Амнуэль Павел Рафаэлович
Странные приключения Ионы Шекета

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Амнуэль Павел Рафаэлович (pamnuel@gmail.com)
  • Размещен: 19/04/2020, изменен: 19/04/2020. 935k. Статистика.
  • Статья: Фантастика
  • Научная фантастика
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Приключения известного космопроходимца Ионы Шекета - звездного разведчика, выпускника оккультного университета, эксперта в Институте безумных изобретений и пр.

    • СТРАННЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ИОНЫ ШЕКЕТА

      

    Павел Амнуэль

      

    Оглавление

      
       Часть первая
       Мемуары Ионы Шекета 4
      
       Посол на Дан-7 4
       Уничтожить Гриданию! 6
       Право голоса 9
       Суд на планете Бакбук 12
       Патрульный времени 15
       В постели с королем 18
       Орлеанская девица 21
       Как я спасал Россию 23
       Король и его шут 26
       Слово и дело 29
       Счастливый рок фаэтонцев 32
      
       Часть вторая
       Иона Шекет в мире духов 36
      
       Как я был студентом 36
       Душа мира 38
       НЛО - к вашим услугам 41
       Суровая жизнь духа 44
       Трагическая судьба поэта 47
       Эти удивительные звезды 50
       Воплощение римлян 53
       Профессор накрылся 56
       Воспитательница планеты 59
       Их было двое 62
      
       Часть третья
       Звездные истории 66
      
       На всех парусах 66
       Планета дарителей 68
       Воспоминания о будущем 71
       Планета единорогов 73
       Служба спасения 76
       Если двое дерутся 79
       Поединок на Агролле 81
       Чистые пляжи Загарабабаре 84
       Нарушение присяги 87
       Дорога грешников 90
       Любовь на ветке 93
       Неспокойная планета 96
       Планета, с которой не возвращаются 98
       Военная операция 101
       Армия на один день 104
       Бой за Сахару 107
       Фельдмаршал Иона Шекет 109
      
       Часть четвертая
       Институт безумных изобретений 113
      
       Скажите слово! 113
       Приятно ли быть бабочкой 116
       Планета-щупальце 119
       Планета-магнит 122
       Молчаливая планета 124
       Планета счастья 127
       Исторический музей 130
       Безумный и сумасшедший 132
       Чужое счастье 135
       С позиции силы 138
       Без озарения 141
       Награда за убийство 143
       Спаситель Вселенной 146
       Во всех мирах 149
      
       Часть пятая
       Звездный разведчик 153
      
       Галактический шпион 153
       Включить агента 155
       Удар по Конской Голове 158
       Простое задание 160
       Прийти, увидеть и удрать 163
       Та, о ком думаешь 166
       Войти в доверие 169
       Ничто не устояло 171
       О поле, поле... 174
       Три миллиона гравиташек 177
       Справедливый суд 179
       Опять эти опционы 182
       Агент, запертый в комнате 185
       Ах, какой закат! 188
       Подвиг разведчика 190
       Господин Клон 193
      
       Часть шестая
       Литературная Вселенная Ионы Шекета 197
      
       Мой первый роман 197
       Преступление или наказание? 199
       Страсть и трагедия Ханы Каренн 201
       Царь и три его чада 204
       Вечерние сладости 207
       Трагический выбор Омлета 210
       Контролер 212
       Эти мертвые, мертвые, мертвые души... 215
       Отвергнутая любовь Танины 218
       Шпиковая драма 221
       Неудавшаяся любовь Маргетты 224
       Страшная месть фунерала 226
       Крус Робинсон на необитаемой планете 229
       Мак-Алеф, или торжество женщины 232
       Куницианский скопец 235
       Тайна гамбсовских компьютеров 238
       Золотой зельц 241
       Нет повести печальнее на свете... 244
       Ванзирские хохотушки 247
      
      
      

    Часть первая

    МЕМУАРЫ ИОНЫ ШЕКЕТА

    ПОСОЛ НА ДАН-7

      
       После того, как государства планеты объединились и возникли Соединенные Штаты Земли, я решил, что могу исполнить свою юношескую мечту и отправиться послом в какую-нибудь тихую столицу. Не из самых известных, конечно, не в Аресиду, что на Марсе, и даже не в Нагар, что на Ганимеде, спутнике Юпитера. Я не так самоуверен, как об этом рассказывают, с меня достаточно и такой, к примеру, планетки, как Дан-7, что расположена, если вы помните, в самом истоке четвертого галактического рукава, к западу от Большого угольного мешка, огромной темной пылевой туманности.
       Послов, как известно, назначает подкомиссия по внешнесолнечным делам. Парламент Соединенных Штатов Земли - это настоящий город в городе, здание его размером с половину Иерусалима висит на высоте около трех километров над тем местом, которое когда-то называли Старым городом. Когда я подлетел на своей авиетке к главному входу, там летали кругами активисты движения "Свободу диаспоре Нептуна!" и не подпускали к воротам даже ракетоноситель начальника Генерального штаба. Мне пришлось загнать свой транспорт на платную стоянку (семьдесят монет в час!) и добираться до входа на крыльях, а это в моем уже немолодом возрасте, сами понимаете, занятие не из приятных.
       Главный подъезд расположен в днище здания, и посетителю приходится подниматься будто в небесную канцелярию. Это сделано умышленно, чтобы показать каждому, что войти в здание парламента - все равно что подняться на горную вершину. Депутатский же вход расположен на крыше, и парламентариям приходится опускаться в зал заседаний пешком, что, по той же идее архитектора, должно убавить у наших избранников свойственной им спеси. Не знаю. Я бы предпочел войти, как делаю это в своем доме, - через боковое окно.
       Вокруг ворот вилась над головой написанная на галактическом интерлинге надпись: "Добро пожаловать в парламент Соединенных Штатов Земли!". Я пожаловал и очутился в холле, посреди которого возвышался робот системы "Пожар", просвечивавший каждого входившего гамма-лучами высокого диапазона. Не люблю, когда меня просвечивают, у меня сразу начинает ныть печень, которую в прошлом году заменили на синтетическую по случаю застарелого цирроза.
       - Эй, - сказал я роботу, - убери камеру. Нет при мне никакого оружия.
       Робот дернул квадратной челюстью и сказал голосом телевизионного актера Дана Маркиша:
       - А лазерная игла в правом кармане?
       - Не в счет, - заявил я. - Это не оружие, это детская игрушка. Убивает мух.
       - Придется сдать, - пропел робот. - В парламенте мух нет с две тысячи шестьдесят пятого года.
       Лазер выпал из моего кармана и уплыл под потолок, влекомый магнитными захватами. В голове у меня на мгновение помутилось - так бывает всегда, когда я попадаю в сильное магнитное поле, это реакция на то, что в мой череп после аварии на шоссе Иерусалим-Дамаск вживили металлическую защелку.
       Решив не связываться с тупым созданием, я последовал дальше, но путь мне преградила девушка с восточными чертами лица. Рост девушки достигал по меньшей мере трех метров, и это создавало некие неудобства в общении. Конечно, передо мной была всего лишь голограмма, но все же и голографические изображения секретарш надо бы приводить в соответствие с реальными возможностями посетителей и не вызывать у них (в данном случае - у меня) ощущение легкой мужской неполноценности.
       - По какому вопросу? - улыбаясь, спросила девушка.
       - Намерен просить разрешения отправиться послом на какую-нибудь дальнюю планету, - объяснил я. - Могу на Дан-7, могу на звезду Барнарда. Готов служить Соединенным Штатам Земли в любой точке Вселенной.
       - Очень приятно, - сказала секретарша. - Пройдите в комнату один дробь сто десять, заполните анкету и отправляйтесь домой. Вас вызовут.
       - Когда? - немедленно спросил я, поскольку в любом вопросе люблю ясность.
       - Ответ получите в течение трех лет, - сказала девушка.
       - Три года? - я не поверил своим ушам. Конечно, мне хорошо была известна медлительность нашей бюрократии. В прошлом году, когда мне понадобилось поменять двигатель в основании дома, где я жил в то время, муниципалитету потребовалось для этого две недели, и все это время я был лишен возможности по утрам подниматься в воздух, чтобы насладиться ароматами промышленных предприятий Димоны. Но три года...
       - В течение трех лет, - повторила секретарша. - Это стандартная процедура для утверждения послов, - добавила она, потому что, должно быть, датчики, вживленные в мой затылок, показали сильнейшую степень возбуждения.
       Я прошел сквозь голограмму - у меня не было ни сил, ни желания спорить с существом, которое, ясное дело, не понимало, с кем разговаривает. Девушка что-то проговорила над моей головой, но я уже не обращал на нее внимания. Я понимал, конечно, что секретарша, на честь которой я столь грубо покусился, немедленно вызовет охрану, и потому свернул в первый же коридор направо, включил личный рассеиватель сознания и присел на большую деревянную скамью.
       Полминуты спустя мимо пробежали пять роботов из охраны здания - существа, совершенно неподкупные по причине полного отсутствия мозгов. Они, естественно, посмотрели в мою сторону, но рассеиватель работал в штатном режиме, и внимание роботов немедленно рассеялось и переключилось друг на друга. Я не стал следить за развитием событий в холле, где роботы принялись лупить друг друга, и быстрым шагом прошел к главным лифтам. Мне предстояло подняться на депутатский этаж, план которого я изучил, пользуясь данными компьютерной сети. Вместе со мной в кабину вошел высокий седовласый господин, одетый по моде прошлого сезона - в домашние трусы и длинную рубашку с короткими рукавами. Я никогда не гнался за модой, и на мне был, естественно, обычный костюм. Голова у меня сегодня была не в порядке, иначе я бы, конечно, сразу узнал депутата от Народной партии Ниссима Кореша.
       - Какая встреча! - воскликнул депутат. - Давно не виделись!
       - А когда это мы с вами вообще виделись? - довольно невежливо сказал я.
       - Ну как же! Ведь вы голосовали за наш список в прошлом году!
       - В прошлом году, - объяснил я, - я находился в командировке на Агропагге, третьей планете в системе Ахернара. А за Народную партию не голосовал отродясь. Моя партия - Возрождение, чтоб вы знали, господин депутат Кореш!
       - Возрождение! - Кореш поморщился. - Неужели вы согласны с их программой? Неужели вы полагаете, что Соединенные Штаты Земли должны идти на уступки каким-то проционоамериканцам и отдавать им ни за что ни про что территорию Сириуса-2 и Капонуса-3 в придачу?
       - Придется, - злорадно ответил я. - Эти территории достались нам в результате военных действий, вы не согласны?
       - Согласен, - наклонил голову депутат. - Но когда это Земля отдавала то, что захватила ее доблестная армия?
       - Не будем спорить, - примирительно сказал я. - Лучше подскажите мне, в каком кабинете я могу получить назначение на должность посла. Желательно - не в пределах Солнечной системы. Лучше всего - на Дан-7.
       - Вы доброволец? - депутат посмотрел на меня оценивающим взглядом. - Как вас зовут?
       - Мое имя Иона Шекет, - представился я. - В прошлом патрульный времени, космический путешественник... Впрочем, я много чем занимался, и если вы обо мне не слышали, это не делает вам чести, господин парламентарий. Теперь я на пенсии, но хочу еще послужить...
       - Так вы тот самый Иона! - вырвалось у депутата. Узнал-таки! Я довольно улыбнулся. - Никогда бы не подумал, что такой герой окажется в рядах наших политических противников!
       - Напротив, это мне непонятно, как здравомыслящий депутат может выступать за политику, ведущую к новой войне!
       - О ваших подвигах я наслышан, - продолжал Кореш, не обращая внимания на мои слова. - Послушайте, я добьюсь для вас назначения, которого вы хотите, а вы взамен расскажите мне о ваших приключениях, хорошо? У меня есть час до начала заседаний. Пойдем в кафе. Напитки за мой счет.
       Я недоуменно пожал плечами. Ничего в моих подвигах интересного не было - так мне всегда казалось. Но если Кореш действительно поможет мне добиться вожделенной должности...
       - Пойдемте, - согласился я.
       Дверь лифта открылась, и мы вышли на депутатский этаж. Кафе располагалось на открытой веранде на высоте трех километров над землей - потрясающий вид, скажу я вам, если вы еще не посетили это злачное место, где депутаты от всех партий обсуждают свои проблемы и продают голоса.
       Мы сели в кресла, Кореш заказал напитки, а я задумался, выбирая, с какого из моих многочисленных приключений начать свой рассказ. Появление официанта с подносом, на котором стояли запотевшие сосуды с лунной кокой, заставило меня вспомнить удивительную историю, приключившуюся в давние годы моей юности.
       - Не рекомендую, - сказал я. - Ни в коем случае!
      

    УНИЧТОЖИТЬ ГРИДАНИЮ!

      
       - Вы полагаете, это некачественный напиток? - тревожно спросил депутат Кореш, когда робот-официант поставил перед нами на столик две запотевшие бутылки. - Я должен немедленно связаться с комиссией по правам потребителя!
       - Успокойтесь, господин депутат, - улыбнулся я. - Вы меня не поняли. Во-первых, лунная кока - высшего качества. Во-вторых, вы не можете жаловаться в комиссию по правам потребителя, поскольку мы с вами потребителями еще не стали, ибо не потребили ни глотка. И не потребим, я вам это гарантирую. Официант! - крикнул я. - Унесите эту гадость! Что мы заказывали, а?
       У робота оказался гнусный голос джазовой певицы Беатрис Маркус - такой же высокий и фальшивый:
       - Вы... заказывать... кока-кола...
       - Он еще и не заряжен, - сказал я с отвращением. - У вас в буфете просто отвратительное обслуживание.
       - Такая традиция, - безнадежно вставил депутат.
       - Послушай, любезный, - обратился я к роботу. - Мы заказывали кока-колу, напиток богов. А вовсе не лунную коку, которую ты нам притащил. Забирай обратно и неси то, что заказано.
       - Слушаться, - прогнусавил робот и ретировался, унося бутылки.
       - Если лунная кока хороша, - брюзгливо сказал депутат Кореш, - почему бы нам ее не выпить? Теперь нам придется ждать еще полчаса, не меньше!
       - Ох, - вздохнул я, - просто с этой торговой маркой у меня связана очень неприятная история...
       - Расскажите, прошу вас, - сказал депутат, сложив руки на животе.
       - Меня и вас еще не было на свете, когда американцы пустили на Луне завод по производству прохладительных напитков, - начал я. - Оказывается, на глубине километра под станцией "Клинтон" (Клинтон, господин депутат, был американским президентом в конце прошлого века) нашли ископаемую жидкость - нечто среднее между нефтью, водой и раствором мышьяка в аммиаке. И ученым удалось доказать, что после трех последовательных ректификаций... Или четырех? Впрочем, это неважно. Коротко говоря, если эту гадость нужным образом переработать, получается замечательный тонизирующий напиток - достаточно одной рюмки, и вы ощущаете такую бодрость, что в течение нескольких суток можете не спать, а в течение месяца - не испытывать жажды, в том числе, кстати, и плотской.
       - Ужасно, - пробормотал Кореш, и я не понял, к какому именно из действий лунной коки это замечание относилось.
       - Можете себе представить, - продолжал я, - какой популярностью лунная кока пользовалась у некоторых категорий населения Земли. Студенты поглощали этот напиток перед экзаменами, спортсмены - перед соревнованиями, а верблюдам давали по глотку коки перед тем, как отправить в пустыню караван... Разумеется, напиток прошел все медицинские испытания, и продавать его начали лишь после того, как признали совершенно безвредным для здоровья, в том числе и общественного.
       Когда я учился в Оккультном университете, о котором расскажу в другой раз, все уже забыли о том, что был когда-то такой напиток. Запасы иссякли, оказавшись не такими большими, как воображалось селенологам, а синтезировать жидкость в лабораториях не удалось - к счастью для человечества. Так что о лунной коке я не имел никакого представления.
       Поэтому можете представить себе мое состояние, когда однажды утром, прибыв на Землю на каникулы, я понял, что должен немедленно разрушить Гриданию. Ощущение было таким, что, если я сейчас же не разрушу эту проклятую Гриданию, мне останется лишь наложить на себя руки. К тому же, я не имел ни малейшего представления о том, где эта Гридания находится и чем она мне так досадила. Я не знал даже, страна это или название города. А может, имя женщины?
       Так вот, вместо того, чтобы идти на корт, как я всегда делал, готовясь к важным экзаменам, мне пришлось сесть за компьютер (компьютеры в моей юности еще были настольными, вы этого не помните, а меня эти коробки сильно раздражали) и потребовать из Всемирной сети сведения о таинственной Гридании.
       - В банке данных сведения отсутствуют, - объявил компьютер после трехминутного поиска по всем закоулкам мирового информатория.
       - Поищи в секретных колодцах, - потребовал я и назвал все коды, какие знал к тому времени. А знал я, надо сказать, коды почти всех засекреченных программ - как раз месяц назад я купил пакет "раскалывателя кодов" у знакомого хакера за смехотворную сумму в семьсот монет.
       - Сведения отсутствуют, - объявил компьютер еще минут через десять и добавил по собственной инициативе: - Объекта "Гридания" не существует в природе.
       И он, вообще говоря, был прав - если во Всемирной сети чего-то не было, значит, этого не было вообще, и не стоило беспокоиться. Но я именно тогда забеспокоился с удвоенной силой. Поставьте себя на мое место: мне позарез нужно было уничтожить именно Гриданию, но у меня не было никакой надежды эту чертову Гриданию отыскать!
       Что оставалось делать? В аналогичных случаях средневековые рыцари садились на лошадей, брали в руки меч и отправлялись в путь туда, куда глядели зашоренные лошадиные глаза. Именно так, кстати, и был найден знаменитый Грааль, которого ведь тоже, как известно, не существовало в природе.
       Но я жил не в средние века, а в благословенном XXI столетии. На Земле просто не было места ни для какой Гридании. На Луне, кстати, тоже. Бывал я во многих злачных местах Галактики - и там о Гридани никто не слыхивал.
       Тогда я отправился к психоаналитику, чтобы он попытался выбить нужные сведения из моего подсознания. Психоаналитик, особенно если он пользуется настройками Шварца-Горянского, - существо непредсказуемое. Никогда не знаешь заранее, какой из методов он использует в сеансе. Мой, к примеру, уложив меня на кушетку, сказал:
       - Все ваши беды от того, что в детстве вам не давали соску перед показом телевизионной программы "Гляди, младенец". Сейчас мы это исправим, и все будет в порядке.
       Пососав соску и поглядев видеозапись кошмарной передачи, в которой злобные динозавры поглощали бедных детишек, я понял, что Гридания нуждается в уничтожении даже больше, чем мне казалось прежде.
       - Не помогло? - удивился врач. - Тогда вам остается только поддаться своему комплексу и впасть в этот порок, который...
       Я готов был и поддаться, и впасть, если бы мне сказали - где и каким образом!
       Вернувшись домой в состоянии полного душевного расстройства, я включил стену, чтобы посмотреть новости (может, именно сегодня какой-нибудь астронавт открыл неведомую прежде Гриданию на окраине третьего галактического рукава), и услышал:
       - Странная фобия охватила сегодня несколько сотен тысяч человек на всех континентах. Молодые люди в возрасте от семнадцати до двадцати шести лет выходят на улицы и требуют, чтобы им немедленно позволили уничтожить нечто, носящее название Гридания. Никто из них, по странному совпадению, не знает ни что такое Гридания, ни то, каким образом они собираются уничтожить это злосчастное образование. Полиция охраняет города от бушующих толп молодежи...
       Господи, что я увидел! Мои сверстники бегали по улицам, громили витрины, вопили: "Долой Гриданию!" и размахивали какими-то сосудами. Приглядевшись, я узнал бутылки из-под лунной коки, напитка, который был популярен четверть века назад, а потом исчез, поскольку на Луне закончились его запасы.
       Странная ассоциация забрезжила в моем подсознании. Дело в том, что мое подсознание куда более гениально, чем я сам могу себе представить. Нужно слетать на Луну, - понял я, - и покопаться в памяти компьютеров давно законсервированной лунной базы "Клинтон".
       Пришлось подчиниться. Ракетой на орбитальную станцию "Герцль", оттуда - к Лунному терминалу... Не буду утомлять вас деталями. В одном из закоулков заброшенной станции я нашел непочатую бутылку лунной коки и приложился за милую душу. Организм требовал, а подсознание не сопротивлялось. Вот тогда-то мне и открылась истина.
       Лунная кока имела, оказывается, побочное действие. Побочные действия, как вы знаете, есть у всего на свете. Кофе, к примеру, тонизирует, но еще, к сожалению, и вгоняет в сон. Во всяком случае - меня. Все лекарства проверяют на побочные эффекты, которые способны проявиться даже спустя несколько лет.
       Было побочное действие и у лунной коки. Только проявлялось оно не у того, кто в свое время употреблял этот напиток. Нет, эффект передавался по наследству - я получил его от моей матери, которая в свое время глушила лунную коку литрами, когда занималась археологическими раскопками под Антарктидой. Лунная кока каким-то странным образом изменяла один-единственный ген, и, когда ребенок, заполучивший этот ген в наследство, достигал определенного возраста - в моем случае это было двадцать шесть лет, - проклятый механизм вдруг включался, как лампочка после нажатия на кнопку, и требовал уничтожить Гриданию. К сожалению, лунная кока не создавала гена, который бы объяснял, что за Гридания имеется в виду. Но, к счастью, действие этого гена прекращалось так же быстро, как начиналось. Выпив из бутылки, я лишь ускорил этот процесс. И заодно позволил моему подсознанию понять, в чем, собственно, заключалась проблема. А те бедные молодые люди, что бушевали на Земле, так и не поняли до конца, что же с ними происходило.
       Просто в один прекрасный момент им вдруг стало глубоко плевать на какую-то там Гриданию. Уничтожать ее? Да зачем это нужно? Пусть живет...
       Но это было уже после того, как я успешно сдал психотест и стал магистром оккультных наук. Кстати, депутат, вы не знаете, может, есть такая планета - Гридания?
       - Нет, - покачал головой Кореш. - Впервые слышу это название.
       - Видимо, - сказал я в глубокой задумчивости, - эта страна существовала на Луне в те годы, когда там еще была атмосфера. А в состав лунной коки попали фрагменты генетического кода древних существ.
       - И сейчас, - с возмущением воскликнул депутат, - нам в буфете парламента подают напиток, от которого наши дети...
       - Нет-нет, - торопливо сказал я. - Это совсем иной напиток. Он только называется лунным! Кажется, его делают из очищенных плодов марсианской браммы. Я-то его пить не могу - сами понимаете по какой причине. А вы можете попробовать.
       - Ни за что! - воскликнул депутат. - И коллегам не позволю.
      

    ПРАВО ГОЛОСА

      
       - Послушайте, господин Шекет, - сказал депутат Кореш, когда робот-официант принес, наконец, две запотевшие бутылки настоящей колы и швырнул их на стол, - послушайте, я все-таки не могу поверить, чтобы такой здравомыслящий человек, как вы, не голосовал за нас на прошлых выборах. Согласитесь, что только Народная партия...
       - Стоп! - воскликнул я. - Хотите открою вам секрет? Только вам и никому другому. На прошлых выборах я не голосовал вообще.
       - Как это? - депутат широко раскрыл глаза и отодвинулся от меня подальше. - Вы нарушили Закон о всеобщем и тайном голосовании от 2067 года, который потому и назван всеобщим, что...
       - Да-да, - кивнул я. - Если вы на меня донесете, мне грозят три месяца тюрьмы. Но это действительно так - когда до выборов оставалась неделя, я покинул Землю и ни разу в течение последующего месяца не опускал свой корабль ни на одной территории, относящейся к юрисдикции Соединенных Штатов Земли.
       - Но почему? - изумленно воскликнул потрясенный депутат Кореш. - Ведь святой долг каждого человека...
       - Знаю, знаю! Но, видите ли, дорогой господин Кореш, незадолго до выборов я вернулся с Архиппы, там и произошло то, из-за чего у меня на долгий срок возникла своеобразная выборофобия.
       - Расскажите! - воскликнул депутат. - Непременно расскажите, иначе я действительно донесу на вас в избирательную комиссию. Подумать только: сам Иона Шекет входит в число тех восемнадцати человек, которые не явились на избирательные участки без уважительной причины! Вы испортили всю статистику! Ваш голос мог склонить чашу весов!.. На фоне совершенно равных шансов, которые имели... А вы позволили себе...
       Депутат захлебывался от возмущения, и я его, надо сказать, понимал: на прошлых выборах Возрождение получило 1 миллиард 534 миллиона 392 тысячи и 927 голосов, а Народная партия - на один голос меньше, из-за чего депутат Кореш и сидел сегодня на скамье оппозиции. Действительно, если бы я изволил явиться и опустить в урну нужный бюллетень, счет стал бы равным, и тогда исход выборов решила бы серия пенальти... э-э... то есть, я имею в виду, серия телефонных опросов миллиона случайно выбранных респондентов.
       Но что было, то было. Не мог же я прийти к урне после того, что пережил на Архиппе!
       Архиппа - это небольшая землеподобная планета в системе Беты Орла. Попал я туда совершенно случайно: возвращался на Землю после успешной атаки на форпост в системе Альтаира, по дороге шальной метеор пробил насквозь переборку в моей каюте (куда только смотрел в это время корабельный локатор?) и впился мне в ногу. Подумать только: пройти без царапины Альтаирский ад и получить дырку в ноге, лежа в собственной постели!
       Но, как бы то ни было, требовалось срочное хирургическое вмешательство, поскольку, как показал анализ, метеор содержал вирусы неземного происхождения, и мне грозила смерть в течение неопределенного срока - от двух часов до восьмидесяти лет. Вот меня и высадили на Архиппе, поскольку планета находилась по пути, и там имелось нужное хирургическое оборудование.
       Как меня лечили - это особая история, и я ее расскажу в другой раз, тем более, что хирурги, пользовавшие меня, еще живы, и я не хочу наносить урон их репутации. Однако, избавившись от злосчастного метеора, я застрял на Архиппе, поскольку следующий корабль в направлении Земли должен был пройти не раньше чем через четыре месяца. Собственно, я был не против. Архиппа - очень приятная планета: мягкий климат, примерно как на Земле в районе Сахары, температура почти не поднимается выше шестидесяти по Цельсию, и жители приятные, внешностью напоминают очень крупную жабу с зубами, которые подошли бы скорее саблезубому тигру. Единственный их недостаток - от жителей Архиппы ничего невозможно скрыть, поскольку они телепаты от рождения.
       Можете себе представить, каково мне приходилось! Просыпаешься поутру, мысли со сна еще не контролируешь, и соображаешь себе: "Куда, черт побери, запропастилось мое полотенце? Неужели коридорный опять спер, чтобы вытирать им свою зеленую лысину?". И тут же открывается дверь, вваливается донельзя возмущенный коридорный и с порога заявляет, что он не клептоман, я возвожу на него гнусную напраслину, и если я немедленно не возьму свои мысли обратно, он откажется чистить мои башмаки, пусть даже это и грозит ему увольнением.
       Попробуйте объяснить, что человек не в состоянии взять обратно свои мысли! Каждый архиппец умеет это делать с рождения, он попросту излучает контрмысль, которая настигает ранее излученную мысль и аннигилирует с ней, а вы воспринимаете это как мысленное шипение, и вам начинает казаться, что собеседник не мыслил вовсе. Очень удобно, я бы рекомендовал перенять архиппский опыт на Земле, но боюсь, это физически невозможно.
       Через месяц после прибытия на Архиппу я, забыв уже о ране в ноге, носился по городам и весям, знакомился с аборигенами и природой, и главное, что меня заботило - необходимость думать только о том, что не могло досадить моим новым знакомым. Я предпочитал не думать вообще и все время напевал про себя знаменитую арию из оперы "Монстр Каспаны" Арика Буха. Помните? "Не думай ни о чем, и все пойдет прекрасно". По-моему, мои знакомые архипцы решили, в конце концов, что я умственно недоразвит - ведь они постоянно излучали в пространство массу нужных и важных мыслей, и я никак не мог убедить моих друзей, что не воспринимаю ни одной из них.
       К трагической гибели меня едва не привела вторая статья Конституции Архиппы, которая гласила: "Правом выборного голоса обладает каждый, способный излучать мысль, доступную для анализа Центральным воспринимателем Архиппы". Для сведения: архиппцы не видят разницы между такими понятиями, как "право" и "обязанность". Если имеешь на что-то право, так и пользуешься им, иначе зачем тебе это право иметь? Согласитесь, железная логика.
       Так вот, очередные выборы во Всепланетный сенат должны были состояться в шестое воскресенье третьего круга восьмого цикла одиннадцатого... э-э... короче говоря, через два с половиной месяца после моего прибытия на Архиппу. И поскольку я имел право, а равно и обязанность, то уклониться от участия в выборах я мог только в одном случае: исчезнув с экрана Центрального воспринимателя. Для этого существовала единственная возможность: разрушить Восприниматель до основанья, а затем...
       На это я пойти не мог - по сугубо гуманным соображениям.
       - Послушайте, - подумал я, глядя на своего нового друга Уркамбитореля Шестого, отличавшегося от Седьмого номера лишь длиной второго сверху коренного зуба, - послушайте, как же я буду голосовать, если не знаком ни с вашими партиями, ни с кандидатами, ни с их программами?
       Для того, чтобы беседовать со мной, бедняге Шестому приходилось пользоваться голосовыми связками, что было для архиппцев очень непривычно - они издавали слышимые звуки лишь при общении с животным миром: распугивали местных тигров, к примеру, или успокаивали взбесившихся коров, не желавших, чтобы их доили.
       - У нас нет партий, - вымученным рыком сказал Шестой Уркамбиторель, - а с программой кандидата тебя ознакомит Центральный избирательный излучатель. Он обладает такой мощностью передачи мыслей, что, полагаю, пробьет даже твой твердый череп.
       Шестой был, как всегда, прав. Минуту спустя я услышал копошение в мыслях, а потом подумал (я никогда не умел отличать свою мысль от чужой): "Депутат избирается один раз в пять лет и на этот срок полностью лишается собственного сознания, подчиняясь коллективному мыслеизлучению избравших его индивидуумов. Депутат поступает так, как требует усредненная мысль его избирателей: вносит нужные избирателям законопроекты, голосует так, как требует усредненная избирательская мысль, и поэтому избранный депутат ни при каких обстоятельствах не может не оправдать оказанного ему доверия".
       "Программа кандидата в депутаты господина Ульхринбратоликса Восемьдесят Седьмого заключается в следующем..." - подумав это, я начал напевать "Не думай ни о чем", а потому до сих пор не знаю, в чем именно эта программа заключалась. В конце концов, я не собирался засиживаться в мыслях депутата Уль-как-его-там до следующих выборов, и мне было плевать на то, как он станет выполнять наказ избирателей. Проголосую, раз того требует закон, а там...
       Как я заблуждался!
       В день выборов меня разбудил сильный толчок в правую теменную область. Толкали меня не снаружи, а изнутри, и Центральный восприниматель гнусной утробной мыслью потребовал:
       - Выразите свою волю, господин Иона Шекет, и проголосуйте за депутата, которым вы желали бы управлять на благо нашей великой Родины.
       Риторика показалась мне знакомой, но я и подумать ни о чем толком не успел, как Центральный восприниматель уже выудил с поверхности моего сознания имя господина кандидата Ульхрин... э-э... Восемьдесят Седьмого, и следующей моей (моей ли?) мыслью было: "Благодарю за волеизъявление. Выборы закончены, ваш кандидат получил на семь миллионов триста восемь тысяч и два голоса больше, чем господин Минпросветкульт Девяностый. Благодарю за внимание, подключаю ваше сознание к депутату и поздравляю с началом депутатской деятельности!"
       Только тогда я понял, в какой переплет попал. Уль-черт-бы-его-побрал был избран, и теперь я, как и все, кто подал за этого жабоглазого свой голос, должен был руководить поступками, словами, а равно и мыслями депутата, чтобы он выражал в парламенте нашу, только нашу, и ничью, кроме нашей, волю. Для нормального архиппца это никакой сложности не представляло, он попросту загонял мысли о депутатских делах в подсознание и занимался прочими проблемами, время от времени проверяя, не свернул ли депутат с избранного курса и не стал ли думать, например, о том, что Закон о распределении защечных мешков проводить не стоит, поскольку...
       Но я-то был такой возможности лишен! Я-то вынужден был находиться в мыслях депутата постоянно, поскольку не мог, в отличие от архиппцев, думать разом десяток мыслей!
       Полтора месяца до прибытия звездолета "Петр Малый" стали для меня кошмаром, который я не пожелаю даже злейшему врагу. Я ощущал себя не Ионой Шекетом, а господином депутатом Ульхринбратоликсом, и при этом слышал мысли всех трехсот одиннадцати миллионов своих избирателей. Мысли копошились в моей голове подобно тараканам в грязной тарелке, сливались в одну, главную, в тот самый избирательский наказ, который мне во что бы то ни стало предстояло выполнить и ради которого я, Ульхринбратоликс Восемьдесят Седьмой, на пять лет лишился собственной индивидуальности.
       За полтора месяца я добился принятия в первом чтении Закона о защечных мешках, не имея ни малейшего представления о том, что это такое. Коллективная мысль избирателей руководила мной, как жена руководит мужем - мне только казалось, что я сам принимал решения, на самом-то деле мои мысли двигались по той орбите, на которую меня вывело голосование. На третий или четвертый день я вообще забыл о том, что в природе существует какой-то Иона Шекет - моя собственная мысль воспринималась мной лишь как тоненькая струйка в бурном потоке.
       Я принялся уже проталкивать Закон о всеобщей расквартиризации, но в это время прибыл "Петр Малый", и все закончилось. Мое расслабленное тело внесли в корабельный лазарет, стены которого были экранированы не только от чужих мыслей, но даже от нейтринного фона Вселенной, способного насквозь пронзить Архиппу, Землю и Юпитер в придачу.
       Я ощутил себя собой и сказал:
       - Закон о всеобщей расквартиризации нуждается в существенной доработке, поскольку в восьмом пункте сказано, что...
       Мне ввели сыворотку гутамина, и я заснул. Разбудили меня уже на Земле. Все, что приключилось на Архиппе, я воспринимал теперь как кошмар. Долгое время мне казалось, что моими мыслями и поступками управляю не я, а мои избиратели. Мне доказывали, что у меня нет никаких избирателей, поскольку я, Иона Шекет, не политик и никогда им не стану. Я соглашался, но стоило мне закрыть глаза, и я опять видел себя на трибуне парламента Архиппы...
       "Как хорошо, - думал я, приходя в сознание, - что на Земле избранный депутат понятия не имеет о том, что думают о нем его избиратели! Как хорошо, что, будучи избран, депутат вовсе не обязан подчиняться желаниям избирателей и поступает по собственному разумению, если оно у депутата имеется".
       После пребывания на Архиппе никакая сила не могла заставить меня прийти к урне и опустить бюллетень за какую бы то ни было партию. Я физически не мог этого сделать! Мне казалось, что тем самым я отдаю не просто голос, но мысль, и мне опять предстоит растворить свое "я"...
       Ни за что!
       Теперь вы понимаете, дорогой господин Кореш, почему я не голосовал на прошлых выборах ни за вашу Народную партию, ни за Возрождение, и вообще удрал с Земли на целый месяц, нарушив тем самым Закон о всеобщем и тайном голосовании? Пусть меня посадят в тюрьму, если вы, конечно, донесете о моем проступке! Однажды, кстати, со мной такое уже происходило.
      

    СУД НА ПЛАНЕТЕ БАКБУК

      
       - Ну-ка, ну-ка, - сказал депутат Ниссим Кореш. - Я и не знал, что такой уважаемый человек, как Иона Шекет, сидел в тюрьме!
       - Сидел, - подтвердил я, и перед моим мысленным взором предстала планета Бакбук, где я провел десять лучших недель в своей жизни. - Это было замечательное время, господин депутат!
       - Удивительно! - воскликнул Кореш. - Вы называете замечательным время, проведенное в тюрьме?
       - Почему бы нет? - вздохнул я и потянулся за стаканом колы, выхватив его из железных пальцев официанта. Бедняга остановился, как вкопанный, уставился на свою внезапно опустевшую ладонь, ничего, естественно, не понял, поскольку подобные действия посетителей не были записаны в его стандартной программе, повернулся на одной ноге и направился в кухню за другим стаканом.
       Напиток оказался холодным и скользким - таким, как я люблю.
       - Было это на планете Бакбук, - начал я свой рассказ, поскольку именно этого ждал от меня депутат Кореш, давно забывший о том, с какой целью явился в парламент. - Прилетел я туда не потому, что мне этого очень хотелось. Дело в том, что на этой планете застрял транспорт с грузом для фирмы, в которой я в то время работал. Вот меня и отправили утрясти формальности, зная, что я способен заговорить и убедить в чем угодно любого чиновника. Любого, но не на планете Бакбук. Видите ли, чиновником там является... э-э... сама планета, если вы понимаете, что я хочу сказать.
       - Нет, - честно признался депутат Кореш, - не понимаю.
       - Тогда начну с самого начала. Планета Бакбук находится в системе Омикрона Эридана, красного карлика, холодного, как металл в доменной печи. Когда первый звездолет (это был российский "Поселенец") добрался до этой планеты, экипаж поразился обилию форм жизни, которых там в принципе быть не могло. По планете бродили красивые животные, похожие на жираф, и красивые животные, похожие на львов, и... в общем, планета была подобна ухоженному зоопарку, будто кто-то невидимый следил за чистотой и за тем, чтобы животные не поедали друг друга. В общем, идиллия. Идиллия, которой быть не могло в принципе, потому что, видите ли, дорогой депутат, биологи, препарировав представителей местной фауны, не обнаружили органов, ответственных за размножение! Там не было мужских или женских особей, как на Земле. Там не было животных или растений, которые размножались бы делением, как на Ахмархе. На Бакбуке не было никаких живых существ, которые могли бы размножаться хоть каким-нибудь способом! По идее, жизнь на этой планете должна была неминуемо исчезнуть после смерти первого - оно же последнее - поколения животного мира.
       Как бы то ни было, Бакбук при всей его биологической загадочности был удобно расположен относительно межзвездных транспортных магистралей, и планету живо прибрал к рукам картель "Барабас", выигравший конкурс на строительство космического порта и проведение планетологических изысканий. Порт был построен, и на Бакбук начали опускаться звездолеты, летевшие с Земли в сторону Денеба и Альтаира. Биологи тем временем продолжали исследовать местную фауну и не продвинулись ни на шаг, пока не приехал я и не решил эту проблему ценой... ну, я уже говорил вам, чем это для меня закончилось.
       - Вы решили проблему? - недоверчиво спросил депутат Кореш. - Разве вы биолог, Шекет?
       - Нет, конечно! Просто, в отличие от профессиональных биологов, я умею думать.
       - Ну-ну... - сказал депутат иронически, чем вывел меня из равновесия.
       - Сейчас вы убедитесь, что я прав! - воскликнул я. - Но давайте по порядку.
       Я прилетел на Бакбук и, не покидая космопорта, явился к начальнику смены - ведь мне прежде всего нужно было выручить транспортный корабль, принадлежавший нашей фирме.
       - Это невозможно, - пожал плечами начальник смены, небольшого роста еврей в кипе, который, по-моему, мучился от того, что не мог для себя определить - когда на Бакбуке наступает истинная суббота: тогда же, когда в Иерусалиме на Земле, или тогда, когда над космодромом загорается первая звезда.
       - Это невозможно, господин Шекет, - повторил начальник смены. - Видите ли, звездолет оказался включен в местную экосистему, тут мы ничего не можем поделать. Да вот, посмотрите сами...
       Он кивнул в сторону взлетного поля, я вгляделся и не поверил своим глазам. В трехстах метрах от здания космопорта возвышалось огромное, в пятьдесят этажей, дерево. Мощный ствол, роскошная крона - красавец дуб или что-то очень похожее. И все-таки было совершенно ясно, что на самом деле это вовсе не дерево, а транспортный межзвездный корабль-автомат "Континент-5". В некоторых местах сквозь кору просвечивали глянцевые бразилитовые бока, а в глубине кроны я легко разглядел бортовые стабилизаторы. Верхушку дуба венчала носовая надстройка, выглядевшая подобно елочной звезде.
       - Что вы с ним сделали? - возмутился я.
       - Ничего, - вздохнул начальник смены. - Это не мы. Это - планета.
       - Что значит - планета? - воскликнул я.
       - Это второй такой случай, - пояснил начальник смены. - Первый произошел год назад, когда в дерево превратился звездолет "Сегмент", принадлежавший франко-английской компании "Конкорд". Все произошло на наших глазах, мы ничего не успели предпринять. Спасти корабль не удалось, вот он стоит, видите?
       В дальнем конце поля действительно возвышался огромный дуб, почти точная копия того, что я разглядывал минуту назад.
       - Как вы это объясняете? - спросил я.
       - Никак, - сказал начальник смены. - Поговорите с биологами. Хотя и они тоже...
       С биологами я поговорил в тот же вечер, точнее, с одним из них, а еще точнее - с одной: удивительно красивой женщиной лет тридцати с замечательным именем Мендкрадопутра.
       - Можно я буду называть вас Мека? - спросил я, и она кокетливо согласилась.
       - Видите ли, Шекет, - сказала Мека, положив прекрасную лысую голову с тремя ушами мне на плечо, - как мы, биологи, поняли, жизнь здесь зависит напрямую от состояния околопланетного биоинформационного поля.
       - Вот как? - удивился я. - Я думал, что биоинформационное поле - выдумка экстрасенсов.
       - Нет, оно существует реально. Более того, именно это поле и рождает на Бакбуке все формы жизни. Именно поэтому местной фауне не нужны органы размножения. Когда умирает местный жираф, биополе планеты взамен создает другого жирафа - не исключено, что точно такого же. Или не создает - если, допустим, биополе считает, что число особей должно быть уменьшено.
       - Оно что, разумное, это ваше биополе? - недоверчиво спросил я, отдирая от своей шеи три изумительных по красоте щупальца госпожи Меки.
       - Нет, конечно, - со вздохом сказала Мека. - Никакого разума, только инстинкты.
       - Где же оно, это биополе, расположено? - сурово спросил я, вспомнив о том, что задание мое осталось невыполненным.
       - Вокруг нас, - сказала госпожа Мека, широко раскрывая затылочный глаз и посылая вверх тонкий белый луч. - Оно невидимо, как и положено биоинформационному полю.
       Я задумался. Мне вовсе не улыбалось возвращаться на Землю с невыполненным заданием. Во-первых, я не получу прибавки к жалованию. Во-вторых, меня не пригласят на фирменную экскурсию в заповедник гравиташек. И в-третьих, я рискую вообще больше не увидеть Землю, поскольку возвращаться я должен был именно на том корабле, который на моих глазах становился все больше похож на растение.
       Если бы не госпожа Мека с ее призывными движениями и взглядами, я бы, конечно, гораздо раньше догадался, что нужно делать. Но Мека была явно неравнодушна к моей мужской красоте. По-моему, на ее родине, планете Изофид в системе Дельты Скорпиона, мужчины вообще были редкостью, такой же, как у нас на Земле - бенгальские тигры. Время мы с госпожой Мекой провели неплохо, но из-за этого я только к утру пришел к решению, которое и начал незамедлительно выполнять.
       Я никогда не верил земным экстрасенсам, но, если они все- таки правы, то для того, чтобы ощутить на собственной шкуре действие биоинформационного поля, нужно максимально расслабиться, ни о чем не думать, вообразить, что в тебя втекает Вселенная, уснуть в себе, чтобы проснуться в астрале... и все в таком духе.
       Я так и сделал на глазах изумленной Меки, которая, видимо, решила, что довела меня до состояния полного физического и морального изнеможения.
       Отключившись от внешнего мира, я, как и ожидал, почувствовал покалывание в мыслях, если вы понимаете, что я имею в виду. Ну, скажем, вы нисколько не думаете об апельсине и он не появляется вам в этаких зеленых пупырышках, колючих, как перина, которую вы вовсе даже не выбрасывали в прошлом году из собственного окна в... В общем, что-то в таком духе.
       Я понял, что биосфера планеты приняла меня в свои объятья, и что если я немедленно не приду в себя, то рискую стать или дубом, или березой, или даже помесью местного жирафа с местной мухой. Теперь от моей силы воли зависело, что произойдет в следующую минуту. Что-что, а сила воли у меня всегда была, и это может подтвердить мой армейский начальник, которому так и не удалось заставить меня выполнить с первого раза ни одной команды.
       Я действовал по совету известного в прошлом веке писателя, автора детективов, который говорил: "Нужно понять преступника, нужно влезть в его шкуру и думать его мыслями, и тогда вы поймете, почему он совершает преступления". Так и я - впустил биосферу планеты в свое сознание; конечно, это был обманный маневр, я играл с нею, как кот с мышью, и в тот момент, когда невидимое поле решило, что победа одержана, я мысленно поднялся и произнес:
       - А теперь ты будешь делать так...
       И стало так. Я ощутил себя планетой и прежде всего освободил собственный корабль. Деревянная оболочка в один момент превратилась в труху, я приказал кораблю выйти на орбиту и ждать меня там. А потом я сделал элементарную вещь - снабдил все живое на Бакбуке органами размножения. Пусть себе живут как хотят.
       И все. Я выскользнул из биополя планеты обессиленный, невидимый монстр все еще пытался схватить меня за мысли, но я вырвался.
       Думаете, мне сказали спасибо? Нет, меня тут же арестовали и ровно через два часа судья вынес вердикт: десять недель тюрьмы. За что? Впрочем, во все века люди судили и наказывали именно тех, кто приходил дать им волю. Такова природа...
       Десять недель провел я в тюрьме, и корабль ждал меня на орбите. Вы знаете, что такое тюрьма на Бакбуке? Камера с крысами? Да что вы, странные у вас представления, господин депутат! На Бакбуке личность осужденного передают все тому же биополю планеты, а оно распоряжается по собственному усмотрению. Попросту говоря, я на десять недель был включен в планетарный биологический цикл. Две недели я был деревом, а потом две недели - местной вороной, после этого - облаком, плавающим в небе, и затем... Нет, это невозможно пересказать, уверяю вас. Когда пошла седьмая неделя, я решил не возвращаться. Биосфера брала реванш, я победил ее, а теперь она мстила мне единственным доступным ей способом.
       Когда миновали десять недель и меня отпустили на волю, я умолял судей вынести мне более суровый - желательно пожизненный - приговор. К счастью, законодательство планеты Бакбук запрещает менять уже вынесенные судебные решения - видимо, были прецеденты...
       Что ж, я вернулся на Землю, выполнив задание, получил повышение по службе и побывал на экскурсии в заповеднике гравиташек. Но только несколько лет спустя мне перестало сниться по ночам, как я летаю в поднебесье, и как я огромными прыжками бегу по пустыне на всех своих четырех лапах...
       Очень вам рекомендую, господин депутат, отправляйтесь на Бакбук и совершите там какое-нибудь преступление. Не пожалеете.
      

    ПАТРУЛЬНЫЙ ВРЕМЕНИ

      
       - Господин Шекет, - холодно произнес депутат Кореш, - народный избранник не способен преступить закон, даже если речь идет об отдаленной планете.
       - Да-да, конечно, - поспешил согласиться я. - Смею заметить, что и мне не так уж часто приходилось вступать в конфликт с законами чужих миров. Чаще я эти законы защищал.
       - Я слышал, - сказал с любопытством депутат, - что вы даже в Патруле времени служили.
       - Было дело в молодости, - кивнул я.
       - Расскажите, умоляю вас!
       - Не могу, - вздохнул я. - Секретная служба, видите ли. Лет через тридцать, когда закончится срок давности...
       Я не стал добавлять, что депутаты парламента, как известно, - народ, на язык весьма невоздержанный. Вполне может завопить на весь зал во время выступления арабского коллеги:
       - Иона Шекет ваших предков ловил еще полтысячелетия назад!
       Это была бы истинная правда, но на публикацию подобных сведений пока еще не сняли цензурный запрет. Смысла в этом, на мой взгляд, не было никакого, потому что все знают, кто такие патрульные времени, чем они занимаются и насколько рискованное у них занятие. Я прослужил в Патруле всего ничего - лет сорок. Я имею в виду независимые годы, проведенные мной в иных эпохах. В своем времени я успел получить, между тем, всего три месячных зарплаты. Каково? С одной стороны, начальство было право: в нашем времени прошло всего три месяца, за них мне и заплатили. Время, проведенное в иных временах (пусть меня простят за этот странный литературный оборот), в зачет не шло, это меня и возмутило. Вы думаете, профсоюз за меня вступился? Ничуть не бывало, мне сказали, что я сорок лет не платил членские взносы, и потому они не намерены защищать мои интересы.
       Конечно, служба была интересна, иногда даже интригующа, но согласитесь, очень неприятно, возвращаясь с задания, ощущать себя постаревшим на полный срок - от месяца до полугода, в зависимости от обстоятельств, - в то время как в реальности прошли всего десять-двадцать секунд, ровно столько, сколько нужно оператору, чтобы нажать на клавишу пуска, проверить контрольный отсчет и вытащить патрульного из колодца времени.
       Я знаю, что кое-кто из патрульных повредился в уме от такой работенки - отправляешься на задание, полгода ищешь в каком-нибудь XVI или Х веке скрывшегося там террориста, спишь в навозе и ходишь, будто оборванец, возвращаешься, а жена говорит тебе, как ни в чем не бывало: "Ты почему, милый, опоздал сегодня с работы на полчаса? Завел себе любовницу?". А от тебя, между прочим, пахнет не дорогими духами, а лошадиным потом. Поневоле свихнешься.
       Я-то сохранил бодрость духа и тела, но потому лишь, что не имел в те годы не только жены, но даже подруги сердца. Когда меня спрашивают любопытные, почему я все-таки оставил службу в Патруле и перешел в звездные рейнджеры, обычно я отвечаю: "Наскучило! Все одно и то же". На самом деле это не совсем так. Просто случилось то, что всегда когда-нибудь случается с мужчинами, даже такими закоренелыми холостяками, как я.
       Я влюбился. Хорошо, если бы в женщину из плоти и крови. Сложность была в том, что влюбился я в богиню. Точнее говоря - в мраморного идола.
       Произошло это так.
       Изображение господина Бецалеля, моего начальника в Патруле времени, призвало как-то меня под свои светлые очи и потребовало:
       - Новое задание: обнаружить и обезвредить Тито ди Абруццо, диверсанта, наемника и негодяя. Согласно агентурным данным, его видели на празднике богини Афины неподалеку от Салоник в шестьдесят пятом году до новой эры. Вот вам фотография Абруццо, отправляйтесь.
       Обычно я получал именно такие задания: точные и неопределенные в равной степени. Точно - кого нужно убрать и очень неопределенно - как и когда это сделать. На мое усмотрение.
       Я отправился в Древнюю Грецию с легким предчувствием того, что задание окажется не таким простым, каким выглядело вначале. Выбравшись в реальность из колодца времени, я оказался на каком-то холме, вдали виднелось море, а между мной и берегом вилась тропинка, по которой я и спустился навстречу собственной судьбе. На краю оливковой рощи, тянувшейся вдоль берега на некотором отдалении от прибоя, стояло человек сто - типичные древние греки, здоровенные мужчины в туниках с привязанными к поясу мечами самой разной длины; за одним типом совершенно зверского вида меч волочился, царапая острием землю.
       Должен сказать, что и у меня вид был в тот момент не лучше - тунику и меч подобрал мне Иосиф Дар, большой знаток эллинизма. Я подошел, и меня встретили как своего - радостным ржанием.
       - Ты принес жертву, незнакомец? - спросил меня толстячок, выглядевший в этой компании белой вороной и потому наверняка бывший ее предводителем.
       - Принес, - нагло объявил я и вытащил из-под туники тушку кролика, клонированного в лаборатории. Одновременно я напряженно всматривался в лица мужчин, выискивая среди них одно - лицо негодяя-диверсанта Абруццо.
       Два события произошли одновременно: я увидел нужного мне человека, но стоял он в непосредственной близости от статуи богини Афины, и потому взгляд мой вынужден был скользнуть и по этому женскому лицу, и по этой женской фигуре...
       Я понял, что больше мне ничего на свете не нужно для полного счастья.
       Вам знакомо это ощущение - влюбленность в холодный мрамор? Причем, заметьте, я вовсе не был скульптором по имени Пигмалион, и мой творческий дар не мог вдохнуть в эту статую никаких жизненных сил. Но я был патрульным, и я мог сделать другое. Да, мог, но только после выполнения боевого задания, ибо, как вы понимаете, долг - превыше всего.
       Я приблизился к статуе, опустив глаза, чтобы не встретиться взглядом с Абруццо, тушку кролика я держал в левой руке, а правую запустил под тунику, доставая парализатор. Но ведь и наемник был не лыком шит, в комплекте его снаряжения наверняка имелось устройство для обнаружения всяких там пришельцев из времени. Как бы то ни было, не успел я подойти к Абруццо на нужное для захвата расстояние, как негодяй завопил "Самозванец!" и бросился на меня с очевидным намерением сбить с ног.
       То, что происходило на поляне в течение последующих десяти минут, можно охарактеризовать единственным словом: "свалка". Все колотили всех, и больше всего досталось, по-моему, тушке кролика, которая, когда все успокоилось, оказалась разорванной на два десятка неравных частей и для жертвы великой богине была, конечно, непригодна.
       А у моих ног лежали два тела, туго стянутых бечевой. Одно тело принадлежало негодяю Абруццо, оно выгибалось дугой и страшно ругалось на ливийском диалекте итальянского. А вторым телом был тот самый грек, который при моем появлении спрашивал, принес ли я жертву. Можно было смело утверждать теперь, что таки да, принес, причем невинной жертвой оказался он сам.
       Остальные мужчины столпились вокруг нас, мечи вновь заняли положенные им места за поясом, а взгляды были направлены на меня с тем уважением, которое бывает вызвано безудержной храбростью и немыслимой физической силой. Они-то не знали, что сила была не моей, а храбрость - точно рассчитанной и отработанной месяцами тренировок в спецлагерях.
       В тот момент меня, однако, не занимали ни эти очень древние греки, ни даже плененный негодяй Абруццо. Я протянул руку к статуе и спросил:
       - Кто?
       Согласитесь, вопрос был задан коротко и точно: я хотел знать, какая именно женщина позировала скульптору, когда он ваял это чудесное произведение. Однако меня никто не понял правильно; ответ, прозвучавший коротким выстрелом из полусотни глоток, был:
       - Афина!
       - Понимаю, что Афина, - буркнул я. - Не дурак. Я спрашиваю: чей земной лик послужил... э-э... прототипом для изображения?
       Мужчины переглянулись. В иное время они непременно послали бы меня искупаться в море, применив для этого меры физического воздействия. Но сейчас я был победителем, и нужно было отвечать. Толстый предводитель, так и лежавший связанным у моих ног, сказал тонким голосом:
       - Андромаха из Салоник, жена бондаря Диомеда.
       - Очень приятно, - улыбнулся я. - Счастливо оставаться!
       Я взвалил на плечо тело негодяя Абруццо, все еще извивавшееся подобно ужу, и понес к никому, кроме меня, не видимому колодцу времени. Население не пошевелилось - кажется, меня приняли за одного из богов, явившегося на Землю, чтобы самому выбрать себе жертву.
       Отправить преступника в ХХI век было делом секунды. Абруццо исчез в колодце, а я остался. Согласитесь, у меня было на это полное право: задание я выполнил, все остальное - мое дело.
       Никогда в жизни я не ощущал такого душевного подъема, как в тот момент, когда входил в Салоники по старой раздолбанной дороге мимо колонн, которые, должно быть, символизировали единение человечества с небесными силами.
       - Эй, - спросил я у мальчишки, игравшего в пыли, - где здесь дом бондаря Диомеда?
       - Там, - махнул рукой мальчишка, показывая то ли на противоположный край города, то ли вообще на небо. - Только его сейчас нет дома, наши воины приносят жертву богине Афине.
       - Ага, - сказал я глубокомысленно. Значит, Диомед тоже был на поляне и слышал мой вопрос, равно как и ответ предводителя. А может, он и был тем самым предводителем, почему нет?
       Я не стал углубляться в эту проблему - судя по всему, Андромаха была сейчас дома одна, и мне следовало проявить оперативность, пока противник не вернулся защищать тыл. Я припустил по улице, думая о том, что скульпторы любят приукрашивать свои творения, и что мне делать, если Андромаха окажется вовсе не юной женщиной, а бабой средних лет с выводком детей?
       Это была бы катастрофа.
       Во двор Диомеда я влетел, как поэт на крыльях Пегаса. Первое, что я отметил: тишина. Не было слышно детского крика, никто не бегал по двору и не гонял кур. Кур, впрочем, не было тоже.
       Дом был небольшим, что-то вроде виллы, какие нынче в Герцлии сдают в наем иностранным рабочим по самым бросовым ценам. Я не успел постучать в дверь, она открылась сама, и на пороге возникла женщина.
       Богиня Афина. Идол, созданный самой природой. Живая Андромаха оказалась еще прекраснее, чем мраморная. Все-таки скульптор не сумел правильно передать все пропорции. Я тоже не сумею их передать, описывая то, что описанию не поддается.
       - Господи, - сказала живая Андромаха, жена бондаря Диомеда, - Шекет, наконец-то! Ты что, не мог прийти раньше?
       Вы можете представить мое состояние? Столбняк - это слишком мягко сказано.
       Андромаха подошла ко мне влотную, протянула руку и вытащила у меня из-под туники шарик передатчика, прилепленный скотчем. Поднеся передатчик ко рту, она сказала:
       - Агент Далия Гринфельд докладывает. Нахожусь в Салониках, спасена сотрудником патруля Ионой Шекетом.
       - Далия, - только и смог прошептать я прежде, чем грохнуться в обморок.
       Домой мы вернулись вдвоем. Вернулись, естественно, ровно в ту же минуту, в которую я отправился в Древнюю Грецию три часа назад по моему личному времени. Далия успела только сообщить мне, что, выполняя задание (я так и не узнал, какое - в патруле подобные вопросы просто невозможны), потеряла вход в колодец и оборудование, вынуждена была остаться в Салониках и для прикрытия даже выйти замуж за самого уважаемого в городе человека. Но она всегда знала, что в один прекрасный день на горизонте появится алый парус... То есть, во двор войдет патрульный, и она, как честная женщина, отдаст ему всю свою любовь, как тот джинн, который обещал то же самое, сидя на дне бутылки.
       - Разве ты меня знала? - спросил я Далию на второй день после свадьбы. - Ты меня видела раньше? Ты успела меня полюбить?
       - Господи, Иона, - засмеялась жена. - Ты совсем потерял голову! Ты что, забыл, что имя у тебя было написано на лбу темпоральными красками? Никто не мог его видеть, но я тоже патрульная и прочитала, как тебя зовут, когда ты вошел во двор!
       Я даже сплюнул с досады. Верь после этого женщинам! И полагайся после этого на собственную память.
       Должен сказать, что наша совместная жизнь с Далией оказалась недолгой, но рассказывать о моем семейном приключении я не собираюсь, дело это личное.
      

    В ПОСТЕЛИ С КОРОЛЕМ

      
       Помню, как сейчас: я служил в Тель-Авивском отделении Патруля времени, которое в целях конспирации называлось инвестиционной компанией "Брументаль". Никаких реальных инвестиций эта компания, естественно, не делала хотя бы потому, что вкладывать деньги в дела давно прошедших дней запрещала инструкция, а в дела нынешние вкладывать мог только последний дурак, не знавший истинную ситуацию в мировой финансовой системе.
       Итак, вызвало меня как-то голографическое изображение моего начальника господина Бецалеля и сказало, оглядев так, будто собиралось продавать меня на аукционе по частям, причем ноги намерено было выставить по высшей цене, а голову предложить даром:
       - Гм... Шекет, все агенты в разъезде, больше некому, так что пойдете вы. Семнадцатый век, координаты в машине, машина на стенде, стенд в лаборатории, а лаборатория направо по коридору. Задание ясно?
       - Так точно! - воскликнул я и отправился.
       Полчаса спустя я понял всю сложность взваленного на меня задания. Во-первых, я вывалился из колодца времени прямо в приемную французского короля, имя которого за давностью лет начисто выпало из моей памяти. То ли Луи XV, то ли Луи XVI, то ли вообще кто-то из Генрихов. Я вспомнил все детали своего путешествия, но (проклятая ассоциативность памяти!) так и не сумел сообразить, какой был на календаре год, когда я объявился в Лувре и понял из разговоров придворной шушеры, что мировая история грозит сделать кульбит.
       Дело в том, что Луи-не-помню-номера влюбился - при живой-то королеве! Это, конечно, была не та проблема, из-за которой стоило гонять в семнадцатый век классного патрульного вроде меня. Проблема заключалась в том, что возлюбленная короля, по словам придворных, имела свойство проникать во дворец, минуя всех стражников, гвардейцев и даже мушкетеров. Ее видели в карете на площади Пигаль, а минуту спустя она выглядывала из королевской опочивальни и говорила томным голосом:
       - Просьба не беспокоить. У нас с Луи тет-а-тет.
       Никто из придворных не мог понять, что происходит, и, естественно, странные способности королевской фаворитки были приписаны козням дьявола. Пробираясь по узким коридорам Лувра к спальне Его величества, я слышал, что некий кардинал хотел даже, пренебрегая опасностью, напасть на фаворитку после того, как она выйдет от Луи-какого-то, и врезать ей по макушке томиком Библии. Говорили, что это хорошо помогает, особенно в двух случаях: если изменяет жена и - от головной боли. Поскольку оба случая к данному делу не имели отношения, неизвестный мне храбрец-кардинал так и не привел угрозу в исполнение. Во всяком случае, когда я добрался до двери в опочивальню, история еще не изменила своего хода, что я и сам видел по миганию красной лампочки на манжете моего придворного костюма.
       - Луи у себя? - спросил я дежурного офицера, чем-то похожего на русского актера Боярского в роли д'Артаньяна из старого-старого сериала.
       Тот резался в карты с гвардейцем в парадной форме, загородив ногами проход, проигрывал (только что он, судя по воплю, проиграл родовое поместье в Шампани) и потому ответил мне раздраженным тоном:
       - А пошел ты со своим Луи!
       Я принял совет буквально и вошел в опочивальню, переступив через офицера, который искал под стулом оброненную крапленую карту.
       В опочивальне горели десять свечей, и потому темень была соответствующая. На ложе что-то пыхтело: то ли Луи развлекался с фавориткой, то ли пускал пар детский паровоз производства нововашингтонской фабрики игрушек. Пришлось добираться до цели ощупью - зажигать фонарик мне не хотелось, чтобы не изменить собственным неосторожным действием ход истории. Приблизившись к ложу и в темноте едва не разбив вдребезги ночную вазу, я услышал разговор, мгновенно возбудивший самые худшие мои опасения.
       - Любимая, - говорил мужской голос, - неужели ты действительно сможешь это сделать со мной?
       - Луи, - отвечала женщина, в голосе которой я расслышал, кроме иронии, еще и явно выраженный акцент жительницы Парижа середины XXI века, - Луи, ты меня знаешь, я не бросаю слов на ветер. Если бы я знала, то принесла бы прямо сейчас, ну ничего, мой хорошенький, в следующий раз ты будешь, как этот твой... как его... шевалье Буладье.
       - О-о! - простонал с вожделением король Луи, и я понял, что было причиной его стенаний и что обещала ему нарушительница режима патрулирования времени. Проходя по коридорам Лувра, я не мог не слышать многочисленных рассказов о похождениях некоего шевалье Буладье, который за год с небольшим успел обслужить (и не по одному разу) всех женщин Лувра, Версаля и Тюильри, исключая королеву, жену Луи под неизвестно каким номером. Похоже было, что сам Луи не способен был обслужить никого, и это обстоятельство (при наличии огромного числа женщин, мечтавших быть обслуженными) выводило монарха из себя, мешало управлять страной и вообще грозило мировыми потрясениями и изменением хода истории. Ибо вы ж понимаете: либо монарх работает на благо родины и народа, либо все его мысли направлены в некоем, совсем не подобающем, направлении, вызывая уныние, меланхолию, депрессию и, как следствие, - войну с Испанией, причин которой историки будущего не смогут понять.
       По идее, я, будучи патрульным, должен был арестовать даму как только она покинет пределы королевской опочивальни. Мне было совершенно ясно, что в постели с Луи возлежала какая-то из авантюристок середины XXI века, заполучившая в свое распоряжение туристскую модель колодца времени. Таким дамам нет дела до истории - помню, одну как-то достали из второго века до нашей эры, когда она пыталась соблазнить самого Евклида и уговаривала его бросить геометрию ради плотских утех. Вы можете представить себе мир, в котором не существовало бы евклидовой геометрии?
       Но, с другой стороны, дама, которая мурлыкала о любви с Луи-каким-то, собиралась спасти короля от... гм... не очень приятной слабости. И если она выполнит свое обещание, то ведь кое-что и королеве перепадет. Глядишь, и наследник во Франции появится, а это совершенно необходимо для истории.
       И я решил выждать.
       Полчаса спустя, когда догорели свечи и в опочивальне нельзя было разглядеть даже собственного носа, дама перестала пыхтеть и сказала:
       - Луи, мне пора. Не огорчайся, завтра все будет в порядке.
       - А это средство... - в голосе короля звучала тревога. - Оно не дьявольское? У меня не будет проблем с Его преосвященством?
       - Ни в каком разе! - воскликнула дама, и я услышал, как она направилась в дальний угол комнаты. Наверняка вход в колодец времени помещался именно там, и я бросился следом, стараясь остаться незамеченным.
       В отличие от дамы, я умел и падать, и подниматься по колодцу, не теряя координации движений. Поэтому, когда мы оказались на парижской площади Пигаль в 2073 году, я сразу рванул за угол, пока женщина приходила в себя после переноса.
       Я был прав, конечно: это была особа лет тридцати, готовая ради приключений плоти помочь не только Луи-какому-то, но даже самому Аттиле, который, говорят, тоже был не очень силен по женской части.
       Последующие поступки искусительницы я мог предсказать без усилий: она отправилась в аптеку, купила несколько зеленых упаковок, после чего позавтракала в кафе, задумчиво глядя по сторонам и не замечая моего внимательного взгляда.
       Я не хотел сам принимать решение и позвонил голографическому изображению господина Бецалеля. Изложив обстоятельства дела, я ждал распоряжений.
       - С одной стороны, - сказало изображение, - налицо явное нарушение режима переноса, и женщину нужно немедленно арестовать. Но с другой стороны, если не дать ей осуществить задуманное, то у короля Франции не родится наследник, а этого мы тоже допустить не можем. Вывод: пусть она доведет дело до конца, а потом вы, Шекет, арестуете ее.
       - Именно такой вариант я тоже считал оптимальным, - скромно сказал я.
       Я человек скромный, извращениями не страдаю и потому даже наблюдать не стал, как нарушительница кормила короля Франции патентованным препаратом. То, что происходило потом, меня интересовало еще меньше. Я ждал даму у колодца времени и арестовал, когда она вернулась в XXI век.
       - Ха! - сказала она, когда я предъявил ордер. - Сколько мне грозит? Месяц тюрьмы! Это будет месяц воспоминаний!
       - Вспоминайте, - разрешил я. - Это не возбраняется. Только один вопрос: под каким именем вы охмурили Луи-как-его-там? Мне это нужно для протокола.
       - Меня звали маркиза де Помпадур! - гордо заявила женщина и отправилась отбывать наказание, будто Жанна д'Арк, взошедшая на костер.
       Кстати, с Жанной у меня тоже связаны любопытные воспоминания.
      

    ОРЛЕАНСКАЯ ДЕВИЦА

      
       Воспоминания о госпоже д'Арк нахлынули с такой силой, что мне ничего не оставалось, как поддаться им и окунуться мыслями в то славное время, когда вездесущее изображение господина Бецалеля поручало мне самые дурацкие и никому не нужные задания.
       Действительно, зачем Патрулю времени было вмешиваться в ход французской истории и отыскивать в забытой Богом деревне придурковатую девицу по имени Жанна? Ну победили бы англичане французов, а не наоборот, какая разница?
       Именно этот вопрос вертелся у меня на языке, когда я выслушал полетное задание из уст голографического портрета моего начальника. Я запомнил все от слова до слова и, естественно, ничего не стал спрашивать - субординация прежде всего, а приказы не обсуждаются.
       Вы когда-нибудь бывали во французской деревне XV века? Знаете, что сводит с ума патрульного, тем более, если он происходит из приличной семьи? Запах! Пахло чем-то неопределимым, но зато сильно. А мне нужно было найти девицу по имени Жанна и сказать ей пару теплых слов. Я проверил, правильно ли подвешен у меня на груди мыслетранслятор и точно ли сфокусирована камера искажающих полей. Ведь меня никто не должен был увидеть! Кстати, приборчик этот к шапке-невидимке, с которой его путают неучи, не имеет никакого отношения. Он вовсе не делает человека невидимым в физическом смысле, но всего лишь внушает окружающим, что на патрульного не следует обращать внимания. Идет себе, ну и пусть идет, а вам, мол, без разницы. Некоторые гипноизлучению не поддавались, так они потом говорили, что видели призрака.
       Я нашел Жанну в коровнике - войти внутрь мне не позволило мое тонко организованное обоняние, я остановился на пороге и подумал: "Послушай, Жанна, у меня к тебе дело. Тут, понимаешь, англичане хотят прибрать к рукам твою родину, и кто-то, насколько мне известно, тебе уже нашептал, что без тебя французы в этой борьбе не выстоят. Верно я говорю?"
       Жанна подняла голову и оставила в покое корову, которую она доила второй час и, по-моему, давно выдоила не просто досуха, но вообще до той стадии, когда бедное животное становится похоже на рыбу-камбалу.
       - Ах! - сказала будущая героиня Франции. - Господь надоумил меня, и сам король скоро приедет, чтобы благословить меня на подвиг ратный.
       "Король молод и полюбит тебя. А любовь ни к чему хорошему не приводит. И тебя любовь доведет только до костра, а там бросит, и на костер тебе придется идти самой, а ты знаешь, как это неприятно?"
       - Костер? - спросила Жанна, глядя, естественно, не на меня, а куда-то в узкое оконце, откуда падал косой солнечный луч. - За любовь к родине и к своему сюзерену можно пойти и на костер!
       Господи, до чего довели девушку! В отличие от бедной Жанны, я точно знал, что голос, звучавший время от времени в ее голове, принадлежал Огюсту Вальдену, нашему конкуренту из патруля Французского отделения Общества спасения истории.
       "Так ведь жарко и кости будет ломить!" - предупредил я.
       - Готова вынести любую муку! - заявила спасительница отечества.
       "Есть предложение, - бодро подумал я, не понимая по молодости лет, что тон мысли имеет в разговоре с подобными экзальтированными особами решающее значение. - Послушай меня, Жанна, и ты спасешь не только Францию, но весь род людской".
       Заткнуть мне рот, как вы понимаете, Жанна не могла, хотя и сделала бы это с большим удовольствием - я это прочитал на ее лице и, думаю, не ошибся.
       "Тот, кто подвигнул тебя на спасение Франции, - продолжал думать я, - вовсе не Творец Вселенной, а такой же сотрудник Патруля охраны времени, как и я. У него свое задание, а у меня свое. Выбор же остается за тобой, ибо выбор всегда остается за женщиной, и тебе это прекрасно известно!"
       - Какой выбор? - нахмурилась бедная Жанна, до сегодняшнего дня умевшая выбирать лишь парней, с которыми плясала на деревенских праздниках.
       "Выбор между любовью короля Карла VII и любовью простого еврея из Иерусалима".
       - Иерусалим! - в экстазе воскликнула Жанна. - Гроб Господень все еще в руках неверных, и я возглавлю новый крестовый поход после того, как Франция одолеет Англию!
       "После того, как Франция одолеет Англию, - напомнил я, - тебя поведут на костер. Так что выбирай сейчас. Но имей в виду: любовь короля недолговечна, и сердце его склонно к измене, как ветер мая".
       Сравнение было из другой оперы, но я об этом не подумал.
       Жанна прислушалась к чему-то внутри себя, а потом сказала:
       - А тот, другой, он тоже великий король?
       "Он простой ремесленник, - признался я. - Но в нем спит полководческий гений. Только он способен собрать войско, поднять восстание, свергнуть власть сарацинов и вернуть евреям Иерусалим и все оккупированные территории. Только он!"
       - А я? - прошептала Жанна.
       "Да, ты! - мысленно воскликнул я, все больше входя в роль архангела. - Только ты можешь разбудить гений этого полководца! Оставь в покое Францию, под английским игом ей будет совсем не плохо. Отправляйся в Иерусалим! Явись перед Пинхасом..."
       - Его зовут Пинхас... - прошептала Жанна, и я почувствовал ее внутреннее сопротивление: имя ей не понравилось. Мне оно, честно говоря, тоже было не по душе - лучше звучало бы Моисей или Соломон, но тут уж что есть, то есть.
       "Его зовут Пинхас Бен-Мордехай, - подумал я, - и он ждет. Явись пред ним, и он полюбит тебя. А полюбив, он поймет, что должен совершить ради тебя великий подвиг. И подвигом этим будет освобождение Иерусалима..."
       - Пинхас спасет Гроб Господень! - воскликнула Жанна.
       "Как же, держи карман, - подумал я совершенно машинально. - Зачем евреям спасать какой-то гроб? Иерусалим Пинхасу нужен, чтобы ждать там пришествия Мессии, не того, в которого верят христиане, и ты, Жанна, тоже, но другого, настоящего!"
       Видите, каким я тогда был молодым идиотом? Я не умел даже собственные мысли держать в узде, думал все, что приходило в голову! Я совсем забыл в тот момент, что не слова мои, сказанные вслух, слышит Жанна, но именно мысли, которые звучат в ее голове.
       - О чем ты говоришь мне? - со страхом воскликнула Жанна. - Ты дьявол! Уйди от меня!
       И она протянула в мою сторону (интересно, как она догадалась, где я стою?) свой нательный крестик, воображая, что эта вещица способна лишить разума патрульного времени. Но я уже осознал свой промах и поспешил исправить ошибку:
       "Пинхас полюбит тебя так, как не способен полюбить король Карл! Пинхас спасет Иерусалим, а ты спасешь Гроб Господень и привезешь его в Авиньон. Может, ты даже станешь Папой!"
       А что, почему нет? Был же женщиной один из Пап по имени Климент, Жанна тоже могла - при ее-то упорстве! - добиться высшего сана. Особенно, если аргументом станет гроб, привезенный из Иерусалима и выставленный на обозрение в Авиньонском храме.
       - Папой... - прошептала Жанна и наверняка увидела себя в этот момент сидящей на престоле главы христианской церкви.
       "Да, - поспешил я закрепить наметившийся успех, - ты станешь Папой, а супруг твой Пинхас станет царем Иудейским, и еврейский народ вернется на историческую родину, и не будет изгнания из Испании, и не будет погромов в России, и не будет страшной Катастрофы, и все это сделаешь ты, Жанна. И всего-то нужно тебе совершить паломничество в Иерусалим, а не поддаваться на уговоры короля Карла и не идти освобождать Францию от английского нашествия".
       - Пинхас, - прошептала Жанна. Вот не нравилось ей это имя, и все тут! От какой мелочи зависит любовь женщины! Она этого Пинхаса еще в глаза не видела, но уже сомневалась, достоин ли он ее любви. То ли дело - Карл VII, тем более, что он уже король, а Пинхас еще только будет. Может быть.
       От моих дальнейших слов зависело будущее Палестины и еврейского народа. Нужно было найти самые точные мысли, самые верные интонации, а я был еще молод и...
       И задание я завалил, сказав, точнее - подумав:
       "И вообще ты бы на себя в зеркало посмотрела. Придется еще этого Пинхаса уговаривать, чтобы он в тебе увидел пророчицу, а не доярку".
       Я тут же отрекся от подуманного, но было уже поздно.
       - Ах, уговаривать! - воскликнула Жанна. - Никого и никогда! Нельзя! Уговаривать! Полюбить! Меня!
       О Господи, тоже мне Клеопатра... Впрочем, все женщины ведут себя одинаково, когда им намекают, что они не очень-то красивы.
       - Никогда! - Жанна схватила ведро, полное парного молока, и швырнула его через весь коровник в мою сторону. - Ни за что! Уж лучше этот тощий Карл, чем твой Пинхас! Дьявол! Искуситель!
       Бедная девушка впала в состояние аффекта, у нее вот-вот мог начаться приступ эпилепсии - так, во всяком случае, показывал мой нательный диагност. Продолжать беседу было бессмысленно, и я прыгнул в колодец времени, думая о том, что за проваленное задание изображение господина Бецалеля немедленно уволит меня в запас под дружные аплодисменты членов попечительского совета.
       Каково же было мое изумление, когда, доложив о неудаче, я услышал:
       - Отлично, Шекет, отлично! Вы в точности выполнили поручение!
       - Но... - пробормотал я. - Я должен был переправить Жанну в Иерусалим, чтобы...
       - Чепуха! - воскликнуло изображение господина Бецалеля. - Не было в те годы в Иерусалиме никакого Пинхаса. А истинная цель задания была в том, чтобы Жанна пришла к твердому убеждению, что этот дурачок король Карл VII достоин ее любви. Вы просто еще не знаете женщин, дорогой Шекет. Наш эмиссар два месяца внушал Жанне голосом Творца, что она должна полюбить короля и спасти Францию. Она все сомневалась, а тут явились вы, наговорили глупостей, вот тогда-то Жанна и поняла, в чем ее назначение в жизни. Теперь она пойдет на костер с улыбкой на лице, как говаривал российский министр Грачев, правда, в другое время и при других обстоятельствах.
       - Поздравляю, Шекет, - продолжало изображение господина Бецалеля, - поздравляю, вы получаете повышение по службе. Вообще говоря, вам положен отпуск, но не лучше ли будет для вас отправиться на новое задание?
      

    КАК Я СПАСАЛ РОССИЮ

      
       Голографическое изображение господина Бецалеля, внимательно оглядев меня с головы до пят, продолжало:
       - То обстоятельство, что вы работаете исключительно в средних веках, а то и в более ранние эпохи, отрицательно сказывается на вашем опыте патрульного. Следующее задание будет особым и сложным: вам предстоит отправиться в Россию тысяча девятьсот двадцать третьего года и воспрепятствовать деятельности апарайской агентуры. Задание ясно?
       Попробовал бы я сказать "нет"!
       Апарайская агентура - это серьезно. Вообще говоря, сведения об этой цивилизации отдел безопасности всегда держал в секрете, но я попробую приоткрыть тайну - ведь вы не узнаете от меня не только координат Апарая в Галактике, но даже названия планеты: Апарай, как вы понимаете, - всего лишь кодовое обозначение.
       Так вот, апарайцы, внешне очень похожие на людей (отличаются только расположением аппендикса, но кто же в обыденной жизни способен углядеть эту разницу?), постоянно вмешиваются в нашу историю - во всяком случае, вмешивались до тех пор, пока Договор 2076 года не положил конец этим пиратским наскокам. А нам, патрульным, приходилось тратить уйму времени, отслеживая действия пришельцев и не позволяя им делать из истории человечества цирковое представление.
       Как-то апарайцы надумали потренироваться в построении коммунистического общества. Тренировались бы на себе, но они предпочли вынести эксперимент в космос, на Землю. Нет, я имею в виду не только попытку построения коммунизма в России, это другая история, и здесь апарайцам был дан лично мной надежный отпор. Об этом я еще расскажу, а опыт по созданию коммунистической общины они все-таки осуществили. Было это, кто не знает, в XVIII веке - апарайцы провели агитацию среди нескольких индейских племен в Южной Америке, и те обобществили все, что возможно, начав, естественно, с женщин. Денег у них отродясь не водилось, так что и отменять было нечего. Выдвинули лозунг "от каждого по способностям, каждому по потребностям" и стали жить согласно моральному кодексу строителя коммунизма. Патруль вмешался, когда коммунистической общине было 74 года от роду и бедные индейцы никак не могли понять, чем они, собственно, занимаются. Проблему решил агент Эренфест - ему удалось опознать апарайского резидента и разоблачить его перед советом старейшин. Не спрашивайте, как происходило разоблачение - это служебная тайна, которая даже мне не известна. Во всяком случае, индейцы прогнали апарайца в джунгли, Эренфеста хотели вздернуть на лиане, но он вовремя свалил в колодец времени, а коммуну в тот же день отменили и всех женщин мужчины, естественно, разобрали по праву сильного. Странно в этой истории то, что просуществовала индейская коммуна именно 74 года - ровно столько, сколько прожила советская власть в России. Может, это всеобщий исторический закон? Впрочем, я несколько отвлекся от темы - память, как вы понимаете, играет со мной, как кошка с мышью.
       Итак, отправился я в Москву 1923 года с заданием не позволить апарайским агентам привести к власти товарища Льва Давидовича Бронштейна (он же Троцкий). Замысел наших врагов был ясен. Апарайцы не любили человечество, но больше всего они не любили евреев, хотя и не понимали, чем средний еврей отличается от столь же среднего папуаса с кольцом в носу. Но разве для межзвездного антисемитизма нужны какие-то разумные причины?
       Так вот, они хотели изменить историю России, приведя к власти Троцкого, тот стал бы насаждать казарменный коммунизм, всем было бы плохо, а обвинили бы евреев, и начался бы русский бунт, бессмысленный и беспощадный, и всех евреев в России извели бы под корень - Троцкого в первую очередь. По плану Льва Давидовича должен был застрелить начальник его личной охраны товарищ Поскребышев.
       Прибыв в столицу Советской России, я прежде всего отправился в резидентуру Патруля и встал на учет у нашего резидента Осипа Финкеля - он держал в Москве парикмахерскую и стриг, говорят, даже жену самого товарища Ворошилова.
       - Трудно вам будет, Шекет, - вздыхая, сказал Финкель. - Я здесь уже пятый год резидентствую, с самой, можно сказать, революции, и до сих пор не смог выявить ни одного апарайского агента. Самое надежное было бы - вскрыть и посмотреть, где у него аппендикс. Но я ведь парикмахер, а не хирург! Вот если бы их можно было отличить по прическе...
       - Есть способ, - сказал я. - Попробую разобраться методом ультразвуковой дефектоскопии.
       Хороший метод, но я никогда прежде им не пользовался. Пропуск в Кремль мне выправило некое важное лицо в наркомате обороны - Финкель пообещал этому лицу, что будет стричь его вне очереди, и тот не смог устоять. Напустив на себя вид ходока, разыскивающего Владимира Ильича Ленина, я бродил по коридорам, всматривался в лица и прислушивался к разговорам. Сначала я решил, что апарайским агентом является товарищ Буденный - уж слишком громко он орал о роли товарища Троцкого на фронтах гражданской войны. Но просветив героя припасенным для этой цели карманным ультразвуковым детектором, я обнаружил, что аппендикс у товарища Буденного находится на положенном для человека месте, и перенес свои подозрения на товарища Бухарина. Подобраться к Бухарину со своим детектором мне удалось только вечером следующего дня, и я был вынужден разочарованно отступить.
       Честно говоря, одно время я грешил даже на самого Ленина. Почему нет? По-моему, апарайскому агенту вполне могла прийти в голову гениальная идея устроить мировую революцию в одной, отдельно взятой стране. Но Ленин лежал больной в Горках, допускали к нему только близких людей, и прощупать детектором аппендикс вождя мирового пролетариата не было никакой возможности.
       Проваландавшись неделю и обнаружив, что у восьми процентов членов советского правительства вообще нет аппендикса, я уже готов был сдаться и привести в действие второй вариант плана - а именно, перейти от поиска апарайского агента к уничтожению последствий его возможной деятельности. Иными словами, подложить товарищу Троцкому яд в питье, чтобы раз и навсегда избавиться от проблемы влияния евреев на мировую революцию.
       Вот тогда-то и случилось то, о чем я потом не мог вспоминать без содрогания.
       В Кремле назначено было заседание военачальников, на котором должна была присутствовать вся верхушка власти, включая товарищей Сталина, Троцкого, Бухарина и так далее. Я, конечно, отправился к Финкелю и потребовал пропуск. Резидент охарактеризовал мою наглость нехорошим словом, но пропуск достал. Чтобы быть не узнанным в толпе военных, я нацепил форму командарма и отправился в Кремль. Согласитесь, что, если бы я надел форму рядового бойца Красной Армии, меня остановил бы первый патруль. А командармов в те дни по кремлевским коридорам ходило столько, что они даже не здоровались при встречах, потому что не знали друг друга в лицо.
       В зале, где проходило заседание, яблоку негде было упасть. Впрочем, для яблок был уже не сезон, их и взять-то было неоткуда. Я прошел в первый ряд, сел рядом с товарищем Микояном, который забрел на заседание от нечего делать, и принялся осматриваться.
       - Вы какой армией командуете, товарищ? - наклонился ко мне Микоян, пронзая меня острым армянским взглядом.
       - Чукотско-таймырской, Анастас Иванович, - отрапортовал я, очень надеясь, что двадцать седьмой бакинский комиссар не силен в географии.
       - Ага, - задумчиво произнес Микоян и приготовился задать новый вопрос, но от возможного конфуза меня спасло появление за столом президиума товарищей Троцкого, Блюхера и Тухачевского. Как только они заняли свои места, ультразвуковой детектор в моем боковом кармане завопил, как ворона, у которой из клюва выхватили кусок сыра. Однако! Апарайским агентом был кто-то из сидевших передо мной героев! Кто? Неужели Блюхер или Тухачевский?
       Товарищ Троцкий поднялся, чтобы начать речь, и я понял все коварство наших апарайских врагов. Агентом был именно Лев Давидович! Именно у него - единственного в этом зале - аппендикс находился не на положенном месте.
       Ловко, однако, придумано! Объявить себя евреем, взять власть, понастроить в стране концлагерей, - одним махом решить все проблемы: и Россию развалить, и евреев из страны прогнать, и идею коммунизма раз и навсегда опорочить.
       Что я должен был сделать в сложившихся обстоятельствах? Стрелять в апарайца-Троцкого? Это исключалось, я все-таки был патрульным, а не террористом!
       Вот тогда-то память и сыграла со мной злую шутку, которую я ей никогда не прощу. Сидя в первом ряду и сверля товарища Троцкого мрачным взглядом, я почему-то вспомнил о том, что в 1940 году этого типа зарубили ледорубом по приказу товарища Сталина. Значит, подумал я, нужно сделать ставку на Сталина, а он уж сам с Троцким разберется.
       Мне бы еще поднапрячь память и вспомнить о других делах Иосифа Виссарионовича, но время поджимало, и я огляделся в поисках усатой физиономии. Сталин сидел справа от Микояна, и место рядом с ним было свободно. Я немедленно пересел.
       - Иосиф Виссарионович, - жарко зашептал я на ухо будущему генсеку, - вы знаете, какой компромат я могу вам представить на Троцкого?
       Компромата на Троцкого у Сталина было достаточно, но кто же отказывается от дополнительного материала?
       Поговорили мы хорошо. Сталин остался доволен. Я тоже - мне казалось, что я отлично выполнил свою миссию.
       На следующий день Троцкого не пустили в Горки к Ленину, я понял, что дело сделано и можно возвращаться. Попрощавшись с резидентом Финкелем, я прыгнул в колодец времени и вернулся в кабинет господина Бецалеля, чтобы доложить о выполнении задания.
       - Троцкий не стал генсеком, - бодро сказал я. - Апарайский агент обезврежен и в 1940 году уничтожен.
       - Да? - мрачно сказало изображение господина Бецалеля. - По-вашему, Шекет, Сталин лучше? Вы хоть понимаете, что лишили Россию светлого будущего? Ведь Патруль не может вмешиваться в историю вторично - что сделано, то сделано!
       Только тогда я понял, что нельзя надеяться на память - она всегда подсказывает лишь то, что вредит делу. С тех пор я предпочитаю на память вообще не полагаться. Если я вспоминаю, что сегодня четверг, то непременно смотрю в календарь - вдруг сегодня на самом деле суббота?
      

    КОРОЛЬ И ЕГО ШУТ

      
       Вы когда-нибудь бывали в Атлантиде? Не отвечайте, знаю, что не бывали, если не служили в Патруле. Атлантида погибла двенадцать тысяч лет назад, и у нашей организации не было никаких причин заниматься исправлением истории в этой исчезнувшей части земного шара. Вот уж действительно! Со стихийными бедствиями Патруль справиться не мог, предотвратить трагедию целого континента был не в состоянии, и потому делать нашим агентам на территории суверенной Атлантиды было решительно нечего.
       Теперь вы можете представить себе мое состояние, когда я получил задание отправиться в Атлантиду с тем, чтобы упредить действия биллизарских агентов по дестабилизации государственной власти. Рискованное дело, и я не понимал его смысла! Найду я, допустим, агентов, уничтожу их или они уничтожат меня (что тоже, как вы понимаете, не исключено), все равно Атлантида уйдет на дно океана - так зачем же рисковать?
       Но спорить с изображением господина Бецалеля, нашего начальника, никто еще не мог без вреда для карьеры, и не мне было менять эту традицию. Я прошел инструктаж и нырнул в колодец времени головой вперед, как в холодную воду.
       Вынырнул на центральной площади главного атлантического города Антурина, когда на моих хрональных детекторах стояло число "12647 лет 10 месяцев и 7 дней до начала новой эры". Был полдень, парило, и прямо на меня несся на скорости километров сто в час экипаж на воздушной подушке. Я едва успел откатиться в сторону и немедленно угодил в руки представителя власти.
       - Ну, - сказал атлант, рост которого достигал двух с половиной метров, - ты почему, мальчик, без спроса по улицам бегаешь?
       Атлантического языка я не знал, общаться приходилось на ментально-телепатическом уровне, но я был уверен, что правильно понял мысль полицейского, одетого в странную форму, напоминавшую купальный костюм двадцатых годов прошлого века. Я мигом оценил ситуацию - патрульные вообще отличаются быстрым соображением. Если взрослые атланты, - подумал я, - достигают почти трехметрового роста, то неудивительно, что меня этот тип принял за ребенка.
       - Я не без спроса, - захныкал я, - меня мама в магазин послала.
       - Тебя? - с подозрением осведомился полицейский. - Скажи ей, чтобы в следующий раз посылала кого-нибудь постарше, а не такого несмышленыша.
       Хлопнув меня ниже спины, полицейский отвернулся, и я наконец получил возможность оглядеться.
       Столица Атлантиды была городом тысяч куполов. Все без исключения здания имели округлые формы и больше подходили для цирковых представлений, нежели для размещения в них жилых помещений. О государственном устройстве Атлантиды я знал только то, что втиснул мне в голову перед отправкой автоматический обучатель Брехина, который, в свою очередь, повышал свое образование, в основном, на "Диалогах" Платона. И с таким хилым багажом я должен был предотвратить назревавший государственный переворот, обнаружив для начала проникших в государственные структуры биллизарских агентов!
       Впрочем, патрульные выходили победителями и не из таких переделок, поэтому я не очень-то взволновался, а двинулся вдоль зданий, читая вывески на фасадах - конечно, только те их них, что были написаны телепатическими красками и проникали непосредственно в сознание. Сначала я миновал "Департамент заморских рабов", потом "Фирму пыточных принадлежностей", за ней возвышался купол "Антуринского отделения атлантических перевозок", из-за которого выглядывали "Лучшие морские продукты".
       Я шел по улице, читал вывески и размышлял о том, как лучше приступить к операции. Легче всего, конечно, найти агентов Биллизара. Даже самый высокий биллизарец мне до плеча, а по сравнению с атлантами это вообще пигалица. Если меня приняли за ребенка, то биллизарский агент вряд ли мог исполнить иную роль, кроме роль младенца. И, к тому же, три уха... Нужно иметь беспримерную наглость, чтобы, обладая такими внешними данными, рассчитывать на успех в сложном деле государственного переворота!
       Действительно, на что эти агенты рассчитывают?
       Стоп, - сказал я себе и действительно остановился на площадке между двумя небольшими куполами. Стоп, агенты, ясное дело, должны воспользоваться своей особенностью - то есть будут играть роли младенцев, причем инопланетных, ибо вряд ли даже ради выполнения задания они пошли на ампутацию третьего уха, двух нижних рук и глаза на затылке.
       Если у атлантов есть машины на воздушной подушке, если они умеют строить высотные здания и если в то же время у них есть рабы, да еще и официально разрешенные пытки, то, во-первых, атланты должны с пониманием относиться к пришельцам, а во-вторых, будут этих пришельцев пытать, чтобы выяснить цель их прилета. А если пришелец - не взрослый, а младенец?
       Я поставил себя на место взрослого атланта, переходящего улицу. Иду и вижу: копошится на дороге существо явно инопланетного происхождения, размером с годовалого младенца-атланта. Что я подумаю? Пришельцы потеряли свое чадо, покидая с перепугу место посадки. Мои действия? Подбираю инопланетное дитя и несу его куда положено. А куда положено в Атлантиде относить не прописанных пришельцев? Наверняка в службу безопасности - пусть там с ними разбираются.
       Взрослого пришельца стали бы пытать - это ясно. А младенца?
       Стоп, - сказал я себе еще раз, но, поскольку уже стоял, то мне пришлось присесть, чтобы не потерять нить рассуждения. Не нужно забывать о том, что Атлантида - монархия. Куда я лично, любя своего монарха, отнес бы странное инопланетное дитя? Конечно, прямо в царскую канцелярию, там наверняка есть свой отдел безопасности.
       Черт возьми, но ведь именно это биллизарцам и нужно! Не прилагая никаких усилий, они оказываются там, где могут с помощью телепатических излучателей воздействовать на мысли государственных служащих самого высокого ранга!
       Проверить свою гипотезу я мог только одним способом. К нему я и прибег. Схватил за тунику какого-то прохожего и спросил (не вслух, естественно, а телепатически):
       - Дядя, где здесь канцелярия государственной королевской безопасности?
       Дядя (кстати, звали его Мергулан, во всяком случае это имя он держал на поверхности своих мыслей) критически осмотрел меня сверху вниз и произнес:
       - Малыш, иди-ка лучше к маме.
       - Моя мама работает в канцелярии государственной королевской безопасности, и я иду к ней на работу, - помыслил я как можно более убедительно.
       - Да? - с сомнением произнес Мергулан и неожиданно крепко ухватил меня за плечо. - А ну-ка давай я тебя сам отведу, а то ты еще дорогу начнешь переходить в неположенном месте...
       О лучшем я не мог и мечтать! Так мы и шли по городу: Мергулан впереди, а я бежал за ним вприпрыжку, и плечо мое успело потерять чувствительность, зажатое в цепких пальцах атланта, когда мы наконец подошли к куполу, на котором было написано: "Король Атлантиды и Семи островов, Его Доверенное Величество Азарх Пятнадцатый".
       Мы вошли в круглый холл, где рабы (по-моему, американские неандертальцы, судя по виду) вылизывали пол. Зрелище, скажу я вам, не для слабонервных. Хорошо, что мы сразу прошли в другое помещение, где два атланта что-то быстро писали на огромных листах папируса.
       - Ну, - сказал Мергулан, - скажи дядям, кто твоя мама?
       Что ж, я был ему благодарен за доставку по назначению, но не до такой же степени, чтобы выполнять все его прихоти! Я погрузился под волну времени с головой и сместился на полчаса в прошлое. Комната оказалась пуста, дверь открыта, и я отправился искать биллизарских агентов, пользуясь своей интуицией, которая меня ни разу не подводила.
       На третьем этаже принц Атлантиды Хамарай играл в прятки с принцессой Регией. Все от них шарахались, а стража своими телами загораживала от расшалившихся детей ценные скульптуры, выставленные вдоль стен.
       На четвертом этаже королева Атлантиды Пинальда с упоением отдавалась королевскому шуту Кулькару, вопли разносились по всем комнатам и наверняка достигали ушей самого короля Азарха, но, должно быть, такое времяпрепровождение было делом для королевской семьи обычным, и я не стал убеждать монарха в том, что он должен принять решительные меры в отношении своей супруги.
       Азарх Пятнадцатый, король Атлантиды и Семи островов, стоял перед двумя люльками, в которых лежали биллизарские агенты, дрыгавшие всеми пятью ногами. Король находился в глубокой задумчивости, поскольку агенты уже приступили к работе и вовсю внушали доверчивому Азарху, что он должен передать власть в королевстве своему шуту Кулькару. Все равно, мол, жену твою он уже получил, так чего уж тут...
       Я мигом представил себе, до чего доведет страну шут, умеющий лишь злословить да вступать в сексуальные отношения с каждым, кто подвернется под руку, независимо от пола и политических убеждений. Что я мог сделать? Только одно.
       Я бросился вперед и двумя ударами перевернул люльки. Агенты с верещанием поползли в разные стороны, от неожиданности излучая свои истинные мысли. Один вопил: "Неужели разоблачили? Где мой бластер?" А другой: "Этого идиота еще не до конца обработали! Задание сорвано! Уволят без выходного пособия!"
       Азарх вышел из ступора и погнался за агентом, старавшимся скрыться в коридоре. Я взял на себя второго, который хотел залезть в шкаф. Без лишних церемоний я окунул беднягу в колодец времени, отчего он действительно превратился в младенца, каким был много лет назад.
       Обеспечив себе тыл, я поспешил на помощь королю, который в это время лупцевал биллизарца, приговаривая: "Ты кто такой? Кто тебя впустил?". Времени раздумывать у меня не было, пришлось окунать в колодец времени обоих - агента и короля. Это теперь я понимаю, что решение было опрометчивым, но тогда мне казалось, что я поступаю правильно!
       Так Биллизар лишился двух своих лучших агентов, а Атлантида - любимого монарха, неожиданно для подданных впавшего в детство. Результат: королева Пинальда взяла в мужья шута, который в тот же вечер взошел на престол под именем Кулькара Первого.
       А я вернулся под светлые очи изображения господина Бецалеля и доложил об успешно выполненном задании.
       - Успешном, говорите? - буркнуло изображение.
       - Конечно! Оба агента обнаружены и обезврежены.
       - А с их заданием вы справились сами, - саркастически заметило изображение. - Они прибыли в Антурин, чтобы посадить на трон шута. Вместо них это сделали вы, Шекет!
       - Какая разница, - махнул я рукой, - если Атлантида все равно утонула триста лет спустя? Что такое человеческая история по сравнению с природной катастрофой?
       - Ничто, - согласилось изображение, - но эти триста лет атланты могли прожить лучше и получить больше удовольствий от жизни.
       - Если больному суждено умереть, то какая разница, потел он перед смертью или нет? - пробормотал я, вспомнив бородатый анекдот прошлого века.
       - Шутите, Шекет? - грозно сказало изображение госпожи Брументаль. - Придется вам возвращаться в Атлантиду и исправлять последствия собственной ошибки. Задание ясно?
       - Нет, - бодро сказал я и отправился.
      

    СЛОВО И ДЕЛО

      
       Иногда приходится вспоминать неприятное. А иногда даже бывает приятно это неприятное вспоминать. В моей жизни было немало подвигов, в том числе таких, о которых я, скорее всего, не расскажу никогда по причине свойственной мне скромности. Впрочем, если попросите... Например, о моем втором задании в Атлантиде.
       За триста лет до гибели Атлантиды на трон ее повелителя уселся бывший королевский шут Кулькар. Первым своим указом он повелел поставить в домах атлантов подслушивающие устройства. Кулькара интересовали анекдоты, шутки - в общем, юмор в его первозданном виде. Будучи королевским шутом, он вынужден был выдумывать шутки сам, и это истощило его творческий потенциал. Став королем, бывший шут воспользовался достижениями техники, чтобы слушать шутки в тот самый момент, когда их создавал народ.
       Я прибыл в Антурин, столицу Атлантического королевства, как раз в тот момент, когда тысячи атлантов собрались на главной городской площади и рассуждали о том, что лучше: шутить дома и не знать, чья шутка понравится Кулькару больше остальных, или шутить только в обществе, самим выбирать лучшую шутку и сообщать ее подслушивающему устройству, чтобы любимый король не терял зря драгоценного времени?
       - Что ты можешь сказать по этому поводу, чужак? - спросил белозубый атлант, глядя на меня сверху вниз.
       - Я здесь не для того, чтобы шутить, - сказал я, отряхиваясь от пыли столетий, которой много накопилось в колодце времени. - Мне нужно свергнуть Кулькара, чтобы вы, атланты, весело прожили оставшиеся вам триста лет.
       - Глупая шутка, - рассердился атлант, - повелителю не понравится.
       - Да уж, - согласился я и направился прямо во дворец, поскольку еще с прошлого раза помнил, где он находился.
       В покои монарха я прошел, притворившись младшим сыном какого-то мелкого служащего - это оказалось нетрудно, дети шастали по холлу, будто здесь был не королевский дворец, а детский сад. Представ перед королем Кулькаром, которого я же, по сути, и возвел на престол, я сказал без долгих церемоний:
       - Ты должен отказаться от власти и объявить в Атлантиде республику.
       - Ха! - воскликнул Кулькар и смерил меня презрительным взглядом. - Это почему же?
       - Потому что через триста лет Атлантида будет разрушена прямым попаданием астероида. При монархии атлантам живется плохо, пусть они хотя бы триста лет, отведенные им природой, проживут нормально.
       - Астероид? - пробормотал Кулькар. - Это еще что такое?
       Пришлось объяснять. Монарх слушал внимательно и, похоже, даже кое-что понимал. Когда я закончил излагать принципы небесной механики и баллистики, Кулькар почесал в затылке и сказал задумчиво:
       - А если иначе?
       - Что иначе? - не понял я.
       - Этот... э-э... астероид. Пусть упадет на другой берег, какая ему разница? Атлантида - остров, нас каждый уничтожить рад, а вот утопить половину континента - слабо?
       - Послушайте, - сказал я терпеливо, - я всего лишь патрульный и занимаюсь корректировкой истории человечества. Не в моих силах изменить орбиту крупного небесного тела.
       - Хорошая шутка, - хихикнул монарх, - но глупая. Ты же сам говоришь, что можешь исправлять историю. Так исправь! Пусть в истории будет записано, что Атлантида не погибла.
       - Как это возможно? - возмутился я. - И к тому же, что это даст? Будет в истории записано так или этак, Атлантида-то все равно окажется под водой!
       - А вот и нет! - воскликнул Кулькар. - Реализуется то, что написано или сказано. А если послушать тебя, то получается наоборот: записывается то, что происходит в реальности.
       - Естественно, - пожал я плечами, - а как иначе?
       - Ты из какого будущего? - поинтересовался Кулькар. - Из Аргиева или Букинарова?
       - Не понял, - нахмурился я.
       - Аргий, - терпеливо разъяснил монарх, - это придворный писатель, который придумал историю о том, как боги наслали на Атлантиду гром и испепелили ее своим гневом. А Букинар в пику Аргию написал историю о том, что герой Полиандр поймал рукой божественный гром, отвел в сторону и испепелил половину континента, который находится от нас в направлении восхода солнца. Ясно, что оба создали свое будущее, вот я и спрашиваю: из какого ты прибыл?
       Я призадумался. Мне ведь сразу показалось странным, что никто на площади не удивился моему появлению - а ведь я едва доставал взрослому атланту до пояса. И на ребенка я был похож разве что ростом, спутать меня с этими фуриями мог только полуслепой от рождения. Значит...
       Но тогда, если Кулькар прав, получалось, что в Атлантиде не бытие определяет сознание, а наоборот - сбывается то, о чем говоришь! Теперь становилось понятным, почему Кулькар подслушивал шутки своих подданных - хотел знать, какое будущее ему готовят.
       Ну и что?
       Астероид номер 1867673 уже миллиард лет бродит по Галактике и в назначенный срок свалится на Атлантиду, что бы по этому поводу ни писали местные борзописцы. Не могли же они на самом деле росчерком пера по папирусу направить небесное тело на другую орбиту!
       Или могли?
       - Судя по твоему замешательству, - ехидно сказал Кулькар, - ты явился из мира, придуманного Аргием. В его мире ни боги, ни люди не властны над слепыми силами природы.
       - Похоже, что так... - пробормотал я.
       - Ну вот, - продолжал Кулькар таким тоном, будто отдавал мне распоряжение принести завтрак в постель, - лезь назад в свой колодец времени и отправляйся лет на сто вперед. А там сожги все экземпляры книги Аргия, оставь только то, что написал Букинар. И все будет в порядке. А чтобы тебе позволили это сделать, я напишу своему потомку записку и оставлю в своем королевском сейфе.
       - Почему бы вам не написать, чтобы этот ваш потомок сам и сжег все книги Аргия? - поинтересовался я.
       - Ни один атлант не станет уничтожать книгу! - возмутился король. - Это все равно, что лишить мир одного из вариантов будущего!
       Возмущение Кулькара было так велико, что он даже потянулся к секире, висевшей на стене над его головой. Я поспешно отступил со словами:
       - Хорошо, хорошо, попробую.
       Я-то понимал, что все это чепуха, но не спорить же с монархом!
       В колодец времени я прыгнул на этот раз ногами вперед, чтобы нащупать дно в нужный момент и не пропустить развития событий. Через сто сорок лет после моей беседы с Кулькаром (и за сто шестьдесят лет до падения астероида) столица Атлантиды город Антурин являла собой еще большее месиво практически одинаковых куполов. Первый же прохожий объяснил мне, что на троне нынче Кулькар Одиннадцатый, и что он ждет меня уже вторую неделю.
       - Вот как? - усомнился я. - Откуда ему известно, что я прибуду?
       - Из записки Кулькара Первого, конечно! - удивился моей непонятливости прохожий. - Иди скорей, а то повелитель рассердится.
       Повелитель оказался мальчишкой шестнадцати лет, лишь недавно унаследовавшим престол от отца, Кулькара Десятого.
       - Вот и вы, Шекет! - воскликнул он нетерпеливо. - Займитесь делом, все книги Аргия я приказал собрать на заднем дворе, вам осталось только поднести факел.
       Так оно и было - огромный штабель книг был аккуратно сложен у каменной стены, и на каждой книге было написано телепатическим шрифтом: "Аргий, член Союза Писателей Атлантиды. Гнев богов, или Последний день Антурина".
       Я поднес горящий факел, и книги вспыхнули. Мне показалось в тот момент, что летевший где-то между Плутоном и Нептуном астероид 1867673 вздрогнул и сместился на другую орбиту, но это, конечно, было игрой фантазии.
       Книги сгорели, и мне стало жаль чужого творчества, даже если оно, возможно, и не обладало художественной ценностью.
       - Спасибо, Шекет, - поблагодарил меня Кулькар Одиннадцатый. - Ты спас Атлантиду. В твою честь я сегодня дам обед.
       - Не за что, - пробормотал я, чувствуя себя полным идиотом. - Если вы так уверены в том, что написанное создает физическую реальность, а не наоборот, почему первый Кулькар не казнил писаку, когда тот создал свой пасквиль?
       - Он не мог! - возмутился монарх. - А свобода творчества? А права личности на выражение своего мнения?
       - Ну знаете! - в свою очередь рассердился я. - Этак каждый будет писать какую-нибудь глупость, и все это станет осуществляться, и какая же анархия настанет во вверенном вам королевстве!
       - Никакой анархии! - твердо сказал Кулькар Одиннадцатый. - Ты забыл о системе подслушивания? О системе подглядывания? О системе сыска? Атланты во все времена думали правильно! О процветании острова! О светлом будущем!
       - А как же Аргий?
       - Он вынашивал свой замысел, ни с кем не поделившись, и писал свой гнусный роман в темной комнате, молча, а потом размножил его в своей типографии под покровом ночи...
       - Да, нехорошо, - сказал я, дивясь про себя тому, что участвую в этом бреде. Книга определяет историю, подумать только! Сейчас я отправлюсь на сто шестьдесят лет вперед и сам увижу, как погибнет Атлантида, сметенная астероидом 1867673.
       Распрощавшись с монархом, я погрузился в колодец времени с головой и вынырнул на поверхность в 12347 году до Новой эры - это был год гибели Атлантиды. Я стоял на центральной площади Антурина, как и триста лет назад, и, как триста лет назад, здесь бурлила толпа, и прохожие бросали на меня косые взгляды.
       Атлантида не погибла?
       Неужели действительно текст какой-то книги способен создавать и уничтожать небесные тела и менять историю стран и континентов? Рушились устои моей жизненной философии! Черт возьми! Если Атлантида не погибла - по моей вине! - то изменилось все будущее. Атланты завоевали Грецию и Рим. Платон не создал своих "Диалогов". В Европе не возникла цивилизация. Но тогда и Соединные Штаты Земли не образовались, и Патруль времени не существовал в природе! А кто я тогда такой? Я, Иона Шекет?
       Настроение мое было ужасным, и я бросился в колодец времени, будто хотел в нем утопиться.
       Вынырнул в своем собственном кабинете в здании Патруля и облегченно вздохнул. Мир остался прежним! Но как же тогда...
       Я так и не понял, выполнил ли задание, порученное мне изображением господина Бецалеля. Пришлось отправляться на доклад, не понимая, как себя держать и о чем рассказывать.
       - Шекет! - сурово сказало изображение. - Почему вы не сместили Кулькара Первого? Из-за вас Атлантида осталась монархией до самой своей гибели!
       - Так она все-таки погибла? - пробормотал я.
       - Естественно! Астероид номер 1867673...
       - Но я сам был в Антурине уже после того...
       - До, Шекет, до, а не после! Вы с таким плеском ныряли в колодец времени, что создали рябь, и из-за этого ошиблись на два года. Мелочь, конечно, но в дальнейшем старайтесь быть аккуратнее.
       - Значит, книга не способна изменить природу вещей? - с облегчением спросил я. - Ни сдвинуть с орбиты астероид, ни осушить болота...
       - Кстати, об астероиде, - сказало изображение господина Бецалеля. - Словами его не сдвинуть, конечно, однако что-то делать все равно нужно.
       - Так ведь Атлантида все равно погибла, - вяло возразил я.
       - Атлантида - да, тут мы маху дали, - согласилось изображение. - Но была в свое время планета между орбитами Марса и Юпитера...
       Пришлось мне на следующий день, даже не получив заслуженного отпуска, нырять в прошлое аж на тридцать миллионов лет, где я едва не погиб, спасая цивилизацию, которая так и не сказала мне "спасибо".
      

    СЧАСТЛИВЫЙ РОК ФАЭТОНЦЕВ

      
       Началось с того, что некий капитан Буссидер, дрейфуя на своей фотонной посудине "Аквилар" в поясе астероидов, обнаружил артефакт, созданный давно исчезнувшей цивилизацией. Артефакт представлял собой металлический стул. Капитан Буссидер, будучи человеком, лишенным воображения (и как только таких берут в навигационную службу?), стул этот подобрал, поставил в кают-компании и время от времени сам на него садился. Вернувшись на Землю, Буссидер собрался было сдать стул в металлолом, но приемщику показалась странной форма этого действительно любопытного сооружения: стул имел шесть ножек и две спинки, будто предназначался не для нормального человека, а для сиамских близнецов.
       - Где вы эту гадость откопали? - проворчал приемщик, не зная, по какой графе провести оценку изделия: то ли как предмет антиквариата, то ли как результат творчества сумасшедшего изобретателя.
       - В поясе астероидов, - простодушно объяснил капитан Буссидер. - За бортом болтался. Любопытная штука, верно?
       После этой фразы приемщик посмотрел на капитана безумным взглядом и набрал на пульте номер Галактической службы спасения.
       Когда специальная экспедиция Космического агентства прибыла в указанный Буссидером район между орбитами Марса и Юпитера, там почти сразу удалось обнаружить:
       - несколько скелетов, принадлежавших людям с двумя туловищами и пятью ногами,
       - два устройства для передвижения по твердой поверхности, которые можно было бы назвать автомобилями, если бы удалось выяснить, где у этих колымаг двигатель и был ли он вообще,
       - плюс еще какая-то мелочь, не попавшая в описательные каталоги.
       Короче говоря, всем стало ясно, что беспечный капитан Буссидер обнаружил останки цивилизации фаэтонцев. Фаэтон много лет назад развалился на части, все живое погибло, и кое-кто утверждал даже, что фаэтонцы сами взорвали планету, устроив атомную войну. А кое-кто говорил, что, если бы в Патруле времени сидели не бюрократы, а люди с совестью, то они отправили бы патрульных на сколько-то там миллионов лет назад и объяснили наивным фаэтонцам, к чему могут привести склоки между правыми и левыми, религиозными и светскими, отцами и детьми.
       На мой взгляд в этих спорах не было смысла, ибо каждый знал, что колодцы времени не приспособлены для того, чтобы шастать с планеты на планету - вмешаться в события на Фаэтоне Патруль не мог, так что и говорить было не о чем.
       Можете поэтому представить мое удивление, когда вызвало меня однажды изображение господина Бецалеля, нашего уважаемого начальника, и сказало:
       - Шекет, вам поручается попытка спасения цивилизации планеты Фаэтон. Глубина погружения - примерно тридцать миллионов лет. Поскольку речь идет о другой планете, колодец времени пришлось модернизировать, создав нужные пространственные ответвления.
       - Я и не предполагал, что такое возможно, - пробормотал я, и изображение господина Бецалеля смерило меня презрительным взглядом:
       - Вы много чего не предполагали, Шекет! Например, того, что в случае удачного завершения операции вы получите месяц отпуска и сможете отдохнуть на одном из лучших курортов спасенного вами Фаэтона.
       В модернизированный колодец времени мне пришлось бросаться, нацепив вакуумный скафандр, поскольку существовала не равная нулю вероятность численной ошибки, в результате чего я оказался бы в нужном времени, но не на Фаэтоне, точные координаты которого не знал даже центральный компьютер Патруля, а в пустоте космоса.
       Все, однако, обошлось в лучших традициях нашей всегда удачливой службы - я грохнулся на колени посреди огромной площади в главном городе Фаэтона Мунбакиле. Дыхательные системы скафандра тут же отключились, и я едва не задохнулся, выбираясь из этого сложного сооружения. Меня обступила толпа любопытствующих фаэтонцев - они действительно оказались существами с двумя туловищами и двумя головами. Туловища соединялись друг с другом в районе бедер, и эта странная игра эволюции позволяла каждому фаэтонцу не только иметь сразу два мнения по поводу любого события, но и делать одновременно два противоположных по смыслу действия, мешая самим себе добиваться хоть какого-то результата.
       Общались фэтонцы телепатически; сняв скафандр, я сразу окунулся в океан мысленных волн и мгновенно, не затратив никаких усилий, узнал не только то, что столицу Фаэтона называют Мунбакилом, но и то, что Фаэтон на фаэтонском языке - Аавдал, и то, что для процветания здесь можно делать все, что приходит в голову в данный момент. "Будущего нет, есть только настоящее! - гласил лозунг, под которым готов был подписаться каждый фаэтонец. - Прошлого нет тоже, поскольку уже есть настоящее".
       - А кто у вас тут главный? - мысленно спросил я вертлявого фаэтонца, оба туловища которого выглядели насаженными на оси волчками.
       - Никто, никто! - ответил он. - У нас нет главных, каждый делает то, что хочет. Чего ты хочешь, пришелец? Подумай и делай!
       - Я хочу вас всех спасти, - мрачно сообщил я, поняв, что именно привело Фаэтон к гибели. Ясное дело: при такой анархии противоречия между различными группами интересантов быстро должны были достичь критического значения, после чего начинался прямой путь к распаду, войнам и катастрофам.
       - От чего спасти? - поинтересовался фаэтонец, и я показал ему привезенное с собой объемное изображение пояса астероидов.
       - Вот, - сказал я, - к чему приведет в недалеком будущем ваша анархия. Кому-то придет в голову устроить большой взрыв, а поскольку вы делаете лишь то, чего хочется сейчас, не думая о последствиях...
       - Мы не думаем о последствиях! - гордо заявил фаэтонец. - О последствиях думает природа!
       Но я видел, что зрелище болтающихся в космосе камней его впечатлило. Одна из его голов принялась доказывать другой, что надо навести на планете порядок и для начала хотя бы упорядочить продажу населению взрывчатых веществ, а другая голова отвечала на это, что тогда будет нарушен принцип наибольшего везения, и результат окажется еще более плачевным.
       Прервать этот внутренний диалог я не сумел, хотя и размахивал кулаками перед обеими головами спорщика. Пришлось обратиться к другому фаэтонцу, одна из голов которого, по-моему, спала, а может, уже и скончалась, я ведь не знал, живут ли оба тела одинаковое время или могут умереть независимо друг от друга.
       - Эй, - сказал я, - что это за принцип наибольшего везения?
       Услышав ответ, я поразился многообразию проявлений природы. Оказывается, с самого зарождения жизни на Фаэтоне тут повелось, что из всех возможностей реализовывались только самые благоприятные. Представьте себе, что вы каждую неделю покупаете билет лотереи, угадываете все шесть цифр, и так продолжается много лет без единого сбоя и ошибки. В принципе это, конечно, не исключено, но нам, землянам, подобное везение и не снилось. А на Фаэтоне все шло именно по этому безумно благоприятному сценарию. Фаэтонцы не задумывались о будущем - оно само падало им в руки. Все, что они делали, им удавалось. Хочешь быть счастливым? Будь им. Все хотят быть счастливыми? Значит, все и будут. Хочешь иметь самую красивую женщину? Вот она, и она сама тебя хочет! Все хотят иметь самую красивую женщину? Пожалуйста, рождается миллион красавиц к услугам населения...
       В общем, дикое, ничем не объяснимое везение, и для меня было совершенно очевидно, что рано или поздно этот парад сбывшихся надежд закончится. Можно тысячу раз подряд выиграть главный приз, но в тысячу первый раз судьба от вас отвернется, ибо не может же вечно теория вероятностей играть с вами только в вашу игру!
       Когда везение фаэтонцев закончится, планета и взорвется, поскольку начнутся войны - все будут выяснять отношения со всеми, в ход пойдет самое совершенное оружие, а дальше понятно...
       Нельзя полагаться на везение, нужно и о будущем думать!
       Теперь, когда я понял, отчего погиб Фаэтон, я мог начать действовать. Прежде всего мне нужно было объяснить каждому (ведь верховной власти у фаэтонцев не было в помине!), насколько губительна вера в вечно действующий счастливый случай. Это оказалось не так трудно, как я думал - поскольку на Фаэтоне везло всем, то повезло и мне! Я начал мысленный разговор, и все меня слушали.
       Между прочим, на курсах патрульных нас учили не только приемам обезвреживания чужих агентов, но и искусству риторики - ведь, отправляясь в прошлое, мы должны были общаться с сильными мира того и убеждать их поступать так, как нужно для земной истории, а не для их личного благополучия. Так вот, это искусство мне на Фаэтоне очень пригодилось. А везение позволило довести дело до конца.
       Не прошло и нескольких часов, как все фаэтонцы прониклись мыслью о том, что глупо надеяться на фортуну, которая завтра может отвернуться. Цивилизация не должна полагаться исключительно на волю случая, на пресловутый "авось"! До сих пор все шло хорошо, а завтра...
       Короче говоря, я их убедил. Не успела планета дважды обернуться вокруг оси (кстати, сутки на Фаэтоне были равны пяти земным часам), как пришедшие в экстаз от моих речей аборигены избрали главного правителя, чтобы он думал о будущем, главного ученого, чтобы он это будущее исследовал, и главного инженера, чтобы он будущее приближал. Теперь я мог быть уверен, что случай не сыграет с Фаэтоном свою черную шутку - разумные обитатели планеты сумеют, если нужно, отвести беду.
       "Не будем играть с судьбой!" - таким был главный лозунг фаэтонцев, когда я нацепил скафандр и приготовился нырнуть в колодец времени, чтобы вернуться домой с докладом о выполненном задании. Мне любопытно было также посмотреть, как выглядит планета Фаэтон на земном небе 2065 года.
       Да никак она не выглядела! Все те же обломки, болтавшиеся между Марсом и Юпитером, будто и не спасал я никого, потратив зря командировочное время.
       Обескураженный, предстал я пред очи изображения господина Бецалеля и рассказал о том, как убедил фаэтонцев взять судьбу в свои руки.
       - И тем самым прервали цепь счастливых случайностей, - мрачно сказало изображение.
       - Да они бы сами прервались! - воскликнул я. - И тогда на планету обрушились бы такие несчастья...
       - Все природные несчастья - ничто по сравнению с теми, что человек может устроить себе сам, - твердо заявило изображение. - Если бы не вы, Шекет, фаэтонцы наслаждались бы собственным везением, может, еще долгие тысячелетия. Взяв судьбу в свои руки, они изобрели то, что никогда бы не возникло по воле случая. Водородную бомбу, например. И аннигиляцию частиц с античастицами. Вы уничтожили Фаэтон, Шекет, и это теперь всегда будет на вашей совести. Кстати, в ваше личное дело уже занесен выговор с предупреждением о неполном служебном соответствии.
       - Но... - начал я и замолчал.
       Возразить мне было нечего. Впрочем, я проработал в Патруле еще много собственных лет (хотя по часам моего работодателя прошло всего три месяца!) и совершил немало подвигов, так что предупреждение о неполном служебном соответствии потеряло свою актуальность.
      
      

    Часть вторая

    ИОНА ШЕКЕТ В МИРЕ ДУХОВ

    КАК Я БЫЛ СТУДЕНТОМ

      
       Оккультный университет на Карбикорне - еще то заведение. Попал я туда исключительно благодаря своей неуемной энергии и жажде нового. Один из абитуриентов, прилетевший на Карбикорн одновременно со мной и вылетевший с планеты (в буквальном смысле!) после первого отборочного тура, с досадой сказал, когда мы прощались у трапа звездолета:
       - Все это шарлатанство, поверьте мне, Шекет, и если вы будете в этом участвовать, вас перестанут уважать во всей Галактике.
       Беднягу можно было понять: он спокойно спал в своей постели, когда ровно в полночь из-под матраса вылезла черная рука без тела, схватила моего соседа-абитуриента за горло и начала душить самым натуральным образом. Естественно, человек испугался, отодрал от своей шеи цепкие пальцы и бросил руку в открытое окно, где она и исчезла с воплем отчаянного ужаса - как потом оказалось, этот призрак с планеты Убрикат не выносил свежего ночного воздуха и мог существовать только в спертой атмосфере при отключенных кондиционерах. Моего соседа отчислили как не сумевшего совладать со своими эмоциями, а я дал себе в ту же ночь слово не шевелиться даже если ко мне на постель присядет граф Дракула собственной персоной.
       Обошлось однако без вампиров, приемная комиссия придумала мне иное испытание. Ночи, кстати, после случая с моим соседом я проводил в обществе приятной девы с планеты Биинам, и никакие потусторонние силы не могли отвлечь мое внимание от пышного женского тела, масса которого в моменты страсти достигала полтонны.
       Но однажды после особенно бурной ночи я вылез на подоконник подышать утренним воздухом, насыщенным парами ртути и висмута (в дверь я выйти не мог, потому что одна из пяти ног моей приятельницы загораживала проход). Неожиданно прямо передо мной материализовался в воздухе тщедушный гражданин неопределенного возраста, по виду явно житель Земли. Гражданин был, мягко говоря, не одет, и потому я не смог по покрою его костюма определить, из какой эпохи он явился. Понятное дело, я мысленно вздрогнул, но заставил себя не пошевелить ни единым мускулом.
       - Ну? - сказал я через минуту, поскольку призрак и не думал первым начинать знакомство. - Долго будем в молчанку играть?
       - Иона Шекет, - сказал мужчина писклявым голосом, полностью соответствовавшим его фигуре, - предсказываю, что жизнь твоя в ближайшие дни будет...
       Что я должен был сделать в сложившихся обстоятельствах? Понятно, что появление незваного пророка было провокацией экзаменационной комиссии. Судите сами. Если бы он предсказал мне провал на экзамене, я бы из кожи вон вылез, чтобы получить высший балл. Если бы он предсказал мне победу, я наверняка перестал бы занимать свой ум упражнениями (уж я-то знаю свою натуру!), и тогда непременно провалил бы экзамен. В обоих случаях пророчество не могло бы сбыться. И экзаменаторы, ясное дело, хотели видеть, как я выпутаюсь из этой противоречивой ситуации.
       Я сделал ровно то же, что делал всегда, когда мне докучали незваные гости: сказал "Сегодня меня нет дома", сполз с подоконника, закрыл обе рамы и позвонил портье.
       - Господин хороший, - сказал я ему, - у вас там на уровне десятого этажа висит неопознанный летающий объект. Либо я собью господина Адольфа Гитлера ракетоиглой, либо вы его уберете сами, поскольку этот объект мешает мне заниматься любовью.
       Призрак за окном покачал головой, сплюнул с досады и, естественно, исчез. К сведению каждого, кому доведется столкнуться с НЛО в любой части Вселенной: эти объекты не терпят, когда их опознают и называют по имени. Тогда они исчезают хотя бы для того, чтобы сохранить собственное достоинство, ибо что может быть для неопознанного объекта хуже, чем процесс опознания? А господина за окном я узнал с первого взгляда, поскольку его физиономия была изображена на первой странице моего учебника по ксенофобии - я изучал этот предмет, когда учился на курсах патрульных времени.
       Не успел я позавтракать (моя дама предложила мне лучшую свою филейную часть, и я не посмел отказаться, поскольку, как мне было известно, на Биинаме жители обожают есть друг друга, и отказ полакомиться нежным телом собеседника считается оскорблением), так вот, не успел я позавтракать, как пневмопочта выплюнула мне прямо в тарелку письмо из приемной комиссии Оккультного университета. Послание было кратким и сообщало, что я принят в число студентов с правом вызывать любого призрака в любое время суток, но без права заниматься астрологической и пророческой практикой, поскольку эти дисциплины будут мне преподаны лишь на втором курсе.
       Кстати, вы знаете, почему студентам дозволено вызывать призраков, но не дозволено строить гороскопы? Очень просто: призраки по натуре народ очень желчный, их кредо - на вопросы отвечать, но давать ответы столь многовариантные, что извлечь из них необходимую информацию может только тот, кто предварительно прослушал курсы астрологии и пророчества. Так что все нормально - призрака слушай, но сам не плошай.
       Так началась моя учеба в Оккультном университете на планете Карбикорн. Преподавали нам лучшие учителя, являвшиеся на лекции из потустороннего измерения, а точнее говоря: из того мира, что смещен относительно нашего на один-единственный квант времени.
       Курс астрологии вел господин Тихо де Браге - не сам, конечно, ибо Тихо жил и умер в шестнадцатом веке. Мы имели дело с призраком, душой великого астролога, личностью желчной настолько, что даже собственное имя этот господин произносил с величайшим презрением. Много времени спустя я использовал свои старые знакомства в Патруле времени и отправился в 1597 год, чтобы поглядеть на первоисточник и сравнить живого еще Тихо с его запомнившейся мне астральной оболочкой. Ничего общего, кроме обрюзгшей фигуры! Великий Тихо принял меня в своей обсерватории, угостил датским пивом и рассказал историю астрологических изысканий, которые он при жизни держал в секрете, ибо не желал, чтобы коллеги-астрономы подняли его на смех. А призрак этого милого человека не раз доводил меня до белого каления, заставляя строить натальные карты людей, никогда не существовавших в природе.
       Что до курса пророчеств, то я рассчитывал на Нострадамуса - кто бы еще мог лучше преподать нам эту дисциплину? Нострадамус, однако, не пожелал унизиться до чтения лекций салагам вроде меня - мэтр работал только с дипломниками и аспирантами. А первокурсникам о создании пророчеств рассказывала некая Ванга, жившая в Болгарии в двадцатом веке. При жизни это была слепая женщина, прозревавшая будущее мысленным взором. А вот призрак Ванги оказался зорким, как десяток Аргусов, и списывать на ее экзаменах было так же невозможно, как летать со сверхсветовой скоростью.
       Ванга являлась в аудиторию точно в предсказанное время, пронзительным взглядом находила объект для отработки своей теории пророчеств и говорила зычным голосом, от звуков которого у студентов мелко дрожали все кости:
       - Дорогой студент, представьте, что к вам пришла на прием женщина сорока семи лет, шаги тяжелые, дыхание несвежее, выговор деревенский, а тексты, ею произносимые, не отличаются стилистическими красотами. Что вы сделаете прежде всего?
       - Сообщу ей ее прошлое, чтобы вызвать доверие, - бормотал студент.
       - Правильно, - кивала Ванга. - Но откуда вам известно прошлое этой женщины, она же пришла к вам впервые?
       - Структурный анализ текстов! - вопил студент, вспоминая вчерашнее занятие. - Достаточно послушать несколько предложений, и мысленный анализ позволяет однозначно сказать, что данный человек делал в прошлом, начиная с того времени, когда научился говорить.
       - Верно, - соглашалась Ванга. - Сейчас я произнесу несколько фраз, а вы сообщите, кто перед вами.
       И она начинала говорить такие глупости, что было ясно: единственная ее цель - сбить бедного студента с толка. Когда таким студентом оказывался я, то поступал очень просто: засыпал на месте и позволял своему подсознанию болтать все, что ему могло заблагорассудиться. Как потом оказалось, это было самое правильное, ибо подсознание движется в будущее, опережая настоящее на один-единственный квант времени, и потому черпает информацию из того самого астрального мира, в котором пребывали призраки всех времен и народов.
       Сложнее всего для меня лично был курс астрологии внесолнечных планет. Это ж надо: у каждой планеты свой зодиак и свои зодиакальные знаки, и каждый знак вовсе не соответствует земному, да и аборигены этих планет имеют мало общего с хомо сапиенсами. С меня семь потов сходило, прежде чем я набрасывал хотя бы в первом приближении, к примеру, натальную карту Чиануреги, моей давней знакомой с планеты Буаккар. Пятьдесят зодиакальных знаков, два солнца, четыре луны, семьдесят три планеты! Но зато и внутренний мир у жителей Буаккара не в пример богаче внутреннего мира простого жителя Земли, а уж судьба выделывает с буаккарцами такие коленца, что жизнь Аттилы по сравнению с жизнью моей знакомой Чиануреги выглядит пресной, как вода реки Волга по сравнению с водой Мертвого моря...
       Как-то, посмотрев на расположение семидесяти планет, я ужаснулся и поспешил сказать Чиануреге с трепетом в голосе:
       - Дорогая, я ничего не могу поделать. У меня получается, что через два месяца тебя изрежут на куски, а потом сошьют обратно, но один кусок оставят...
       Я представил себе это варварство, и слезы навернулись на мои глаза. Но что я мог сделать, если планеты стояли на небе Буаккары именно таким образом?
       - Ох, Шекет, - радостно засмеялась Чианурега. - Как я рада твоему предсказанию! Ведь это означает, что мне предстоит стать матерью!
       Должно быть, у меня был ошарашенный вид, потому что Чианурега прервала смех и серьезно сказала:
       - Именно так, Иона, мы размножаемся. Женщину режут на куски, а потом выбирают лучший и выращивают из него младенца. Ах, как я рада...
       С того случая я зарекся предсказывать судьбу своим инопланетным знакомым. Но я умею это делать, и мое умение здорово помогло мне впоследствии, когда я, окончив Оккультный университет, открыл собственное астрологическое бюро. К тому же, я умел теперь и призраков вызывать, и будущее предсказывать, и даже укрощать вампиров и оборотней, но мы, выпускники Оккультного университета на Карбикорне, дали после окончания учебы присягу, поклявшись никогда в жизни не заниматься тем, чему нас обучили наши великие преподаватели.
       Вы можете представить ситуацию, когда выпускник физического факультета дает клятву не заниматься физикой, а выпускник факультета журналистики клянется никогда не писать статей в газеты? Между тем, все бывшие студенты Оккультного университета получали дипломы лишь после того, как обещали, не забывая ни слова из пройденного, не применять своих знаний на практике.
       Я тоже принес эту своеобразную клятву, но не раз изменял ей, когда того требовали обстоятельства. По-моему, на это наши наставники и рассчитывали.
      

    ДУША МИРА

      
       Когда я еще был студентом Оккультного университета на Камбикорне, декан Буаль-Буль-аш-бурабаль (уроженец Аройо Три) как-то вошел в аудиторию, где наша группа занималась препарированием лабораторной души, и сказал, морщась:
       - Господа, почему бы вам не заняться делом?
       Мы готовы были заняться чем угодно, лишь бы не слышать воплей, которые издавала подопытная душа, когда мы извлекали из нее тайные желания и нездоровые инстинкты. Мы прекрасно знали, что лабораторные души - всего лишь муляжи, и следовательно, стоны их тоже плод компьютерного творчества, но все равно слушать это было неприятно, и потому мы с удовольствием бросили наполовину препарированную душу в центрифугу Мильтона, смешивавшую желания и страсти.
       - А в чем дело? - ворчливо поинтересовался Бинугар, студент-второгодник, отлынивавший от занятий всегда, когда представлялась возможность. На его родной планете (она располагалась где-то за галактикой М106) труд считался занятием постыдным, поскольку физическую работу делали растения, душой не обладавшие.
       Декан скосил все свои шестнадцать глаз в мою сторону и сказал:
       - Сейчас Деррик будет стратифицировать, и вам предлагается помочь, если выделенные сущности начнут разбегаться.
       Деррик был профессором факультета духовного зарождения, и когда он занимался стратификацией, посмотреть на это сбегались студенты всех курсов и даже абитуриенты, вообще не понимавшие, что происходит. Стратификация - сообщаю для тех, кто не знает, - это разделение сущностей в момент смерти тела-носителя. Допустим, вы прожили десять жизней, и нынешняя является вашей одиннадцатой инкарнацией. Десять бывших сущностей мирно уживаются в вашем подсознании, изредка давая о себе знать разными, чаще всего глупыми, советами. Но когда ваше тело перестает функционировать (умирает - выражаясь по-обывательски), сущности вынуждены его покинуть и делают это не одновременно, а по очереди. Сначала выходит в астрал душа номер один, ваша самая первая инкарнация, потом душа номер два... И так далее, пока вы сами - точнее, ваша нынешняя сущность - не покинете уже холодеющее тело. Преподаватели заставляли нас вылавливать души-инкарнации в тот момент, когда они покидали тело, и помещать их в астральный холодильник, чтобы потом препарировать и таким образом обучать студентов. Что-то вроде анатомического театра, только духовного и, значит, куда более сложного.
       Подбегая к аудитории, где профессор Деррик собирался производить сеанс стратификации, я воображал, что нынешнее действо не будет ничем отличаться от прочих. То, что я увидел, однако, опровергло мои предположения. На столе лежал не покойник, но вполне живая молодая и красивая женщина, а профессор уже начал объяснения:
       - Эта дама, - говорил он, - родилась на Бурберге Шестом, как вы сами можете судить по ее двум головам и ластам, которыми заканчиваются ноги. Она беременна и должна была бы родить здорового ребенка через одиннадцать лет, поскольку таков на Бурберге естественный срок вынашивания плода. Но госпожа... мм... короче говоря, она не желает рожать и обратилась к медикам с просьбой об аборте. Казалось бы, что тут интересного? Ничего. Но! Госпожа... м-м... короче говоря, она не хочет, чтобы душа ее не рожденного ребенка вернулась в астрал.
       В аудитории возник шум, студенты принялись обсуждать странное пожелание госпожи... мм...
       - Поэтому, - продолжал профессор, - мы приняли решение произвести стратификацию души не в момент смерти физической оболочки, а в момент извлечения не рожденного плода. Кстати, кто ответит мне на простой вопрос: когда у зародыша появляется душа?
       Вопрос был на засыпку. Что значит - когда? Появление души - процесс постепенный. Сначала в тело вселяется его первая инкарнация, затем - вторая, третья... Когда вселяется последняя, нынешняя, младенец рождается и начинает вопить.
       Я так и сказал.
       - Студент Иона Шекет, - покачал головой профессор. - Вы неправы! Какой литературой вы пользовались? Огайном Вислоцким? Это устаревший учебник! Современные исследования показывают, что душа во всех ее инкарнациях вселяется в зародыш еще тогда, когда он находится в материнской утробе. Человеческий зародыш обзаводится душой после шестнадцатой недели своего физического существования. Понятно, Шекет? Садитесь и никогда не говорите того, в чем не уверены!
       Он повернулся к аудитории, а аудитория повернулась в мою сторону и ехидно наблюдала мое смущение.
       - Внимание! - призвал профессор. - Сейчас начнется операция по извлечению зародыша, от которого госпожа... мм... короче говоря, не пропустите-ка сущностей, господа!
       Легко сказать! Поймать душу, которая покидает тело в момент смерти, легко - только руку протяни. А как поймать душу еще не родившегося существа? Душу, которая еще и не жила на свете? Душу, настолько нежную и прозрачную, что увидеть ее даже в духовном пространстве почти невозможно?
       Многие студенты даже и пытаться не стали - откинулись на спинки кресел и наблюдали за действиями их более смелых товарищей. Естественно, я оказался в числе последних.
       Должен сказать, что вся эта процедура интересовала меня сначала исключительно с одной целью: произвести впечатление на профессора и получить по его предмету хорошую оценку. Знал ли я, чем закончится неожиданный экзамен?..
       Когда началась операция, я сидел за экраном инкарнаций и следил за отделением душ. Оказалось, что не рожденное еще существо, которое и на человека-то пока не было похоже, успело прожить ни много ни мало - семнадцать жизней. Шестнадцать я отделил и выпустил в астрал без каких бы то ни было проблем.
       Дошли наконец до последней инкарнации, от появления которой я не ждал ничего интересного. Действительно, чего можно ожидать от новорожденной души, еще не познавшей даже света, не говоря о прочих жизненных радостях? Табула раса, чистый лист - говорить не о чем.
       Все оказалось иначе.
       Душа не рожденного младенца была невидима даже для приборов, способных материализовать душу микроба, если бы таковая существовала. Увидеть я ничего не мог, но слышно все было прекрасно, и я услышал:
       - Шекет, пожалуйста, поскорее переключите меня на главный компьютер этой звездной системы.
       - Э... - сказал я, опешив. - Вы знаете мое имя?
       - Не теряйте времени, - раздраженно произнесла невидимая душа. - Не так много капель в вечности, как вам кажется.
       Фраза была слишком высокопарной, но и не лишенной логики. С другой стороны, о каком компьютере шла речь? И зачем компьютер не рожденной душе, ничего не познавшей в мире?
       - Я жду, - в голосе отчетливо звучало нетерпение.
       - Э... - повторил я. - В системе Камбикорна нет главного компьютера, тут все автономно, потому что...
       - Я понял, - сказала душа. - Тогда переключите меня на основной терминал университета, дальше я сам разберусь.
       - Э... - мое заикание мне уже и самому не нравилось. - Зачем вам? Хотелось бы поговорить, знаете ли... Никогда не беседовал с не рожденными душами. Мне почему-то казалось - собственно, так написано в учебниках, - что душа возникает в момент рождения и развивается, постепенно познавая окружающий мир.
       - Чушь какая, - с отвращением заявил голос. - Все происходит как раз наоборот. Развитие идет от полного знания, да будет вам известно! И я не хочу это знание потерять, вот почему мне срочно нужен компьютер, причем самый мощный и с максимальной памятью. Лучше всего - сеть. Побыстрее! Разговаривая с вами, я теряю время и чувствую, как исчезают знания, они уже не бесконечны...
       - Погодите, не так быстро, - пробормотал я. - Вы хотите сказать, что, рождаясь, душа знает о мире все?
       - Безусловно!
       - Абсолютно все? - уточнил я.
       - Именно абсолютно! И именно все! Вселенная бесконечна, и знание о ней бесконечно тоже. Вообще говоря, знание о Вселенной совпадает с самой Вселенной, поскольку информация об объекте равнозначна самому объекту, если учесть, что...
       - Допустим, - прервал я. - Но ведь младенцы ничего о мире не знают! Они только сучат ножками и вопят во все горло, их нужно учить смотреть, ходить, говорить...
       - А душа их тем временем теряет все, что имела в момент рождения, - прервал меня голос. - И когда эти ваши младенцы начинают наконец разговаривать, то души их уже действительно понятия не имеют о том, что такое дважды два и чем синий цвет отличается от зеленого! Так вы нашли мне компьютер?
       - Сейчас, - сказал я, набирая на клавиатуре экзаменационного билетера (больше у меня под рукой ничего не было!) коды хоть каких-нибудь устройств: ведь студентам во время экзаменов не разрешалось пользоваться даже калькуляторами, как же я мог помочь бедной душе, боявшейся потерять себя в чуждом для нее мире?
       - О! - воскликнул голос. - Я уже забыл, что... И это забыл тоже... Но я еще помню, что карбент оридона сурфидирует с руюрусом...
       - А чего-то более полезного для рода человеческого вы не помните? - спросил я, продолжая безуспешные попытки выйти на контакт с университетским компьютером, который отбрасывал меня со словами: "Шекет, если будете продолжать ваши попытки списать, то экзамен принят не будет".
       - Я уже не помню, что такое карбент оридона, - трагическим шепотом произнесла душа. - Карбент... как его...
       Я сделал еще одну попытку пробиться, и тут на мою ладонь легла рука профессора Деррика - я узнал ее по семи большим пальцам и хватательному отростку.
       - Шекет, - возмущенно сказал Деррик, - это переходит все границы! Вы не знаете правил? Списывать дурно!
       - Я не намерен списывать, профессор! Я хочу спасти душу, точнее, ее бесконечные знания!
       - Придумайте отговорку оригинальнее, - презрительно сказал Деррик. - Вы свободны, пересдавать будете через месяц.
       - Но...
       - Можете идти, Шекет! - повысил голос профессор.
       И мне пришлось покинуть помещение под ехидными взглядами других студентов. Конечно, они же ничего не знали о моем разговоре с не родившейся душой! Душой, которая владела бесконечным знанием и забыла все в тот момент, когда севший на мое место студент загнал ее в инкубатор.
       Я брел по университетскому двору, и мне было горько, хоть плачь. Не жаль было экзамена, я думал о том, что мог узнать о мироздании все! Где конец и где начало, что такое жизнь и что такое счастье, почему взрываются звезды и для чего создана Вселенная. Я мог узнать...
       И не узнал ничего.

    НЛО - К ВАШИМ УСЛУГАМ

      
       - Вы когда-нибудь видели НЛО? - обратился ко мне студент с Карпана-5/у, присевший рядом на скамейку в саду духовных иллюзий. Дело происходило на территории Оккультного университета незадолго до защиты моей дипломной работы. Я был поглощен мыслями о предстоявшей экзаменационной экзекуции и потому не сразу понял обращенный ко мне вопрос, да и самого спрашивавшего обнаружил лишь после того, как вопрос был задан вторично.
       Мой незваный собеседник примостился на краешке скамьи. Двумя присосками он держался за металлический прут, создававший энергетическое поле в форме удобного сидения, а остальные восемь щупальцев пытались уцепиться за свисавшие к земле провода. Размером карпанец не превышал мышонка, а цветовая мимикрия сделала его и вовсе незаметным на фоне утренней зелени.
       Карпанец учился на первом курсе, и его, как всякого неофита, интересовали вопросы элементарные и, по большей части, к оккультным наукам не имевшие отношения.
       - Видел, - отозвался я, продолжая размышлять над тем, как обмануть бдительность профессора Уагрумондеса и пронести на экзамен по мировым религиям капельную дискету с полным изданием Энциклопедии Жиклера.
       - А не скажете ли вы мне, - продолжал нудить карпанец, - что представляет собой феномен НЛО, о котором так часто говорят выходцы с планеты Земля?
       Пришлось отвлечься от мыслей о зловредном профессоре и переключить внимание на вопрос карпанца.
       - НЛО, - сказал я, - это неопознанный летающий объект, что ясно из названия. Явление, которое вы видите, слышите и, может быть, даже осязаете, но которому не в состоянии найти внятного объяснения. Не все неопознанные объекты, кстати, являются летающими. Летать они стали во второй половине прошлого века, а до того речь чаще заходила об объектах ходячих - их называли призраками, если вам известно, что это означает.
       - Между прочим, я тоже учусь в Оккультном университете, - обиженным голосом произнес карпанец, и я вынужден был принести свои извинения, поскольку не имел намерения его обидеть.
       Помахав двумя присосками в знак того, что извинения приняты, карпанец продолжил:
       - А сейчас? Что представляют собой ваши НЛО сейчас? И почему они меняются со временем?
       - Сейчас? - задумался я. - Если хотите, расскажу о том, чему сам был свидетелем. Это было, когда я приехал в Париж - город на Земле, во Французском Штате - лет десять назад. Я летел в такси и неожиданно увидел перед собой блестевший на солнце многогранник, похожий на звездолет типа "Глория". По рассказам очевидцев такого рода событий я знал, что сейчас последует: у моей машины заглохнет двигатель, а сам я неожиданно окажусь где-то в Южной Африке.
       - И что вы сделали? - с интересом спросил карпанец.
       - Катапультировался! - воскликнул я. - Мое такси взмыло вверх, НЛО растаял, будто его и не было, а я продолжил путь пешком.
       - НЛО растаял... - повторил карпанец и неожиданно задал вопрос, повергший меня в изумление, поскольку мысль эта никогда не приходила мне в голову. - Послушайте, почему НЛО наблюдаются только на Земле? Почему никто никогда не видел неопознанных летающих объектов ни на Марсе, ни на Бамарее, ни у нас на Карпане-5/а - нигде?
       - Черт возьми! - только и смог произнести я. - Вы правы... э-э... Извините, не знаю вашего имени.
       - Я, - сказал карпанец. - Меня зовут Я. Разве может быть другое имя?
       - Не знаю, - смутился я. - У вас всех так зовут?
       - Всех!
       - Как же вы обращаетесь друг к другу?
       - Ты, конечно, как еще?
       - Ко всем - ты?
       - Естественно, - нетерпеливо отозвался карпанец.
       - Как же вы тогда отличаете друг друга, если все - я да ты?
       - Это очевидно! - воскликнул Я. - У каждого Я свой оттенок. Я - это Я, вы слышите, как произносится? Любой другой карпанец...
       - К сожалению, я не имею чести быть жителем Карпана-5/а, - быстро сказал я, не желая вдаваться в пустую дискуссию, отвлекаясь от основной темы. - Так вот, после ваших слов я действительно вспомнил, что нигде в Галактике, кроме как на Земле, НЛО не наблюдаются! Это поразительно!
       - Рад, что вы это поняли, - с чувством глубокого удовлетворения заявил Я. - Но вы не ответили на мой вопрос: что представляют собой НЛО в настоящее время?
       - Сейчас они похожи на кристаллы разных размеров и форм. Многие наблюдатели отмечают, что в центре кристалла видно что-то этакое... Каждый видит по-своему, но, в принципе, это похоже на чье-то лицо.
       - Так-так, - задумчиво проговорил карпанец. - Чем же, скажите на милость, отличается Земля от прочих миров Галактики?
       - Хм... - я действительно был озадачен. - Ну... Разум. Нет, разум - не отличительная деталь. Кислородная атмосфера? Моря? Вулканы? Общество?
       - Нет, - отрезал карпанец. - Все это есть в тысячах других миров. Должно быть нечто... - и он странным образом щелкнул щупальцами, издав звук, напоминавший звон треснувшего колокола. - Вот что я скажу: поняв, в чем уникальность Земли, вы поймете, откуда у вас берутся НЛО.
       Я молчал. Я - Иона Шекет! - не мог ответить своему оппоненту.
       - Вы могли бы взять меня с собой на Землю? - неожиданно спросил Я. - Очень хочется самому увидеть это уникальное явление.
       - Так оно вам и явится, - пробормотал я. В отличие от карпанца, мне была прекрасно известна коварная привычка НЛО появляться нежданно и всегда не тем, кто этого ждет.
       Но Я продолжал настаивать, и неделю спустя, когда в университете начались каникулы, мы прибыли в Байконурский космопорт. Вы ж понимаете, ждать появления НЛО можно где угодно, вот мы и поселились в космопортовской гостинице. Каникулы продолжались десять дней, и все это время Я исправно нес вахту - сидел на крыше отеля и смотрел в небо, где болталось множество летающих объектов, но все, к сожалению, опознанные.
       А я отправился в библиотеку Иерусалимского университета - самое большое в Галактике собрание документов на голографических носителях - и попробовал ответить хотя бы сам себе на заданный карпанцем вопрос: чем уникальна наша планета?
       Двуногие разумные существа? Активная духовная жизнь? Войны, которыми богата наша история? Религия? Философия? Все это и многое другое можно найти и на других планетах...
       Кроме одного. Да, пожалуй.
       Мысль показалась мне слишком простой, но, повернув ее так и этак, я, к собственному удивлению, понял, что она верна. Почему она никому не приходила в голову? Впрочем, мне ли не знать, что самые простые объяснения часто оказываются и самыми трудно достижимыми?
       Я вернулся в отель и застал беднягу карпанца мрачно присосавшимся двумя щупальцами к перилам балкона. Остальные щупальца безжизненно свисали, и это свидетельствовало о том, что мой спутник потерял всякую надежду обнаружить НЛО.
       - Сейчас, - сказал я, - это мы запросто.
       Я уселся в плетеное кресло и закрыл глаза. Мысли мои блуждали, я дал им полную свободу, и подсознательные фантазии играли друг с другом, создавая конструкции...
       - Вот он! - раздался ликующий вопль карпанца. По-моему, он свалился с балкона от возбуждения, поскольку вопль стих где-то внизу. Открывать глаза, чтобы убедиться в этом, я не стал. Мне было хорошо наедине с собственными мыслями. Я представлял, как создавалась Вселенная, и как формировались планеты, и как зарождалась жизнь на Земле. Можно было, конечно, думать о чем-нибудь попроще, но я хотел показать карпанцу все, на что способны наши родные НЛО.
       Из состояния транса меня вывел все тот же Я.
       - Шекет! - кричал карпанец. - Вы все пропустили!
       - Что пропустил? - спросил я, открывая глаза и позевывая.
       - НЛО! Я видел НЛО! Он висел над космодромом - огромный кристалл и в его центре будто лицо человека... Знаете, оно показалось мне знакомым...
       - Еще бы, - пробормотал я.
       - Это было ваше лицо, Шекет, - осуждающе сказал Я. - Вы хотели надо мной посмеяться?
       - Нет, конечно, - возразил я. - Напротив, если бы не мои усилия, НЛО не появился бы до нашего отлета.
       - Вы хотите сказать...
       - Я понял, чем отличается Земля от прочих миров. Видите ли, господин Ты, люди обладают избыточной фантазией, вот и все.
       - Все могут фантазировать, - возразил карпанец. - Могу и Я.
       - Речь идет об избыточной фантазии. У людей ее слишком много. То, что необходимо для эволюции вида, используется сознанием, а лишнее должно как-то сбрасываться, Ты не находите?
       - Сбрасываться... Конечно, фантазия не должна и не может быть лишней!
       - Значит, Ты со мной согласны? Так вот, лишняя фантазия приобретает видимость реальных объектов, а потом рассеивается. Именно поэтому в прошлом люди видели призраков и демонов - сбрасывалась именно эта, совершенно не нужная для эволюции часть деятельности мозга. Потом люди стали видеть пришельцев - тоже естественно, ведь в прошлом веке человечество должно было развиваться, не надеясь на помощь извне, это была лишняя работа фантазии. А в наши дни людям совершенно не нужно копаться в собственном подсознании - это отвлекает, мы должны Галактику осваивать, а не психоанализом увлекаться. Я понятно излагаю?
       - Понятно, - карпанец был ошарашен моим объяснением, я видел это по его поведению - он взмахивал щупальцами и готов был вообще отбросить их подальше, чтобы не мешали. - Лишняя фантазия, подумать только! Лишняя! Все расы Галактики страдают от недостатка воображения, а у вас его слишком много! Ну почему вы такие? - неожиданно возмутился Я. - Почему лишнюю фантазию вы обращаете в никому не нужные НЛО, вместо того, чтобы поделиться с братьями по разуму?
       - С Тобой, например, - уточнил я.
       - Хотя бы!
       - Хотите, чтобы на Карпане-5/а тоже появились неопознанные летающие объекты?
       - Нет! Но я всегда страдал от недостатка воображения!
       - Придется страдать и дальше, - сообщил я. - К сожалению, человек не может пойти против своей природы. А если захотите поглядеть на излишки нашей фантазии, всегда милости просим на Землю!
       Карпанец не ответил - он переживал за свою расу. Бедняга так и молчал до нашего возвращения на Камбикорн, а там я не раз заставал его за странным занятием - он висел на одной присоске и мучительно размахивал в воздухе остальными щупальцами. Должно быть, развивал фантазию. Впрочем, НЛО в небе Камбикорна так и не появились, а ректорат Оккультного университете отнесся к усилиям Я весьма отрицательно.
       Я слышал, что Я отчислили за неуспеваемость.
      

    СУРОВАЯ ЖИЗНЬ ДУХА

      
       Когда я заканчивал Оккультный университет, то, узнав наконец тему дипломной работы, был очень разочарован. На шестой год обучения я уже умел вызывать духов, сражаться с драконами в ментальном и астральном пространствах и, естественно, читать мысли существ, никогда в мыслительной деятельности не заподозренных. Я мнил себя большим специалистом, и потому можете представить себе мое состояние, когда, взяв в руки компьютерную карточку, прочитал такой текст: "Студент Иона Шекет (Соединенные Штаты Земли). Тема исследования - натальная карта г-на Хенриха Федермана, 13 марта 1971 года, город Кельн, ФРГ, Земля".
       Пустое, как вы понимаете, занятие для выпускника - составление гороскопа для человека, жившего аж сто лет назад! Надо мной просто смеялись! Зачем господа преподаватели требовали, чтобы я исследовал жизнь человека, о которой им и без меня было известно все от рождения до смерти? Я ведь мог ошибиться в интерпретации движения Харона или какого-нибудь другого астероида. Я мог написать, к примеру: "В юности Федерман не любил собак, это следует из того, что Уран вошел в знак Стрельца, а Солнце перешло в..." И так далее. А на самом деле Федерман мог не любить кошек, и мне было бы немедленно на это указано! Согласитесь, что составлять гороскопы для еще не осуществившихся событий и интереснее, и как-то спокойнее.
       Сначала я решил пойти в деканат качать права, но предпочел не делать этого. "Нет, - подумал я. - Лучше я составлю этот никчемный гороскоп и утру всем носы точностью своего анализа жизни господина Федермана!"
       Так я и поступил: вызвал в компьютер карты земного неба второй половины ХХ века и засел за их изучение с таким рвением, будто сам никогда прежде не видел ни Скорпиона, ни Девы, ни даже простого солнечного затмения.
       Мой подопечный Хенрих Федерман не понравился мне с первого взгляда. Он родился под Скорпионом, и над его колыбелью стоял Марс. Наверняка он в детстве разбивал носы своим приятелям, а в юности пытался соблазнить всех девушек земли Рейн-Вестфалия. Работа увлекла меня, и я обнаружил, что у господина Федермана не было ни жен, ни детей, и вообще, как ни странно, этот человек, насколько я мог понять, совершенно не интересовался сексом - даже как зритель. А в старости...
       Дойдя до этого момента, я, честно говоря, приуныл. У меня получалось, что господин Федерман не мог состариться. То есть - вообще. Ни старости, ни смерти я в его натальной карте не увидел. Их просто не было!
       Пришлось повторить анализ, начиная со дня рождения. Вот тогда-то я и обнаружил, что зимой 1991 года означенный Хенрих Федерман уничтожил государство Израиль. В одиночку, но зато весьма успешно. Дело в том, что Юпитер в это время стоял так, что Нептун Израиля входил в соединение с... Простите, я увлекся, все время забываю, что имею дело с неспециалистами.
       Короче говоря, я понял, что влип. Два этих факта - победа над Израилем и отсутствие старости - могли ввергнуть в уныние любого астролога, даже самого Нострадамуса. А у меня, ко всему прочему, оставалось всего десять дней до сдачи дипломной работы. Я понимал, конечно, что где-то допустил ошибку. Скорее всего - в детстве этого треклятого Хенриха. Что-то у него стояло в неположенном месте - может, Венера затмилась, а может, я проморгал поворот Юпитера на реверс...
       Все это было поправимо, нужно было лишь начать расчет сначала и быть более внимательным. Что я и сделал, когда до сдачи работы оставалось всего сорок восемь часов.
       Вы когда-нибудь учились в университете? Когда-нибудь попадали в цейтнот: экзамен на носу, а у вас еще ничего не готово? Тогда вы меня поймете. И я решился... Нет, не на обман, упаси Боже. Просто, как бы это поизящнее выразиться... На небольшой контрольный эксперимент. Я подумал: "Как было бы хорошо, если бы я мог сравнить составленный мной гороскоп с реальной жизнью Хенриха Федермана, ведь о ней наверняка есть какие-нибудь сведения в Информсистеме". Только одним глазом взглянуть, чтобы понять - где именно я провел неправильную линию в натальной карте этого человека...
       Нужно было проделать все таким образом, чтобы преподаватели (а они наверняка следили за мной из астрала, знаю я эту публику!) не обратили внимания на мой, мягко говоря, не очень этичный поступок. Не стану описывать, как мне это удалось. Честно говоря, когда я покинул Информсистему, то был так огорошен, что уже и не помнил, как я туда, собственно, попал. Понимаете, какая штука... Файл господина Хенриха Федермана утверждал совершенно определенно, что родился этот господин 23 августа 1937 года, а 13 марта 1971 года было днем его смерти! И похоронили Федермана на кладбище города Кельна, ФРГ, Земля.
       Оказывается, я составлял гороскоп для мертвеца по дате его смерти!
       Вообще-то у меня было два выхода. Первый: пойти в деканат и заявить, что мне дали неверные вводные для дипломной работы. Второй выход: за оставшееся время попытаться составить правильный гороскоп - по истинной дате рождения господина Федермана.
       Я промучился ночь и из двух вариантов выбрал третий, совершив тем самым открытие в области астрологии.
       Я подумал так. Разве после смерти личность человека погибает окончательно и бесповоротно? Нет, я ведь сам изучал на третьем курсе Оккультного университета Общую и Частную теории реинкарнаций. А на пятом - Аналитическую физиологию посмертных жизней в астральных и ментальных мирах. Но если личность продолжает жить после смерти тела, всего лишь переходя из одной фазы в другую, то почему судьбу этой личности в ее новой ипостаси не проследить, зная момент перехода в иной мир? Разве не те же звезды и астрологические знаки влияют на судьбу личности в астрале?
       Теперь я понял, почему звезды не предсказывали Хенриху Федерману ни старости, ни смерти. Как он мог постареть? Дух не стареет! И умереть он не мог тоже, ибо с 13 марта 1971 года существовал именно в мире мертвых!
       Но вот зима 1991 года меня озадачила. По гороскопу получалось, что Хенрих Федерман уничтожил государство Израиль. Я думал, что это ошибка, но теперь, когда я понимал, что речь идет о духе, а не о физической личности... Мало ли какими возможностями обладал дух Федермана?
       Что, в конце концов, важнее - подготовка к экзамену или спасение отечества? Надеюсь, вы не думаете, что я затруднился с выбором?
       Но что я мог сделать в сложившихся обстоятельствах?
       Федерман умер именно тогда, когда умер, и здесь я был не в силах изменить ничего. Однако зря я, что ли, шесть лет просиживал штаны на лекциях по всем мыслимым оккультным наукам? Мой острый ум немедленно нашел выход, и в тот же вечер (до сдачи дипломной работы оставалось всего тридцать шесть часов!) я собрал друзей на спиритический сеанс. Нас было четверо, причем только я представлял в этой компании Землю. Фиуум был с планеты Ареаадаа, Хором - с Экилоки, а наш медиум, имя которого невозможно было произнести без шпаргалки, прибыл с планеты, название которой даже со шпаргалкой произнести сумел бы лишь неисправный автомат по продаже газированной воды.
       Мы сели, тарелочка завертелась, и медиум сказал деловито:
       - Кого вызываем?
       - Хенриха Федермана, умершего 13 марта 1971 года в городе Кельне на планете Земля.
       Не прошло и пяти минут, как утробным голосом, похожим на завывание ветра в фановой трубе звездолета, наш медиум сказал:
       - Ну, я Федерман. Какого черта вы меня беспокоите? Задавайте вопрос, я спешу.
       - У меня не вопрос, а требование, - заявил я, и мне показалось, что дух Федермана издал звук, похожий на гневное восклицание.
       - Я требую, - продолжал я, - чтобы ты не вмешивался в судьбу Израиля зимой 1991 года.
       - Ха! - нагло заявил дух этого антисемита. - Плевать я хотел на твое требование. Что ты мне сделаешь?
       - Сейчас - ничего, - вынужден был признать я. - Но ведь я не вечно буду коптить небо. Придет время, я тоже умру, и мы с тобой встретимся. И уж тогда я тебе...
       Должно быть, вид мой был в тот момент достаточно красноречив, и дух Федермана призадумался, поняв, что я действительно когда-нибудь доставлю ему немало пренеприятных тысячелетий. Он, правда, попытался хорохориться, утверждая, что не может отменить уже совершенного, но я-то, уже изучивший все мыслимые оккультные науки, прекрасно знал, что ментальному телу ничего не стоит переместиться во времени куда угодно!
       - Ну хорошо, - утробно вздохнул дух Федермана. - Я сделаю это, чтоб ты был здоров и подольше не появлялся в нашем мире!
       - Проверю! - угрожающе сказал я. - Завтра вечером устрою сеанс, вызову тебя опять и...
       - Не нужно! - поспешно заявил дух. - Мое слово твердо.
       Он собрался было уже покинуть нашу компанию, когда я задал последний вопрос:
       - Скажи-ка, а что, собственно, ты натворил в девяносто первом?
       - Э... Направил несколько ракет Саддама Хусейна прямо на здание израильского кнессета, когда там шло заседание правительства. Трудновато пришлось, но я смог...
       В голосе его звучало торжество!
       - Ясно, - сказал я. - Теперь тебе придется сделать так, чтобы эти ракеты упали куда попало. Скажем, в пустыню Негев - вполне приличное место для любой уважающей себя ракеты. Понял?
       Дух промолчал, а медиум раскрыл глаза и спросил на своем варварском наречии:
       - Ну что, получилось?
       Я вспомнил, что ракеты, запущенные Саддамом Хусейном во время Войны в заливе, действительно не причинили Израилю вреда, и сказал:
       - Получилось, получилось, ты молодец! Теперь бы еще успеть работу закончить, - добавил я и распрощался с приятелями.
       Работу я закончил в срок, правда, пришлось изменить заголовок. Тот текст, что я представил на защиту, назывался: "Открытие способа составления натальных карт для духов по дате смерти физического тела".
       Кстати, вы знаете, что Оккультный университет я закончил с отличием? А составление гороскопов для покойников стало одной из важных областей современной альтернативной астрологии.
      

    ТРАГИЧЕСКАЯ СУДЬБА ПОЭТА

      
       У меня нет коммерческих способностей. В наши дни, конечно, это не так важно, как в прошлом веке, но все равно - не обладая творческой жилкой в области коммерции, лучше не открывать своего дела, не идти в генеральные директоры больших концернов и не покупать товаров широкого потребления у уличных торговцев. С последним я всегда справлялся без проблем, поскольку очень редко ходил по улицам пешком - вы же знаете, какой сейчас ритм жизни, да, к тому же, большую часть времени, в том числе и свободного, я проводил либо в межзвездных странствиях, либо мотаясь взад-вперед по времени. Что касается генеральных директоров, то этой должности мне никто не предлагал, а однажды, когда я в какой-то компании высказал чисто гипотетическую желание возглавить некий концерн по производству корма для марсианских друфаев, то поднялся такой гомерический хохот, что я никогда больше не заговаривал ни о чем подобном.
       А вот хозяином собственного дела мне довелось побывать. Когда я закончил Оккультный университет на Камбикорне, то считал себя единственным во Вселенной специалистом по составлению гороскопов для умерших представителей человечества. Опыт с господином Федерманом меня буквально окрылил, а когда на защите моей докторской диссертации члены Ученого совета единогласно проголосовали "за", то я воспарил в горние выси и парил там до тех пор, пока злая судьба в лице...
       Господи, что я несу? Прошу меня простить, но, когда я вспоминаю господина Закариаса, то немедленно впадаю в экстаз и начинаю говорить либо ямбом, либо хореем, либо и вовсе амфибрахием, который никогда не мог отличить от анапеста.
       Итак, я открыл свой офис и дал во все телекоммуникаторы объявление следующего содержания:
       "Фирма "Жизнь после смерти". Подающий надежды выпускник Оккультного университета (красный диплом) производит все виды астрологических работ для людей, желающих узнать о судьбе умерших родственников или знакомых. Предсказание посмертной судьбы. Новые инкарнации. Перемена участи. Полная гарантия. Соблюдение секретности".
       Первым ко мне пришел на прием мальчишка-камбикорнец, пробегавший по улице и решивший, что иной мир - это третья планета в системе Жвал Скорпиона, куда он собирался съездить на каникулы. Я потратил битый час, чтобы объяснить клиенту разницу между иными мирами в бытовом и оккультном понимании. Парнишка ушел разочарованный и не заплатил мне, утверждая, что в жизни не пользовался никакой валютой, предпочитая натуральный обмен.
       Вторым ко мне явился сам гениальный поэт Виктор Закариас. Не говорите мне, что вам не известно это имя! Вы легко можете найти его в файле Мировой поэтической энциклопедии между именами Задонского Ю.С. и Заходера Б.Л. Там сказано: "Закариас, Виктор Мария Бакара - род. 2054, член Союза поэтов Соединенных Штатов Земли, урож. Греч. провинции. Опубликовал две электронные книги стихов "Буря в навозе" и "Вся глубина кошмара". Количество зарегистрированных читателей - 17. Количество проданных экземпляров на дисках - 0".
       Ясно, что поэтом Закариас был гениальным, ибо только гениев могут так не понимать современники. Но я-то ничего этого не знал и потому, когда Виктор Мария Бакара появился в моем кабинете, был несколько ошарашен. Если бы господин Закариас родился во врема Гейне, он несомненно примкнул бы к течению "штурм унд дранг" - хотя бы в силу своего бунтарского характера.
       - Я! - воскликнул он, бросившись в кресло так, будто собирался в нем поселиться. - Поэт! Я! Мои произведения! О! Вы их не читали! Они опережают время!
       - Да? - вежливо сказал я, желая все-таки понять, чего хочет посетитель. - Если они опережают время, то вы пришли не по адресу. Рядом есть часовщик, он вам все, что нужно, переставит, и время пойдет так, как оно...
       - Тупица! - с сожалением констатировал посетитель. - Стихи! Вы понимаете? Речь идет о стихах! Равных которым нет в...
       - Только не нужно читать вслух, - быстро сказал я. - Я совершенно не воспринимаю на слух какие бы то ни было тексты.
       - Одну строфу! - понизив тон, заявил поэт. - И вы поймете! С кем имеете дело!
       Он действительно ограничился одной строфой. Состояла эта строфа, однако, из трехсот пятидесяти шести строк, так что мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы не заснуть и не удариться лбом о стол. Запомнилось мне только нечто вроде "затхлой сути плюмажных фениксов" и "инкунабул раздетые букли". Сильно, конечно, но не в моем вкусе.
       Я так и сказал посетителю, чем вызвал новый прилив энтузиазма.
       - Я! - воскликнул он. - Виктор Мария Бакара Закариас! Гений! Мои стихи! Пробьют дыру в Вечности!
       Я представил себе дыру в том, чего еще не достигло человечество, и понял, что пора переходить к финансовым проблемам.
       - Уважаемый господин Закариас, - объявил я внушительным голосом, - если вам нужен посмертный гороскоп вашего родственника, то это будет стоить сто тридцать две монеты включая налог!
       - У меня нет родственников, - заявило это дитя инкубатора. - Гороскоп нужен мне самому. Я желаю знать, каких высот достигнет моя посмертная слава!
       - Но, господин Закариас, - сказал я с недоумением, - для составления гороскопа посмертной жизни клиента мне нужно знать точное время его смерти. К счастью, вы живы и даже молоды. Как же я могу...
       - Вы не поняли! - с пафосом воскликнул Закариас. - Я желаю, чтобы! Моя посмертная слава! Достигла границ Вселенной!
       - Да-да, и пробила брешь в Вечности, - согласился я.
       - Вот именно! Поскольку натальная посмертная карта зависит от времени смерти, скажите мне, уважаемый Шекет, когда я должен умереть, чтобы слава моя оказалась максимальной, всемирной, вселенской, безграничной и вечной!
       - Но э.. - пробормотал я. - Надеюсь, вы не собираетесь...
       - Собираюсь! - твердо сказал Закариас. - Вы составляете для меня оптимальный вариант посмертной судьбы, и я покончу с собой в тот день, который вы мне укажете! Гонорар...
       - Вот именно, - заторопился я, - вы не забыли о ста тридцати двух...
       - Миллион! - воскликнул поэт. - Я составлю завещание, и вы получите миллион из моих будущих гонораров!
       - Очень мило с вашей стороны, - с кислым видом поблагодарил я. - Хотелось бы, однако, получить наличными при вашей жизни.
       - Все вы меркантильны и ничего не смыслите в Вечности, - махнул рукой поэт и показал мне кончик купюры.
       - Замечательно, - сказал я, тяжело вздохнув, и протянул Закариасу пульт компьютера. - Пожалуйста, сообщите свои данные: дату, час и место рождения, чем болели в детстве... Вы ж понимаете, что вашу посмертную судьбу я могу выяснить, только зная дату смерти, а дату эту... печальную... я могу оценить, составив вашу прижизненную натальную карту. И лишь потом сумею сказать, насколько нужно сместить дату смерти, чтобы вам была обеспечена вечная слава. Это обойдется в двойную сумму гонорара, поскольку составлять две натальные карты...
       - К делу! - воскликнул Закариас и быстро застучал по клавишам. Мне показалось, что он пишет автобиографию в стихах, но я ошибся - поэт с жутким количеством грамматических ошибок перечислял женщин, которые вдохновляли его в творчестве.
       Когда этот гений, распевая во все горло песню собственного сочинения (текст Закариаса, музыка вождя племени Акуга-муга), покинул мой офис, я призадумался. В принципе, работа, конечно, была - пара пустяков. А мне потом отвечать, если Закариас действительно покончит жизнь самоубийством в указанное мной время? Правда, нет такого закона, чтобы сажали в тюрьму за составление гороскопов. Но это будет мне малым утешением в следственном изоляторе на Плутоне!
       Не придя ни к какому выводу, я с тяжелым сердцем приступил к работе. Сделаю дело, решил я, а там видно будет.
       Через час, рассматривая натальную карту и ее модификации согласно программе вечной славы господина поэта, я почувствовал, что камень, лежавший на моей душе, взмывает в воздух и улетает вдаль, будто наполненный легким газом. Облегченно вздохнув, я стал думать о том, как мне все-таки слупить с Закариаса двойной гонорар.
       Поэт явился в назначенное время, горланя все ту же песню - то ли она была такой длинной, что он только сейчас дошел до последнего куплета, то ли это была единственная песня, текст которой Закариас знал наизусть. Он сел и бросил на меня взгляд папы римского, предлагающего монаху поцеловать конец его туфли.
       - Вот что, уважаемый господин Виктор Мария Бакара Закариас, - начал я, - обе ваши карты составлены. Вам действительно уготована всемирная и вечная слава...
       - Я же говорил! - воскликнул поэт. - Только тупые критики и эта алчущая пустых развлечений толпа...
       - Минутку! - я поднял руку, призывая Закариаса к терпению. - Повторяю, вас ждет слава, и я определил, когда именно вы должны умереть, чтобы звезды и планеты повели вашу душу по назначенному пути.
       - Говорите! - потребовал поэт. - Ради славы гений готов на смерть!
       - Пожалуйста, - вздохнул я. - Эта дата: восьмое апреля две тысячи пятьдесят четвертого года, семь двадцать утра по мировому времени.
       - Восьмое апреля, - принялся записывать Закариас, и тут до него дошло.
       - Эй! - вскричал он. - Что вы несете, уважаемый? Это ведь время моего рождения!
       - Да, - печально согласился я. - Весь мир был бы вам благодарен, если бы вы умерли в тот момент, как явились на свет. Неужели вас не могла удушить пуповина?
       - Но я не успел бы стать поэтом! Не написал бы гениальных стихов! Не...
       - Должно быть, именно этого хотело от вас благодарное человечество, - кивнул я.
       - Но я не могу вернуться в... - растерянно произнес Закариас.
       - Да, это исключено. Поэтому, - я пожал плечами, - вам остается жить до того момента, когда злая смерть...
       - Когда это произойдет? - деловито спросил Закариас.
       - К сожалению, - сообщил я, - профессиональный долг запрещает называть клиентам дату смерти. Это грозит потерей лицензии.
       - Но вы обещали! Мы договаривались!
       - Мы договаривались, - парировал я, - что я сообщу вам дату не вашей реальной смерти, а желаемой, верно? Я вам ее назвал. Есть претензии?
       - Конечно! Эта дата меня не устраивает!
       - Обратитесь в астрологический арбитраж, - холодно сказал я. - Но прежде заплатите мне двойной гонорар, иначе арбитры не примут вашего искового заявления.
       Господин поэт закатил глаза, изобразил вечную муку, быстро понял, что на меня эти трюки не действуют, и бросил ломать комедию.
       - Значит, мне никогда не быть знаменитым? - с горечью спросил он. - Ни до смерти, ни после?
       - Истинно так, - согласился я. - Почему бы вам не переквалифицироваться? Могу дать адрес специалиста, который определит, какая профессия наиболее соответствует...
       - Я поэт! - гордо сообщил Закариас, поднимаясь во весь рост. - Я гений! Народ! В веках! Будет! Помнить!
       С этими словами он покинул мой офис, так и не заплатив ни одной монеты. Думаю, на Высшем суде ему придется за это ответить.
      

    ЭТИ УДИВИТЕЛЬНЫЕ ЗВЕЗДЫ

      
       Занявшись предсказанием посмертной судьбы в собственной фирме "Жизнь после смерти", я рассчитывал поправить пошатнувшееся финансовое положение и совсем не представлял, насколько хлопотным окажется мое поле деятельности. Думал: чистая работа - компьютер, программа, звезды, судьбы, и уж, тем более, какие подвохи могли устроить люди, уже покинувшие бренный мир? У меня вылетело из головы, что за информацией ко мне обращаться будут вполне еще живые господа, а не бесплотные призраки. А живой человек - это проблема, как сказал в прошлом веке классик грузинско-русского происхождения.
       Помню как сейчас дело Осипа Кугеля. Уверен, что вам знакомо это имя. Как же, известный астроном, академик семи академий, профессор девяти университетов, один из которых расположен то ли в туманности Андромеды, то ли в галактике М 51 - жутком скоплении, куда я однажды пытался проникнуть на звездолете, но был отброшен такой интенсивной мыслительной волной, что впоследствии огибал эту область Вселенной по дуге большого межгалактического круга.
       Так вот, господин Кугель явился ко мне, во-первых, без предварительной записи, во-вторых, когда я был не в духе, а в третьих, - с видом человека, делающего собеседнику одолжение своим присутствием.
       - Шекет? - спросил он, высокомерно подняв брови, хотя фамилия была большими буквами написана на двери офиса.
       - Ну, - буркнул я, давая понять, что не намерен отвечать на риторические вопросы.
       - Вот моя визитная карточка, - объявил посетитель и бросил на стол лазерный буклет. Только снобы или мрачные мизантропы, по моему мнению, заказывали себе такие визитки, размещая в кристалле все сведения о себе, включая анализ крови, полученный в роддоме.
       - Осип Кугель, - прочитал я на оболочке и отодвинул кристалл, даже не пытаясь разобраться в содержимом. - Слушаю вас, господин Кугель. Чья посмертная судьба вас интересует? Мамы? Папы? Любимого пуделя?
       - Что вы себе позволяете, Шекет? - покраснев, закричал посетитель. - Неужели вы думаете, что у меня, академика семи академий, есть время возиться с какими-то собаками? И не трогайте моих родителей, они еще, к сожалению, живы и даже здоровы!
       - Вот что, - заявил я, выйдя наконец из себя, - излагайте ваше дело или мне придется предсказывать вашу посмертную судьбу!
       Должно быть, глаза мои метали молнии, потому что академик неожиданно присмирел и продолжил довольно мирно:
       - Э... господин Шекет... я, видите ли, занимаюсь звездами.
       - Я тоже. Что дальше?
       - Я не верю в астрологию, тем более посмертную, - сообщил Кугель. - И потому ничья посмертная судьба меня не интересует.
       - Тогда за каким дьяволом вы отнимаете у меня время? - спросил я очень вежливым тоном.
       - Я всю жизнь занимаюсь звездами...
       - Это я уже слышал. Дальше.
       - ...И меня интересует, что представляют собой звезды в мире, который вы именуете тем светом и который, по моему глубокому убеждению, вообще не существует в природе.
       - Какая вам разница, что они собой представляют, - удивился я, - если вы не верите в само существование потустороннего мира?
       - Шекет, - возмутился академик, - я считал вас умным человеком! Если тот свет существует, то какая разница, что я об этом думаю? Я слышал, что звезды влияют на судьбы даже тех людей, кто решительно не верит в предсказания.
       - И правильно слышали, - хмыкнул я, неожиданно придя в прекрасное расположение духа.
       - Если на том свете нет материи, а один лишь дух, - продолжал академик, - то как там могут существовать плазменные шары с температурой на поверхности от трех тысяч до трех миллионов градусов? А если там нет звезд... Это невозможно!
       И вот тогда-то я его наконец понял. Бедняга попросту боялся, оказавшись на том свете, лишиться средств к существованию - ведь ничем, кроме исследования звезд, он заниматься не умел. А менять титул академика по звездам на статус потустороннего бомжа ему не то чтобы не хотелось - он этого боялся больше, чем самой смерти!
       Впрочем, от того, что я понял истинные страхи клиента, мне еще не стало ясно, каким образом решить поставленную задачу. Однако академик ждал ответа, и я, наморщив лоб, сказал:
       - Это будет стоить вам вдвое дороже стандартного прогноза. Нужно учесть сложность проблемы, которая...
       - Вот моя кредитная карточка, - объявил Кугель, - разрешаю вам пользоваться ею, как своей собственной, до окончания наших отношений.
       Сказал бы сразу! На таких условиях я готов был продлить наши непростые отношения хоть до самой тепловой смерти Вселенной. Однако у академика были иные представления о сроках. Вставая, он сказал:
       - Приду через неделю.
       Едва за клиентом закрылась дверь, я вложил его кредитную карточку в прорезь компьютера, предвкушая многообразие покупок, которые позволят мне хотя бы в течение недели вспоминать о господине Кугеле без раздражения. Компьютер вздохнул и голосом, полным презрения, заявил:
       - Необеспеченный кредит. Пользование запрещено.
       После чего добавил совсем уж неприличным тоном:
       - Верни долги, подлец!
       И на такого клиента я должен был тратить свою мыслительную энергию!
       Выбросив кредитку в утилизатор, я все-таки задумался: действительно, как там со звездами? Вообще говоря, задача была не так трудна, как я сначала себе вообразил. Ведь в нашем мире жили миллионы людей, уже прошедших стадию инкарнации. Кто-то из них был на том свете ангелом, кто-то - карточным шулером, но кто-то наверняка занимался астрономией. Проблема в том, что эти люди, обретя новую жизнь, начисто забыли все, что с ними происходило прежде. Как узнать, кто из людей был на том свете астрономом и исследовал тамошние звезды?
       Неожиданно мне пришла в голову простая и потому гениальная идея. Черт возьми, а я-то сам? Я-то кем был на том свете - между прошлой моей жизнью и нынешней? Почему, отвечая на дурацкие вопросы клиентов, я ни разу не поинтересовался собстенной судьбой? Где мое прославленное любопытство?
       В тот же вечер я позвонил известному на Камбикорне медиуму Ставридасу и спросил, сможет ли коллега в порядке личного одолжения принять меня вне очереди и пробудить во мне воспоминания о прошлой инкарнации и межинкарнационном существовании?
       - Да вы и так все помните, Шекет, - добродушно заявил Ставридас, глядя на меня со стереоэкрана. - В четыре тридцать утра, если вы в это время спите, в вас как раз пробуждаются прежние воспоминания, и в течение трех с половиной минут вы видите сон о жизни в астрале. Но вы этот сон - точнее, это воспоминание - забываете мгновенно, едва только продираете глаза.
       - Никогда не помню снов, - согласился я. - Что же делать?
       - Поставьте будильник на четыре тридцать две, - посоветовал медиум. - Вы же знаете: если сон резко прерывается, есть шанс его запомнить.
       Шанс! Я хотел точного знания, но пришлось довольствоваться тем, что предложил Ставридас. Поставив будильник на нужное время, я лег спать, и, естественно, бессонница не позволила мне даже сомкнуть глаз. Проклиная собственную нервную систему, я на следующую ночь принял снотворное и заснул сном тяжелым, как штанга тяжеловеса. В четыре тридцать две зазвенел будильник, я мгновенно продрал глаза, проклиная чертов прибор, оборвавший столь приятное...
       Приятное - что?
       Я действительно видел себя в самом прекрасном месте Вселенной, какое мог себе представить! Я был там не человеком - более того, человеческий дух представлялся мне чем-то малозначащим и никому не интересным.
       В том мире я был звездой. Я парил в пространстве, у которого не было привычных измерений - ни длины, ни ширины, ни, тем более, высоты, - их роль играли три других координаты: совесть, дружба и любовь. И в этом, единственно возможном в ментальном мире пространстве, я был огромен. Моя любовь простиралась до поверхности соседней звезды, а дружба выглядела подобно солнечному протуберанцу, устремленному к другим светилам, не менее меня желавшим мирового единения. Я уж не говорю о координате совести - она вообще казалась мне бесконечной, и потому я ощущал ответственность за каждую мысль во Вселенной, подуманную, высказанную, осуществленную и неосуществимую.
       Мне было печально и радостно, как любой другой звезде. Это было замечательное воспоминание, но мне нужен был ответ на конкретный вопрос, и я решительно обратил мысленный взор внутрь себя, спрашивая: кто я? Плазменный шар с температурой на поверхности шесть тысяч градусов? Конечно, нет! Я вообще не был ни шаром, ни кубом, ни даже математической точкой. О себе я мог лишь сказать, что я - был.
       И я понял еще, почему звезды влияют на судьбы. Это же естественно - ведь они, звезды, существуют в измерениях совести, любви и дружбы. И еще я понял, что не скажу этого своему клиенту, академику Кугелю. Звезд, которые он не может описать уравнениями, для него не существует в природе. Упомяни я о звезде в измерении совести, он плюнет мне в глаз.
       Но как же правда? Я обязан, будучи профессионалом, говорить клиентам не то, что они желают услышать, а то, что происходит и будет происходить на самом деле. Кроме одного случая - если полученная мной информация смертельно опасна для спрашивающего. Астролог, даже альтернативный, не может нанести клиенту вред!
       Когда академик, бряцая своими дипломами, ворвался в мой кабинет несколько дней спустя, я напустил на себя важный вид и заявил, не глядя Кугелю в глаза:
       - На том свете, уважаемый, звезды такие же, как на этом. Плазменные шары с температурой поверхности от трех тысяч до трех миллионов. И на другой ответ вы не можете рассчитывать, потому что ваша кредитка не стоит даже пластика, из которого она изготовлена.
       - Другого ответа я и не ждал, Шекет! - воскликнул академик Кугель. - Мир един, и это абсолютно естественно! Спасибо, можете оставить себе мою кредитную карточку и пользоваться ею до конца дней, все равно на том свете она вам не понадобится.
       - На этом тоже, - сообщил я. - Мне пришлось выбросить ее в утилизатор, чтобы не платить ваши долги.
       - Вот как? - холодно произнес академик. - Я всегда утверждал, что все астрологи шарлатаны, и вы это доказали своим поведением.
       После чего господин Кугель удалился, унося с собой уверенность в том, что звезды и на том свете такие же, как в нашем мире - горячие шарики, к которым невозможно прикоснуться. Так же, как невозможно прикоснуться к чужой совести, чужой дружбе и чужой любви. Впрочем, эта последняя мысль академика не беспокоила - ведь он не верил даже в то, что изучал сам.
      

    ВОПЛОЩЕНИЕ РИМЛЯН

      
       Вообще говоря, я дал слово никогда не рассказывать о своем знакомстве с Алексом Букмайкером. Однако неделю назад этот человек трагически погиб (его звездолет "Мориа" был поглощен черной дырой в недрах галактики М 51), и я посчитал себя свободным от прежних обязательств. Пусть мне сначала объяснят, что означает слово "никогда". Если имеется в виду вечность, то данное мной слово изначально было бессмысленным, поскольку человек не вечен, и я при всем желании не смог бы сдержать обещания. Если же имелся в виду срок, равный человеческой жизни, то нужно было уточнить - чьей именно. Моей или господина Букмайкера? Поскольку это обстоятельство не было оговорено, то я вправе считать, что речь шла о жизни моего клиента, которая, как я уже упоминал, трагически оборвалась на прошлой неделе.
       Однажды ранним утром, когда я, включив на двери голографический транспарант "Заходи, и ты узнаешь все!", сидел за столом и изучал последний выпуск "Астрологического бюллетеня", в кабинет бочком вошел некий господин, плоский, как рыба камбала, и - вот странное совпадение! - тоже с одним глазом, расположенным, как мне сначала показалось, где-то в районе левого уха.
       - Простите великодушно, - сказал клиент. - Если вы действительно Иона Шекет, и если вы действительно умеете прогнозировать потустороннее существование астральных сущностей, и если действительно обладаете дипломом Оккультного...
       - Действительно, - прервал я посетителя, поскольку мне показалось, что он никогда не закончит фразу (слово "никогда" в данном контексте, прошу заметить, употребляется исключительно в бытовом смысле и не претендует на философское обобщение). - Что вам угодно, уважаемый...
       - Алекс Букмайкер, - быстро произнес посетитель, - профессор этнографии и проективной истории Эдинбургского университета.
       - Проективная история, - задумчиво сказал я. - Что это за наука такая?
       - Если вы действительно служили в Патруле времени и если вы действительно... - завел снова свою песню господин Букмайкер, и мне опять пришлось прервать посетителя, потребовав или выкладывать свою просьбу или убираться ко всем чертям.
       - Да, конечно, - поджав губы, пробормотал Букмайкер. - На прошлой неделе, видите ли, я докладывал Галактическому обществу этнологов свою гипотезу об исчезновении народа хибру, проживавшего на планете Авдан.
       - Хибру? - насторожился я. - Евреи, что ли?
       - Тамошние, - кивнул клиент. - Получив в свое время Тору, они так и не сумели распорядиться этим даром. Точнее, они решили, что это был именно дар, то есть подарок, а с подарками можно поступать, как заблагорассудится. Поставить на полку, например, или изорвать в клочья, или молиться... Хибру на Авдане решили, что скрижали слишком тяжелы, чтобы таскаться с ними по тамошним пустыням, и оставили их в какой-то пещере, которую в ту же ночь засыпало песчаной бурей. А племя хибру в полном составе погибло месяц спустя во время катастрофического землетрясения. Некоторые мои коллеги склонны расценивать этот факт как гнев Всевышнего - действительно, ты даришь кому-то величайшую ценность мироздания, а они бросают ее в пути, потому что, видите ли, им тяжело ее таскать! Я бы тоже... Впрочем, не в этом дело.
       - А в чем? - вежливо спросил я.
       - Нам не известна в точности дата гибели этого злосчастного племени! - воскликнул господин Букмайкер. - И если вы действительно являетесь астрологом, способным по расположению планет в момент смерти...
       - Действительно! - рявкнул я, выйдя из себя. - Но какое имеют ко мне отношение какие-то хибру с какого-то Авдана?
       - Я думал, вы действительно... - удивленно сказал профессор. - А вы, оказывается, на самом деле...
       Хорошо, что я настолько умен, что в состоянии самостоятельно догадаться, чего хочет от меня клиент, иначе мы до сих пор бродили бы вокруг да около!
       - Итак, - сказал я, - вы желаете, чтобы я рассчитал посмертную судьбу целого народа?
       - А о чем я вам толкую вот уже полчаса? - поднял брови господин Букмайкер.
       И это наша интеллектуальная элита! Во-первых, с начала нашей беседы прошло всего одиннадцать минут, а во-вторых, с чего он взял, что мы вообще о чем бы то ни было толковали? Однако задача, о сути которой мне пришлось догадываться, была на самом деле очень любопытной!
       - Поскольку речь идет об астрологических знаках другой планеты, - заявил я, - это будет стоить вам двойного гонорара.
       - Согласен, - быстро сказал клиент. - Все равно плачу не я, а университет.
       - Деньги вперед, - потребовал я, поскольку прекрасно знал возможности общественных университетов, давно растративших деньги на поддержку слаборазвитых народов на окраинных галактических планетах.
       И только после того, как гонорар оказался на моем личном счете в банке "Галактика", я сказал:
       - Подите вон и не мешайте. Приходите завтра в это же время.
       - Только прошу вас, Шекет, - округлив глаза, сказал господин Букмайкер, - ни при каких обстоятельствах, никому и главное - никогда не рассказывайте о моем заказе и вообще об инкарнации народов!
       - Хорошо, - не задумываясь согласился я. - Никому и главное - никогда.
       Теперь вы понимаете, при каких обстоятельствах я дал слово, которое сейчас нарушил - или все-таки не нарушил, как вы полагаете?
       Когда Букмайкер покинул кабинет, протиснувшись боком в полузакрытую дверь, я принялся за работу, но, конечно, вовсе не посмертная судьба каких-то хибру с Авдана интересовала меня. На Земле ведь тоже было немало народов, достигших высокого уровня эволюции, а потом исчезнувших с лица планеты. Я имею в виду атлантов, древних греков, римлян, вавилонян, персов, да мало ли кого еще!
       Вы можете сказать, что гибель этих народов (кроме атлантов, конечно, сгинувших в течение суток) растягивалась на столетия, и потому невозможно определить звезды и планеты, которые реально влияли в том мире на судьбы погибших. Я тоже сначала так думал, но быстро понял свою ошибку. Видите ли, согласно новейшим астрологическим изысканиям, судьбы народов определяются самыми дальними планетами - Плутоном, например, и Прозерпиной, а также Аргусом, открытым в 2029 году. Аргус находится так далеко от Солнца, что период его обращения составляет семь тысяч лет. Ясно, что эта планета не способна влиять на судьбы отдельных людей. Иное дело, когда речь идет о народах!
       И я приступил. Меня интересовали древние римляне, чья гибель растянулась во времени на пять веков. Что говорили по этому поводу астрологические таблицы? Плутон перешел за пять столетий из знака Овна в знак Льва, и это означало смену свободолюбивого характера на... Нет, я не стану раскрывать вам секреты моей методики! И не потому, что обещал Букмайкеру молчать, как рыба - я вообще не раскрываю "ноу хау", даже любимым читателям, которые и между строк способны отыскать разгадку чужих секретов.
       Что касается Аргуса, то он все пять веков находился в третьей части знака Рыб, из чего следовало...
       Знаете, что из всего этого следовало, если еще привлечь сведения о расположении неподвижных звезд от Бетельгейзе до Арктура?
       В астральном мире древние римляне не прижились. Они оказались слишком гордыми, слишком грубыми и очень уж неинтеллигентными. Там, понимаете ли, души занимаются научными изысканиями и прочим индивидуальным предпринимательством, и нате вам: вваливается в астрал орава душ с намерением навести порядок, устроить передел мира, провозгласить то ли республику, то ли монархию, то ли вообще духовную тиранию! Свободолюбивые души, естественно, ополчились против новоприбывших и начали интриговать, желая как можно быстрее устроить бывшим гражданам Римской империи новую инкарнацию - иными словами, возжелали сплавить римлян назад, в наш мир.
       Это желание я высчитал по расположению звезды Канопус, которая... Нет, не дождетесь, секретов своего ремесла я выдавать не собираюсь! Слушайте дальше.
       Древние римляне, конечно, верили в Юпитера и прочую божественную мелюзгу, не делавшую погоды даже на Капитолии, не говоря уж о том мире, где бессильны безумный скандинавец Один и не менее сумасшедший Молох. Короче говоря, обращение к Юпитеру и Юноне римлянам не помогло. Дух Юлия Цезаря попытался было возглавить движение римлян, не желавших возвращаться на Землю, но тут настал срок его личной реинкарнации, и он бросил соотечественников на произвол Нерона, воплотившись в теле русской проститутки, работавшей в конце ХХ века в одном из тель-авивских массажных кабинетов. Девица, конечно, преуспела (еще бы, при таких организаторских способностях!), а вот дух Нерона благополучно развалил движение, чего от него, собственно, и ждали.
       Тут как раз Нептун перешел в знак Скорпиона, и настало для древних римлян время новой инкарнации. Для души человеческой это процесс достаточно быстрый, хотя и болезненный - она рождается в новом теле, вот и все. А народы? Реинкарнация народов занимает промежуток времени от тридцати лет до трех веков - так, во всяком случае, получилось в моих вычислениях. И к тому же, оказавшись в новом "народном теле", если можно так выразиться, бывшие древние римляне растеряли почти все свои положительные качества - да так ведь обычно и бывает во время перехода: бывший гений в области физики становится в следующей инкарнации тупым пастухом, и винить в этом следует лишь случайности в расположении планет.
       Вот и получилось у меня, что в новой инкарнации древние римляне заявили о себе как о "свободном палестинском народе", и евреи, жившие в прошлом веке, долго пытались доказать миру, что не было такого народа и быть не могло. Да, не было. И не было бы, если бы не потусторонние интриги Юлия Цезаря. И если бы Нептун остался в знаке Весов. И если бы...
       - Ну что? - нетерпеливо спросил профессор Букмайкер, явившись ко мне на следующее утро. - Что там с нашими хибру?
       - С хибру? - пробормотал я. - Эх, если бы они поняли, что Нерон воплотился в...
       - О чем вы, Шекет? - воскликнул профессор. - На Авдане не было никакого Нерона!
       - Простите, - сказал я, вспомнив, что даже не приступал к исследованию судьбы некоего племени на далекой планете. - Видите ли, вы взяли с меня слово, что я никогда и никому не скажу об этом задании. Но ведь я должен был объяснить задачу компьютеру, а он такого слова не давал, верно? И я не счел возможным... Ибо слово прежде всего, а дело - на втором месте.
       - Вы правы, - задумчиво произнес Букмайкер. - Компьютерную программу можно взломать, и тогда все узнают о моем открытии. Вы правы, Шекет. Беру свое задание обратно. Но требую, чтобы ваше обещание осталось в силе. Никогда и никому!
       - Никогда и никому! - кивнул я.
      

    ПРОФЕССОР НАКРЫЛСЯ

      
       Странные события происходили со мной в дни работы на благо альтернативной астрологии. До сих пор не могу забыть, например, бывшего профессора этнографии Шарля Быдло (ударение, пожалуйста, на последнем слоге, а то профессор обижается и способен причинить телесные повреждения). Будучи человеком отменной вежливости, он сообщил о своем визите заблаговременно и явился точно в назначенный час.
       Господин профессор оказался видным мужчиной, один из родителей которого был, судя по всему, представителем племени грызмов с планеты Бучатлан. Я понял это по отростку третьей руки, торчавшему из спины, - для этого в пиджаке было проделано соответствующее отверстие.
       - Уважаемый господин Шекет, чтоб вы так были здоровы, - сказал господин Быдло, - Могу ли я рассчитывать на полную, а не частичную конфиденциальность?
       - Может ли конфиденциальность быть частичной? - усомнился я. - Это, знаете ли, как мед у Винни-Пуха, - либо он есть, либо его нет вообще.
       - Полная конфиденциальность, - пояснил клиент, - это когда о сути задания знает только один человек, а именно - он сам.
       - Гм... - сказал я. - Но если я не буду посвящен в условие задачи, то как смогу выполнить свои обязанности альтернативного астролога?
       - Очень просто, господин Шекет, - улыбнулся Шарль Быдло. - Вы можете обучить меня программе работы на вашем замечательном компьютере, и я самостоятельно...
       - Убедительно прошу меня простить, - бестактно прервал я клиента, - но мой компьютер общается только со мной.
       С досады профессор хлопнул себя третьей рукой по затылку, не рассчитал удара и едва не ударился лицом о стол.
       - Придется ограничиться частичной конфиденциальностью, хотя это противоречит моим принципам, - пробормотал он, приняв вертикальное положение, в то время как третья рука проявляла признаки самостоятельности и все норовила ущипнуть господина Быдло за правое ухо.
       - Итак, - сказал профессор, приняв наконец окончательное решение, - моя проблема заключается в том, что в прошлой жизни я был племенем гуразмов на планете Бучатлан.
       - Целым племенем? - уточнил я заинтересованно.
       - Именно, - кивнул господин Быдло. - Надеюсь, вы знаете, что этнография оперирует племенным сознанием как личностной категорией, которая имеет самостоятельную жизненную историю?
       - Разумеется, - подтвердил я. - Да будет вам известно, уважаемый профессор, что астрологи давно уже составляют натальные карты племен, народов, стран и цивилизаций.
       - В прошлой жизни, - повторил профессор, - я был племенем гуразмов на планете Бучатлан.
       - Да, - кивнул я, - это вы уже сказали.
       - И вы еще не поняли сути проблемы? - возмутился клиент. - Я полагал, что вы осведомлены хотя бы на примитивном уровне об истории народов, будущность которых беретесь предсказывать!
       Что было ответить на столь откровенное хамство? Отказаться от выгодного контракта? Мое финансовое положение было не настолько хорошим, чтобы я мог позволить себе подобный поступок.
       - Видите ли, уважаемый профессор, - сказал я, сдерживая раздражение, - я являюсь специалистом в области альтернативной астрологии, а не сравнительной экзопланетной этнографии. Я ведь не спрашиваю вас, почему вам не известна разница между компаундным соединением планет и затмением знакового индекса.
       - Простите, господин Шекет, - пробормотал Шарль Быдло, - я очень взволнован... Итак, в прошлом воплощении я был племенем гуразмов. Отец мой - землянин, уроженец островов Зеленого Мыса, а мать - простая женщина из племени грызмов...
       - Я так и думал, - пробормотал я, выразительно глядя на третью руку профессора, продолжавшую свои безуспешные попытки добраться до правого уха.
       - До последнего времени, - продолжал клиент, - это обстоятельство не причиняло мне неудобств, поскольку я понятия не имел, кем был в прошлом своем воплощении. Но не далее как неделю назад я посетил известного спирита Норберта Гундосиса, и он сообщил мне прискорбную информацию. С того времени я потерял покой и, боюсь, скоро потеряю жизнь.
       - Не очень понимаю сути ваших опасений, - сказал я.
       - Видите ли, - провозгласил профессор Быдло, - племена грызмов и гуразмов вели на протяжении двух веков беспощадную войну друг с другом. И дело кончилось тем, что сто семнадцать лет назад в решающем бою грызмы, к которым принадлежала моя мать, подчистую вырезали племя гуразмов, включая маленьких детей и племенных животных пубру. И естественно, воплотившись в моем теле, племя гуразмов решило отомстить. Кому? Ясное дело - мне, как потомку их смертельных врагов!
       - Хм... - сказал я. - Не сообщите ли вы мне для начала дату того сражения, в котором гуразмы потерпели столь трагическое поражение?
       - Конечно! Восьмое число третьего месяца первого полугодия девятого цикла одиннадцатого оборота по календарю Северного полушария Бучатлана.
       - Не так быстро, пожалуйста, - попросил я, внося данные в компьютер. - Подождите минуту, сейчас мы узнаем, точны ли сведения, сообщенные вам уважаемым спиритом.
       В ожидании ответа профессор застыл подобно статуе Шивы - даже третья его рука безжизненно повисла. Наконец компьютер заявил трагическим голосом:
       - Племя гуразмов провело в астральном мире семьдесят семь земных лет и было заново воплощено в теле некоего Шарля Быдло, родившегося от отца-землянина и матери-грызмайки. Составить карту данного индивидуума?
       - Это будет стоить вам двойного гонорара, - предупредил я клиента и, получив согласие, сказал компьютеру: - Валяй, действуй.
       Ответ был получен семь минут спустя.
       - Присутствует ли в помещении клиент? - задал компьютер неожиданный вопрос.
       - Присутствует, - ответил я, - и настаивает на частичной конфиденциальности сведений.
       - В таком случае, - заявил компьютер, - пусть выйдет, и я конфиденциально сообщу результат лично вам, господин астролог.
       - Как выйти? - опешил Шарль Быдло. - Скорее уж вам, Шекет, лучше покинуть помещение, чтобы не знать того, что сообщит компьютер.
       - Вы настаивали на частичной конфиденциальности, - парировал я. - С точки зрения моего компьютера это означает, что результат не должен знать никто, кроме него и меня. Клиент - лишний.
       - Я протестую! - воскликнул профессор, будто находился в зале суда, и я, вообразив себя судьей, ответил, как и положено в таких случаях:
       - Протест отклоняется.
       Вежливость не позволила клиенту ответить мне увесистой оплеухой, хотя желание поступить именно таким образом было написано на его лице. Пыхтя от ненависти к самому себе (понятно, что это была ненависть гуразмов к грызмам, но профессору от этого было не легче), господин Быдло покинул кабинет, и я плотно закрыл за ним дверь.
       - Господин Быдло, - сказал компьютер, делая ударение, естественно, на первом слоге фамилии, - покончит с собой восьмого мая две тысячи семьдесят третьего года.
       Я посмотрел на календарь, показывавший даты согласно ста тридцати системам отсчета, принятым на девяноста семи планетах Галактики. Брови мои поползли вверх, и я воскликнул:
       - Но это же сегодня!
       - Именно, - согласился компьютер, и я даже расслышал в его голосе нотки сожаления. - Прежнее воплощение клиента покончит с материнской сутью его нынешнего воплощения в тот момент, когда вы сообщите господину Быдло результат наших исследований.
       Я, конечно, был благодарен компьютеру за это "мы" - он, видите ли, решил взять на себя часть ответственности! Но пойти на такую жертву я не мог и принял ответственность за решение на себя.
       - Войдите! - крикнул я, и клиент протиснулся в дверь с быстротой лани, убегающей от тигра.
       - Видите ли, - сказал я, - напрасно вы в самом начале потребовали конфиденциальности. Сведения, сообщенные компьютером, идут по категории приватности информации с индексом два. Это означает, что знать результат имеют права только два индивидуума. В данном случае - мой компьютер и я, поскольку сведения мне уже сообщены. Вы - третий и, следовательно, лишний. Прошу извинить...
       Рот господина Быдло раскрылся, а в это время третья рука добралась наконец до правого уха профессора и ущипнула его с такой силой, что бедняга подпрыгнул. Это позволило ему прийти в себя, и клиент завопил, отбросив всю свою показную интеллигентность:
       - Вы злобный неуч! Вам просто нечего сказать! Я не заплачу вам ни единой галактической монеты!
       - Можете заплатить в марсианских дюнах, я не против, - вставил я.
       - Ни в дюнах, ни в лирах, ни в рублях, ни даже в серых пупырках! - бесновался Быдло, полностью оправдывая свою фамилию. - Неужели мне придется всю жизнь терпеть в себе этих проклятых гуразмов?
       - Всю жизнь, - твердо пообещал я, не сказав бедняге, что жизнь его сократилась до размеров предсмертного вздоха. Я был уверен, что он умрет от того, что третья рука проткнет ему среднее ухо, как только Быдло покинет мой кабинет.
       Я вписал сумму не полученного гонорара в графу "убытки" и постарался забыть об этом печальном инциденте, но неделю спустя, выведя на стереостену программу новостей, неожиданно обнаружил потрясшую меня информацию:
       "Профессор этнографии Шарль Быдло сделал открытие мирового значения в этноистории планеты Бучатлан. Ему удалось доказать, что племя гуразмов, погибшее чуть больше ста лет назад, на самом деле не погибло, а воплотилось в личности господина Быдло. Профессор объявил себя наследником земель племени и вылетел на Бучатлан, чтобы вступить в права собственника".
       - Значит, он не покончил с собой! - не удержался я от восклицания и продолжил, обращаясь к компьютеру:
       - Послушай, остолоп, твой прогноз не сбылся! Ты ошибся в составлении посмертной карты гуразмов?
       - Вовсе нет, - обиженно заявил компьютер. - Это ты ошибся в интерпретации. Я же сказал: господин Быдло покончит с собой.
       - Но он жив и здоров, в отличие от тебя!
       - Ничего подобного! - возразил компьютер. - Ты невнимательно слушал сообщение. Сказано же: "племя гуразмов воплотилось в личности Быдло". Быдло больше не существует как личность! Он объявил себя погибшим племенем и отправился отбирать у грызмов свои земли.
       - Один против целого народа? - усомнился я.
       - Может, рассчитаем натальную карту и посмотрим, чем это кончится? - предложил компьютер.
       - Вот еще! Быдло и так оставил меня без гонорара!
       - В таком случае, - сказал компьютер, - давай займемся более продуктивным делом.
      

    ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА ПЛАНЕТЫ

      
       Характер у меня непоседливый. Лучше всего я чувствую себя, ныряя в колодец времени, или глядя в запотевший иллюминатор звездолета на невидимое глазу излучение черной дыры. Но разве мы всегда делаем то, что больше всего нравится?
       К примеру, я знал одного марсианина, который обожал тушить пожары и спасать людей из огня. Но вы ж понимаете, где он мог напастись пожаров, чтобы получать удовольствие хотя бы раз в месяц? Ему пришлось организовывать пожары самому, и, когда его арестовали, он никак не мог понять, почему обществу не нравится его хобби: ведь он, черт подери, спасал из огня всех, даже кошек, которых, надо сказать, терпеть не мог.
       Я говорю это к тому, что работа альтернативного астролога, конечно, очень интересна, но как мне надоело неделями сидеть на одном месте! Поэтому можете представить мою радость, когда один из клиентов после обмена дежурными любезностями заявил:
       - Иона, я надеюсь на вашу скромность.
       - Скромность моя общеизвестна, - подтвердил я. - О ней знают даже в галактике М 300, где я так и не позволил синтезировать из межзвездного газа мой портрет размером с шаровое звездное скопление. "Вполне достаточно и одной звездной системы", - сказал я.
       - Я... м-м... не это имел в виду, - смутился посетитель. - Я хотел сказать: надеюсь, что вы умеете хранить тайны.
       - Безусловно! - воскликнул я. - Для хранения тайн у меня есть специальный сейф. Иногда я, правда, сам забываю шифр и приходится вызывать программиста, он подбирает код, тайны при этом рассеиваются в пространстве, но это ведь уже от меня не зависит, вы согласны?
       - Гм... - с некоторым сомнением произнес клиент. - Собственно, у меня нет иного выхода...
       - Конечно, - признал я, - выход из этой комнаты только один. Он же - вход, как вы, видимо, уже заметили.
       - Короче говоря, Шекет, - решился наконец клиент выдать страшную тайну, - я хочу, чтобы вы полетели со мной на Варгу Подкорки и составили посмертную карту для моей бабушки Инты Воксель.
       - О! - воскликнул я. - Замечательное предложение! Вы позволите, я сам поведу звездолет? Честно говоря, я не доверяю никому, всегда пилотирую только сам.
       - Конечно, - поспешно согласился клиент. - Кстати, мое имя Шарт Воксель.
       Мне вовсе не казалось, что это было сказано кстати, но придираться к словам я не стал. В конце концов, если бабушка была Воксель, то и внуку пристало иметь такую же фамилию.
       - Не пойму одного, - признался я, когда двухместный звездолет "Пигалица", принадлежавший Вокселю, вышел в сверхсветовой режим. - Для чего нужно лететь на Варгу Подкорки, если составить любую натальную карту - обычную или посмертную - можно, не выходя из кабинета?
       - Видите ли, Шекет, - смутился Воксель, - я подозреваю, что мои враги изменили расположение зодиакальных знаков на небе Варги. Из-за этого изменилась посмертная судьба моей бабушки. Я просто не мог сообщить вам всех данных - я не знаю, как располагались планеты в момент смерти незабвенной...
       И господин Воксель начал подозрительно хлюпать носом.
       - Вы что-то путаете, - холодно сказал я. - Изменить расположение знаков невозможно. Это вам не астероид, орбиту которого можно подправить с помощью маршевых двигателей.
       - Я тоже так думал, - кивнул клиент. - Но откуда тогда взялся на небе Варги астрологический знак Коровы? Когда бабушка умерла, Верк находился в знаке Лисы. А сейчас мне говорят о какой-то Корове! Это ведь кардинально меняет судьбу моей бабушки на том свете!
       - Д-да, - вынужден был согласиться я и дал команду на торможение, поскольку мы уже всплывали в районе Варги.
       Планетка оказалась так себе - что-то среднее между Марсом и Юноной, а снабжение вообще оставляло желать лучшего: я не нашел в портовом буфете даже своих любимых засахаренных антилопьих ушек. Оставив звездолет на стоянке (платил, конечно, клиент), мы сразу отправились в общий компьютерный зал, и я, не теряя времени, принялся изучать расположение небесных светил на небе Варги.
       И вы знаете, клиент оказался прав! Это был первый случай в моей практике и думаю - первый случай во всей астрологической науке. Да мая позапрошлого года на небе Варги насчитывалось семь астрологических знаков. Но сейчас - я видел это своими глазами! - знаков было восемь, и один из них, расположившийся между Костром и Лисой, был именно Коровой и ничем иным - уж своей-то астрологической интуиции я верил больше, что кому бы то ни было.
       - Послушайте, - обратился я к Вокселю, - что сделала ваша бабушка при жизни, если ее враги пошли на такой беспрецедентный шаг, как подмена посмертной судьбы?
       - Она была воспитательницей, - грустно сказал Воксель.
       - Всего-то? - удивился я. - В детском саду или в школе?
       - Нет, - покачал головой Воксель, - она была воспитательницей планеты.
       - Не понял, - совершенно искренне сказал я.
       - На Варге нет правительств и парламентов, - объяснил клиент. - Здесь считают, что каждый человек по сути своей ребенок и остается таковым до смерти. На Земле тоже есть родители, для которых дети даже в шестьдесят лет...
       - Знаю, - прервал я, вспомнив собственную мать, приходившую вытирать мне нос даже тогда, когда я уже работал в Патруле времени и ловил инопланетных агентов в сумеречной зоне Атлантиды.
       - Поэтому, - продолжал Воксель, - с Земли на Варгу присылают воспитательницу, которая и занимается воспитанием населения. Иногда даже с помощью не запрещенных здесь телесных наказаний.
       - Что же, лично спускает с провинившегося штаны и лупит по... э-э?..
       - Нет, конечно, для этого есть механические лупители, но сколько розог, кому, когда и за что - это решала бабушка.
       - Тогда понятно, почему взрослые дети пошли на изменение астрологических символов, только бы не дать Инте Воксель спокойно жить на том свете! - воскликнул я.
       - Да, - кивнул Воксель. - Шекет, я хочу знать: что происходит сейчас с моей дорогой бабушкой? Она там не очень страдает? Ведь корова на Варге - животное, никем не любимое. А молоко - самый нелюбимый продукт питания. И если уж местные астрологи решили ввести именно этот знак, то могу себе представить чувства, которые ими владели!
       - Вот к чему приводит позднее взросление, - назидательно сказал я. - Хорошо, Воксель, оставьте меня в покое, я попробую разобраться в том, что произошло с госпожой Интой.
       Клиент удалился, и я наконец занялся делом. Во-первых, выяснил, какой была бы судьба госпожи Воксель, если бы система зодиакальных знаков не была изменена. Оказалось, что в этом случае дух дорогой бабушки стал бы на том свете большим начальником. Потом - в новой инкарнации - бабушка Воксель явилась бы в мир мужчиной и руководила бы то ли крупной фирмой, то ли целым государством.
       Но астрологи ввели новый зодиакальный знак точно в тот момент, когда госпожа Воксель отходила в иной мир. И если рассчитывать посмертную судьбу по расположению планет относительно знака Коровы, то получалось, что на том свете дух зловредной воспитательницы должен терпеть муки в виде молочных рек, в которых ей предстояло купаться аж до следующей инкарнации! И явится в наш мир госпожа Воксель в теле коровы. Действительно, астрологи Варги постарались на славу.
       И что я мог сделать?
       Даже если бы мне удалось изменить систему астрологических символов и убрать Корову с небосклона, свое черное дело это животное уже сделало, и бабушкиной судьбы я бы не изменил. Конечно, я подам на астрологов Варги жалобу в профессиональный этический совет - самоуправство в нашей профессии не поощряется, - и наказание будет суровым, в этом мой клиент мог быть уверен.
       Но его интересовала судьба бабушки, а не наказание виновных!
       Я думал долго и не нашел выхода. Но и терять гонорар мне не хотелось! И тогда я сделал то, что потом стало темой обсуждения на дисциплинарном совете Астрологический лиги. Я вернулся на "Пигалицу", где мой клиент спал, свернувшись калачиком в кресле второго пилота, поднял звездолет в пространство и тщательно обследовал район космоса в направлении на знак Коровы. Что-то здесь должно было быть, и я нашел - что именно! В темной туманности располагалась уже готовая взорваться Сверхновая. Достаточно было добавить немного гелия, не больше трех миллиардов тонн, сущая чепуха по звездным меркам. И я это сделал, благо гелия в туманности хватило бы на десяток вспышек.
       Мы вернулись на Варгу, я совершил ювелирную посадку, и лишь тогда Воксель изволил продрать глаза. Он посмотрел на меня мутным взглядом и спросил:
       - Шекет, вы уже разобрались в проблеме?
       - Момент, - сказал я и отправился в местное отделение Астрологической лиги.
       - Господа, - спросил я, разложив на столе зодиакальную карту, - что это за знак?
       - Корова, - уверенно заявил главный астролог, и я смерил его уничтожающим взглядом, как человека, уличенного в полной профнепригодности.
       - Корова с тремя рогами? - ехидно спросил я.
       - Почему с тремя? - удивился астролог. - С двумя, как и положено этому гнусному животному, производящему молоко. Вот взгляните...
       Он ткнул пальцем в небо, и я увидел, как у него отвалилась челюсть. Зажженная мной Сверхновая сияла в голове коровы третьим рогом.
       - Прошу вас, - вежливо сказал я и подал главному астрологу отвалившуюся челюсть, которую он от растерянности сунул не в рот, а в карман.
       - Ваше определение знака Коровы было методически неверным, - продолжал я. - Если говорить о введении нового знака, то это должен быть либо Дракон, либо, на худой конец, Трехглаз Буркинский. Но Дракон методически правильнее, потому что...
       И я прочитал бедняге лекцию по нетрадиционной астрологии, доведя его до состояния отупения. Затем я собственноручно зачеркнул на карте название "Корова", начертал "Дракон" и отправился на "Пигалицу" докладывать клиенту о выполнении задания.
       - Успокойтесь, - сказал я ему. - Согласно новой натальной карте ваша бабушка на том свете обучает сейчас души игре на флейте. А в очередной инкарнации она будет одной из самых красивых женщин на планете Варга Подкорки. И уж тогда сумеет отомстить обидчикам! Если, конечно, - добавил я, подумав, - она вспомнит, кем была в прошлой жизни.
       - Как вам это удалось, Шекет? - зачарованно прошептал господин Воксель. - Я слышал о ваших талантах, но то, что вы сделали для моей бабушки, превосходит все ожидания!
       - Ах, оставьте, - смущенно сказал я. - Если вы действительно в восторге от моей работы, можете утроить положенный гонорар.
       - Благодарность, Шекет, - заявил клиент, - должна быть искренней, а деньги все портят.
       Я вынужден был с ним согласиться.
      

    ИХ БЫЛО ДВОЕ

      
       Время, когда я был владельцем и единственным сотрудником фирмы альтернативной астрологии "Жизнь после смерти", запомнится мне надолго. Наверняка до конца жизни, а скорее всего - и после. И дело даже не в том, что мне довелось составлять посмертные натальные карты для людей, лично мне не очень, мягко говоря, симпатичных. Проблема в том, что я брал на себя ответственность за судьбы будущих поколений!
       Приходит ко мне, например, господин Икс, называет время смерти любимого дедушки и просит рассказать, как помогают светила почившему родственнику на том свете. Я провожу анализ (Сатурн был в Козероге, Юпитер в Деве, а Солнце в точке весеннего равноденствия) и говорю: "Уважаемый господин Икс, ваш дед, светлая ему память, стал звездным вампиром в астральном мире, а в следующем воплощении ему предстоит трудиться на ниве народного образования в галактике Андромеды". Что делает господин Икс, для которого честь семьи важнее предсказаний какого-то астролога? Он отправляется к медиуму, вызывает дух дорогого дедушки и прописывает тому по первое число, отчего бедный дух, поняв, насколько его новое занятие противоречит законам морали, бросает свое ремесло, меняет судьбу вопреки собственной натальной карте и в результате является в следующем воплощении не через триста лет, как положено, а буквально на следующий день после злополучного сеанса спиритизма, и не в образе русской девочки, как было предсказано, а в виде медведя-гризли, единственной целью которого в этом мире становится обнаружение родственника и наказание его вместе с медиумом тем единственным способом, на который способны медведи. Результат - три трупа, один из которых принадлежит, естественно, бедному медведю, так и не понявшему какого черта он гонялся по всему городу за двумя бедолагами, не сделавшими ему ничего плохого...
       Вернувшись же в астральный мир, дух медведя (он же - дух дедушки господина Икс) занимается привычным для него делом - звездным вампиризмом.
       Я не шучу, описанный случай действительно имел место в моей практике. Поэтому я старался тщательно отбирать клиентов, но проколы все же происходили, и однажды мне пришлось спасаться бегством, причем я едва успел на борт улетавшего на Фомальгаут звездолета.
       Дело было так.
       Я сидел в офисе и смотрел сводку новостей. На Бинксе пригопы взорвали главную поминальню рукомахии. На Корпунаремесе местные гринульцы изгнали из метрополии большого фиргана и посадили на его место тучную бринту из стада. При желании все это можно было даже понять, поскольку сопровождалось стереофильмами, оставлявшими, правда, желать лучшего из-за помех, возникавших на трансгалактических линиях передач. Но настроение у меня было плохим - ни одного клиента за два месяца! - и я не мог уловить разницы между пригопами и гринульцами, что при моей квалификации, согласитесь, абсолютно непростительно.
       В таком состоянии меня и застало существо, которое с большой натяжкой можно было причислить к виду хомо сапиенс. Росту в нем было всего метр восемьдесят, а фигурой оно походило на абстрактную статую Ельцина, российского президента конца прошлого века.
       - Шекет? - спросило существо.
       - Ну, Шекет, - невежливо ответил я. - Что нужно?
       После такого приема ему бы уйти, не попрощавшись, но существо, видимо, не умело различать оттенки чужих настроений.
       - Хочу, - сказало оно, - иметь посмертную натальную карту моего дорогого сыночка Ленечки.
       "Бедный Ленечка! - мелькнула у меня мысль. - Ребенок, наверное, умер в младенчестве, вот мать и убивается. Вся скрючилась, бедная".
       - Когда же почил ваш... э-э... Ленечка? - осторожно спросил я, стараясь быть предельно тактичным.
       - Да вы что, Шекет? - возмутилось существо, похожее на женщину не больше, чем я - на "Мисс Вселенная-2078". - Ленечка мой еще не родился. Мне еще почти два месяца носить его во чреве!
       Пожалуй, она была права. Приглядевшись, действительно можно было, имея воображение, понять, что женщина, сидевшая передо мной, беременна и, может, даже на восьмом месяце.
       - Тогда вы не по адресу, - заявил я, не желая отбивать хлеб у коллег. - Вам нужно обратиться к конвенциональному астрологу, причем после того, как ваш сын родится, поскольку для составления натальной карты необходимо знать точное время и...
       - Шекет, - прервало меня существо, - я знаю, куда пришла. Видите ли, я сама немного медиум. И мне было видение, в котором я узнала изверга прошлого века Адольфа Гитлера. Видение сказало, что собирается к воплощению в новой инкарнации и что придет в этот мир... о Господи... в образе сына моего Ленечки. Видение сказало еще, чтобы я берегла себя и не подвергала Ленечку испытаниям во чреве моем.
       - Каким испытаниям? - насторожился я.
       - Ну... Я, понимаете ли, дня не могу прожить без марсианской травки бубурей.
       Бубурей! Эту гадость я попробовал только один раз, и мне было достаточно на все последующие жизни. Накурившись бубурея, можно увидеть не только дух Гитлера, но даже его лично в материальном теле.
       - Чего же вы от меня хотите? - спросил я, хотя понял, конечно, к чему клонит посетительница.
       - Я не собираюсь носить в себе новое воплощение этого негодяя! - взвизгнула клиентка. - Вы должны, вы просто обязаны сказать мне, Шекет, кем был на самом деле мой будущий сын в своей прошлой жизни и как складывалось его существование между прошлым воплощением и нынешним!
       С теоретической точки зрения задача, вообще говоря, была не из легких, но - очень интересная. Сатурн в тот день стоял, конечно, не в Весах, а в Козероге, но, в принципе, можно было...
       - Хорошо, - сказал я. - Когда, по прогнозам врачей, вы должны разрешиться от бремени? Это, конечно, не точное время, но в первом приближении можно попытаться. Потом, когда вы родите вашего Ленечку, мы скорректируем результат, и я смогу точно сказать вам, какая личность придет в мир в воплощении вашего сына.
       - Восьмого октября, - быстро сказала клиентка и, прежде чем я успел записать число, протянула мне чек на всю сумму гонорара. Видимо, она думала, что это увеличит потенциальные возможности моего компьютера.
       Когда клиентка покидала кабинет, я понял, почему ее фигура показалась мне странной: женщина нацепила на себя переходное кольцо от шлюза космического челнока типа "Огурец", - видимо, какой-то умник посоветовал ей это народное средство, чтобы уберечь живот от косых взглядов завистниц.
       Весь вечер я работал, не разгибая спины, вводил данные и перепроверял результаты. Для контроля я подошел к проблеме с другой стороны: списал из энциклопедии точное время, когда Гитлер покончил жизнь самоубийством в своем бункере, и рассчитал для этого кровопийцы посмертную натальную карту. Потом сопоставил результат с тем, что получил для будущего сыночка моей клиентки (она так меня поразила, что я даже не спросил ее имени!), и вторично за этот долгий день испытал состояние шока.
       У меня получилось, что, во-первых, клиентке предстояло родить двойню, во-вторых, что один из младенцев действительно будет воплощением Гитлера, и, в-третьих (вот ведь воля рока!), второй младенец, о котором клиентка даже не упомянула, должен был стать новым воплощением никого иного, как Аттилы!
       Почему эта женщина не пришла ко мне полгода назад? Я предложил бы ей сделать аборт и был бы счастлив, что спас человечество от новой напасти. А что можно было сделать сейчас?
       Клиентка явилась на следующий день и бухнулась в кресло: переходник от "Огурца" сам по себе большая тяжесть, а тут еще двойня...
       - Ну что, Шекет? - спросила она нетерпеливо.
       - Почему, - прервал ее я, - вы не сказали, что носите под сердцем два плода, а не один? Скрывать от астролога истину не...
       - Как два? - возмутилась клиентка. - Один! Вот справка от врача!
       Все было верно, но ведь и я не мог ошибиться! Если расчет показал два воплощения, значит - два.
       И только тогда я понял, что это могло означать. Гитлер и Аттила - две родственные души. На том свете они вполне могли найти друг друга, воссоединиться и в едином порыве решить начать новую жизнь в одном теле. Вы можете представить себе человеческое существо, в котором воплотились вместе души Гитлера и Аттилы?
       Я не мог.
       Решение нужно было принимать незамедлительно: либо вернуть чек и заявить, что задача не имеет решения, либо сказать клиентке правду, от которой она могла лишиться рассудка, либо...
       Я подошел к клиентке и потянул вверх переходное кольцо "Огурца". У бедной женщины перехватило дыхание, руки ее заколотили по воздуху, а кольцо между тем начало сжиматься согласно заложенной в нем стыковочной программе.
       Спасителям человечества обычно ставят памятники после смерти, а при жизни их либо побивают камнями, либо подвергают длительным срокам тюремного заключения. Мне не нравилось ни то, ни другое. Поэтому, когда клиентка начала задыхаться, я схватил свой компьютер и бросился вон, на ходу набирая номер космопорта и заказывая билет на первый же рейс в любую сторону - лишь бы за пределы системы Камбикорна. Через полчаса должен был стартовать к Фомальгауту "Эпигон", и я едва успел к закрытию люков.
       За жизнь клиентки я не волновался - на улице наверняка услышали ее вопли и вызвали "скорую" с полицией. А вот Ленечке пришлось нелегко. Преждевременные роды - неприятная штука. Но согласитесь, разве у меня был другой выход?
       Души Гитлера и Аттилы, поджидавшие своего срока для воплощения, остались в дураках, в тело новорожденного вселился некто, для явления которого пришел срок именно в этот момент, а человечество так и не узнало, от какой участи я его спас своим благородным, но уголовно наказуемым поступком.
       Если для счастья людей нужно поступиться моралью, то... впрочем, это каждый решает для себя сам.
       Лет десять спустя, когда я и думать забыл об этом происшествии, прервавшем мою карьеру неконвенционального астролога, на одной из планет системы Бинтураса меня застиг факс-буклет от некоей Лиоры Штеренмуттер.
       "Шекет! - было сказано большими ментальными буквами. - Вы сделали мне очень больно, но я вас люблю. Мой Ленечка - самое нежное существо во Вселенной. Спасибо вам!"
       Так я узнал, что мою последнюю клиентку звали Лиорой.
       Но самое интересное: в тот же вечер я вытащил из подсознания компьютера старый файл и выяснил, кто же на самом деле воплотился в теле нежного и любимого Ленечки.
       Вы не поверите - Лиора Штеренмуттер собственной персоной! Почему ей действительно не любить своего Ленечку как самое себя?
       Остался, правда, без ответа вопрос: как могла Лиора пережить новое воплощение, да еще в теле своего сына, когда сама она еще далеко не закончила земной путь? Этот вопрос я задаю себе до сих пор, хотя уже много лет назад закрыл свою фирму альтернативной астрологии - меня начали манить совсем иные приключения...
      

    Часть третья

    ЗВЕЗДНЫЕ ИСТОРИИ

    НА ВСЕХ ПАРУСАХ

      
       Некоторые говорят, что межзвездные полеты убили романтику. Дескать, выходила раньше влюбленная парочка на балкон своего блочного дома, смотрела в небо и мечтала, глядя на звезды - загадочные, яркие и слабые. А теперь о чем мечтать, если знаешь, что к этим раскаленным газовым шарам мчатся сотни металлических громадин, влекомых вовсе не игрой фантазии, а жаром атомных реакторов? А как было бы хорошо передвигаться от звезды к звезде на парусниках или даже на байдарках! Сколько романтики... Сколько препятствий, позволяющих каждому мужчине ощутить себя героем, а каждой женщине вообразить себя амазонкой!
       Так может рассуждать лишь человек, никогда не покидавший Землю. Мне доводилось не раз перемещаться от звезды к звезде. Какие только способы я не использовал! Бывало, я передвигался вообще на своих двоих - с помощью ранцевых двигателей системы Огорискина-Метелли. Однако, самое романтичное, что я помню: это полет на суперзвездолете "Москва", вмещавшем две с половиной тысячи пассажиров. Стоишь на прогулочной палубе, перед тобой на обзорном экране сияют звезды... совсем так, как если бы ты стоял с дамой сердца на балконе своего блочного дома и мечтал, как мечтали твои предки.
       Есть, правда, в космосе и другая романтика, но к ней обычно не стремятся те, кто путешествует ради отдыха. Я имею в виду гонки на космических парусниках. Не на тех парусниках, конечно, что выпускает на потребу обывателя Лиссабонский завод космосудостроения. Я говорю о космических парусниках типа Stellarium erectus mobile, относящихся к подвиду хищников, виду позвоночных и классу углеродоживущих. Мы, звездные путешественники, называем этих животных емким словом "бредуны". Здесь по меньше мере два смысла. Первый: бредуны действительно бредут в космической пыли, не торопясь и не зная цели. И второй смысл: попробовав оседлать бредуна, путешественник обычно начинает бредить, ему мерещится, что он попал в страну своей мечты, стал, допустим, халифом или председателем домового комитета... Трудно потом вернуться к обычному течению жизни. Но приходится, и это главный недостаток общения с бредунами.
       Своего первого бредуна я оседлал, когда возвращался на Землю с Дарсана. Шла третья неделя полета. Я стоял у иллюминатора, глядел на звезды и пытался понять, какая романтика заключена в этих ярких гвоздях, вбитых в черный бархат небесного... э-э... ну, вы понимаете, что я имею в виду, у меня просто не хватает памяти пересказывать ту романтическую чепуху, которая радовала наших предков.
       Стою я, смотрю на звезды, и вижу: наплывает на мой корабль какая-то тень, чернее самого пространства. И ощущение возникает соответствующее: будто мир исчез, и ты попал в рай, где с тобой сейчас начнут разговаривать ангелы. Хорошо, что я сразу сообразил: мой кораблик оказался на пути бредуна, и я могу пережить одно из самых удивительных приключений.
       Я мигом надел скафандр (в ту пору я еще не поставил себе искусственных легких и вынужден был облачаться в пластик, выходя в космос), открыл люки и вылез на поверхность корабля. Бредун висел над моей головой подобно гигантской простыне с бахромой. Если животное свернется клубочком, то я вместе со звездолетом окажусь внутри, будто в мешке, и бредун начнет меня переваривать... Нет, это была не та смерть, какую можно пожелать порядочному путешественнику!
       Я прыгнул и оказался на мягкой поверхности паруса. Собственно, само тело бредуна невелико, по размерам не больше нильского крокодила и по форме похоже. Но вместо лап у бредуна паруса - три полотнища, которые у взрослой особи достигают, как я уже говорил, размеров трех и более километров. Паруса улавливают и отражают свет звезд, как парусные суда девятнадцатого века улавливали ветер. Давление звездного света невелико, и потому бредуны не могут двигаться быстро - они не в состоянии развить скорость больше трех тысяч километров в секунду. Но и этого достаточно, поверьте мне!
       Итак, я стоял на пупырчатой поверхности паруса и прекрасно понимал, что мне грозит смертельная опасность: либо я в течение пяти минут обнаружу крокодилью тушку - тело бредуна, либо поплыву по волнам галлюцинаций, и мне станет так хорошо, что я никогда больше не вернусь ни на Землю, ни вообще никуда.
       Вы пробовали бежать по болоту? Ощущения были именно такими. Я видел небольшой выступ метрах в трехстах - это была голова хищника, она глядела на меня фасетчатым глазом и ждала, когда я впаду в ступор, чтобы поглотить и переварить. Кстати: переваривают бредуны не тело человека, а его жизненный опыт - воспоминания, умения, знания. Делиться этим грузом я не собирался, а бежать и хватать зверя за глотку уже и времени не было.
       И что я мог сделать?
       То, что подсказала мне моя богатая фантазия. Я вытащил из карманчика, расположенного на груди скафандра, пистолет с клеящим веществом (используется для латания дыр, пробитых микрометеоритами) и, прицелившись, пальнул прямо в фасеточный глаз животного. Только не спрашивайте, попал я или нет. К вашему сведению: я попадаю с первого выстрела в глаз утки, летящей на высоте полукилометра, и это на Земле, где сила тяжести искажает все траектории. Естественно, я не промахнулся и на этот раз. Клейкое вещество залепило глаз и лишило бредуна возможности видеть то, что происходило вне его сознания. Пришлось бредуну погрузиться в глубину собственного "я", а мне это и было нужно. Теперь все галлюцинации, какие могли возникнуть в подсознании этого животного, всплывали не в мозгу у жертвы (моем - в данном конкретном случае), а в собственном мозгу бредуна.
       Я до сих пор не знаю, что именно увидел "мой" бредун. Как бы то ни было, конечности его расслабились, и поверхность паруса, на которой я стоял, стала твердой, как стол, и такой же плоской. Теперь я уже без опаски мог потренироваться в управлении этим удивительным парусом. В запасе у меня было часа два-три, я-то знал, что клей только в инструкции называется вечным, а на самом деле слезная жидкость любого космического животного способна расплавить этот состав - нужно только время.
       Я подбежал к торчавшей, будто торшер, голове бредуна с залепленным глазом и нашел на лысом черепе два небольших рога: насколько я знал, это были антенны, с помощью которых бредуны связывались между собой. Рожки можно было использовать и иначе: подавая команды на впавший в ступор мозг.
       Я огляделся - чуть в стороне сияла гамма Ориона, а над поверхностью паруса мрачно висел Антарес. Он-то мне и был нужен - точнее, давление его красных лучей. Я сдвинул один из рогов на голове бредуна вправо - ровно настолько, чтобы поверхность паруса повернулась на три с половиной градуса, и звездный ветер почувствовал свою силу.
       О, какое это было ощущение! Парус напрягся подо мной, инерция прижала меня к поверхности, и мы помчались. Я немного передвинул рог управления, поверхность паруса чуть наклонилась, курс изменился, и я увидел Солнце. Еще одно движение рога, и мы мчались уже в направлении Солнечной системы - домой. Естественно, домой ко мне, ибо никто не знает, где находится дом этих крылатых космических тварей.
       Я был так очарован полетом на бредуне, что из моей головы начисто исчезли всякие мысли о кораблике, на котором я летел, когда увидел в иллюминатор приближавшийся парус. Мой корабль исчез в глубинах космоса, и найти его теперь мог разве что оборудованный поисковой аппаратурой разведчик.
       Я понял, в какую историю влип, только тогда, когда от фасеточного глаза начали отваливаться один за другим слои клейкого вещества. Сейчас животное очнется, увидит меня перед собственным, как говорится, носом и... И все - дни мои будут сочтены, я навсегда останусь в мире галлюцинаций, навеянных сознанием бредуна!
       Кто-нибудь другой наверняка впал бы в уныние, но опасность лишь придает мне сил. Пока еще поверхность паруса сохраняла твердость металла, я подошел к голове бредуна и плюнул в фасеточный глаз, напоминавший глаз огромной мухи. Немногие это знают, но в космическом холоде человеческая слюна действует не хуже, чем патентованный клей фирмы "Тамбур". Правда, я не подумал в тот момент о том, что нахожусь в скафандре, и в результате оплевал стекло собственного шлема. Но это была небольшая беда - щетки мигом очистили стекло и вывели мою слюну наружу. Остальное было делом техники - глаз бредуна был опять залеплен, животное вновь погрузилось в разглядывание собственных галлюцинаций, а я перевел парус в режим движения по галсам. Кто не знает, что это такое, пусть спросит у капитана любого из клиперов, бороздивших просторы Индийского океана в конце XIX века. Да, это было давно, и капитаны клиперов давно умерли, но это уже не мои проблемы, верно?
       Ровно через двое суток я подвел своего бредуна к орбитальной станции Плутона и напоследок еще раз плюнул в глаз животного, чтобы у диспетчеров было время закончить швартовочные операции. Меня встретили как героя, но все эти церемонии меня совершенно не интересовали. Я ведь болше двух суток провел в скафандре и ничего не ел, поскольку перед выходом забыл наполнить пищевые контейнеры.
       Поэтому я воздал должное бифштексу и под одобрительные возгласы экипажа орбитальной станции позволил своей записной книжке рассказать о моих приключениях.
      

    ПЛАНЕТА ДАРИТЕЛЕЙ

      
       Среди моих многочисленных приключений в просторах Галактики особняком стоит пребывание на планете, название которой вы не найдете ни на одной звездной карте. Не потому, что планета засекречена или карты не полны, просто у планеты этой на самом деле нет названия, на картах она обозначается белой точкой, похожей больше на дефект в голографической ткани изображения. Честно говоря, я не понимаю, как могут люди жить на безымянной планете. Спрашивают тебя, допустим: где ты живешь? И ты гордо отвечаешь: "На Земле". Или со злобной ухмылкой: "На Геппрехоре" (Гиппрехор - действительно гнусная планета, но о ней я расскажу в другой раз). Но можете ли вы ответить: "Я живу на планете без названия?" Не знаю, не знаю... Хотя, с другой стороны, эта планета - действительно единственная среди всех этих Земель, Марсов, Венер и прочих Химмодрукариев, не названная никак. Так что, если скажете, что живете на планете, которую не удосужились назвать, - вас поймут и доставят по назначению.
       Меня привело на космодром безымянной элементарное любопытство. Я увидел в звездном атласе пупырчатую белую точку, потер ее пальцем, выяснил, что это реальное образование, а не голографический фантом, удивился отсутствию названия и отправился выяснить, в чем дело. Уже на внешней орбите со мной связался автоматический диспетчер и спросил:
       - Какого черта?
       - Да так, - ответил я, - пролетом с Капеллы на Альбирео.
       - Налево, - посоветовал диспетчер, - а потом пять румбов к полюсу мира, не ошибетесь.
       - Да я и так не ошибаюсь, - миролюбиво сказал я. - Но, если не возражаете, хотел бы у вас приземлиться.
       - Зачем? - буркнул автомат.
       - А низачем, - разозлился я. - Просто так!
       Знаю я эти автоматические службы. Если бы я назвал любую причину приземления, диспетчер непременно нашел бы повод мне отказать. Например, если бы я искал на безымянной планете свою умершую бабушку, то в приземлении мне отказали бы под предлогом того, что кладбища здесь частные и потому не подлежат доследованию. А что мог противопоставить диспетчер моему "просто так?" Отказать под тем же предлогом, то есть - нипочему? Да он бы скорее принял удар током! Вот так и получилось, что диспетчер онемел от моей наглости, и я спокойно опустил звездолет на посадочное поле.
       Встретил меня сам начальник космопорта, сидевший на краю стартовой шахты и державшийся за топливный путепровод тремя щупальцами головной присоски. Судя по физиономии, родом начальник был с Беллатрикса, хотя отсутствие нижнего плеча наводило на мысль о том, что он мог родиться и на Зигмале. Впрочем, плечо начальнику могли отдавить и подчиненные - я-то знаю, как относятся к уроженцам Беллатрикса все остальные особи Галактики...
       - Шекет, - проскрипел бравый начальник. - Может, вы хоть мне скажете, что вам здесь нужно?
       - Ничего! - сказал я. - Единственное, что меня интересует: как вы живете на планете, у которой даже названия нет?
       - Названия потому и нет, что мы здесь живем, - пожал верхним плечом начальник, думая, видимо, что дал исчерпывающий ответ.
       Он решил, что от Шекета легко отделаться?
       - А почему же вы здесь живете? - заинтересованно спросил я. - Разве в Галактике мало планет с названиями?
       - Послушайте, Шекет, - разнервничался начальник и замахал перед моим носом одиннадцатью носовыми щупальцами, - у нас проводятся важные эксперименты, и ваше присутствие нежелательно!
       - В таком случае я остаюсь здесь на всю оставшуюся жизнь! - воскликнул я. - И посвящу эту жизнь тому, чтобы узнать, в чем ваши эксперименты заключаются!
       - Да? - загрустил начальник. - Скажите: вы верите в Бога?
       - Нет! - твердо сказал я.
       - Тогда скажите: откуда у разумных существ появляются представления о моральных ценностях? Только не говорите, что народ их сам и выдумывает, вы же грамотный человек, да еще землянин, должны знать, что, например, до заповеди "не убий!" нормальное разумное существо додуматься не в состоянии.
       - Хм... - протянул я. - Вопрос, конечно, интересный. Пожалуй, вы правы. Но при чем здесь...
       - При том. Вы находитесь на планете, где ведутся научные разработки заповедей для цивилизаций Галактики, еще не осознавших, что без морали будущее их окажется смутно и бесперспективно.
       - Как интересно! - воскликнул я. - Я бы хотел посмотреть!
       - А потом вы улетите? - с надеждой осведомился начальник.
       - Естественно. Не думаете же вы, что я действительно способен прожить здесь остаток дней!
       Приободренный начальник подпрыгнул на ложноножках и перекатился на дорогу, которая вела из космопорта в направлении серых гор. Я вывел вездеход и поехал следом.
       Не успели мы углубиться в ущелье между двумя горами, как начальник вытянул вверх все свои щупальца и заявил:
       - Вот, к примеру. Направо, видите?
       Я увидел. В небольшом пруду между скал плескалась стая странных рыбин с двумя головами. Одна из рыбин, чуть побольше остальных, вылезла на берег и пыталась, помогая себе плавниками, вскарабкаться на довольно пологий холм. На вершине холма сидел нагловатого вида научный работник - по виду то ли с Антареса, то ли с Драни - и следил за мучениями рыбки, даже не пытаясь протянуть ей руку помощи.
       - Как насчет братской солидарности? - спросил я. - Почему этот тип наверху не поможет тому типу внизу взобраться...
       - Чистота эксперимента, - заявил начальник космопорта, придерживая меня верхним плечом, чтобы я не полез помогать страждущему. - Ставится опыт по дарению заповедей аборигенам планеты Азулай. Это земноводные существа, сейчас они кочуют из одного океана в другой, убивая друга почем зря. Наши ученые уже разработали для них комплекс моральных ценностей и теперь тренируются в процессе дарения.
       - Аборигены хоть настоящие? - с подозрением спросил я.
       - Конечно, нет! - возмутился начальник. - Как можно ставить опыты на живых существах? Это виртуальные копии! Когда эксперименты будут завершены, на Азулай отправится экспедиция и произведет дарение в полевых условиях. У аборигенов появится вера, они поймут наконец, как им нужно поступать...
       - Интересно, - сказал я. - С заповедью "не убий" мне понятно. А что с другими? Может, у них и воровать нечего, зачем им тогда соответствующая заповедь?
       - Так ведь для того мы здесь работаем! - воскликнул начальник космопорта с таким видом, будто и он был причастен к научным разработкам. - Скажем, этим рыбам с Азулая совершенно необходима заповедь "не ставь жабру поперек горла соседа". Сами они до этого пока не додумались...
       Виртуальная копия азулайского аборигена между тем добралась почти до вершины холма, и научный сотрудник взялся за дело. Ну и представление он устроил! Пускал дым из ноздрей, прыгал, светился, пел странные песни без музыки, но со словами, которые, правда, не имели никакого смысла... В общем, делал все для того, чтобы азулаец понял: перед ним Он. Тот, Который Сейчас Что-То Даст. Рыбина перестала дергаться и застыла, ожидая Дара. Экспериментатор протянул вперед все четыре руки и прицепил к плавникам азулайца тонкие волокна. Азулаец благоговейно застыл, а потом неожиданно взбрыкнул хвостом, волокна разорвались, что-то засверкало на вершине, раздался грохот, и бедная рыбина полетела в пруд кувырком.
       - Эх! - раздосадовано воскликнул начальник космопорта. - Шестой дубль за две недели. Что-то у них не получается с нитями. У азулайцев, понимаете ли, линейное письмо, а нити, которые для этого пригодны, почему-то рвутся... Ничего, все будет хорошо, у наших ученых еще не случилось ни одного сбоя! В Галактике не существует цивилизаций, которые на раннем этапе развития не получили бы моральных законов в виде религиозных заповедей.
       - Вот как, - пробормотал я, чувствуя странное напряжение в суставах. - А давно ли на вашей планете существует этот... э... научный центр?
       - Давно, - сказал начальник. - Я здесь всего семьсот лет, мой предшественник работал полную смену, то есть три тысячелетия, а до него...
       - Достаточно, - прервал я. - Меня интересует, не проходила ли по вашему ведомству планета Земля. Это было примерно...
       - Как же, - обрадовался начальник. - Проходила! Это было в смену моего предшественника, но я люблю просматривать записи. Интересная была работа. Теорию для землян готовили, кажется, на лучших компьютерах центра, виртуальную копию человека разрабатывали несколько столетий. Ей даже имя дали... не помню, правда...
       - Зато я помню, - буркнул я.
       - Ах, простите, - смешался начальник. - Я и забыл, дорогой Шекет, что вы с Земли. Вас задевает, что...
       - Могу я посмотреть ту запись? - спросил я.
       Начальник загрустил.
       - Боюсь, что нет, - вздохнул он, и его щупальца безнадежно повисли. - У нас не принято показывать записи экспериментов представителям тех цивилизаций, для которых здесь готовили системы моральных принципов.
       - Ясно, - сказал я и повернул вездеход.
       - Улетаете? - обрадовано спросил начальник.
       - Да, - твердо сказал я. - Ваши разработки очень интересны, но...
       - Но что? - нахмурился начальник.
       - А то, что у нас на Земле и сейчас убивают - не так часто, как сто лет назад, но все же... И воруют - ох, как воруют! А уж относительно прелюбодеяний я вам скажу...
       - Не надо, - прервал меня начальник. - Я все понимаю.
       Он перекатывался за мной по дороге и кричал вслед:
       - Мы делаем все, что можем! Но мы же не виноваты в том, что мы хотим, чтобы было как лучше, а получается как всегда!
       Я добрался до звездолета, поставил вездеход в гараж и задраил люки.
       - Да! - вспомнил я уже после того, как корабль вышел из атмосферы. - Этот тип так и не сказал, почему планета не имеет названия!
       - А что тут непонятного? - въедливо сказал мой компьютер. - Планета, где экспериментируют над моралью. Только названия ей не хватало...
      

    ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ

      
       Тот, кто придумывал законы природы, наверняка был уверен в том, что никому и никогда не придет в голову их нарушить. Я сам читал в учебнике физики для средней школы: "Закон природы невозможно нарушить, потому что это невозможно". Впрочем, там, кажется, сказано было иначе, но смысл, можете мне поверить, именно таков. Со временем, однако, люди стали относиться к скорости света (фундаментальному закону природы!) так же, как относятся к дорожным знакам, запрещающим ездить быстрее, чем 250 километров в час. Смотришь, значит, по сторонам, и если не фиксируешь взглядом воздушку дорожной полиции, то жмешь на акселератор и выжимаешь из двигателя и 300, и 400, а порой - если приспичит - и 500 километров в час.
       Скорость света, конечно, иное дело, но после того, как Жулавский изобрел свои генераторы, к пределу скоростей стали относиться не лучше, чем к президенту. Одно время у молодежи было большим шиком разогнаться на трассе Солнце-Сириус, перейти световой барьер и дальше шпарить, ничего не видя и не понимая - как получится. После нескольких смертельных случаев было решено поставить на всех трассах Галактики специально для этой цели сконструированные ограничители скорости. Было это, если мне память не изменяет, в 2075 году. С того времени летать в плоскости Галактики стало значительно безопаснее, а то раньше как было? Движешься по трассе, не нарушаешь, и вдруг перед тобой вываливается в пространство невесть откуда звездолет в огненном коконе, и капитан вопрошает с надрывом в голосе:
       - Какой это год, не скажете?
       Услышав ответ, эти герои космоса обычно хватаются за голову, вопят: "Опять промахнулся!" и газуют по новой, поскольку не только нашкодить, но и исправить положение можно только если перейти световой барьер.
       Я хочу сказать, что у меня лично никогда не было желания сорвать ограничитель и включить первую форсажную мощность. Однажды мне пришлось все-таки испытать это мучительное удовольствие - не по своей, конечно, вине.
       Я возвращался, помню, с Альбирео, где выступал по местному видео с рассказом о своих юношеских приключениях в Патруле времени. На обратном пути к Земле меня и настиг космический шершень.
       Не буду описывать, как выглядит это насекомое, летающее по Галактике в районе третьего рукава. Во-первых, у меня нет необходимого словарного запаса, а во-вторых, я хочу поберечь ваши нервы, ибо ничего более гадкого я не видел в своей жизни. Ко всем прочим прелестям шершень может развивать скорость, близкую к световой. Что остается делать кораблям, за которыми погнался этот мерзкий монстр? Уходить в сверхсвет или вступать в поединок. От одной мысли о поединке у меня свело скулы - я, конечно, уничтожу тварь, но каково будет ее многочисленным детям, которые останутся без матери? Только из этих соображений я сорвал предохранители и нажал на все акселераторы.
       Звездолет рванулся, что-то ярко вспыхнуло за бортом, звезды померкли, а потом появились опять, и на табло загорелась надпись: "Скорость 1,1 световой".
       Вот тут-то я и понял на собственной шкуре, что означает слово "наоборот".
       Надеюсь, читателю не нужно объяснять, что в сверхсветовом режиме все природные процессы идут вспять. Прошлое как бы меняется местами с будущим, будущее - с прошлым, в пространстве минусы меняются на плюсы, а то, что меняться не может по определению, просто исчезает, будто его никогда не было.
       Вырвавшись на просторы сверхсвета, я начисто забыл, откуда родом. Вообще говоря, это не имело никакого значения, но ведь именно такие мелочи обычно и тревожат больше всего. "Откуда я родом?" - такой была моя первая мысль после того, как я взглянул на спидометр и обнаружил, что скорость света осталась где-то внизу.
       Я не смог ответить себе на этот простой вопрос! Неужели с Фрагаллы? Нет, исключено. Тогда - с Вольфа Шестнадцатого? Нет, с чего бы это? Может, с Арктура? Знакомое название, но я решительно не знал, что оно означает.
       Ну и ладно, - сказал я себе. Откуда бы я ни прибыл, сейчас важно знать, куда я направляюсь. Но и на этот вопрос я не сумел подобрать ответа. На обзорном экране я видел белый фон Вселенной с черными крапинками звезд и не мог понять, что именно в этом пейзаже кажется мне непривычным. Расположение созвездий? Да кому оно вообще интересно, это расположение? Млечный путь выглядел как всегда - черная сыпь на белом теле мироздания.
       Я попытался вспомнить, как попал сюда, но и этого сделать не смог тоже. Зато я живо вспомнил процесс собственных похорон: я лежал в гробу и смотрел в потолок, а мимо - почему-то задом наперед - шли важные государственные персоны, и все говорили о том, каким замечательным человеком и космопроходцем будет Иона Шекет. Мне не понравилось это воспоминание, я отогнал его, будто назойливого тигра, и тут же вспомнил, как, будучи немощным старикашкой, пытался взобраться на марсианскую гору Никс Олимпика. Мне было в ту пору сто двадцать семь лет, но я лез наверх с упорством столетнего. И добрался-таки, и водрузил на вершине какой-то флаг в дополнение к трем сотням других, уже украшавших эту деталь марсианского пейзажа.
       А еще я вспомнил, как на свое столетие пригласил всех президентов Соединенных Штатов Земли, но не пришел ни один, хотя каждый прислал поздравительное послание - тем более длинное, чем меньше был размер его штата. "Будь здоров, Шекет!" - написал мне президент Израильского штата Амнон Брумель. А президент микроскопического штата Москва-кольцевая прислал поздравительный адрес, в котором оказалось две тысячи триста семьдесят шесть страниц - среди них около двух тысяч незаполненных.
       Воспоминания нахлынули на меня, как прилив на тихоокеанский берег, и мне не оставалось ничего иного, кроме как утонуть в пене прибоя. Я вспомнил, что когда мне было девяносто, мы с моим другом депутатом Ниссимом Корешем попытались взорвать буфет кнессета - очень уж нам докучали завезенные с Юпитера тараканы. Они лазили по тарелкам, а убивать их запрещала международная конвенция, поскольку юпитерианские насекомые обладали разумом, хотя и на уровне малолетнего младенца. Ты его настигаешь на месте преступления за поеданием твоего бифштекса, а он на тебя же и кричит: "Дядя па-а-хой! Не юбью дядю!"
       А еще я вспомнил, как отправился в кокон Вселенной, чтобы разобраться наконец, каким образом возникло знаменитое правило буравчика. Мне было тогда семьдесят два года, до пенсии оставалось всего ничего, и нужно было торопиться выполнить свою жизненную программу-максимум. В кокон я отправился на...
       Тут я все-таки высунул голову из океана воспоминаний и спросил себя: "Шекет, что происходит? Почему ты вспоминаешь то, что с тобой еще не происходило? Как это вообще возможно - вспомнить собственное столетие, если сейчас тебе всего сорок три года? Может, это просто игра расшалившейся фантазии? А ну-ка, попробуй вообразить себе, как в день своего столетнего юбилея ты будешь пить шампанское с друзьями на Ганимеде!"
       Я попробовал, и у меня ничего не получилось. Согласитесь, есть разница между фантазиями, которыми можно играть по собственному разумению, и воспоминаниями, устоявшимися и неизменными по сути своей, ибо то, что было, то и было. Так вот, я ничего даже мысленно не мог изменить в своем будущем, в то время как с прошлым, которое, казалось бы, должно было выглядеть незыблемым, как скала, я мог играть так, будто мне еще только предстояло его пережить.
       Я представил себе свое детство в подводном лагере Эйлат. Я прекрасно знал, конечно, что в дни моего детства подводный Эйлат только проектировался, и ни у кого не было уверенности, что денег хватит хотя бы на возведение основания. Но я все равно представил себе, будто живу в огромном аквариуме, на ногах у меня ласты, а в грудную клетку вживлены синтетические жабры, и я играю в ватербол с ребятами из иорданского города Акаба, вколачиваю гол... нет, три гола... а еще лучше пять.
       Воображение рисовало мне мою юность, и я менял ее, как хотел. Служба в Патруле времени? М-м... Нет, лучше поработать в лаборатории Неемана. Чистое помещение, хорошие оклады...
       Фантазию перебило воспоминание о том, как я, в возрасте семидесяти пяти лет, отправляюсь послом на планету Дан-7. Сбывается моя мечта - я официальное лицо, представитель Соединенных Штатов Земли. Я вручаю верительные грамоты президенту Дана-7, и он целует меня в затылок по местному обычаю...
       На мгновение я пришел в себя (должно быть, поцелуй оказался слишком крепким), обнаружил, что сижу в кабине звездолета, и спидометр показывает 1,1 скорости света... Ах, вот оно что, подумал я. Конечно, время здесь идет вспять, я помню то, чего еще не было, но о том, что уже было, могу только догадываться и строить планы.
       Нужно выбираться! - мелькнула мысль. Иначе я, подобно алкоголику, буду пить воспоминания о будущем, а прошлое забуду, да его уже и не было вовсе... Понятно, почему на всех трассах Вселенной висят ограничительные знаки: "Проезд со скоростью более 300 тысяч км/с запрещен!"
       Из последних мысленных сил я надавил на сенсорный переключатель, и звездолет начал экстренное торможение. Естественно, я не помнил уже, что в сверхсвет отправился, спасаясь от проклятого шершня.
       Когда небо за бортом вместо молочно-белого опять стало черным, а звезды приобрели свои привычные оттенки цветов, я не сразу понял, чем прошлое отличается от будущего. Все на миг перемешалось: рождение со смертью, женитьба с разводом, болезни с выздоровлениями, война с миром. Но правы оказались те путешественники, кто, вернувшись из сверхсвета, говорили: "Мгновение и вечность - никакой разницы!"
       Шершень уже почти настиг меня, но то, что казалось мгновением, растянулось для меня на целую вечность, я спокойно навел на гадину кормовое орудие, тщательно прицелился и выстрелил.
       О результате умолчу.
       Я вернулся на Землю и никому не стал рассказывать о том, что пережил за световым барьером. Мне, знаете ли, не доставляет удовольствия воспоминание о собственной немощи и старости. К тому же, на мои похороны могли прийти куда больше официальных представителей - ведь я прожил такую замечательную жизнь! Обидно.
      

    ПЛАНЕТА ЕДИНОРОГОВ

      
       О путешествии на планету Единорогов я рассказывать не хотел. Во-первых, попал я туда вовсе не потому, что очень желал этого. Во-вторых, - не один. Видите ли, я терпеть не могу путешествовать или, тем более, выполнять какую-то работу в компании - выслушивать мнение попутчика или компаньона по поводу ужасных дорог или не менее гнусного провала во времени в районе Беты Стрельца... Особенно не люблю выслушивать чужое мнение, зная, что собеседник прав - тогда я вынужден как бы подчиняться чужой воле, что для моего независимого характера совершенно невыносимо. Но ведь если перед тобой лежит белый камень, и твой компаньон говорит, что камень белый, ты ведь не станешь ради удовлетворения собственного самолюбия утверждать, что камень черный! Я знаю людей, которые на это способны, но сам к числу таких людей не принадлежу. Если мне на белое говорят, что это белое, я соглашаюсь, но потом в течение недели ощущаю сильную изжогу и неодолимое желание перекрасить белое в черный цвет самой несмываемой на свете элдохринной краской...
       Это я все к тому говорю, что, когда Фред предложил мне слетать на планету Единорогов, первым моим желанием было сказать: "Нет". Фред Ньюмен - хороший парень, мы с ним как-то служили в одном отряде Патруля времени, делая свое дело, конечно же, поодиночке. А однажды много лет спустя встретились случайно в буфете космопорта Бен-Гурион, похлопали друг друга по спине (по-моему, Фред поставил-таки пластиковые ребра, что-то подозрительно скрипело у него внутри, когда я давал приятелю тумака), а потом он неожиданно сказал:
       - Послушай, Иона, я сейчас улетаю на Каппу Телескопа, не хочешь ли составить мне компанию?
       Вопрос был слишком неожиданным, до меня не сразу дошла вторая его часть, и я ухватился за первую:
       - Что еще за Каппа Телескопа? Никогда о такой не слышал.
       - Звезда класса "ка-шесть". Карлик. Есть планета, похожая на Землю, называется Блямзик.
       - Хорошее название, - пробормотал я.
       - Блямзик, - пояснил Фред, - это "планета" на языке альдераминцев, они первыми посетили Каппу Телескопа сто лет назад.
       - Ясно, - кивнул я, и тут до меня дошел смысл второй части вопроса, заданного Фредом. Мне нужно было сказать "нет", но я посмотрел на выражение лица старого приятеля...
       - Зачем я тебе? - с подозрением спросил я. - Мне вообще-то в другую сторону.
       - А ты отложи дела, - с жаром произнес Фред. - Давай со мной, не пожалеешь. Там, видишь ли, живут Единороги.
       - Большое дело, - небрежно сказал я. - Единорогов во Вселенной пруд пруди.
       - Не таких, Иона! Нормальный единорог - тупая скотина размером со слона, неповоротливая и жрущая траву. А Единорог Блямзика - существо, появляющееся ниоткуда, когда его ждешь меньше всего, резвое, как белка, стремительное, как гепард, и умное, как... как Иона Шекет!
       Если бы не последнее сравнение, я бы все-таки от поездки отказался - ну что я, в самом деле, единорогов не видел? Но скотина, равная мне умом...
       - Когда отлет? - спросил я.
       ...Три дня пути до Каппы Телескопа мы с Фредом провели в каюте - у меня разыгрался приступ мизантропии, я не желал видеть пассажиров и донимал приятеля расспросами о блямзикских Единорогах. В результате, когда нас высадили в порту Блямзика, я знал об этих тварях не больше, чем три дня назад, поскольку знания самого Фреда оказались столь же отрывочными, сколь и бесполезными.
       У выхода в город висел огромный транспарант: "Берегись Единорога!" А чуть пониже приводились правила для гостей. Примерно такие: "Увидев перед собой рог животного, немедленно бросайтесь на землю и не шевелитесь, пока не получите разрешение спасательной службы! Ни в коем случае не махайте руками и не хлопайте в ладоши, это смертельно опасно, и служба будет вынуждена использовать против вас любое средство спасения, вплоть до лазерного прокалывателя печени!"
       - Ничего не понимаю, - сказал я. - Почему хлопать в ладоши смертельно опасно, и почему спасательная служба будет спасать меня, прокалывая мою же печень?
       - Не знаю, - страшным шепотом сказал Фред. - Именно поэтому мы с тобой сюда и прилетели. Чтобы понять.
       - Так пойдем к диспетчеру или к тем же спасателям и спросим! - воскликнул я.
       - Ни за что! - твердо заявил Фред. - Нас немедленно депортируют с планеты!
       - Почему? - удивился я.
       - А потому, - объяснил Фред, - что жители Блямзика убеждены: всем во Вселенной прекрасно известно, что представляют собой их любимые Единороги, и потому любые вопросы, свидетельствующие об обратном, они считают личным оскорблением. Представь, к примеру, что ты приходишь домой к президенту Соединенных Штатов Земли господину Ивану Варзагеру и на вопрос охраны, "Сколько у господина президента кошек?", отвечаешь: "Понятия не имею!" Долго ты после этого будешь гостем господина президента?
       - Ни одной минуты! - согласился я. Действительно, о том, что в доме господина Варзагера живут семь кошек, знал каждый, это проходили в школах, об этом создавали фильмы и рассказывали анекдоты. Человек, не знавший Варзагеровских кошек в лицо, мог быть только дебилом или агентом внеземной разведки. В обоих случаях в доме президента СШЗ делать ему было нечего.
       Что ж, если для жителей Блямзика их любимые Единороги были тем же, чем кошки для президента Варзагера, то я мог понять... местных жителей, конечно, но никак не содержание плаката.
       - Разберемся, - бодро сказал Фред, мы взяли напрокат машину (гоночный "шерп", на котором можно сбежать не только от единорога, но и от ракеты класса "воздух-земля") и отправились в прерию искать Единорогов.
       Погода была прекрасная - ясно, сухо, прохладно, перистые облака на небе... Я могу рассказывать о погоде достаточно долго, ибо кроме погоды на Блямзике ничего больше и не было. Степь да степь кругом. И все. Не только Единорогов, но даже простой лисицы. Насекомых, правда, оказалось неимоверное количество, но нас с Фредом они не трогали - мимо с жужжанием пролетали мухи, быстрые, как самолеты, и огибали нас с искусством пилота "скайтранера", выполнявшего на высоте бреющего полета фигуру высшего пилотажа.
       Сначала мы с Фредом ехали на юг по раздолбанной дороге, где даже 200 километров в час давались машине с трудом. Потом мы еще снизили скорость: Фреду пришло в голову, что единороги, возможно, боятся мчащуюся стрелой машину. Мы потащились дальше, делая в час всего 70 километров, и свернули к востоку просто для того, чтобы местное солнце - Каппа Телескопа - не светило в глаза.
       Вот тогда-то мы и увидели Единорога.
       Ужасное животное возникло слева от машины и чуть сзади. Я не заметил, откуда оно появилось, но бежал единорог резво, даже обгонял нас немного. Это стоило видеть: ноги как тумбы, хвост торчком, морда с огромным рогом во лбу. Рог сверкал на солнце, как начищенный дамасский клинок.
       Фред хлопнул ладонью по кнопке экстренного торможения, и машина застыла на месте - если бы не ремни безопасности, нас обоих размазало бы по пульту управления.
       - Эй, - сказал я, отдышавшись, - ты что, рехнулся?
       Фредди не успел ответить - морда Единорога возникла перед ветровым стеклом автомобиля, на нас смотрели два маленьких глаза, а между ними сверкал рог, острый, как наточенный боевой меч. Что было делать? Оружия, как вы понимаете, у нас с собой не было - мы же не на охоту приехали, а в ознакомительную туристическую поездку! Залезать под сидение, спасаясь от рога, было недостойно моего самолюбия. А встречать смерть лицом к лицу у меня и вовсе не было желания. Пожалуй, единственное, что я мог предпринять в этих условиях, это...
       - Не надо! - воскликнул Фред, увидев, что именно я собираюсь сделать.
       Да собственно, я уже и сам понял, что - не надо. Меня предупредили об этом весьма элегантным способом: что-то сверкнуло, зашипело, и в спинке кресла рядом с моей головой появилось глубокое узкое отверстие. Такое отверстие способен выжечь в долю секунды лишь боевой лазер. Похоже, что сбывались угрозы, начертанные на плакате в космопорту Блямзика. Пройди луч чуть пониже, и "лазерное прокалывание печени" было бы мне обеспечено.
       - Ну-ну, - сказал я философски и положил обе руки на панель управления, чтобы пресловутые спасатели видели меня, откуда бы они ни вели наблюдение.
       Морда Единорога между тем продолжала висеть перед капотом, а нетерпеливые копыта били землю, правда, земля на это никак не реагировала - я хочу сказать, что, когда бьешь копытом, то должны быть слышны удары, да и пыль поднимается в воздух. Ничего этого не было, и в мою душу начали проникать черви сомнения. Я начал понимать, что на самом деле происходит, а Фред, похоже, все еще не понимал ничего и глядел в глаза единорога, как кролик в глаза удава.
       Стараясь не делать резких движений, я нащупал клавишу реверса и дал задний ход. Машина покатилась назад, а Единорог остался стоять посреди дороги. Он смотрел на нас с каким-то невысказанным сожалением.
       - Смотри внимательно, - сказал я Фреду. - Постарайся заметить, куда он полетит.
       - Кто? - удивился Фред.
       - Да Единорог этот, кто еще, - раздраженно сказал я.
       И все-таки момент мы пропустили. Стояло посреди дороги животное и вдруг исчезло. И рог перестал сверкать.
       - Черт, - изумленно сказал Фред. - Куда он делся? Это что было - голограмма?
       - Ничего подобного, - твердо сказал я. - Скорее, наведенная галлюцинация. Ты не заметил, куда он полетел?
       - Нет! - вскричал Фред. - Ты не мог бы изъясняться понятнее?
       - Пожалуйста, - усмехнулся я. - Помнишь плакат в космопорту? Тебя не удивило, почему нельзя махать руками, и почему спасатели грозят проткнуть тебе печень? Спасать они должны не тебя от Единорога, а Единорога от тебя, вот в чем дело! Видишь этих насекомых? Какое-то из них способно в минуту опасности превращаться в Единорога - точнее, создавать видимость. Если хлопнуть в ладоши, можно ненароком и прихлопнуть это насекомое! А оно наверняка редкое, вот его и охраняют от туристов, подобных нам с тобой. Туристов, видишь ли, много, а насекомых, вероятно, мало и становится все меньше. Если каждый турист размахивает руками или хлопает в ладоши...
       - Понятно, - мрачно сказал Фред. - Садись, Иона, за руль, дальше поведешь сам. А то, если эта морда опять возникнет перед моим носом, я не удержусь и устрою бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию...
       Я пересел за руль и повел машину, не превышая двадцати километров в час. Так мне казалось безопаснее - для Единорогов, конечно, но и для моей печени тоже.
      

    СЛУЖБА СПАСЕНИЯ

      
       Вернувшись с планеты Единорогов, я написал письмо в Галактическую службу спасения. "Господа! - писал я. - Не потрудились бы вы объяснить, кого, собственно, призваны спасать? Если ваша задача - спасение инопланетной живности от людей, то так и пишите в ваших воззваниях, и тогда мы, люди, поймем, что, если где-нибудь на планете Фи Змеи на нас бросится разъяренный бурухноид, то спасать вы станете это кровососущее, а вовсе не нас, простых путешественников".
       "И вообще, - возмущенно писал я далее, - почему я должен оплачивать из своего дырявого кармана работу так называемой службы спасения, если ко всем галактическим опасностям теперь добавилась еще и возможность отдать концы по вине ваших эмиссаров, для которых жизнь крупнопанельной бородавки на Хи Южного Креста дороже жизни нормального налогоплательщика?"
       Можете представить, до какой степени я был возмущен? Но возмущение мое усилилось во сто крат, когда сутки спустя я получил ответ, подписанный начальником Галактической службы спасения господином Гидеоном Авитаминозовым.
       "Дорогой господин Шекет! - писал начальник. - Рад был получить Ваш автограф. По существу Ваших претензий могу сообщить, что Ваша жизнь на весах истории не более драгоценна, нежели жизнь упомянутого вами бурухноида с Фи Змеи, каковой также является разумным существом и налогоплательщиком, а потому, несомненно, подлежит спасению в критической ситуации. Поэтому Служба спасения оставляет за собой право решать в каждом конкретном случае, кого именно нужно спасать, а кто в наших услугах не нуждается".
       Вот так-то.
       Скажу сразу: лично я сильно сомневаюсь в умственных способностях упомянутого бурухноида. Видел я это создание, когда переезжал как-то с одного космопорта Фи Змеи в другой. Ехал я по шоссе, напоминавшем проселочную дорогу между русскими селами середины ХVIII века. Машину трясло так, что я даже маму свою не мог вспомнить - память мне перевернуло на первом же ухабе. Я бы с удовольствием взлетел в воздух, благо на своем "фиате-космо" мог это сделать, но правила дорожного движения на Фи Змеи категорически запрещали использование воздуходувных двигателей. И до поры до времени я не понимал - почему.
       Ну еду я себе и еду. Память отшибло, мозги свернуло набекрень, а печень превратилась в отбивную. Терплю. Но когда до цели - космопорта Бижмак - оставалось, по моим прикидкам, километра три, передо мной спикировало на дорогу существо, о котором только Иероним Босх мог бы сказать, что оно разумно.
       Больше всего оно было похоже на морскую мину времен русско-турецких войн: шар диаметром метра полтора, из которого во все стороны торчали острые шипы. Если у существа и были глаза, то располагались они, вероятно, именно в шипах. Мне и в голову не пришло, что эта штука может обладать разумом - я привык к тому, что разумные существа обмениваются друг с другом какой-нибудь информацией, а потому имеют рот, если общаются с помощью звука, или эхолокаторные полости, если общаются телепатически или используют иные диапазоны электромагнитного спектра. Но существо, преградившее мне дорогу, вело себя, как мина, всплывшая перед носом тральщика: покачивалось в воздухе и не обращало внимания на мои попытки объехать его по обочине.
       Я человек, хотя и решительный, но любопытный. Будь я только решительным, то сразу использовал бы лазерную пушку, и тогда Служба спасения просто не успела бы исполнить свой профессиональный долг. Но любопытство взяло верх, и я решил узнать в справочнике - что за животное (а может, растение типа "перекати-поле") мешает нормальному движению на замечательной автотрассе?
       Я направил на мину телекамеру и включил опознаватель. Через мгновение компьютер выдал ответ, который я приведу полностью, поскольку намерен использовать его в судебном заседании при рассмотрении моего иска против Галактической службы спасения.
       "Бурухноид, - всплыли перед глазами серо-зеленые строки, - представляет собой кровососущую протоэволюционную особь покрышечного типа, проживающую в пустынно-пригородных зонах на планетах в системе Фи Змеи".
       Вы видите здесь хотя бы намек на то, что проклятые бурухниды разумны? Я тоже не увидел. Но зато разглядел очевидное указание на то, что бурухноид смертельно опасен для здоровья. Не собственного, конечно, а моего лично. Между тем, пока я изучал проплывавшие передо мной строки, мина приблизилась настолько, что я разглядел на концах торчавших во все стороны колючек небольшие отверстия, предназначенные, видимо, для засасывания крови жертв. Возможно, данная особь действительно принадлежала к покрышечному типу, то есть, при контакте покрывала жертву собственным телом, чтобы никто не видел, как происходит процесс пищеварения. У меня не было никакого желания входить с летающей миной в контакт, и я, естественно, приготовился защитить свою жизнь, а именно - вытащил из кармана лазерный излучатель.
       Тогда-то Галактическая служба спасения и показала свою истинную сущность. Я не успел нажать на спуск, как мою руку охватил невидимый обруч силового поля. Мне эти игры знакомы, сам не раз пользовался защитными полями системы Мееровича-Панченко. Реагирую я автоматически - резкое движение вниз, удар кистью по энергетическому кокону, и все, рука свободна. При этом я даже не успел подумать, кому это пришло в голову вмешиваться.
       Я поднял руку и... опять оказался обездвиженным. Это стало уже не столько интересно, сколько смертельно опасно. Проклятая мина с шипами уже катилась по капоту моей машины с намерением запустить хоботок мне в глаз. Не раздумывая, я провел прием "обман с выкрутасом" и опять освободил руку, но для того лишь, чтобы энергетическое поле скрутило меня, как младенца, и заставило откинуться на спинку водительского кресла, подставив проклятому бурухноиду грудь и шею - самые лакомые для любого кровососущего создания части человеческого тела.
       Скажу честно: в тот момент я подумал, что напавшая на меня морская мина сама обладает мощной энергетической защитой - хотя в справочнике об этом не было сказано ни слова. Ну мог ли я, будучи в здравом уме, представить, что вмешалась Галактическая служба спасения?
       Я сделал единственное, что мог сделать в подобной ситуации. Бросил лазер, дождался, когда энергетический захват ослаб, и плюнул. Плюю я метко, сказываются годы тренировок. Естественно, мой плевок попал бурухноиду прямо в кровососущее отверстие на ближайшем ко мне шипе. И так же естественно, что бедняга бурухноид поник и осунулся, как сделал бы это любой человек, которому плюнули в глаз.
       Кстати, немногие из галактических путешественников знакомы с этим элементарным способом самозащиты. Обычно справочники не упоминают о том, что набор веществ, содержащихся в слюне человека, смертелен для большинства созданий, проживающих на планетах среднего пояса Галактики.
       Но вы плохо знаете возможности Галактической службы спасения, а точнее - совсем с этими возможностями не знакомы! Несносный бурухноид даже не понял еще, что жить ему осталось считанные секунды, как откуда-то с неба спикировал небольшой челночек, на борту которого я разглядел красный круг с двумя стрелами - эмблему службы спасения.
       "Вот молодцы! - подумал я. - Поняли, что человеку угрожает опасность, и явились на помощь. Нужно будет написать благодарственное письмо в..."
       Я не успел додумать эту мысль, как понял, насколько глубоким было мое заблуждение. Ибо кокон силового поля охватил меня еще сильнее, а выскочившие из челнока люди бросились не ко мне, а к дрыгавшему всеми шипами бурухноиду, у которого, судя по симптомам, было "отравление органическими веществами дефабрикулляторного антипродоидного типа" - так, во всяком случае, сказано в медицинских справочниках, хотя я и не знаю толком, что означает каждое приведенное выше слово.
       Бессильно дергаясь, я смотрел с удивлением, переходившим в возмущение, как медики стащили бурухноида с капота, вкололи ему в шип какую-то желтую жидкость, и бурухноид мгновенно пришел в себя, налился силой и попытался, естественно, напасть на спасателей. Спасатели, однако, дело свое знали, и минуту спустя бурухноид вел себя, как пристыженная овечка, которой объяснили, что нехорошо есть травку в городском саду.
       Между тем один из спасателей подошел ко мне и сказал самым суровым тоном, на какой был способен:
       - Господин Иона Шекет?
       - Да! - воскликнул я. - И потрудитесь объяснить, что все это означает!
       - Вы, - объяснил спасатель, - напали на разумное существо, которое...
       - Где вы видите разумное существо? - вскричал я.
       - Оно перед вами, - сухо сказал спасатель. - И потому мы вынуждены были причинить вам кое-какие неудобства.
       - Вместо того, чтобы спасать человека, вы...
       - Галактическая служба занимается спасением живых существ независимо от их планетарной, расовой или национальной принадлежности, - сказал спасатель. - Единственный критерий: угроза жизни. В данный момент вашей жизни ничто не угрожало, а жизнь бурухноида была по вашей вине в смертельной опасности.
       - Прошу прощения, - язвительно сказал я. - Посмотрел бы я, как бы вы сами поступили, если бы на капот вашего челнока взобралась морская мина времен русско-турецкой кампании.
       И тут господин спасатель произнес удивительную фразу, которую я запомнил на всю жизнь.
       - Даже морская мина, - сказал он, - заслуживает того, чтобы с ней побеседовали и уговорили не взрываться. Доброе слово приятно любому аборигену независимо от его внешних данных.
       - Вы сами, - подозрительно сказал я, - пробовали объясняться с пулей или лазерным разрядом?
       - Это наша профессия! - гордо сказал спасатель и, оставив у меня в руке квитанцию об уплате штрафа, направился к челноку, а я продолжил путь, дав себе слово никогда больше не возвращаться на Фи Змеи, где никому не пришло в голову, что даже Иона Шекет время от времени нуждается в том, чтобы его спасли. Или хотя бы сказали доброе слово, ибо доброе слово и хомо сапиенсу приятно.
      

    ЕСЛИ ДВОЕ ДЕРУТСЯ

      
       Не знаю, кому пришло в голову, что в нашем мире нужно кого-то спасать. Мир, как вы сами прекрасно знаете, жесток, и борьба за существование продолжается ровно столько времени, сколько существуют атомы, молекулы и элементарные частицы. А что? Разве, когда несущийся со скоростью света фотон выбивает из атома электрон, это не победа сильного над слабым? Было бы у электрона достаточно энергии, и что бы с ним сделал этот фотон, этот, можно сказать, бандит с большой космической дороги? Да ничего бы он не сделал, молча пролетел бы мимо, а то и вовсе поглотился бы электронной оболочкой, как поглощает удав слабого кролика. Можете мне поверить: во Вселенной все и везде так - сильный поглощает слабого, слабый сдается на милость победителя, и все вместе это называется эволюцией.
       Поэтому, столкнувшись впервые с пресловутой Галактической службой спасения, я не оценил по достоинству необходимость этой организации, и последующие события показали мою неправоту.
       Дело было так. Отдохнув на Фи Змеи после путешествия по Второму рукаву галактики Андромеды, я отправился на Землю, взяв напрокат один из прогулочных звездолетов. Не то чтобы я не проверил эту посудину от носа до кормы, в этом смысле я человек весьма дотошный, но, признаюсь, я не обратил внимания на небольшое примечание в инструкции по пользованию аппаратом. "Машина, - было сказано в примечании, - приписана к ГСС, борт-индекс 193278772". Ну приписана и приписана. Я, например, приписан, если верить паспорту, к Соединенным Штатам Земли, город Иерусалим, улица Эголиав, 12. Я понятия не имел, где эта улица и где этот дом, я никогда там не был, а может, был один раз, и регистрационному компьютеру министерства внутренних дел вздумалось именно тогда зафиксировать мое местоположение. С тех пор я и хожу со странной записью в паспорте. Так что приписанным и человек, и машина могут быть куда угодно - нормальному пользователю это ни о чем не говорит.
       Взлетели мы без эксцессов. Сориентировались по звездам, выбрали направление на Солнечную систему, включили форсаж, и я завалился в каюте читать Клугера, наивно полагая, что приятно проведу двадцать три часа бортового времени - именно столько, согласно расчетам, должен был продлиться наш квант-скачок к орбите Плутона.
       Если вы читали роман "Смерть в Кейсарии", то поймете мои ощущения. Я закончил третью главу и перешел к пятой, решив прочитать четвертую как-нибудь в другой раз. Не удивляйтесь - таков мой метод чтения, я слишком нетерпелив, чтобы читать от корки до корки какой бы то ни было текст. Так вот, я закончил, повторяю, третью главу, когда звездолет вдруг дернулся, будто ему влепили пощечину, и я почувствовал, что курс изменился.
       - А что такое? - спросил я в потолок.
       - А ничего особенного, - в тон мне ответил компьютер звездолета. - Просто на планете Арданк в системе Каппа Парусов в настоящее время возникла опасность уничтожения племени вуувукеров. С гор идет оползень...
       - Ну? - сказал я, поскольку нужно же было как-то отреагировать на реплику машины. - И что из этого?
       - Согласно заложенной в меня базовой программе, - пояснил звездолет, - я обязан прервать выполнение любого задания, если получаю сигнал готовности от ГСС.
       - ГСС? - переспросил я. Аббревиатура показалась мне знакомой, но, увлеченный "Смертью в Кейсарии", я никак не мог вспомнить, как эта абракадабра расшифровывается.
       - Галактическая служба спасения, - отрапортовал звездолет и увеличил скорость, но двигались мы уже не в направлении Солнечной системы, а в сторону некоей планеты Арданк.
       - Послушай, - сказал я звездолету, - а может, эти вуувукеры заслужили, чтобы их накрыл оползень? И к тому же, как мы с тобой можем воспрепятствовать стихийному бедствию?
       - Какому стихийному бедствию? - удивился звездолет. - Оползень - это название местного животного, представляющего собой ползущую по склону горы глыбу биомассы размером три на пять километров. Накрыв поселение вуувукеров, оползень вызовет...
       - Понятно, - прервал я. - Тогда объясни, чем мы с тобой можем помочь бедным вуувукерам? Устроить атомный взрыв? Ведь иначе с этой глыбой не справиться!
       - Никаких атомных взрывов, - отрезал звездолет. - Галактическая служба спасения запрещает использовать средства, которые могут нанести непоправимый урон биосфере.
       - Гуманно, - согласился я. - Но тогда как мы можем...
       - Неважно, - буркнул звездолет. - Есть программа, я ее выполняю.
       - Похоже, - вздохнул я, - еще немного, и спасать придется нас с тобой.
       - Надо будет - спасут, - философски заметил звездолет и бухнулся на поверхность планеты Арданк в системе Каппа Парусов, даже не подумав включить амортизаторы.
       Когда я пришел в себя и немного отдышался, то увидел картину, от которой кровь, как любят писать романисты, застыла в моих жилах.
       Корабль стоял на краю пропасти глубиной километра два. Слева на нас надвигалась стена светло-зеленого оттенка, сиявшая на солнце, будто грань изумруда высшей степени чистоты. Впечатление портили только глаза оползня - их было десятка два на квадратный метр. Слишком много, по-моему, для такого огромного существа, но что я, впрочем, понимал в местной экологии? Надвигался оползень очень живенько, еще минута, и звездолет вместе со мной будет погребен под многотонной глыбой живой материи.
       А с другой стороны стеной стояли вуувукеры и, видимо, дрожали от страха - во всяком случае, выглядело это так, будто жирные мешки пятиметровой высоты проходили испытания на вибростенде. Скажу честно: я не испытал приязни к тем, кого мы прибыли спасать. Не спорю, возможно, вуувукеры были нежными и душевными созданиями, но в тот момент мне хотелось только одного - чтобы оползень и вуувукеры выясняли отношения без моего участия в этом процессе.
       В следующую секунду мешки вытянулись, став еще выше, чем были, и в сторону оползня с резкими щелчками полетели тонкие короткие стрелы, которые каждый вуувукер выпускал, по-моему, из собственного живота. Никогда не видел такой прицельной и массированной стрельбы! Каждая стрелка вонзалась в один из многочисленных глаз оползня, и наверняка даже для огромной глыбы это было мучительно. Туша оползня дернулась (еще одна лавина стрел), потом опять (вторая лавина), а когда третья лавина сделала оползень похожим на постриженного ежа, огромное существо прекратило свое поступательное движение, и будто какая-то внутренняя сила поволокла его к пропасти - похоже было, что вуувукеры лишили оползня глаз именно с этой стороны, и существо просто не понимало, что ему грозит.
       - Цель изменилась, - сообщил мне звездолет, наращивая силовое поле. - ГСС приказывает приступить к спасению оползня.
       - Они там вообще знают, что делают? - возмутился я. - То этих спасай, то тех...
       - Спасают того, кто слаб, - поучительно сказал звездолет и набросил на оползня энергетическую сеть. Туша перестала сползать в пропасть, вуувукеры произвели еще один залп, но на этот раз стрелы не достигли цели, срикошетировав от поверхности силового поля. И тогда обе конфликтующие стороны обратили наконец внимание на букашку, встрявшую в выяснение их сложных и давних отношений.
       Я всегда придерживался мнения, что, если двое дерутся, третьему там делать нечего, даже если благородство предписывает спасать слабейшего. Следующий залп вуувукеры произвели, естественно, по звездолету. Учитывая, что стреляли они хорошо, можете представить себе последствия. Все внешние телекамеры вышли из строя, и я перестал видеть, что происходит. Слышать я перестал тоже. Энергетическое поле отключилось, поскольку перестала поступать внешняя информация. И по-моему, оползень сразу понял, на кого ему нужно обратить свой праведный гнев. Давление на оболочку увеличилось так, будто звездолет оказался на двухкилометровой глубине. Еще немного, и...
       Вот когда я понял, какие молодцы работают в ГСС - Галактической службе спасения! Прошла секунда, и неожиданно давление за бортом упало до нуля, а из динамика послышался нежный голос дежурной:
       - Дорогой Иона Шекет, вы спасены! Ваш звездолет находится в зоне ожидания на орбите Арданка, система Каппа Парусов. Ремонтный корабль прибудет через полчаса.
       - Ну спасибо, - буркнул я. - А как насчет оползня и вуувукеров? Кого из них нужно спасать в данный момент?
       - Никого! - радостно сообщила дежурная. - Дело в том, что для вашего спасения пришлось использовать лазерный выдавливатель, и в результате оползень расплавился, а вуувукеры свалились в пропасть...
       - Но как же! - воскликнул я. - Вы же - служба спасения!
       - Мы всегда спасаем слабейшего, - гордо сказала дежурная. - Согласитесь, что в тот момент слабейшим были вы.
       Конечно, я благодарен ГСС за спасение моей драгоценной персоны, но судьба оползня и вуувукеров не дает мне заснуть по ночам. К тому же, если бы ГСС не заставила мой звезолет изменить курс, то из этой передряги кто-то еще вышел бы живым - либо оползень одолел бы своих врагов и остался жив, либо вуувукеры свалили бы тушу оползня в пропасть и праздновали победу. А так...
      

    ПОЕДИНОК НА АГРОЛЛЕ

      
       Мне почему-то редко везет на попутчиков. Когда я служил в Патруле времени, начальство предпочитало посылать меня в прошлое одного - так я лучше справлялся с любым самым сложным заданием. Попутчик, коллега, сослуживец - называйте как хотите - мне мешал одним своим присутствием. Я хочу сказать, что, когда на Ренде Хи Большого Льва мне дали двухместный корабль и сообщили, что со мной к Магде Омикрона Кассиопеи пойдет еще и некто Луций Брегет, я понял, что ничего хорошего из этого путешествия не получится. Отказаться от полета я не мог: деньги были уплачены заранее, а других звездолетов в направлении Кассиопеи в тот момент не было и не предвиделось в ближайшие два-три года.
       Луций Брегет, несмотря на свое имя, оказался вовсе не римлянином и даже не итальянцем. Это был старый еврей, поклонник языка идиш, так что можете себе представить, какое удовольствие я получил во время нашего трехдневного перелета. Я говорю - трехдневного, хотя по расписанию рейс должен был продолжаться неделю, потому что через трое суток вышла из строя система кондиционирования жизненного пространства. Не знаю, возможно ли такое в принципе, но с нами это случилось, и я уверен, что, если бы летел один, ни одному аппарату на борту и в голову бы не пришло ломаться или иным способом демонстрировать свое нежелание выполнять возложенные на него функции.
       Как бы то ни было, жить внутри коробки, где температура поднималась на градус в час, стало невозможно, и я начал искать место для посадки. Аварийный корабль был, естественно, уже вызван - сработала система безопасности, не успевшая пока испортиться в знак солидарности с системой жизнеобеспечения.
       Вместо того, чтобы помогать мне ненужными советами, Луций Брегет только и делал, что причитал на идише, воздевая к потолку кабины тощие ручки. А я взял управление на себя и посадил звездолет на широком поле какой-то землеподобной планеты, наверняка имевшей название, но не занесенной по каким-то причинам в мой походный атлас.
       Хорошо еще, что воздух здесь оказался пригодным для дыхания, иначе мне пришлось бы обратиться к Галактической службе спасения, а этого мне хотелось в последнюю очередь. Я был почему-то уверен, что ребята из ГСС бросятся спасать сначала Луция Брегета, а такого развития событий мое самолюбие не сумело бы выдержать.
       Итак, я вышел из корабля, а Брегет плелся следом, продолжая излагать на идише историю сотворения мира. Во всяком случае, я улавливал в его речи отдельные слова типа "творец", "небо", "хаос" и еще что-то в таком духе.
       Звездолет стоял в чистом поле - до самого горизонта были только невысокие холмы, поросшие чахлыми кустиками. Впечатление было таким, будто на этой планете тоже вышла из строя система кондиционирования жизненного пространства, и растительность находилась в процессе издыхания. Едва я успел подумать о том, что неудачно подыскал место для посадки, как из-за ближайшего кустика встало существо, напоминавшее гориллу, но облаченное в полевую армейскую форму межзвездных оборонительных сил Сиррабонского альянса.
       - Эй! - крикнул я Луцию Брегету, который ничего не понимал в полевой субординации и шел навстречу смерти, продолжая бубнить под нос неудобопонятный текст. - Остановитесь!
       Сиррабонский солдат поднял клешню, в которой я разглядел автоматическую лазерную пушку АГД-75, и щелкнул челюстями.
       - Ложись! - заорал я и помянул недобрым словом Галактическую службу спасения.
       Надо отдать должное Брегету - команду он выполнил незамедлительно и оказался на земле даже раньше, чем я закончил слово. Лазерная пушка выстрелила, и я ощутил ни с чем не сравнимый запах испарявшихся приборов. Мне не нужно было поднимать голову (как вы понимаете, я тоже лежал мордой в грязи), чтобы убедиться в том, что наш звездолет сейчас не смог бы исполнять функции даже дорожной повозки.
       В следующую секунду над моей головой просвистел камень и, выбив из клешни сиррабонского вояки лазерник, грохнулся за холмом, подняв тучу пыли.
       Обезоруженный сиррабонец повернулся и бросился бежать, взбрыкивая пятью конечностями, а за ним погналось нечто, напоминавшее в первом приближении колесный экипаж начала ХХ века. Экипаж издавал воинственные вопли, а две пары рук, торчавшие из того места, где у порядочного автомобиля располагался мотор, на ходу бросали в сиррабанца камни, доставая их из-за водительского кресла.
       Мой попутчик всего этого не видел, поскольку лежал, уткнувшись лицом в пыльную почву, но я-то понял, что передо мной солдат армии Иргидака, третьй планеты в системе Беты Единорога. Иргидакцы - замечательные метатели камней, никто в Галактике не может сравниться с ними в этом искусстве. По-моему, у сиррабонца не было никаких шансов остаться в живых, если учесть, что лазерная пушка валялась в пыли неподалеку от меня.
       Я все еще не понимал, что происходит, и как два инопланетных солдата оказались в этой пустыне. Но инстинкт подсказал, что лазерной пушкой нужно завладеть незамедлительно. Что я и сделал, причем ни тот солдат, ни этот не обратили на меня никакого внимания.
       Поразил меня Луций Брегет. С неожиданной резвостью он вскочил на ноги, выбил у меня из руки пушку, отлетевшую за ближайший холм, и немедленно залег опять, будто ничего не случилось.
       - Эй! - вскричал я. - Господин Брегет! Что вы себе позволяете?
       Но попутчик мой окончательно перешел на идиш, и взаимопонимание между нами перестало быть проблемой - о каких проблемах можно говорить на разных языках?
       Между тем ситуация изменилась еще раз: в пределах видимости возник боевой столб десятиметровой высоты, внутри которого восседал солдат в красной полевой форме армии Хлибатора, пятой планеты в системе Каппы Волопаса. Столб передвигался по полю прыжками, подобно раненому страусу, но хлибаторец свое дело знал хорошо, и в следующую секунду оба его противника - иргидакец и сиррабонец - лежали мертвее мертвых ножками кверху, как тараканы, которых полили отравой.
       Если вы думаете, что на этом все кончилось, то вы ошибаетесь. На всякую силу, как известно, находится другая сила. Нашлась управа и на хлибаторского солдата. Не прошло и секунды после его внушительной и безоговорочной победы, как что-то мелькнуло низко над землей, что-то шарахнуло, боевой столб переломился посредине, рухнул и стал для хлибаторского солдата безвременной могилой.
       Кого еще принесла сюда нелегкая, и что вообще происходило на этом пятачке?
       Должно быть, я задал этот риторический вопрос вслух, потому что купавшийся в пыли Луций Брегет неожиданно перешел с любимого им идиша на чистейший и незамутненный земной англо-русский диалект.
       - Господин Шекет, - сказал он, не поднимая головы, - не будете ли вы так любезны не мешать боевым действиям враждующих армий? Бросьте лазерник, не искажайте реальной ситуации.
       После чего опять перешел на идиш и забормотал свое: "хаос", "творение", "искуситель"...
       В другое время и в другом месте я бы, возможно, послушался чужого совета, даже если это совет попутчика. Но - не здесь и не теперь. Я-то понимал, что хлибаторского солдата могло уложить в грязь только лучевое оружие поля боя. Следовательно, и мы с Луцием не могли быть застрахованы от случайного лепесткового отблеска, последствия которого, как правило, бывают летальными для любого типа живой материи.
       Но кто, черт побери, мог использовать здесь лучевое оружие?
       Я спиной чувствовал, если вы понимаете, что я имею в виду: нужно срочно зарываться в землю, иначе нас запросто изжарит тепловое излучение неизвестного происхождения.
       - Делай, как я! - рявкнул я и принялся забрасывать себя землей, будто крот, роющий нору.
       К чести Луция Брегета должен сказать, что он и теперь вовремя выполнил приказание. Лежать под слоем земли и размышлять о том, спалит тебя тепловой луч или нет, - занятие глупое и для мыслящего индивидуума непристойное. К тому же, я теперь не мог следить за ходом странного сражения и не знал, когда можно будет высунуть голову наружу. Но что оставалось делать?
       Я лежал, прислушиваясь, и минут через пять подумал, что битва, пожалуй, закончилось: тишина стояла такая, будто работало звуковое стационарное заграждение типа ЗПР-873.
       Я поднял голову и увидел невдалеке несколько трупов инопланетных солдат: кроме хлибаторца, сиррадонца и иргибакца, здесь оказались абсолютно мертвые тела еще десятка неизвестных мне представителей военной элиты. А в сотне метров от меня в розовом облаке силового поля опускался на поверхность планеты корабль ГСС - Галактической спасательной службы. Вот уж действительно: помощь пришла вовремя!
       Луций Брегет тоже поднял из грязи свое грузное тело и бормотал что-то под нос, но уже не на идише, а одном из стандартных галактических жаргонов русского:
       - Ну вот, Шекет, мы легко отделались, сейчас нам помогут...
       Нам действительно помогли - для чего еще существует ГСС? Но мое возмущение не имело предела, и высказал я его командиру спасателей в самой резкой форме.
       - Дорогой Шекет, - усмехаясь, ответил командир, который был, по-моему, уроженцем системы Каппы Ориона, - вам изначально ничего не грозило, так что мы прилетели для того лишь, чтобы исправить в вашем звездолете систему кондиционирования жизненного пространства.
       - Ничего? - вскричал я. - А лучевой удар? А камни? А стрельба из...
       Командир широким жестом отмел все обвинения.
       - Дорогой Шекет, - сказал он. - Вам не повезло в том смысле, что вы совершили посадку на боевую планету. Но ведь вы не являетесь официально зарегистрированным солдатом, так что жизнь ваша была, конечно, вне опасности.
       - Не понимаю, - заявил я, хотя мне и было трудно признаваться в собственном невежестве.
       - Агролла относится к типу боевых планет, где ведутся галактические войны. Если, допустим, между Землей и Марсом возникает конфликт, который обе планеты готовы разрешить лишь силой оружия, то самый опытный боец с той и другой стороны прибывают на Агроллу, где и проводят поединок. А поскольку в Галактике одновременно желают вести войны друг с другом по меньшей мере тысячи планет, но на Агролле происходят тысячи поединков, и солдаты порой не знают, с кем именно им нужно сразиться. А потому здесь сражаются все против всех. Но, повторяю, - лишь официальные бойцы, направленные с миссией: победить или умереть. А вы с господином Брегетом оказались здесь случайно, и потому никто из сражавшихся не видел вас в упор. Что, безусловно, и спасло вам жизнь. Кстати, если бы на вашем корабле была в порядке система кондиционирования жизненного пространства, вы смогли бы наблюдать за сражениями в комфортных условиях.
       - Если бы эта проклятая система была в порядке, - воскликнул я, - то ноги моей на Агролле не было бы! Какое варварство! Драться до смерти!
       - Да, - печально сказал спасатель, - но что делать? Иногда поединок - единственное средство сдержать большую войну.
       - Истинно так, - встрял в разговор Луций Брегет. - Я давно мечтал побывать на Агролле и понаблюдать за военными действиями. И вот мечта моя исполнилась.
       Тут до меня наконец дошло.
       - Как? - вскричал я. - Это вы вывели из строя систему кондиционирования?
       - Если бы я этого не сделал, - гордо сказал господин Брегет, - вы лишились бы самого увлекательного приключения в жизни! У вас не было бы сюжета для очередной истории!
       Подумав, я понял, что Брегет прав. Хотя, должен добавить, историй у меня и без того достаточно.
      

    ЧИСТЫЕ ПЛЯЖИ ЗАГАРАБАБАРЕ

      
       Работа ассенизатора - не самое престижное дело для человека, обладающего степенью магистра в области оккультных наук. Сейчас, когда улеглись страсти, я об этом не очень и жалею. Но в тот день, когда, прибыв отдохнуть на курорт Загарабабаре, я узнал о том, что пляжи будут закрыты и похоже - навсегда... О, возмущению моему не было предела!
       Попробую изложить эту историю по порядку, но признаюсь заранее, что истинного порядка, к какому я привык, на Загарабабаре не было в помине.
       Посетив Агроллу и понаблюдав за поединками солдат всех галактических армий, я понял, что мне необходим отдых - если не физический, то хотя бы ментальный. Лучшего места, чем планета Загарабабаре в системе Дельты Волос Вероники, я найти не смог. Возможно, если бы я слушался советов, то выбрал бы другое место для отдыха, но чужих мнений я не признавал никогда и потому воспользовался Большим каталогом Галактических рекреационных планет. Каталог содержал сведения о ста сорока двух тысячах трехстах девяноста семи зонах отдыха, и каждая из них заявляла, что является единственным местом во Вселенной, где усталый путник, сбросив сандалии, опустит натруженные ноги... В общем, чушь. Загарабабаре я выбрал только потому, что название этой планеты начиналось с мягкого знака. Конечно, ни на одном из земных языков произнести такое название невозможно, поэтому я просто довожу до сведения читателей, что в слове Загарабабаре перед буквой "З" стоит мягкий знак, и для аборигенов в этом нет ровно ничего странного.
       Самый модный курорт расположен на Загарабабаре (не забывайте о мягком знаке!) в таком месте, куда можно добраться от главного космопорта лишь на лумбике - местной разновидности земного удава. В длину взрослый лумбик достигает семи километров, а в диаметре около полуметра - как раз столько, чтобы можно было сесть верхом. Впереди меня сидела очаровательная женщина по имени Грижа, прилетевшая с одной из планет Ахернара, и мы всю дорогу от космопорта до санатория спорили о том, к чему может привести спаривание лошади Пржевальского с новорожденным лумбиком - оказалось, что генетические коды этих принципиально разных, казалось бы, существ имеют много общего, и нельзя исключить, что в будущем селекционеры создадут этакий гибрид лошади и лумбика: то ли семикилометровую змею с лошадиной головой, то ли лошадь с сознанием змеи-переростка.
       К согласию мы с Грижей не пришли, ибо я принципиально не соглашаюсь с женщинами ни по какому вопросу. Однако это не помешало нам в первую же ночь отправиться на вершину горы, на которой стоял санаторий, и предаться там местной разновидности секса - наблюдению за облаками. Аборигены Загарабабаре размножаются именно таким странным образом: собираются группами и поднимаются на горы, откуда следят за движением немногочисленных облаков. Кому удается первому разглядеть в облаке фигуру Озика, местного божества, отвечающего за рождаемость, тот и беременеет, причем неважно, какого пола окажется удачливый абориген. Нам с Грижей это, как вы понимаете, не грозило, и потому мы глядели на облака, не задумываясь о том, каким может стать наше потомство. Только поэтому нам и удалось разглядеть нависшую над Загарабабаре смертельную опасность.
       Была полночь, когда госпожа Грижа сказала своим приятным скрипучим голосом:
       - Уважаемый Иона, вам не кажется, что вон то облако в зените не совершает положенного ему спирального движения?
       - Да, - вынужден был согласиться я, вглядевшись в туманную небесную даль. - Не совершает. Странно.
       - Более чем, - пылко сказала Грижа. - К тому же, в отличие от прочих облаков, оно состоит из водорода и примесей, что исключает его происхождение в экосфере планеты, состоящей...
       Я не стану приводить окончание речи госпожи Грижи - женщины вообще не имеют представления, когда можно предаваться словесным изыскам, а когда нужно, наконец, замолчать. Мне-то уже было, к сожалению, ясно: где-то в космосе поток быстрых частиц разогнал плотное водородное облако, окружавшее одну из близких к системе Загарабабаре карликовых звезд, и в результате этого то ли естественного, то ли террористического акта облако двинулось на планету-курорт и вот-вот собиралось утопить ее в своих газовых миазмах.
       Я представил себе последствия: отравленная водородом атмосфера Загарабабаре, миллионы аборигенов и гостей планеты, мучающихся от удушья, прекрасные пляжи, где невозможно купаться, потому что местная вода, впитав лишние молекулы водорода, будет загораться от малейшего движения, подобно земным лесам в периоды страшной засухи... И еще: гибель фауны, не говоря уже о флоре. Но главное, что возмутило меня до глубины души: пропадал мой отдых! Зачем я сюда прилетел - чтобы наблюдать за агонией биосферы? Это я мог сделать в любом другом, менее приятном для взгляда, месте Галактики!
       - Дорогая, - прервал я словесные излияния Грижи, - хватит болтать, нужно спасать природу!
       К чести женщины должен сказать, что, услышав мои слова, она немедленно закрыла свой красивый рот, напоминавший по форме пасть дракона, и до конца операции молчала, как рыба - я имею в виду рыб планеты Гапрафун, которые действительно не умеют издавать никаких звуков, в отличие от рыб планеты Земля, чьи вопли в ультразвуковом диапазоне давно отвадили от наших океанов всех инопланетных купальщиков.
       Итак, мы с Грижей отправились в космопорт и вылетели в ту же ночь в сторону наседавшего на Загарабабаре межзвездного облака. В моей голове еще не было никакого плана, но нужно же было делать хоть что-то!
       Когда мы поднялись над эклиптикой, мне стали ясны масштабы грозившей планете экологической катастрофы. Газовая туманность была такой плотной, что свет ближайших звезд застревал в ней, как шило в пуховой подушке. Конечно, я мог вызвать ГСС - Галактическую службу спасения, и эти бравые парни за здорово живешь разнесли бы злосчастное облако в клочья. Но мог ли я, Иона Шекет, обращаться за чьей-то помощью, не испробовав сначала свои силы? Ответ очевиден, не правда ли?
       Какие возможности были в моем распоряжении?
       Во-первых, госпожа Грижа, которую я мог выбросить из звездолета в центре облака. Органических молекул ее грузного тела вполне хватило бы для того, чтобы весь водород облака выпал в осадок, пролившись на Загарабабаре горячим дождем.
       Во-вторых, я мог, подобно камикадзе, взорвать свой звездолет, и тогда ударная волна разнесла бы облако в мелкие клочья, сделав минимальным экологический эффект его падения на Загарабабаре. У этого плана был тот недостаток, что, взорвав корабль, я вынужден был бы добираться до Солнечной системы пешком, да еще и с госпожой Грижей в качестве дорожного посоха, а это представлялось мне затруднительным, если учесть, что я не способен развивать ту скорость, с какой движется рейсовый звездолет.
       Был еще третий вариант, который я вообще не рассматривал: оставить все как есть и отправиться с госпожой Грижей на любую другую планету, пляжи которой манили чистотой и доступностью.
       Ни один из этих вариантов не мог удовлетворить ни мою совесть, ни мое тщеславие, ни мой инстинкт самосохранения.
       И что оставалось делать?
       Пляжам Загарабабаре оставалось около двадцати часов спокойной жизни, и я решил портатить это время с толком.
       - Летим на Фомальгаут! - сказал я госпоже Гриже, и она, кажется, решила, что я удираю с места будущей трагедии. Женщины всегда плохо думают о мужчинах, даже когда они не думают о мужчинах вообще. Я не стал отвечать на невысказанный выпад Грижи, и наш звездолет упал на взлетное поле космопорта Фомки-2, второй планеты Фомальгаута, спустя всего пять часов после экстренного старта.
       Не сказав ни слова Гриже (какой смысл о чем-то говорить с женщиной, которая плохо думает о ваших намерениях?), я отправился в местный музей бронетанковых войск и взял напрокат некий экспонат, который значился в каталоге под номером К-2303-К. Вообще говоря, музейные экспонаты не выдают почем зря первому желающему, но среди желающих я был не первым и потому имел право на льготу, и, кроме того, директор музея был моим давним приятелем, мы с ним как-то служили в Патруле времени, а такая дружба не только не ржавеет, но и не забывается, что в наши дни всеобщего склероза имеет огромное значение.
       Вернувшись на корабль, я привинтил экспонат к наружной поверхности, и мы взлетели, не насладившись красотами Фомки, которые сами по себе заслуживают особого описания. Грижа продолжала хранить молчание, и я уже начал опасаться, не проглотила ли бедная женщина язык. Впрочем, меня вполне устраивало это проявление женской гордости, бессмысленной и беспощадной, как русский бунт.
       Обратно в систему Загарабабаре мы летели всего три часа, поставив рекорд скорости. Облако уже почти достигло границ атмосферы, и экологическая катастрофа вот-вот должна была разразиться. Но я успел включить экспонат К-2303-К, после чего мне и госпоже Гриже осталось только наблюдать и ждать.
       Как только прибор начал работать, чернота облака сменилась серостью утреннего тумана, появились звезды, прежде невидимые за газовой пеленой. Час спустя все было кончено - от облака остались только воспоминания, если, конечно, кому-то нравится вспоминать о какой-то газовой туманности.
       Я опустил звездолет на Загарабабаре и сказал Гриже:
       - Теперь, дорогая, мы можем спокойно отправляться на пляж.
       Вот тогда к ней и вернулся дар речи.
       - Шекет! - воскликнула она. - Что ты наделал?
       - Как что? - удивился я. - Спас Загарабабаре от экологической катастрофы.
       - И для этого использовал машину времени?
       - Ну да, - согласился я. - Прибор К-2303-К, в просторечии - машина времени.
       - И теперь, - безжалостно продолжала Грижа, - это проклятое облако оказалось в прошлом и наверняка выпало на какую-нибудь беззащитную планету. А Галактической службы спасения тогда еще не было! И Иона Шекет еще не родился! И облако могло погубить целый мир! Ты об этом подумал? Эти мужчины вообще когда-нибудь думают?
       Ну вот, сразу обобщения... Пожав плечами, я включил ретроскоп и посмотрел, в какое именно прошлое я отправил облако межзвездного газа.
       - Ты видишь? - прошипела Грижа над моим ухом. - Солнечная система, шестьдесят миллионов лет назад. Облако выпало на Землю и уничтожило всех динозавров!
       - Ах, - сказал я. - Вот почему я всегда терпеть не мог этих гнусных тварей. Без них Земля стала лучше, ты не находишь?
       - Ты погубил целый мир! - выходила из себя Грижа. - Если бы не ты, динозавры могли бы стать разумными! И никакие теплокровные, вроде тебя, на Земле не появились бы!
       - Понятно, - ехидно сказал я. - Тебя бы больше устроило, если бы Иона Шекет был не человеком, а бронтозавром. Конечно, тогда мы с тобой лучше подошли бы друг к другу...
       То, что сказала в ответ госпожа Грижа, не поддается переводу. Впрочем, не думаю, что кому-то интересны детали скандала, не имевшего к спасению Загарабабаре никакого отношения.
      

    НАРУШЕНИЕ ПРИСЯГИ

      
       На Арамгорне я оказался совершенно случайно. Я даже мимо не пролетал, если хотите знать, а то многие говорят: "Если бы Шекет не пролетал мимо Арамгорна на своем звездолете, то ничего бы там не случилось". Так вот, для сведения: у меня в те времена вообще не было звездолета, я еще не был так богат, чтобы приобрести махину массой в три тысячи тонн, когда за каждый грамм нужно было выложить три полноценных галактических монеты.
       В день, о котором судачат сейчас на всех планетах Третьего галактического рукава (рукав Ориона - если придерживаться общепринятой терминологии), я находился на Земле, более того - в Российском штате, а если быть совсем точным, то протирал штаны в международном космопорте в ожидании лайнера на Марс. Лайнер опаздывал, и многие пассажиры уже намерены были требовать компенсации. Особенно бесчинствовала дама неопределенного возраста, уроженка, по-моему, то ли Бердичева, то ли Загогулино-Присядько.
       - Да что же это такое? - возмущалась она своим непередаваемым басом профундо. - У меня дочка рожает на Марсе, я обязана там быть вовремя, иначе внук останется без судьбы, и это будет катастрофа!
       Услышав о судьбе, я навострил уши, а поняв, что дама имеет в виду, не мог сдержать своего любопытства.
       - Уважаемая госпожа, - вежливо сказал я, - судя по вашей реплике, вы являетесь выпускницей Оккультного университета, что на планете Камбикорн?
       Дама вперила в меня пронзительный взгляд, что-то, видимо, шевельнулось в ее памяти, потому что она сказала, смягчив тон:
       - О, так мы с вами коллеги! Вы окончили Оккультный университет три года назад, как я вижу. И на экзамене по созданию судеб получили пятьдесят шесть...
       - Да, - с сожалением признался я. - С созданием судеб у меня были проблемы. Но зато в астрологии несолнечных планет я был одним из первых. А вы как работаете - по глазам или тембру голоса?
       - И так, и этак, - сказала дама и изволила представиться: - Мойра Динкин, к вашим услугам. Как я уже сказала, тороплюсь на Марс, чтобы...
       - Да, это я уже слышал. Вы продумали судьбу своего внука или намерены действовать интуитивно?
       - Никакой интуиции! Мой внук будет известным биржевым игроком, и чтобы направить его по этой стезе я намерена привлечь знак Весов в совокупности с...
       - Это понятно, - прервал я, - но звездолета все нет и нет...
       - Эти негодяи из "Эль-Аль"!..
       - Согласен, но крик нам с вами не поможет. Почему бы не использовать наши знания, полученные в Оккультном университете? Сам я не решился бы, да и сил маловато, по телепортации у меня было пятьдесят девять, а вдвоем мы могли бы...
       - Это мысль, - задумчиво произнесла Мойра, и голос ее смягчился до баритонального оттенка. - У меня-то с телепортацией все в порядке, но одной боязно... Впрочем, как вас там...
       - Иона Шекет к вашим услугам.
       - Ах, Шекет, как же, я о вас слышала, это вы уничтожили динозавров? Хорошо сделали, эти твари... Однако, - прервала она себя, - мы же давали клятву не использовать знания, приобретенные на Камбикорне!
       - Давали, - согласился я. - Но разве сейчас не чрезвычайные обстоятельства? Разве судьба внука, которая без вашего участия станет не такой, какой должна быть, не является достаточным основанием...
       - Вы правы, дорогой Шекет! - с жаром воскликнула Мойра. Мне бы призадуматься, уж слишком экспансивно эта особа восприняла мое предложение, но я тоже торопился, и возможность сразу оказаться в пункте назначения притупила мою интуицию.
       Мы с Мойрой отошли в дальний угол зала ожидания, где можно было без опаски применять любые оккультные изощренности, и впервые посмотрели друг другу в глаза. Взгляд Мойры Динкин мне понравился. Полагаю, что и я произвел на женщину благоприятное впечатление. Иначе у нас ничего бы не получилось - техника телепортации требует глубокого проникновения партнеров по перемещению в сущность друг друга.
       - Марс? - сказала Мойра, продолжая сверлить меня взглядом.
       - Вам Марс, - согласился я, - а мне чуть дальше, на Марсе я хотел пересесть на "Акцию", которая летит на Эндимион.
       - Хорошо, - согласилась Мойра, и мы взялись за руки. - Итак: Марс-Эндимион. Только отключите на секунду воображение, когда я сойду, мне совсем не улыбается попасть на Эндимион, о существовании которого я даже не слышала.
       - Договорились, - кивнул я, и мы одновременно нарушили присягу выпускника Оккультного университета, использовав полученные знания в личных целях.
       Вот тут-то и проявился коварный женский характер моей новой знакомой. Впрочем, я могу ее понять: она наверняка решила, что с моими пятьюдесятью шестью баллами по телепортации я не могу быть надежным партнером в этой сложной процедуре, и захотела себя подстраховать. Иными словами, в следующую после старта секунду я обнаружил, что стою на взлетном поле какого-то космопорта, и это наверняка не были ни Земля, ни Марс, ни, тем более, Эндимион, где космопорта еще и в помине не было, а всех новоприбывших доставляли на планету с орбиты в малогабаритных челноках.
       Это могло означать только одно: Мойра использовала мою ментальную энергию для корректировки собственного курса, а мой путь в результате безнадежно расфокусировался.
       Планета, на которой я оказался, называлась Арамгорн. Тут не могло быть сомнений, поскольку именно это название было написано крупными буквами на интергалактическом языке, и буквы эти горели на фасаде здания космопорта.
       Сколько раз я говорил себе, что с женщинами невозможно иметь дела - они или не поймут ваших намерений, или поймут их слишком прямолинейно, или вообще ничего не захотят понять, потому что думают обычно только о своих женских прихотях!
       Сдержав возмущение, я направился к зданию космовокзала, размышляя над тем, как объяснить руководителю полетов свое появление. Не мог же я сказать, что телепортировался на планету - ведь тем самым я бы признался в серьезном нарушении этики Оккультного университета!
       Я еще не успел ничего придумать, как передо мной резко затормозил диспетчерский модуль, и водитель крикнул в открытую дверцу:
       - Быстро в кабину!
       Реакция у меня отменная - в следующее мгновение я сидел рядом с водителем, и модуль рванулся вверх.
       - Вы появились на летном поле за десять секунд до посадки лайнера Ирхон-Марданелла, - объяснил диспетчер. - У меня просто не было времени...
       - Понятно, - сказал я, похолодев от представившейся моему воображению картины: лайнер, конечно, сделал бы из меня мономолекулярную плоскую структуру, не подлежавшую восстановлению.
       - Судя по вашему неожиданному появлению, - продолжал диспетчер, направляя модуль к зданию вокзала, - вы пользовались методом телепортации. Значит, я имею дело с выпускником Оккультного университета?
       - Э-э... - промямлил я.
       - Не бойтесь, я не стану докладывать о нарушении вами присяги, - ободрил меня диспетчер. - Я полагаю, что нам удивительно повезло! Вы для нас - просто манна небесная!
       - А в чем дело? - поинтересовался я из чистого любопытства.
       Модуль опустился на крыше здания космовокзала в диспетчерской зоне, но мой спутник не торопился покидать кабину.
       - У нас проблема, - сказал он. - Вчера на посадку шли сразу восемь звездолетов, это была не моя смена, но меня тоже вызвали, потому что диспетчерская не справлялась... Короче говоря, я не сумел сразу оценить ситуацию, и два корабля неминуемо должны были столкнуться...
       - Кошмар, - протянул я.
       - Что оставалось делать? - продолжал диспетчер. - Я набросил на один из звездолетов надпространственную сеть, а вторую машину повел на посадку. Когда звездолет нормально опустился, я вернулся к сети, но... машины в ней не оказалось.
       - Понятно, - оживился я. - Надпространственная сеть держит объект не более пятнадцати секунд.
       - А мне для посадки второй машины потребовалось на три секунды больше и потому...
       - И потому сейчас тот звездолет как бы не существует в природе, верно? Он растворен в пространстве, как соль в океане... М-да, вам не позавидуешь.
       - Мне никто и не собирается завидовать! - воскликнул диспетчер. - Но корабль! Но люди! Там летела делегация лупиков с Амтаракии!
       - Не знаю никаких лупиков, - пробормотал я, понимая уже, чего добивался диспетчер своими восклицаниями. Конечно, на Арамгорне не было ни одного выпускника Оккультного университета, и мое появление действительно можно было считать счастливым предзнаменованием. Но ведь диспетчер, по сути, склонял меня к нарушению присяги!
       А разве я ее уже не нарушил, используя телепортацию в личных целях?
       - Мне нужен небольшой астероид, массой примерно в сотню мегатонн, - решительно сказал я, - и лазерная пушка с точностью поражения не менее девяноста девяти процентов.
       - Будет! - с энтузиазмом воскликнул диспетчер.
       Не прошло и получаса, как меня усадили в диспетчерской комнате перед стереоэкраном с обзором до орбиты последней планеты в системе, а в руке у меня оказался пульт управления трехлучевым лазером.
       Для несведущих: не существует реальных физических способов восстановить размазанный по пространству звездолет, это все равно, что собрать растворенную в океане соль - нужно выпарить весь океан! Приходится обратиться к оккультным методам. В частности, если в нужное время в нужном месте снести с орбиты какую-нибудь планету, влияющую на астрологическую карту данного звездолета, то и судьба объекта изменится - это, надеюсь, понятно?
       Можно воспользоваться прецизионными методами - работать не с планетами (что я мог с ними сделать?), а с астероидами, которые, как известно, тоже влияют на судьбу, и порой даже сильнее, чем Юпитер или какой-нибудь Арамгорн. Вот только точность расчета должна быть совершенно ювелирная...
       Думаю, мои преподаватели с Камбикорна остались бы мной довольны. Вряд ли им приходилось работать под непрерывные причитания диспетчера, чьи нервы годились разве что для использования в качестве шнурков для ботинок...
       Когда я нажал на гашетку, то даже на десять процентов не был уверен в результате. Практическая астрология никогда не числилась среди моих любимых предметов, но ведь и выхода не было...
       Лазерный луч угодил точно в цель - астероид содрогнулся, от него отвалился кусок, изменилась орбита, а с ней изменилась и судьба звездолета, поскольку в его карте этот безымянный астероид находился в аспекте с... Неважно, не буду забивать вам голову терминами.
       - Вот! - завопил диспетчер и бросился к своему пульту.
       Над посадочным полем возникла темная туша звездолета, и, если бы в диспетчерской немедленно не приняли бы меры, корабль грохнулся бы с высоты двух километров.
       Я воспользовался суматохой и сбежал из космопорта в город, где и предался различным порокам, чтобы забыть пережитый стресс и собственный проступок: нарушение присяги. Если вы не знаете, что именно на Арамгорне называют пороками, то вы не знаете самого любопытного. Я тоже не знал, и это послужило причиной множества недоразумений.
      

    ДОРОГА ГРЕШНИКОВ

      
       Я шел по шоссе, размахивая руками и с любопытством глядя по сторонам. По обеим сторонам дороги располагались плантации местных растений: кусты желтого цвета, на которых висели большие плоды, напоминавшие своей формой, как мне показалось, человеческие фигурки. Мне померещилось даже, что фигурки эти дрыгали ручками и ножками, но это, естественно, была лишь игра фантазии - дул сильный ветер, и неудивительно, что кустики пригибались под его порывами.
       Шоссе было пустынным - ни одной машины. Я шел себе и насвистывал марш оккультистов, размышляя о том, что иногда полезно оказаться в неизвестном месте: решение неожиданных загадок развивает мозг и способствует появлению аппетита. Вот, к примеру, вопрос: где машины? Ведь шоссе вело к единственному космопорту Арамгорна, и я сам видел, что звездолеты садились и взлетали здесь чуть ли не каждые пять минут. Где же так называемые пассажиропотоки из города и в обратном направлении? Может, здесь проложено метро, и шоссе давно не используется по назначению? В таком случае, я мог топать еще много километров без надежды поймать попутную машину!
       Я уже собрался повернуть назад, как совершенно неожиданно материализовался передо мной верзила в форме галактической полиции. Он загородил мне дорогу и сказал звучным басом:
       - Уважаемый, ваши муки продлятся недолго, имейте терпение и не торопитесь.
       Поскольку никаких мук, в том числе и душевных, я в тот момент не испытывал, то изумленно ответил стражу порядка:
       - Уважаемый, я прекрасно себя чувствую. Я направляюсь в город и, если вы будете так любезны, что прихватите меня с собой...
       - С собой? - глаза полицейского едва не вылезли из орбит. - Умоляю вас, не торопитесь! Не все так безнадежно на этом свете, чтобы торопиться на тот! Посмотрите, какая погода! И грехи ваши наверняка не столь велики, как вам кажется, имеет смысл дождаться момента, когда...
       - У меня нет грехов, - сухо сказал я, - в том числе я чист перед законами Арамгорна, и потому позвольте мне пройти, я тороплюсь в город.
       - О! - закатил глаза полицейский. - Этого я боялся больше всего. Всегда говорил начальству: "Не посылайте меня одного! Возникнет сложный случай, я не найду нужных слов, и случится непоправимое!"
       - Да в чем дело? - возмутился я. - Знаете ли вы, с кем имеете дело? Мое имя Иона Шекет, мое постоянное место жительства - планета Земля. Сейчас я в отставке и использую свободное время для путешествий по просторам, так сказать, нашей Галактики.
       - Ах и ох! - всеми фибрами своей души вздохнул полицейский. - Просто не может быть, чтобы такой букет прегрешений выпал на долю одного человека! Наверняка вы преувеличиваете, и ваше стремление свести счеты с жизнью совершенно неоправданно! Умоляю вас подождать минуты три, и все ваши проблемы решатся!
       - Какие счеты с жизнью? - раздраженно сказал я, пытаясь обойти полицейского, но он оказался проворнее меня и загораживал дорогу каждый раз, когда мне уже казалось, что я избавился от его назойливой опеки. - О чем вы говорите, любезный? Дайте мне пройти в конце-то концов, иначе я буду жаловаться вашему начальству!
       Полицейский сделал шаг, пытаясь схватить меня в свои крепкие объятья, но в это время откуда-то со стороны желтых кустарников послышался жуткий крик - так обычно вопит разъяренная женщина, когда, вернувшись домой из командировки, застает мужа в объятиях собственной подруги. Полицейский замер, будто он был не человеком, а роботом, и кто-то выключил его из сети. Я немедленно воспользовался случаем и бросился вперед, но истошный вопль, вырвавшийся из груди стража порядка, заставил меня замереть на месте.
       - Шекет! - вопил полицейский. - Не нужно! Не губите мою душу!
       Если бы он вел разговор о моей душе, я, как вы понимаете, и слушать бы не стал, но губить чужую было не в моих правилах, хотя я и не понимал, каким образом мое поведение могло погубить душу не то чтобы дюжего полицейского, но даже кошки.
       Страж порядка продолжал стоять столбом, используя собственный взгляд для того, чтобы пригвоздить меня к дороге и не дать ступить ни шагу. Крики, доносившиеся со стороны плантации, стихли - должно быть, женщина успела разобраться с изменником-мужем и предательницей-подругой. Я стоял, ничего не понимая, твердо уверенный в том, что полицейский на самом деле не страж порядка, а псих, сбежавший из ближайшей больницы, и еще в том, что где-то среди кустов только что произошло убийство при отягчающих обстоятельствах.
       Не обращая больше внимания на вопли полицейского, изображавшего из себя жену Лота, я пересек шоссе и по вязкой целине направился в сторону ближайшего куста. Приблизившись к растению на расстояние нескольких метров, я замер точно так же, как мой новый друг-полицейский. На ветках висели не плоды! Это были живые люди - мужчины и женщины, молодые и старые, одетые хорошо и не очень, а иные и вовсе никак не одетые, и все они жестикулировали, пытаясь привлечь мое внимание, но делали это молча, хотя и широко раскрывали рты.
       Сказать, что я пришел в ужас - значит не сказать ничего. Мне показалось, что почва уходит у меня из-под ног. В следующую секунду, впрочем, я понял, что так оно и есть: земля под моими ногами зашевелилась, начала осыпаться в яму, которой я не заметил, будучи в страшно возбужденном состоянии, я полетел вниз, в темноту, мокрая глина забила мне ноздри, я понял, что пришел мой смертный час, и даже вездесущая Галактическая служба спасения не успеет прийти мне на помощь.
       Что оставалось делать? Только одно: еще раз нарушить присягу и использовать полученные в Оккультном университете знания по технике телепортации для достижения личных целей. Точных координат места прибытия я задумать не успел, но сил для значительного переброса у меня уже не было, и в следующее мгновение я обнаружил, что стою в той самой комнате, откуда отправился путешествовать по Арамгорну, а именно - в диспетчерской космопорта. Знакомый диспетчер сидел спиной ко мне и завершал процедуры по швартовке большого транспортного корабля, опустившегося в дальнем конце посадочного поля. Одновременно он обращался ко мне, не подозревая о том, что вот уже четверть часа ведет разговор с пустотой.
       - ...И потому, дорогой господин Шекет, - говорил диспетчер, легкими движениями пальцев набрасывая на звездолет швартовочную сеть, - я бы вам весьма не советовал этого делать, поскольку мораль на нашей планете коренным образом отличается от той, к какой вы привыкли на...
       Тут он закончил наконец швартовать транспортную посудину и обернулся ко мне. Могу себе представить, что он увидел - я ведь прибыл в диспетчерскую, можно сказать, из-под земли! Надо отдать диспетчеру должное - служба приучила его реагировать быстро и адекватно.
       - Немедленно в душ, - сказал он. - Комната в конце коридора. Потом - назад. Ни с кем не разговаривать. Никуда не сворачивать. Ясно? Выполняйте!
       Я подчинился, хотя терпеть не могу выполнять приказы. Через пять минут я вернулся в диспетчерскую отмытый от грязи и в чистом костюме. Я был весь переполнен желанием узнать наконец, что означали мои приключения, и диспетчер прекрасно понимал мое нетерпение. Он посадил за пульт сменщика, мы устроились за небольшим столиком в холле космовокзала, и я рассказал о том, как едва не свел счеты с жизнью.
       - Дорогой Шекет, - сказал диспетчер, - отправившись в город пешком, вы совершили самый непристойный поступок из всех, какие только возможны в нашем мире!
       - Но я всего лишь...
       - Конечно, с вашей земной точки зрения нет ничего более невинного! Но у нас люди вот уже три тысячелетия пешком не ходят! Мы пользуемся телепортацией.
       - В Оккультном университете я принес присягу...
       - Знаю, - кивнул диспетчер. - Это глупо, но в каждом мире свои моральные принципы. Так вот, шоссе у нас используется только для одной цели: если человек желает свести счеты с жизнью, он отправляется пешком на плантацию новых душ. А счеты с жизнью у нас обычно сводят преступники. Каждый, кто невольно нарушает тот или иной моральный принцип (по собственной воле никто у нас морали не нарушает!), понимает, что жить в обществе больше не в состоянии, и отправляется по шоссе на плантацию, чтобы стать новой личностью.
       - Вы хотите сказать...
       - Да, - кивнул диспетчер, - там растут новые люди, бывшие грешники. Придя в поле, нарушитель морали закапывает себя в готовую уже яму и некоторое время спустя прорастает в виде куста. Живительные вещества, впитываемые из почвы, в буквальном смысле слова избавляют личность от всех пороков. Куст растет, личность развивается, становится плодом (плодом собственных размышлений о сути жизни!) и в нужный момент отрывается от ветки, чтобы продолжить жить. Но вы, Шекет, не арамгорнец, и потому полицейский не имел права допустить, чтобы гость планеты покончил с собой! Вы не дали ему исполнить свой долг, и теперь он сам вынужден отправиться на поля возрождения, поскольку не может жить с таким грузом на душе!
       - А тот жуткий вопль... - с содроганием вспомнил я.
       - Это возрожденная личность вернулась в мир, - объяснил диспетчер. - Когда срываешься с ветки, испытываешь довольно мучительное ощущение...
       - Можно подумать, - сказал я, глядя диспетчеру в глаза, - что вы и сами...
       - К несчастью, - прервал он меня. - И не будем говорить об этом.
       - Конечно, конечно, - пробормотал я смущенно.
       - Мой вам совет, - сказал диспетчер, - отправляйтесь на Землю или куда угодно. А если хотите посетить нашу планету, то сначала разберитесь в том, что наша мораль позволяет делать, а что является табу.
       - Я никогда не отступал, вы плохо знаете Иону Шекета! - воскликнул я. - Вы меня заинтриговали, теперь я просто обязан разобраться в ваших моральных принципах!
       - Тогда, - вздохнул диспетчер, - вот вам учебник нашей истории, садитесь в уголок, чтобы не мешать людям работать, и читайте.
       Я сел в уголок и прочитал.
      

    ЛЮБОВЬ НА ВЕТКЕ

      
       История планеты Арамгорн так меня поразила, что я решил остаться здесь на некоторое время, чтобы разобраться в некоторых деталях. Так я и сказал диспетчеру, когда залпом прочитал учебник и понял, что более странной истории не было ни у одной галактической цивилизации.
       - Ну-ну, - вяло отозвался диспетчер. - Кое-какой опыт у вас уже есть. Неужели вам хочется продолжить свои изыскания?
       Я вспомнил людей, висевших на ветках, подобно спелой ежевике, и мысленно содрогнулся. Но на лице моем, естественно, не дрогнул ни один мускул - не мог же я показать моему собеседнику, что авантюра, в которую я решил ввязаться, меня и самого больше страшит, чем волнует.
       - Продолжить изыскания? - переспросил я. - Видите ли... Скорее, хочу поставить эксперимент.
       - Что вы имеете в виду? - заинтересованно спросил диспетчер и от волнения не дал разрешения на посадку межзвездному лайнеру "Бустан", отчего тот завис как раз над нами и мешал разговору, издавая булькающие звуки, напоминавшие звук воды, вытекающей из ванны.
       - Я имею в виду... Ну, скажем, почему вы не пользуетесь новейшими достижениями агротехники? Почему выращиваете население таким примитивным способом?
       - Гм... - сказал диспетчер, пристально глядя мне в глаза. - Конечно, это не в моей компетенции...
       - Вот именно! - решительно сказал я. - Если бы кто-то взял на себя ответственность, многое у вас было бы иначе. А вы тут все будто на ветке выросли!
       - Почему "будто"? - не понял диспетчер. - Мы ведь...
       - Ах, - сказал я, - не берите в голову. Просто у нас, землян, есть такое выражение...
       Оставив диспетчера раздумывать над скрытым для него смыслом сказанной мной фразы, я вернулся на корабль и составил план операции. Чтобы вам стала понятна моя идея, расскажу для начала о цивилизации Арамгорна.
       Миллиарда этак два лет назад эта планета представляла собой раскаленное плато, где на каждом квадратном километре вулканов было больше, чем микроорганизмов, а вирусы были размером с хороший булыжник. Можете себе представить микроб величиной с памятник Петру Первому, стоящий перед зданием Европейской Думы на Елисейских полях?
       Микробы ползали по склонам вулканов и, естественно, некоторые, самые глупые (а где вы видели умного микроба?), падали в огнедышащее жерло. А тут - ба-бах! - вулкан взрывался и, будто из пушки, выстреливал беднягу-микроба далеко-далеко и высоко-высоко... Короче говоря - в космос. И становился микроб спутником планеты, а то и вовсе улетал к звездам, где след его терялся навеки.
       Перефразируя старую поговорку, можно сказать: "То, что для микроба здорово, то для человека - смерть". Кто бы, будучи в здравом уме и твердой памяти, выжил, оказавшись в космической пустоте? Никто - во всяком случае, о себе я это точно знаю. А микроб он и есть микроб, существо анаэробное, глупое, и жить ему все равно где - хоть в стакане с пивом, хоть на космической орбите.
       Так вот и получилось, что еще этак через миллиард лет на орбите вокруг Арамгорна болтались миллиарды живых созданий, сталкиваясь друг с другом и превращаясь в существа, более сложные и более понятливые. Пропущу еще полмиллиарда лет эволюции (в учебнике арамгорновской истории этому периоду было отведено десять страниц) - все кончилось тем, что, когда пора было явиться на свет первым растениям, в космосе болтались на орбитах длинные нити из слипшихся друг с другом микроорганизмов, составивших единую молекулу, которая стала разумной еще пару сотен миллионов лет спустя.
       Ну вот, теперь вы знаете все, что нужно, чтобы понять, как развивались события. Хотя... Знать-то вы знаете, но можете ли вообразить себя гигантской молекулой длиной в десять тысяч километров? Можете представить, какие у вас будут желания? Уверен, что вашей фантазии это не по силам. Иное дело - я, Иона Шекет, видевший в Галактике столько странного, что хватило бы на восемь жизней, если, конечно, проживать их по очереди и желательно - не подряд.
       Так вот, представив себя разумной молекулой, болтающейся в космосе, как гроб Магомета, я сразу понял, что главным желанием этой твари было хоть где-нибудь укорениться. Почувствовать, как Архимед, точку опоры. Подумано - сделано. Один конец молекулы остался в пространстве, а другой опустился на многострадальную арамгорновскую землю и внедрился в нее, будто разведчик в логово противника.
       Ах, как ему стало хорошо! Вся энергетика планеты... Все живительные соки... Он (или оно - как вам больше нравится?) сразу понял, в чем счастье жизни. По сути, эта единственная разумная молекула, торчком стоявшая над поверхностью Арамгорна, стала для жизни на планете тем же, чем был для нас, землян, тот Творец, о котором так хорошо было написано в старой еврейской Книге книг. Будущие жители Арамгорна - знакомый диспетчер космопорта в их числе - отпочковались от молекулы-прародительницы и начали расти самостоятельно, как подсолнухи на грядках.
       Вот и все. Достигнув половозрелого возраста, уважающий себя арамгорнец вылезает из почвы, отбрасывает корни (но совсем не так, как люди отбрасывают копыта) и начинает жить самостоятельно, согласно принципам, впитанным, конечно, не с молоком матери, а прямо из почвы, в которой этих принципов видимо-невидимо и на всех хватит. Принципы, в том числе философские, вносятся в почву, подобно удобрениям на фермах Земли, и юный арамгорнец всасывает их ровно так же, как земная картошка всасывает почвенные воды и соки.
       Все это, конечно, очень странно и довольно мило, но мне стало жаль арамгорнцев. Вы, конечно, догадываетесь - почему? Ну естественно! Никто из них понятия не имел о том, что такое любовь. Разве может одна картофелина полюбить другую, как бы они обе ни были разумны? Не могут, конечно, ибо что они, черт побери, будут друг с другом делать, даже если зарегистрируют свой брак у самого дотошного адвоката? А любовь - это... Да что я вам буду объяснять? Сами наверняка любили не один десяток раз, знаете, каково это - жить, не любя, подобно картошке на грядке.
       Поэтому стоит ли удивляться, что я решил переломить ход местной истории?
       - Учебник я заберу с собой, - сказал я диспетчеру космопорта. - И кстати, мы с вами давно знакомы, но даже не знаем друг друга по имени.
       - Почему? - удивился тот. - Я вас знаю. Вы Иона Шекет, так написано в вашем посадочном листе.
       - Конечно... А вы?
       И тут диспетчер, не запнувшись ни разу, выдал имя, настолько длинное, что, когда он закончил, я почувствовал, что проголодался. По-моему, это имя включало в себя имена всех предков уважаемого диспетчера, начиная с того самого времени, когда молекула-прародитель умудрилась создать первых прямоходящих разумных на поверхности планеты.
       - Буду звать вас Мики, - решительно сказал я, сократив имя собеседника примерно в пять тысяч раз.
       - Ну... - с сомнением отозвался диспетчер. - Если вам так удобнее...
       - До свидания, Мики, - сказал я. - Отправляюсь найти вам невесту.
       Мики, естественно, не понял смысла сказанного, и я не стал пускаться в объяснения. Вы пробовали объяснить смысл слова "любовь" садовой пальме? То-то же...
       План мой был прост, как все гениальное. До сих пор новорожденный арамгорнец вырастал на ветке. Значит, нужно пойти славным путем земных селекционеров и вывести породу аборигенов, которые выращивали бы новорожденных сами. Для начала - нужно было пересадить ветку с почкой в тело взрослого арамгорнца. Куда угодно - в плечо, в ногу... Я выбрал живот.
       По знакомой дороге я бодро отправился на поле, где из бывших преступников и самоубийц выращивали новых людей с новыми взглядами на новую жизнь. Вблизи от дороги рос довольно большой куст, на котором было всего три ветки. Две из них оказались пусты, а на третьей меланхолично покачивался почти готовый арамгорнец и смотрел на меня безнадежным взглядом. Для эксперимента мне было достаточно одного пальца на руке или ноге. Больно арамгорнцу не было, он еще не достиг той стадии развития, когда начинаешь чувствовать боль. Именно то, что мне было нужно.
       Палец я положил в кювету, куда обычно складывал образцы полезных ископаемых, подошел к следующему кусту и стал ждать, когда с ветки соскочит готовая к жизненному пути особь. Это оказался довольно крупный экземпляр, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы поймать его, придавить к земле и привить ему палец ровно тем же способом, каким пользовались в свое время великие селекционеры Мичурин и Бербанк. Не говоря об академике Лысенко. Пожалуй, все трое были бы рады, если бы дожили до нашего времени и увидели, как Иона Шекет применяет на практике их идеи.
       Бедняга арамгорнец, в животе которого набухал соками палец другого арамгорнца, сначала даже и не понял, что произошло. Думаю, что березка Бербанка тоже не понимала, за каким дьяволом ей пересаживают ветку от голубой ели.
       Результата мне пришлось дожидаться трое арамгорнских суток, в течение которых я питался исключительно брикетами, которые прихватил с собой, когда спустился с корабля на планету. Пища не для богов, но она позволила мне не умереть с голоду.
       На четвертые сутки палец наконец прижился в животе арамгорнца, и тот перестал мычать и свирепо вращать глазами. Рот его раскрылся, и арамгорнец сказал:
       - Ах, Иона, я люблю тебя! Я готова делать с тобой много детей, ну иди сюда, сделай со мной еще раз то, что ты сделал три дня назад, когда я была еще молода и не понимала всей прелести...
       И так далее. Конечно, я позорно сбежал, ибо запасного материала для пересадки у меня не было, а вступать в интимные отношения с женщиной, которую сам, по сути, и создал, я считал недостойным своих высоких моральных принципов. Когда я пробегал мимо здания космовокзала к своему звездолету, мне показалось, что влюбленная арамгорнка вихрем влетела в диспетчерскую. Не знаю, что там происходило в следующие минуты, но могу догадаться, поскольку поднимать звездолет мне пришлось без малейшей помощи со стороны диспетчера. Удивительно, как я не налетел на спутник связи.
       Как бы то ни было, я покинул Арамгорн, уверенный в том, что люди больше не будут висеть здесь на ветках и ждать созревания. Правда...
       У арамгорнцев никогда не было войн. А теперь... Эту деталь я как-то упустил из виду. Где любовь - там соперничество. Где соперничество - там войны.
       Но ведь где войны - там прогресс. Ничего, пусть и на Арамгорне узнают глубину любви Ромео и Джульетты, помноженную на глубину ненависти Монтекки и Капулетти. Это полезно.
      
      

    НЕСПОКОЙНАЯ ПЛАНЕТА

      
       Лет двести назад в научной среде была популярной теория английского биолога Дарвина о том, что в природе происходит естественный отбор - сохраняются, мол, лишь те виды живых существ, которые лучше прочих приспосабливаются к окружающим условиям. В двадцатом веке эту теорию признали устаревшей, а в двадцать первом о ней вспомнили опять, когда на Оригунде-3 экспедиция Доната Бергмана обнаружила разумных существ, срок жизни которых измерялся часами, а то и минутами.
       На этой планете краткость жизни была необходимым условием - ландшафт здесь менялся так быстро, что ученые из экспедиции Бергмана порой даже не успевали фиксировать происходившее. Опустился их корабль на плоской равнине, но буквально через час там выросли холмы, через два - поднялась гора, со склона которой звездолет едва не сорвался в пропасть, а на следующее утро люди проснулись на дне океана.
       Все шло к тому, что победителем в эволюционной гонке на Оригунде-3 станут существа, чей жизненный цикл будет измеряться секундами, а размеры не будут превышать пары миллиметров. И все бы так и случилось, но Бергман, у которого, должно быть, в глазах рябило от быстрой смены событий, придумал простой способ, как помочь аборигенам. Он созвал экипаж и спросил:
       - Нет ли способа успокоить планету?
       - Есть, - сказали геологи.
       Они имели в виду метод Кочугера-Булькина - запуск в ядро планеты морозильных установок, способных охладить и даже превратить в кусок льда расплавленную лаву, из-за которой на поверхности происходили столь быстрые перемены.
       На поверхность Оригунды выгрузили аппаратуру для охлаждения планетного ядра, и работа закипела в буквальном смысле, поскольку тепло ядра отводилось в космос, где возникло огромное облако перегретого пара.
       Так все бы и шло, если бы не случай, забросивший меня в район Оригунды-3. Я летел с Карпы-4 на Паакусту-2, и у меня на борту был груз, который я взялся доставить с одной планеты на другую. Оригунда-3 оказалась на траверзе как раз тогда, когда я сидел перед пультом и уныло раздумывал о тщете жизни и тусклости собственного существования. Действительно, это была не лучшая полоса в моей жизни, альтернативной астрологией я уже не занимался, а до начала службы в Институте безумных изобретений оставался целый год. Постоянные перелеты с планеты на планету не улучшают характера, и каждый, кто знал меня в ту пору, наверняка говорил, что более мрачного типа, чем Иона Шекет, не сыскать во всей Галактике.
       С таким настроением я и посадил звездолет на Оригунду-3.
       - Это вы, Шекет! - воскликнул, увидев меня, командир Бергман. - Осторожно, уберите ногу с камня, он сейчас...
       Договорить Бергман не успел. Камень, на который я легкомысленно поставил правую ногу, сорвался в неожиданно возникшую пропасть, и я бы погиб, если бы не свойственная мне скорость реакции: включив катапультирующую систему, вмонтированную в пояс, я взмыл под облака и опустился на землю только после того, как мой компьютер сообщил, что в ближайшие полчаса можно не опасаться геологических катастроф.
       - Видите, что творится, Шекет! - сказал Бергман, ввалившись в мою пилотскую кабину. - Разве можно так жить?
       - Нельзя! - твердо сказал я, потирая вскочившую на затылке шишку.
       - Поэтому, - продолжал Бергман, - я приказал начать операцию по замораживанию ядра. Скоро здесь станет так же спокойно, как на Земле.
       - А не нанесете ли вы местной флоре и фауне непоправимый ущерб? - поинтересовался я. - Или здесь вообще нет ни флоры, ни фауны - в таком геологическом кошмаре жизнь просто не может возникнуть!
       - Почему же? - нервно засмеявшись, сказал Бергман. - Здесь есть даже разумные существа. Бедняги - у них средняя продолжительность жизни всего семнадцать часов! А все из-за слишком быстрых изменений в окружающем мире. Приходится приспосабливаться, ведь здесь идет самая настоящая борьба за существование...
       - Очень интересно! - воскликнул я. - Можно с ними познакомиться?
       - Пожалуйста, вот один из них, его зовут ААА-ИИ-о, - с этими словами Бергман протянул мне на ладони небольшой катышек, оказавшийся при ближайшем рассмотрении овальным домиком, в котором сидело очаровательное существо, напомнившее мне сказки о чертях и вампирах, которые я в детстве читал в старых книгах моей бабушки.
       Существо что-то сказало, это я понял, потому что у меня заложило уши, будто от мгновенного перепада давления. Но смысла высказывания я не уловил и вопросительно посмотрел на Бергмана.
       - ААА-ИИ-о, - пояснил Бергман, - рассказал вам историю планеты от ее возникновения до сегодняшнего дня. Видите ли, Шекет, им приходится все делать быстро, ведь жить этому несчастному осталось минут десять...
       Я содрогнулся, представив себя на месте аборигена, и сказал Бергману, что полностью одобряю его действия по спасению планеты.
       - Однако, - добавил я, - есть опасность, которую вы не учли, принимая решение. Я, конечно, не имею права оспаривать...
       - Какая опасность? - нахмурился Бергман.
       - Представьте себе, - продолжал я, - что теория Дарвина все-таки не вполне соответствует...
       - Теория выдержала испытание временем! - воскликнул Бергман. - Наука не знает исключений...
       - Да, конечно, - согласился я. - Но представим на мгновение...
       - Почему я должен представлять что-то, противоречащее законам природы? - воскликнул Бергман, и я понял, что спорить бесполезно.
       Но сидеть сложа руки, когда нужно действовать, - не в моем характере. Едва Бергман покинул мой корабль, я связался с компьютером его звездолета и затребовал всю информацию по флоре и фауне Оригунды-3. Разумеется, черную работу я поручил своему компьютеру, который минут через десять, вздохнув, будто я собирался заменить ему операционную систему, заявил:
       - После охлаждения ядра планета станет подобна Земле, и произойдет это через три месяца плюс-минус сорок часов.
       - Можем мы остановить процесс? - взволнованно спросил я. - Есть у нас на корабле необходимые мощности?
       - Нет, конечно, - буркнул компьютер. - Сравнил тоже! У нас и на взлет энергии едва хватит.
       Что было делать? В отличие от Бергмана и его экипажа, я понимал, чем грозила попытка заморозить ядро Оригунды-3. Нет, не для местной флоры и фауны существовала опасность, а для нас, людей - и не только для людей, но для всех разумных обитателей Галактики. Бергман хотел спасти планету, а я думал о том, как бы спасти род человеческий!
       Действовать приходилось на свой страх и риск - объяснить свои предположения Бергману я не мог, поскольку и сам не был уверен в собственной правоте. Многим известно это ощущение: знаешь, что случится страшное, знаешь даже когда и где, но сказать не можешь - не поверят, потому что знание твое интуитивно и по большому счету не имеет под собой никаких оснований.
       Я сделал то единственное, что мог: распылил в воздухе Оригунды-3 весь запас вирусов болезни Штупкина, который вез в контейнерах с Карпы-4 на Паакусту-2. Собственно, доставка контейнера с вирусами и была тем делом, ради которого я летел с планеты на планету. Болезнь Штупкина, чтоб вы знали, ведет к торможению деятельности нервной системы: больной сохраняет все свои способности, просто начинает соображать так медленно, что врач обычно успевает перекусить и принять ванну, прежде чем получит ответ на простой вопрос: "Как вас зовут?" Штупкин обнаружил эту болезнь на Карпе-4, и я взялся доставить контейнер со зловредным вирусом на Паакусту-2 для исследований и разработки вакцины.
       Теперь весь запас был распылен в атмосфере Оригунды, и я представлял, какой штраф мне придется заплатить заказчику. Но чего не сделаешь ради спасения человечества!
       Я предупредил Бергмана о том, что в целях профилактики его люди дожны носить респираторы, и лег спать, поскольку теперь оставалось одно - ждать.
       И я таки дождался. Разбудил меня грозный рев Бергмана, ввалившегося ко мне на корабль в сопровождении своей ученой братии.
       - Что вы наделали, Шекет? - кричал Бергман. - Вся фауна и флора Оригунды больна болезнью Штупкина! Они уже сейчас живут втрое медленнее, чем вчера! И болезнь прогрессирует!
       - Ну и хорошо, - сказал я, зевая. - Теперь я могу быть спокоен за судьбу человечества.
       - О чем вы говорите? - продолжал бушевать Бергман, а ученые, стоявшие поодаль, пожирали меня гневными взглядами.
       - О том, что ваш Дарвин мог ошибаться! Вы надеялись, что, изменив геологию планеты, заставите и всю ее флору с фауной изменить темп жизни, поскольку жизнь приспосабливается к внешним условиям, а не наоборот, верно? А что, если бы этого не произошло? И мы бы имели на этой планете разумную расу, которая соображала бы в сотни раз быстрее нас, людей? Живя на вечно менявшейся планете, они тратили жизнь на то, чтобы приспосабливаться к новым условиям. А оказавшись на планете стабильной и спокойной, аборигены непременно обратили бы внимание на космос. Вы представляете, что бы произошло? Жители Оригунды-3 завоевали бы Галактику в течение каких-нибудь ста лет! Что мы могли бы им противопоставить? Мы, живущие и соображающие медленно, как улитки?
       - Этого не могло случиться! - воскликнул Бергман. - Теория приспособления...
       И тут я понял, почему у меня возникла мысль о том, что цивилизация Оригунды и не подумала бы приспосабливаться. Та краткая речь, которую произнес ААА-ИИ-о! Я ничего не понял в то время, слишком быстро все прозвучало, но мое подсознание продолжало обрабатывать информацию, оно и сообщило, что родичи ААА-ИИ-о разобрались в планах Бергмана даже раньше, чем он успел отдать приказ о начале работ по охлаждению ядра. И аборигены Оригунды-3, в свою очередь, приняли меры, чтобы изменение внешних условий, которым они не могли противостоять, не отразилось на их существовании.
       Но вирусы болезни Штупкина оказались сильнее.
       Я изложил все это кипевшему от злости Бергману и не стал слушать возражений. Благодарность я хотел услышать не от него, а от спасенного человечества. Выставив Бергмана с его коллегами за дверь, я включил двигатели и покинул Оригунду-3. Мне предстояло неприятное объяснение с заказчиком на Паакусте-2, и я придумывал оправдания.
       А человечество я действительно спас, хотя благодарности так и не дождался. Мой друг ААА-ИИ-о недавно прислал мне письмо по галактической почте. У них там все в порядке, жизнь налаживается, живут они теперь как все люди, - до ста двадцати. Лет, конечно, а не часов.
      

    ПЛАНЕТА, С КОТОРОЙ НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

      
       Я очень люблю путешествовать. Собственно, кто не любит? Мне такие люди не попадались. Даже мой дед, который всю жизнь прожил в киббуце еще в те времена, когда там выращивали сельскохозяйственные продукты, мечтал о дальних странствиях и, видимо, передал мне с генами эту любовь. Возвращаясь, бывало, из очередного путешествия, я загонял свой видавший виды звездолет в ремонтный док и всю неделю до очередного старта не находил себе места - даже женщины не могли меня развлечь, поскольку я тут же вспоминал оргии путан на Грапулате-87 или замечательных сивилл с Абсуката-Ж. Когда-нибудь я расскажу и об этих своих приключениях, а сейчас мне вспомнилась история, в которую я вляпался, когда летел с Вадгуры-2 на Мируар-3.
       Трасса обычная, маяки через каждые два парсека, никаких эксцессов. Полет занял трое суток, и я не потерял их даром: пропылесосил все внутренние поверхности от пыли, скопившейся во время пребывания на Вадгуре. Когда последняя пылинка оказалась в недрах пылесоса, я позволил себе отдохнуть и заодно проверил, вышел ли уже на связь маяк космопорта Мируара-3. Каково же было мое удивление, когда я услышал в динамике: "Звездолет класса "липучка", укажите свою идентификацию. Звездолет класса "липучка", укажите..."
       На такие запросы следует отвечать немедленно, иначе рискуешь получить ракету прямо в двигатель.
       - Звездолет "Бутон", - сказал я, - экспедиционная машина, командир Иона Шекет, а кто, собственно, спрашивает?
       - Шекет, - услышал я, - сверните, наконец, влево на полградуса, вы же все штанги разнесете!
       И только тогда, выглянув в иллюминатор, я увидел, что нахожусь вовсе не в открытом пространстве, как должно было быть, а в причальной зоне огромного космопорта. Неужели я прилетел на Мируару на сутки раньше времени? Странно.
       - Послушайте, где я? - произнес я в растерянности.
       - Это Зардар-первый. И я вас не поздравляю с прибытием.
       Странное, согласитесь, приветствие для межзвездного диспетчера!
       Несколько часов спустя я уже не считал это обращение странным. Более того, я начал понимать, что попал в историю, из которой, возможно, не сумею выбраться.
       Причалив корабль к одной из посадочных мачт, я прошел в помещение космопорта и явился к главному диспетчеру, чтобы выяснить причины навигационной ошибки. Действительно, зачем мне какой-то Зардар, если я летел на Мируару?
       Диспетчер оказался существом не вполне гуманоидным, но и не очень неприятным на вид. Этакая тумба с шестью ногами и ртом, висящим на цепочке, переброшенной через три плеча.
       - Вы тоже не заметили момент изменения траектории? - спросил меня диспетчер.
       - Что значит "тоже"? Я вообще не понимаю, как оказался в вашей зоне. Где, кстати говоря, находится Зардар? Далеко ли я отклонился?
       - Второй рукав, область Стрельца, - сообщил диспетчер, отчего я пришел в полное недоумение. Семьсот парсеков от цели!
       - Чепуха! - сказал я. - Это невозможно. Вы меня обманываете.
       - Нет, - печально сказал диспетчер. - Неужели вы не слышали о Зардаре? Мы сообщили свои координаты всем информационным сетям Галактики.
       - Не знаю, не знаю, - проворчал я. - А что вы, собственно, сообщили?
       - Видите ли, с некоторых пор - вот уже скоро полгода - все звездолеты третьего галактического рукава, куда бы они ни направлялись, попадают к нам на Зардар. Должно быть, какая-то дыра в пространстве. Но факт есть факт - у нас уже скопилось семнадцать тысяч чужих машин. Если быть точным, ваш "Бутон" зафиксирован под номером семнадцать тысяч двести семьдесят три. Все гостиницы забиты, все доки перегружены. Со дня на день начнется экологическая и гуманитарная катастрофа! Вот, кстати, еще один бедняга на подходе.
       Диспетчер ткнул пальцем в слайд-экран, и я увидел, как в зону контроля влетел пассажирский корабль класса "большой пузырь" с пятью сотнями пассажиров на борту. Из диалога диспетчера с экипажем следовало, что звездолет летел с Марса на Кулефаргу - совсем в другую область Галактики!
       - Любопытно, - сказал я. - Но почему вы не отправляете корабли дальше по назначению? Сообщите экипажам правильные курсовые...
       - Ерунда! - перебил меня диспетчер. - Сначала мы так и делали, но корабли, описав полуокружность, возвращались в порт. Через месяц мы перестали заниматься подобной практикой хотя бы для того, чтобы экономить горючее.
       - Любопытно, - повторил я. - Похоже, что ваша планета стала чем-то вроде черной дыры. Все принимает, но ничего не выпускает. А как насчет света, радиоволн и прочего излучения?
       - Нормально, - заявил диспетчер. - Мы обмениваемся информацией со всеми планетами Галактики. В космопортах есть данные о грозящей звездолетам опасности. Но ведь не отменишь все полеты! И никто не знает заранее, какая машина доберется до цели, а какая окажется здесь, на Зардаре.
       - Давно это с вами случилось? - осведомился я.
       - Я же сказал - около полугода назад. Неподалеку взорвалась Сверхновая и, видимо, что-то нарушила в мировых линиях. Природный катаклизм.
       - Знаете что, - сказал я. - Конечно, у меня нет оснований вам не доверять, но я привык во всем разбираться сам. Так что, извините, я попробую отсюда вырваться. Меня, понимаете ли, ждут на Мируаре.
       Диспетчер пожал всеми тремя плечами и потерял ко мне интерес. "Бутон" еще не успели загнать в док, и я, не теряя времени, стартовал, задав максимальное ускорение. Я легко отыскал на звездных картах Мируар-3, ввел полетные данные и...
       Не к ночи будь сказано, но час спустя я причалил к той же мачте, и тот же диспетчер, еще не успевший смениться, встретил меня словами:
       - Я же говорил вам, Шекет! Не тратьте зря горючего, лучше поищите гостиницу, иначе вам придется ночевать на корабле.
       Покинув космопорт, я отправился в город и здесь увидел столько представителей самых разных цивилизаций Галактики, сколько не встречал даже на самых представительных форумах. Особенно меня поразили чухаки с Одумпры - облакоподобные создания, грустно вздыхавшие о потерянной свободе. Я знал, что чухаки - лучшие навигаторы в Галактике, и если уж они не представляли, как выбраться из зардарского плена...
       Пришлось искать гостиницу. Диспетчер оказался прав - свободных мест не было нигде. А на центральной площади собралась толпа, это командиры оказавшихся здесь звездолетов пытались с помощью мозгового штурма разрешить возникшую проблему. Я присоединился к общему мысленному воплю и сказал, когда сумел пробиться сквозь вздохи и стенания:
       - Послушайте, Зардар ведь не черная дыра. Должен быть выход!
       - Нет выхода, Шекет! - воскликнул командир звездной баржи с Оы-2. - Как ни разгоняй машину, всегда возвращаешься назад.
       - Меня ждут на Мируаре, - твердо сказал я. - Значит, выход есть.
       Повернувшись, я зашагал в сторону космопорта - меня уже мутило от стонов. И это лучшие навигаторы Галактики! Где сила духа? Где желание победить обстоятельства?
       "Бутон" все еще висел на причальной мачте, как яблоко на лишенном листвы дереве. Я поднялся на борт и сел в любимое пилотское кресло. Здесь я мог расслабиться и ни о чем не думать. Это, кстати, лучший способ поймать гениальную мысль. Когда упорно о чем-то размышляешь, ничего гениального в голову прийти не может - это очевидно! Ведь гениальная мысль интуитивна по природе, сознание воздвигает перед ней логический барьер. Не нужно думать, и решение придет само. Это мой принцип. Мало кто следует этому рецепту; возможно, именно потому так мало в Галактике гениальных путешественников.
       Я смотрел в потолок и видел, как по нему ползла маленькая мушка. А потом я перевел взгляд и стал смотреть на пульт - тоже отвлекающее зрелище. Когда мне надоело видеть перед глазами сенсорные клавиши, я посмотрел в иллюминатор, увидел метрах в пятидесяти под "Бутоном" поверхность планеты и понял, что нужно делать.
       Все простое гениально, и если бы собравшиеся на площади капитаны не забыли этого, они наверняка сами поняли бы, в чем заключается решение. Если невозможно покинуть Заргар, улетев в космос, значит, нужно сделать наоборот - отправиться в недра планеты. Там ведь нет вакуумных силовых линий, уводящих космические корабли с их расчетных орбит!
       Впрочем, сказать это было легко. А как сделать? Звездолет не приспособлен для передвижения в граните или песчанике, да еще при высоких давлениях и температурах. Можно, конечно, пересесть на подземоход, но каково будет этой неуклюжей машине где-нибудь на полярной орбите Мируара?
       Однако затруднение было не принципиальным, и я принялся за дело. Думаю, капитаны звездолетов были немало удивлены, когда обнаружили на следующее утро, что мой "Бутон" обзавелся бронированным носовым обтекателем и тремя термоядерными установками для бурения в сверхпрочных средах.
       Знакомый диспетчер не преминул спросить меня:
       - Шекет, вы хотите устроить себе подземную гостиницу? Согласен, на поверхности Зардара осталось слишком мало места, но все-таки под землей еще хуже.
       - Всего хорошего, - вежливо сказал я. - Когда буду на Мируаре, непременно подам весточку.
       И не отвечая на недоуменные вопросы, я включил двигатели.
       Что вам сказать? Поиск закрученных мировых линий в лавовых подземных озерах - задача не для слабонервных. Я добрался чуть ли не до центра планеты, пересек границу ядра и несколько раз оказывался на волосок от гибели, когда неподалеку взрывались естественные ядерные емкости. Но в конце концов я нащупал то, что мне было нужно. Я даже не уловил момент перехода - только что рядом громыхало лавовое озеро, и вдруг... Звездная чернота, невесомость, и на траверзе - серый полукруг планеты. Явно не Зардар - тот весь рыжий, если смотреть со стороны.
       Это оказался Мируар-3, я мог с самого начала не сомневаться. Разве интуиция меня когда-нибудь подводила?
       Надо ли добавлять, что я открыл замечательный способ путешествий на планеты, расположенные в рукавах с искаженными пространственными характеристиками? С тех пор, если вы хотите отправиться на экскурсию в мир Зардара, Эмирки или иной подобной планеты, заказывайте персональный подземоход. Но будьте внимательны: есть миры с обратной полярностью!
      

    ВОЕННАЯ ОПЕРАЦИЯ

      
       Вернувшись как-то на Землю после долгого отсутствия, я отправился в расположение воинской части, где прослужил в юности два долгих, но памятных года. Честно говоря, я предполагал, что от старых построек не осталось даже фундамента. Каково же было мое удивление, когда, подлетев на крыле со стороны Нового Иерусалима, я обнаружил все те же старые ворота, ту же подъездную аллею и прежнюю стоянку для наземного транспорта, где я в свое время держал машину, на которой добирался до базы. Мне даже показалось, что я вижу свою древнюю "субару", стоящую посреди новеньких двукрылых "миндо". Конечно, это был обман зрения, и часовой у входа встретил меня окриком:
       - Эй, ты куда? А билет?
       Военный билет я, помнится, сдал в комиссариат, когда ушел служить в Патруль времени. Впрочем, в прежние годы для входа на базу достаточно было пропуска, подписанного полковником Охайоном.
       - Какой еще пропуск? - повел носом часовой. - Билет нужно купить. Касса там, у стоянки.
       И действительно, я только теперь увидел небольшой домик, на котором было написано "Касса". В некотором недоумении я подошел к открытому окошку.
       - Мое имя Иона Шекет, - сообщил я молодому человеку, игравшему в компьютерное лото. - На этой базе я служил семьдесят лет назад и хотел бы...
       Кассир поднял на меня взгляд и сказал с иронией, которую даже не пытался скрыть:
       - На вид вам девяноста не дашь. Неплохо сохранились, дедушка. Кстати, для пенсионеров мы не делаем скидок. Билет стоит двести тридцать монет.
       - Ну, - сказал я, - если говорить о локальном биологическом возрасте, то мне пятьдесят два. Сорок один год нужно добавить, учитывая мои многочисленные странствия в окрестностях черных дыр, где время весьма причудливо изгибается. Да и служба в Патруле времени возраста, как вы понимаете, не уменьшает.
       - Послушайте, - молодой человек пришел в такое возбуждение, что даже высунулся по пояс из своего окошка, - вы действительно ТОТ САМЫЙ Иона Шекет?
       - Хм, - скромно признался я.
       - Тогда о каком билете вы говорите? Пойдемте, я провожу вас! Подумать только - сам Шекет! Как я вас сразу не узнал?
       - Так ведь я служил здесь семьдесят лет назад, - сказал я, - и с тех пор немного изменился.
       До меня не сразу дошло, что я сморозил глупость: семьдесят лет назад этого юноши не было даже в проекте!
       - Как вас зовут, молодой человек? - спросил я своего гида-кассира, когда мы с ним прошли на территорию базы через служебный вход.
       - Иона, - сказал кассир и тут же поправился: - Ой, что я говорю? Моти, конечно!
       - Почему "конечно"? - не понял я.
       - Э... не знаю, - смутился молодой человек. - У нас в семье все были Моти - и я, и мои пять братьев, и отец...
       - Как же вы отличаете друг друга? - пораженно спросил я.
       - Очень просто, - улыбнулся Моти. - По биометке, конечно.
       - Должно быть, я слишком долго не был на Земле, - пробормотал я. - Никогда не слышал о таких метках.
       - О! - воскликнул Моти, обрадованный тем, что может самому Шекету сообщить нечто ему не известное. - Биометки - это идентификационные телепатические сигналы. Ну... как бы это... Передавать свои мысли человек не может, во всяком случае - обычный человек, как я и мои братья. Но лет сорок еще назад обнаружили, что каждое разумное существо излучает биологический сигнал, свойственный только ему одному. Вроде как личный код. Сначала это открытие использовали в полиции для идентификации преступников. А потом вообще... Теперь этому в детских садах обучают: посмотришь на человека и уже знаешь, как его зовут.
       - Тогда почему никто после моего возвращения на Землю не узнал меня сразу? - с подозрением спросил я. - Если достаточно было посмотреть...
       - Так ведь вы давно не были дома! Когда вы ходили в детский сад, идентификационное излучение еще не было открыто.
       - Понятно, - пробормотал я. - Но все равно - для чего называть всех братьев одним именем?
       - Для удобства, как вы не понимаете? Сигналы разные, а имя одно, значит - братья.
       - Так есть фамилия...
       - А фамилия - для жены и мужа.
       - Ну хорошо, - вздохнул я. - Насколько я понял, здесь, на бывшей базе, теперь музей?
       - Почему? - удивился Моти. - У нас действующий военный объект!
       - Но... Вы продаете билеты...
       - Конечно! Иначе от желающих служить в армии отбоя бы не было. А так гражданин сто раз подумает, прежде чем предложить свои услуги. Кстати, цена билета довольно велика - не каждому по карману, и потому в армии служат, в основном, богатые люди.
       - И билет годен на все время службы? - полюбопытствовал я. - Кстати, сколько времени сейчас служат? Два года или три?
       - О чем вы говорите, господин Шекет? Стандартный срок службы - одни сутки. Приобретаете билет, получаете личное оружие, проходите курс бойца, это занимает минут пять-десять в зависимости от рода войск, и отправляетесь в свою часть. У нас, кстати, пехотная дивизия...
       - Как и раньше, - кивнул я, и тут до меня дошло.
       - Послушайте, - воскликнул я, - давайте я тоже куплю билет и попробую, что значит служить в современной армии! Деньги у меня есть.
       - Вы уже служите, господин Шекет, - уважительно произнес Моти. - Вы почетный солдат нашей дивизии, об этом написано во-о-н на той стеле, что стоит у входа в командный пункт.
       - За какие заслуги? - удивился я.
       - Вы еще спрашиваете! Сам Шекет, бывший агент Патруля времени, известнейший звездопроходец, человек, имеющий власть над духовными сущностями, гениальный изобретатель...
       - Ну уж увольте, - прервал я, - я вообще ничего не изобрел, а только занимался экспертизой... И к тому же, откуда вы все это знаете?
       - Из ваших мемуаров, конечно!
       - Как? И только на основании моих мемуаров мне были оказаны подобные почести?
       - Естественно. Разве этого недостаточно? - искренне удивился Моти.
       Гм... В мое время, помню, мемуары были самым ненадежным источником информации об авторе. Я-то, конечно, иное дело, я никогда не лгал и даже почти не преувеличивал свои заслуги, но все-таки...
       - В чем будет заключаться моя служба? - спросил я.
       - Понятия не имею, - признался Моти. - Это зависит от компьютера, он должен ввести в ваше подсознание курс обучения.
       Через несколько минут я сидел в удобном кресле под направленным мне в левый глаз синим лучом обучающего лазера. Луч убаюкивал, и я начал было засыпать, но голос Моти вывел меня из сомнамбулического состояния.
       - Все, господин Шекет. Можете служить.
       Луч погас, и я понял, в чем состоят мои обязанности перед человечеством и правительством Соединенных Штатов Земли.
       - Сержант Моти! - сказал я. - Экипировку!
       Мне всегда нравились подземные десанты, я с детства мечтал искать, находить и уничтожать врага в карстовых полостях и даже в планетарной мантии, не говоря о ядре. Получив на складе обмундирование, я с гордостью посмотрел на себя в голографическом зеркале: прямая посадка головы в шлеме-проницателе, корпус литой, стандарт восемнадцать, высший сорт! Боец что надо.
       И тут же поступила вводная: курляки с Эпсилон Дракона-II, захватившие ядро Земли еще в 2067 году (подумать только, каковы негодяи!), начали продвигаться по вертикали, пытаясь изменить момент вращения планеты и тем самым внести хаос в жизнь человечества. Попытку нужно было пресечь, и на помощь мне пришла вся пехотная дивизия, дислоцированная на базе. Восемнадцать человек, купивших билеты в действующую армию по полной цене.
       Я издал боевой клич и головой вперед нырнул в бетонное покрытие плаца. Испарители породы работали прекрасно, и на глубину ста километров я погрузился так быстро, что даже не заметил движения. Пришлось остановиться, чтобы пройти декомпрессию, ведь порода давила все сильнее, и к этому нужно было приспособиться.
       Я чувствовал, что восемнадцать боевых товарищей находятся неподалеку - максимум в тысяче километров по горизонтали. Пройдя декомпрессию, я ринулся дальше вниз, теперь было проще, порода размягчилась, и тело входило в нее, как нож в масло. Я вглядывался вперед, передо мной были сотни километров раскаленной магмы, и первого курляка увидел именно я, а не мои боевые товарищи.
       Курляк выскочил из ядра Земли и быстрыми движениями начал грести к западу, тормозя вращение планеты. Размер курляка не превышал трехсот километров - небольшой экземпляр, но, должно быть, опытный.
       Я направил в его сторону пучковый излучатель, проверил, нет ли на пути луча кого-нибудь из моей дивизии, и сделал выстрел. Пучок быстрых частиц пронзил породу, и курляка скрутило, будто он попал под нож мясорубки.
       - Ах-ха! - воскликнул я, и восемнадцать воплей были мне ответом.
       Мои боевые товарищи произвели свои залпы, и от курляка не осталось ничего, кроме чуть более раскаленного, чем обычно, вещества, выдавленного из ядра планеты.
       Второго курляка мы расстреляли, едва он только высунул из ядра свою поганую голову. Третьего настигли в тот момент, когда он, перепугавшись насмерть, пытался удрать на Эпсилон Дракона-II сквозь прорытый между нашими планетами нуль-канал.
       Больше курляков мы в ядре не обнаружили и занялись межпланетным ходом. Это было добротное фортификационное сооружение по всем правилам военного искусства, пришлось залить его магмой и обработать квантовыми резаками. Жаль было уничтожать столь совершенное произведение технического гения, но что поделаешь - мы были солдатами, а не экспертами по гениальным изобретениям.
       Операция завершилась, и мы походным строем направились вверх, к поверхности, гордые от сознания того, что в очередной раз избавили Землю от нашествия варваров. Я знал, конечно, что завтра курляки сделают новую попытку, и тем солдатам, кто купит билет на службу, придется вновь отбивать атаку.
       - Ну как? - спросил Моти-кассир, когда я предстал перед ним без экипировки, ощущая себя совершенно голым в моем костюме-тройке от Белота.
       - Мы их разнесли! - воскликнул я и добавил: - А что, у Земли нет других врагов, кроме курляков?
       - Почему же, всякое случается, - пожал плечами Моти. - Будете продолжать службу, господин Шекет, или с вас хватит?
       Я посмотрел на часы: с момента, когда я переступил границу базы, прошло всего два часа.
       - Буду продолжать! - воскликнул я.
       - В таком случае я вас оставлю, - сказал Моти. - Мне нужно в кассу, возможно, сегодня кто-нибудь еще захочет служить, касса открыта до полудня. А вы идите прямо к майору Фрумкину, он даст вам следующую вводную.
      

    АРМИЯ НА ОДИН ДЕНЬ

      
       В дни моей юности служба в армии была добровольной обязанностью, и если вам непонятно, что означает это словосочетание, могу объяснить: служба была добровольной, но каждый израильтянин считал себя обязанным отдать воинский долг. К счастью, на Ближнем Востоке в первой половине века не случалось таких кровопролитных войн, как сто лет назад, а после возникновения Соединенных Штатов Земли о войнах и говорить было нечего. Разве что в Сирийском штате время от времени вспыхивали беспорядки, но солдат в Дамаск не посылали, порядок наводила полицейская служба, действовавшая вместе с народными милициями.
       И что это за фантазия - покупать билет, чтобы отслужить в армии всего лишь сутки? Этот вопрос я задал майору Фрумкину, когда вошел к нему в кабинет, чтобы получить новое боевое задание.
       - Рядовой Иона Шекет, - сурово сказал Фрумкин. - Это там, на гражданке, вы личность известная и уважаемая, а здесь вы солдат. Солдат должен слушать приказы и не задавать ненужных вопросов.
       - Впрочем, - продолжал Фрумкин, - я могу и ответить, если вы, в свою очередь, обещаете выступить в клубе и рассказать о своих удивительных приключениях.
       - Хорошо, - покорно согласился я.
       - Видите ли, - начал объяснения майор, - войны как средство разрешения конфликтов исчезли на Земле еще в середине нашего века. Однако государства не спешили расставаться с армиями. Служба стала добровольной, но желающих носить оружие оказалось слишком много. Где еще, кроме армии, молодой человек мог покрасоваться с лазерным карабином через плечо? Поэтому после объединения государств в Соединенные Штаты Земли была создана платная военная служба. Хочешь служить - плати! Как в университете - десять тысяч в год.
       - Но тогда, - продолжал майор, - возникла другая проблема. Во-первых, у молодых людей часто не было таких денег. А во-вторых, целый год вдали от дома... Служить, конечно, хотелось, но не такой ценой! И тогда срок службы сократили до одного месяца, а вскоре - до недели. Соответственно уменьшили и входную плату. Вскоре оказалось, однако, что и неделя - слишком большой срок. Скажем, у молодого человека в пятницу свидание, а он записался на неделю в армию и уже заплатил деньги. Как отнесется невеста к тому, что ей придется одной отправляться на уик-энд? Короче говоря, срок службы сократили до двадцати четырех часов, а оплату привели в соответствие с ценами на посещение музеев. Все оказались довольны - и генералы, и рядовые.
       - А что, - насторожился я, - генералы тоже служат один день?
       - Нет, конечно, - возмутился майор. - Генералы вообще не служат!
       - А как...
       - Это же очевидно! Высший офицер проходит курс телепатического обучения, получает диплом и отдает приказы, находясь на своем рабочем месте где-нибудь, скажем, в компании Интель. Разве для того, чтобы командовать, нужно непременно сидеть в том кресле, где сижу я?
       - Кстати, о вас, - ухватился я за очевидное противоречие. - Солдат платит деньги и служит один день. Генерал работает программистом в Интеле и командует солдатами в свободное от основной работы время. Но вы-то, майор!
       - А что я? - не понял Фрумкин. - Меня вообще не существует!
       - Что вы хотите этим сказать?
       - Протяните руку, Шекет, и убедитесь сами.
       Я протянул и убедился. Майор оказался всего лишь голографическим изображением, сработанным на базовом компьютере. Что-то вроде моего бывшего начальника господина Брументаля, которого, как я понял уже потом, покинув Патруль времени, никогда не существовало в реальности.
       - Ну-ну, - пробормотал я. - Удивляюсь, как такая армия может одерживать победы. И кстати, какие победы в вашем личном послужном списке? Если это, конечно, не военная тайна.
       - Какая тайна? - махнул майор своей голографической рукой. - На прошлой неделе наша дивизия одержала победу над бурульцами, а сегодня утром вы сами, Шекет, участвовали в разгроме курляков!
       - Э... - вынужден был согласиться я. - А что, майор, армия несет в этих сражениях потери? Согласитесь, что если человек покупает билет, он вряд ли предполагает при этом, что может не вернуться домой!
       - К сожалению, войны невозможны без людских потерь, - скорбно наклонил голову Фрумкин. - Вот вы, например. Как ни прискорбно, но ваше тело, Шекет, было час назад похоронено на военном кладбище, поскольку в вас попал прямой разряд из курлякского банкомета.
       - О чем вы гово... - начал я, но вынужден был прервать фразу, поскольку честный взгляд майора убедил меня в том, что он говорит правду. К тому же, я прекрасно знал, что компьютерные голографические программы не способны лгать!
       Я вскочил на ноги и быстрыми движениями ощупал себя с ног до кончика носа. Потом подошел к зеркалу и всмотрелся в собственное изображение. Пусть мне говорят все, что угодно, но это был я - Иона Шекет, живой, невредимый и полный недоумения.
       - Пойдемте, - пригласил меня майор и направился к двери. Я промчался сквозь него и первым вышел из помещения под палящее солнце Иудеи.
       Через минуту мы подошли к ряду могил - это оказалось военное кладбище базы. На крайнем справа камне я прочитал: "Иона Шекет, рядовой, погиб при исполнении воинского долга". И две даты. Каждый, кто когда-нибудь стоял перед собственной могилой, поймет мои ощущения.
       - Значит, меня убили курляки, - тупо произнес я. - А кто тогда я? То есть, если меня убили, то откуда я взялся? То есть, я хочу сказать...
       - Я понимаю, что вы хотите сказать, Шекет, - улыбнулся Фрумкин. - Видимо, вы действительно давно не были на Земле. В армии разрешено клонирование, и мы им пользуемся, когда посылаем солдат на ответственное и опасное задание. Если кто-нибудь погибает, то жить продолжает клон. Какая вам, собственно, разница?
       - Жить продолжает клон... - повторил я. - А как же душа?
       - Душа? - не понял майор. Видимо, понятие о душе человеческой в армии считали излишним.
       - Да, душа, - сказал я. - После смерти тела душа переходит в иное измерение. Не забудьте, у меня ведь диплом Оккультного университета на Камбикорне, я общался с душами много раз.
       - Ах, это, - успокоился майор. - Никаких проблем! Душа рядового Шекета вознеслась в иные сферы, и ваша душа тоже вознесется, но пока вы, к счастью, живы и можете исполнить приказ, который я вам сейчас дам. Или вы хотите аннулировать свой билет?
       - Нет-нет, - пробормотал я. Нехватало еще, чтобы об Ионе Шекете подумали, что он трус и не желает погибать вторично. - Просто я представил, как в свое время две моих души встретятся и будут разбираться, кто из них главный. Я же себя знаю... Так какой приказ вы хотите мне дать, майор?
       - Через минуту вам в составе диверсионной группы предстоит сложная операция на планете Иухрос-II. Разведка донесла, что аборигены намерены аннексировать пустыню Сахара, входящую в состав Алжирского штата. Нужно принять превентивные меры. Вы назначаетесь командиром группы и временно, до окончания операции, получаете звание ефрейтора.
       - Но мне ничего не известно ни о каком Иухросе! И я не знаком с...
       - Вводную получите во втором боксе, - отрезал майор и подтолкнул меня к одной из стоявших особняком кабинок, похожих на общественные туалеты индивидуального пользования. Я сделал шаг, оказался в полной темноте, что-то кольнуло меня в затылок, после чего загорелся свет, и я вышел из кабины под светлые очи Фрумкина.
       - Готовы к выступлению? - спросил майор.
       - Готов! - отрапортовал я и только в тот момент понял, что таки да, действительно готов, как это ни странно. Я прекрасно знал теперь, что планету Иухрос-II открыл доблестный астронавт Абрахам Пичхадзе в 2068 году. Живут на планете твари, похожие на винные бутылки, и отличаются они от обычных бутылок тем, что способны к телепортации. Но поскольку разумом аборигены почти не обладают, то способность их очень ограничена. Телепортироваться они могут лишь на Бегуль-XIV и на Землю. А на Земле - только в пустыню Сахара, которую жители Иухроса считают своей собственностью, поскольку даже не понимают, что эта гора песка находится не на их родной планете, а совсем в другой части Галактики. Вот армии и приходится время от времени прогонять бедолаг. Обороняются иухросцы очень умело и за десять лет боевых действий уложили по меньше мере семь наших солдат. Так что предстоящая операция - далеко не безопасное приключение.
       - Как моя группа попадет на Иухрос-II, чтобы нанести превентивный удар? - спросил я майора и тут же понял, что мог вопроса не задавать, поскольку прекрасно знал ответ. Разумеется, мы пройдем по тому самому нуль-каналу, по которому сами иухросцы попадают на Землю. Нужно только поймать момент, когда канал возникнет, и прежде чем иухросцы придут в себя...
       Между прочим, допустимый зазор во времени составлял всего три миллионных доли секунды. И за этот, прямо скажем, небольшой срок я должен был провести своих людей через нуль-канал, напасть на ничего не подозревавших аборигенов, нанести им поражение и успеть вернуться обратно на базу, поскольку мертвый иухросец, ясное дело, не способен поддерживать нуль-канал в рабочем состоянии.
      

    БОЙ ЗА САХАРУ

      
       Я собрал дивизию и ознакомил солдат со всей информацией, которой владел к тому часу.
       - Итак, - сказал я, вышагивая перед двенадцатью новобранцами, купившими билеты на службу буквально за пять минут до начала боевой операции, - итак, наша цель - превентивный удар против аборигенов Иухроса-II. Эти негодяи вознамерились аннексировать часть пустыни Сахара.
       - Извините, ефрейтор, - подал голос грузный мужчина лет сорока, отправившийся в армию, по-моему, с единственной целью: избавиться хотя бы на сутки от своей вздорной супруги. - Я никогда не слышал об аборигенах этого... как его...
       - Иухроса-II, - повторил я и тоном человека, досконально разбирающегося в ситуации (а ведь я и сам полчаса назад понятия не имел о том, кто такие эти... как их...), сообщил: - Иухрос-II - это планета в галактике Андромеды, расстояние от Земли два с половиной миллиона световых лет...
       - Так далеко? - поразился мужчина, и я вынужден был преподать ему правила хорошего тона в армии Соединенных Штатов Земли.
       - Послушайте, рядовой, - сказал я твердо, - разве вам трудно прежде, чем задать вопрос, сообщить свою фамилию? Вам самому будет приятно, если, отвечая, я назову вас по имени!
       - Прошу прощения, ефрейтор, - пробормотал мужчина, потянулся и произнес: - Рядовой Яша Гольденвейзер-Иванов!
       - Вольно, рядовой, - предложил я. - Да, Иухрос-II находится далеко от Земли, но аборигены умеют телепортироваться, причем не куда угодно, а только в определенные точки Вселенной. Одна из таких точек расположена в пустыне Сахара неподалеку от курортного оазиса "Белый песок". Наша цель - воспользоваться нуль-каналом аборигенов и упредить их появление. Ясна задача?
       - Так точно! - громче всех воскликнул рядовой Гольденвейзер-Иванов, но и остальные одиннадцать орали ненамного тише.
       - Начнем через десять минут после сигнала! - объявил я.
       В чем состояла сложность операции? Я знал, что в принципе аборигены Иухроса-II - бойцы плохие, если не сказать больше. Но, умея телепортироваться, они нападали внезапно и не оставляли жертвам никаких шансов.
       Как же мы могли нанести превентивный удар, не обладая, в отличие от противника, способностью к телепортации? Нужно было дождаться, когда аборигены Иухроса-II создадут нуль-канал для собственного перемещения, и воспользоваться этим каналом, прежде чем противник догадается, что его атакуют. В нашем распоряжении было всего три миллионных доли секунды! Напасть раньше мы не могли, ибо нуль-канала еще не существовало. Напасть позже мы не могли тоже, потому что из канала в Сахару уже валились аборигены.
       Приказав дивизии готовиться, я отправился на склад и получил единственный имевшийся на базе аппарат ЗВ-12, в просторечии "замедлитель". Эта штука, созданная в 2076 году для спортивных целей, очень редко использовалась армией в боевых условиях. Замедлитель, как следует из его названия, замедлял ход времени в радиусе пятисот метров в пропорции один к миллиарду. Иными словами, пока стрелка ваших часов сдвигалась на одну миллионную долю секунды, для вас реально проходило чуть меньше семнадцати минут. Наш запас времени в три миллионные доли секунды увеличивался, таким образом, до пятидесяти минут, что, согласитесь, было вполне достаточно не только для проведения операции, но и для последующего награждения отличившихся.
       Я нацепил замедлитель на пояс, поставил регулятор на автоматическое включение, дал сигнал общего сбора и строевым шагом, как положено ефрейтору, вышел на плац, поскольку десять минут, назначенные мной для сборов, миновали. Я полагал, что дивизия встретит меня боевым приветствием, стоя в походном строю. Каково же было мое изумление, когда я увидел рядового Гольденвейзера-Иванова, рассказывавшего скабрезные анекдоты из жизни древних ацтеков, в то время как остальные солдаты сидели вокруг рассказчика на земле и внимали, раскрыв рты, в которые мог бы залететь шальной снаряд.
       - Смирно! - вскричал я, и солдаты, не торопясь, поднялись на ноги.
       - Послушайте, - сердито сказал я. - Я же дал команду: выступаем после сигнала! Был сигнал?
       - Конечно, - спокойно отозвался Гольденвейзер-Иванов. - У нас есть еще десять минут.
       - То есть? - нахмурился я.
       - Напоминаю ваш приказ, ефрейтор: "Начнем через десять минут после сигнала!" Сигнал был. Осталось десять минут.
       - Стройся! - твердо сказал я. - Куда вы дели запятую? Я сказал так: "Начнем через десять минут, после сигнала!"
       - Но мы...
       - Молчать! Аборигены могут напасть в любой момент, а вы филологические споры разводите! Разговорчики в строю!
       Солдаты поняли наконец, что война вот-вот начнется, и мы приступили к выполнению боевого задания.
       Построившись согласно номерам купленных билетов, солдаты напряженно ждали, когда мой ЗВ-12 подаст сигнал о появлении нуль-канала аборигенов Иухроса-II. К счастью, ждать пришлось недолго, иначе в дивизии наверняка началось бы брожение умов и попытки рассказать новые анекдоты.
       Аппарат взвизгнул, как кот, которому наступили на хвост, и время вокруг нас замедлилось в миллиард раз. Я еще успел обратить внимание на то, как голуби, летавшие над базой, замерли в воздухе, а появившийся в дверях командного блока майор Фрумкин поднял правую ногу, да так и застыл в этой нелепой позе.
       А перед нами открылась бездна, звезд полна, и не было ни числа звездам, ни дна бездне. Вот как выглядит нуль-канал, - успел подумать я, прежде чем отдал приказ к выступлению.
       Внутри туннель был не таким уж широким, наверняка аборигены экономили энергию, а звезды оказались всего лишь светившимися в темноте бактериями очень распространенной на Иухросе-II болезни, которая, как было написано в разведсводке, поражала мыслительные способности аборигенов и гнала их осваивать новые неизведанные места на своей и чужих планетах.
       Звездочки выглядели такими красивыми, они даже мерцали, как настоящие, но мне было не до сантиментов, я вытащил из кобуры свой "дайлер" и широким лучом повел поперек нуль-тоннеля. Звездочки сгинули мгновенно, будто их и не было. Я посмотрел на часы - с момента нашего проникновения в нуль-канал прошло пять минут замедленного или половина миллисекунды реального времени. Аборигены вот-вот должны были появиться, и я, оглянувшись, проверил порядок построения - бойцы распределились, строй растянулся поперек тоннеля, грудь колесом, оружие наизготовку, отлично.
       Я спрятал "дайлер", приставил к плечу огнемет и почувствовал впереди какое-то движение, будто по нуль-каналу прошла волна сжатого воздуха. Канал был прямым, как световой луч, но я не знал физику нуль-переходов настолько хорошо, чтобы сказать: смогу ли, приглядевшись, увидеть на дальнем конце тоннеля поверхность планеты Иухрос-II. Но впечатление было таким, будто я мог увидеть даже дальний край Вселенной!
       И тут чуть ли не перед самым моим носом появился первый абориген. Если честно, то на винную бутылку он был похож не больше, чем я - на спящую Венеру. Есть, конечно, кое-какое сходство в отдельных частях, но в целом... Да и двигался противник как-то странно. В разведсводке говорилось, что бутылка... то есть абориген передвигается, перекатываясь в своей широкой части. Между тем тот, что наступал на меня, не катился, а не торопясь переставлял сам себя с горлышка на дно и обратно. Да еще при этом задумчиво покачивался при поворотах, будто искал и не находил точку опоры.
       Солдаты за моей спиной ждали сигнала, чтобы открыть огонь, но я медлил. Вражеский солдат в очередной раз переставил себя с головы на ноги - точнее с горла на донышко - и застыл, являя собой замечательную мишень. Я затылком ощущал, как рядовой Гольденвейзер-Иванов побелевшими пальцами сжимает оружие.
       - Не стрелять! - сказал я, подошел к застывшему врагу и похлопал ладонью по его боку. Звук получился, будто бегемота по животу шлепнули. Нет, господа, настоящие бутылки звучат совершенно иначе.
       Я уже знал, что произошло и что нужно делать. Но у меня был приказ! Мог ли я его нарушить? Кто я - ефрейтор или генерал?
       Однако разве Иона Шекет когда-нибудь отказывался от того, чтобы взять на себя ответственность?
       - Назад! - приказал я солдатам.
       Гольденвейзер-Иванов что-то недовольно пробурчал, но подчинился, а следом к выходу из нуль-канала потянулись остальные солдаты моей бравой дивизии.
       Бой закончился.
       Когда мы вышли из тоннеля на жаркий плац нашей базы, я демонстративно выключил "замедлитель", и время побежало с такой быстротой, что я и оглянуться не успел, как был вызван к майору Фрумкину для объяснений.
       - Шекет, - огорченно сказал майор, - как вы могли! Нарушить приказ!
       - Майор, - сказал я, - больше вторжений с Иухроса-II не будет. Мы победили - раз и навсегда.
       - Видите ли, - продолжал я, - бедным аборигенам эта Сахара сто лет не нужна. Но бактерии... Бактерии ищут новое жизненное пространство. Сами они телепортироваться не могут, вот и используют эти бутылки... я хочу сказать - аборигенов. Я продезинфицировал нуль-канал "дайлером", бактерии там жить больше не смогут, а без них аборигены телепортироваться и не подумают. Им и на своем Иухросе-II хорошо.
      

    ФЕЛЬДМАРШАЛ ИОНА ШЕКЕТ

      
       - Вольно, - буркнул майор. - Желаете демобилизоваться или продолжить службу?
       - Продолжить! - воскликнул я. - Билет на сутки, прошло только четырнадцать часов...
       - Хорошо, - кивнул майор. - Согласно уставу, в случае продолжения службы вы должны научиться отдавать приказы.
       - Так точно! - сказал я, не поняв, если говорить честно, куда клонит бравый майор.
       - Что у нас сейчас вакантно? - сам себя спросил Фрумкин и вывел из блока памяти дивизионного компьютера голографический список командного состава. В воздухе комнаты замелькали фамилии и объемные изображения военачальников.
       - Отлично, Шекет, вам везет! - воскликнул майор. - На ближайшие три часа вакантна должность командующего фронтом в системе Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы. С настоящего момента вам присваивается звание фельдмаршала. Инструктаж пройдете в системной операционной. Желаю успеха, господин фельдмаршал! - и с этими словами Фрумкин вытянулся передо мной по стойке "смирно".
       - Вольно, майор, - разрешил я и направился в системную операционную, чтобы выяснить, чем мне предстояло заняться в ближайшие три часа.
       Скажу прямо, я полагал, что майору просто хотелось от меня избавиться, и потому ждал какого-нибудь подвоха вроде внеочередного дежурства на полуавтоматической кухне. Однако в комнате с надписью "Системная операционная" меня встретил молодой человек в шортах и майке, внимательно всмотрелся в мое лицо и сказал:
       - Проходите, господин Шекет, сейчас я вами займусь.
       И действительно занялся! Не прошло и минуты, как я понял, что военачальника, подобного мне, еще не существовало в армии Соединенных Штатов Земли. Я приказал молокососу-оператору отправляться в виртуальную тюрьму за недостаточно почтительное обращение к старшему по званию и отбыл в расположение командования Восьмым фронтом в системе Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы.
       В моем распоряжении был, конечно, катер главнокомандующего, но я предпочел простой прыжковый доставщик типа "Оверлейдер" - такой же, на котором летал в свое время великий полководец Ишшухаара, генералиссимус швайгов.
       Восьмой фронт состоял из отборных частей - здесь служили не обыватели, купившие за собственный счет суточные армейские билеты, а супермены, специально сконструированные для ведения боевых операций в чужих звездных системах. Это были поистине великие бойцы, на счету каждого числилось не одно галактическое сражение, а боевой стаж исчислялся неделями или даже месяцами.
       Личный состав встретил меня оглушительными возгласами, которые передавались мне прямо в мозг, поскольку в безвоздушном пространстве, где расположились передовые рубежи фронта, звук, ясное дело, не распространялся.
       - Внимание! - подумал я, и все замерло на расстоянии до двух миллионов километров.
       - Наша боевая задача, - продолжал думать я, одновременно вспоминая все, что вложил в мою голову компьютер во время инструктажа в системной операционной, - наша боевая задача заключается в демилитаризации аборигенов системы Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы - вот она, кстати, под нами.
       И действительно, мои бравые бойцы расположились двойным каре в верхних слоях атмосферы этой планеты, покрытой морями, островами и аборигенами. Аборигены Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы рождались солдатами, жили как солдаты и солдатами умирали. Им было все равно с кем сражаться, из-за чего и по какому поводу. Женщин среди них не было, поскольку размножались они делением - обычно на две части, но бывало, что и на четыре, а то и на восемь.
       Внешне солдаты Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы были похожи на восклицательные знаки размером этак метров по сто - понятно, что, появившись на какой-нибудь захудалой планете в районе четвертого рукава Галактики, они наводили ужас одним своим видом, и чаще всего население сдавалось без боя, а потом долго не понимало, почему оно это сделало.
       - По сигналу "хоп", - подумал я своим бойцам, - начинаем погружение в атмосферу. Имейте в виду, наша задача - не уничтожение противника, а его демилитаризация, то есть генетическое переконструирование. Ясно?
       - Так точно! - подумали одновременно семнадцать тысяч мозгов, и в моей голове раздалось такое эхо, что я на секунду потерял способность принимать гениальные военные решения. Потеряв над собой контроль, я сказал "хоп" чуть раньше, чем хотел, и в результате тысяча моих суперсолдат сгорела в атмосфере Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы, поскольку влетела в нее с недопустимой скоростью.
       Я заставил себя отвлечься от понесенных потерь в живой силе (впрочем, можно ли было назвать живой силой суперсолдат, синтезированных в лабораториях?) и отдал следующий приказ:
       - Рассредоточиться и произвести наведение на цели!
       Насколько я мог судить, основные силы аборигенов Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы находились сейчас на родной планете, и этим обстоятельством необходимо было воспользоваться.
       - Доложить о готовности! - потребовал я мысленно.
       - Готов! - одновременно подумали шестнадцать тысяч мозгов, но на этот раз я вовремя поставил мысленный экран и потому сохранил ясность мышления и твердость духа.
       - Вперед! - скомандовал я, и сражение началось.
       Аборигены Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы не ожидали нападения землян (обычно они нападали сами - а это, знаете ли, развращает и лишает бдительности), и потому каждый из моих солдат, выбрав себе противника, сумел беспрепятственно применить прием самозахвата. Если перейти с военного языка на гражданский, это означает: солдат сдается на милость победителя, позволяет противнику применить силовой прием и в этот критический момент производит укол в орган размножения, который у аборигенов Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы располагался в том месте, где у восклицательного знака находится точка.
       Это была блестящая операция, прошедшая без единого срыва. Несколько секунд спустя мои солдаты полностью овладели инициативой и приступили к генетическому переконструированию противника. Нужно было извлечь из каждого аборигена ген агрессивности и заменить его уже готовым к употреблению геном миролюбия.
       Я понимал, что возможны послеоперационные осложнения, и потому выставил на низких орбитах войска второго эшелона. Мне вспомнилось, к примеру, как после подобной операции в системе Семь-Семь-ка Серой Лопаты несколько солдат противника были переконструированы неправильно и вместо мирных граждан обратились в чудовищ, напоминавших земных драконов времен древних мифологий. Отлавливать их пришлось потом по всей Галактике, и прежде чем драконов удалось уничтожить, они успели проглотить без остатка восемь звезд класса G8 и четыре газовых туманности типа "Северная Америка". Поскольку операция была секретной, то в прессе сообщили, что в Третий рукав проникла из межгалактического пространства неизвестная черная дыра, которая и произвела весь описанный переполох.
       - Проявить максимум осторожности! - подумал я на всякий случай, обращаясь к своим солдатам.
       Звездный час для каждого военачальника - видеть, как на твоих глазах вражеская армия превращается в дружественную цивилизацию. Никогда не забуду, как восклицательные знаки сначала скрючились, изображая знаки вопроса, а потом опять выпрямились, и я начал улавливать исходившие от бывших врагов мысли о стремлении к добру, вечной молодости и дружбе народов. Несколько аборигенов подумали даже о приобретении билета в нашу армию, но эти мысли я немедленно подавил - ведь моей целью была полная демилитаризация, а не рекрутский набор.
       Час спустя все было кончено. Восклицательные знаки разбрелись по островам Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы и стали на радостях делиться, а уставшие воины Восьмого фронта поднялись на орбиты, доложили об исполнении приказа и погрузились в сон, чтобы восстановить силы. Одной военной цивилизацией в Галактике стало меньше.
       А мне пришла в голову мысль, от которой похолодело в затылке: что если где-нибудь в галактике Малой Бесхвостой Медведицы другой полководец, более гениальный, чем я, вознамерится демилитаризовать армию Земли? И в один несчастный день мои солдаты проснутся, ощущая в себе не боевой дух, а желание пососать леденец и посетить сафари в марсианском Сырте? И тогда билеты будут продавать не на армейскую службу, а на аттракционы вроде Галереи ужасов мадам Тюссо?
       А вдруг это уже случилось, и я не суперсолдатами командовал на самом деле, а всего лишь фишками в большой игре галактического Диснейленда?
       Огромным усилием воли я отогнал эту крамольную мысль и, посмотрев на часы, отправился к майору Фрумкину.
       - Бывший фельдмаршал Иона Шекет боевое задание выполнил, - отрапортовал я. - Аборигены Эн-Эн-Восемь-бет Большой Гнилой Рыбы демилитаризованы полностью и окончательно.
       - Хорошо, ефрейтор, - кивнул майор. - Вам осталось служить еще семь часов. Желаете участвовать в военных действиях?
       - Нет, - сказал я, подумав. Действительно, я уже был и ефрейтором, и фельдмаршалом, что могли прибавить к моей воинской славе еще семь часов? - Пожалуй, я тоже демобилизуюсь, как аборигены Большой Гнилой Рыбы. Меня переполняют воспоминания.
       Повернувшись не по-уставному, я покинул территорию базы, кивнув на прощание кассиру Моти.
      

    Часть четвертая

    ИНСТИТУТ БЕЗУМНЫХ ИЗОБРЕТЕНИЙ

    СКАЖИТЕ СЛОВО!

       Я еще не рассказал о том, как работал экспертом в ИБИ - Институте безумных изобретений. Сейчас, когда в колодец времени может броситься каждый, имеющий удостоверение служащего Патруля, а перелеты через Галактику стали проблемой исключительно финансовой, изобретения посыпались на экспертов ИБИ, будто из рога изобилия, да простится мне это банальное сравнение.
       Впрочем, давайте сначала договоримся о терминах. Вы думаете, что безумное изобретение - это изобретение, сделанное психом? Вы ошибаетесь! Согласно определению Толкового cловаря Руга-Тмуновского, безумным называется либо изобретение, способное изменить основы существования человечества, либо изобретение, предложенное представителем иной цивилизации.
       К примеру, является в ИБИ существо с рогом и тремя хвостами на затылке и заявляет, что намерено запатентовать на Земле ухормическую машину для криблания трегов. На его планете эта машина совершила переворот в домашнем хозяйстве, потому что... Эксперт ИБИ обязан прервать просителя и отправить его восвояси, но так, чтобы у него остались от пребывания в институте самые приятные впечатления. Понимаете, какая это сложная задача? Гораздо сложнее, чем погоня за инопланетными агентами в колодцах времени!
       Офис ИБИ располагался в недрах астероида Церера, и я вскоре понял, отчего для приема изобретателей была выбрана эта никому не нужная малая планета, никогда не приближавшаяся к цивилизованным мирам ближе чем на сотню миллионов километров. Действительно, если на прием является некто и говорит, что его изобретение способно нарезать Землю на дольки, а потом собрать обратно, то лучше, как вы понимаете, не давать клиенту ни малейшей возможности продемонстрировать свой аппарат в действии.
       Попробуйте доказать изобретателю, что ему лучше использовать свои таланты для более полезных дел! Он согласен считать свое изобретение безумным, но ни за что не смирится с тем, что оно может оказаться бесполезным. Каждый из них стремится осчастливить человечество - на меньшее эта публика не согласна.
       Клиент, который явился на прием ранним утром после трудного отдыха (я наводил порядок в своем кабинете, и вы можете себе представить, чего это мне стоило в условиях почти нулевого тяготения), отличался от прочих тем, что не пожелал заполнять анкету безумного изобретателя.
       - Мое изобретение, уважаемый Шекет, - вежливо сказал он, отодвигая пустой кубик голограммы, - не безумно. Напротив, я считаю, что оно тривиально, как восход солнца.
       - Не согласен, - заявил я. - Даже восход солнца можно назвать безумным, если вы вдруг увидите, что светило появилось не на востоке, а на западе. К тому же, если вы не заполните анкету, я не буду знать, как к вам обращаться!
       - Меня зовут Ульпах Бикурманский, - представился клиент, забрасывая за левое плечо свои грудные щупальца и нервно подмигивая центральным глазом. - Думаю, этого достаточно, давайте сразу перейдем к делу.
       - Давайте, - вздохнул я.
       - Скажите, Шекет, - начал Ульпах Бикурманский, - вы пользуетесь голосовыми командами, общаясь с бытовыми приборами?
       - Естественно, - кивнул я. - И не только бытовыми. Мой компьютер, к примеру, понимает меня если не с полуслова, то после троекратного повторения - обязательно.
       - Вот видите! - воскликнул Ульпах. - Тогда какие у вас основания отказать мне в выдаче патента?
       - А разве я вам в чем-то уже отказал? - удивленно спросил я.
       - Говоря "вы", - пояснил клиент, - я имею в виду все ваше гнусное племя патентоведов и экспертов. Вы лично - лишь частный и не самый печальный случай.
       - Весьма признателен, - поблагодарил я. - Но чтобы я мог вам отказать, мне нужно знать, что вы имеете предложить для отказа.
       - Разве вы еще не поняли? - удивился Ульпах и почесал затылок, дважды обернув щупальце вокруг головы. - Формула изобретения такова: "Вербальная система команд, отличающаяся тем, что с целью максимальной универсализации процесса предлагается распространить систему на законы природы, как известные, так и те, что будут открыты в будущем". Последнее обстоятельство, - пояснил он, - чтобы потомки не могли оспорить моего приоритета.
       - Вербальное управление законами природы? - переспросил я.
       - Именно! Что тут такого? Вы говорите: "Сделай яичницу!", и ваша плита немедленно принимается за дело. Вы говорите компьютеру: "Сделай расчет!", и он тут же начинает переваривать информацию. Все это - частные случаи общего закона. Голосом можно управлять не только приборами, но и явлениями природы - вот суть моего изобретения.
       - Вы скажете: "А ну-ка назад!", и реки потекут вспять? - усмехнулся я.
       - Конечно, - не задумавшись ни на мгновение, ответил Ульпах Бикурманский. - Моя приставка позволяет это сделать. Вы говорите: "А ну-ка назад!", прибор преобразует звуки вашего голоса в сигналы общего биоинформационного поля планеты, а далее влючаются естественные природные ресурсы, которые находятся в резонансе - от биоинформационного поля сигнал поступает в почву, по которой течет река, в ней нарастают внутренние напряжения, происходит сдвиг русла и... Да что я вам рассказываю? Вы разве сказок никогда не читали?
       - То сказки, - резонно возразил я, - игра фантазии.
       - Какая фантазия у древнего человека? - удивился Ульпах. - Он даже перспективу на рисунках изобразить не мог, все рисовал в плоскости! Конечно же, авторы сказок умели с помощью вербализации управлять природными процессами. Но что они знали о природе? Ничего! Вот и получалось, что управлять могли, но не представляли - чем именно. Результат был катастрофическим. Иное дело - сейчас, когда о законах природы написаны тысячи учебников.
       - Но компьютер специально настроен на то, чтобы понимать голос хозяина, - сказал я. - А с чего бы, скажем, астероид, в недрах которого мы с вами находимся, послушался моего устного приказа и перешел на другую орбиту?
       - Шекет, вы эксперт или дилетант? - перешел Ульпах к прямым оскорблениям. - Вы действительно не понимаете или придуриваетесь? Разве вы не знаете главного закона науковедения? "Все, что способен придумать человек, может существовать и в природе, ибо природа бесконечна, а разум ограничен".
       - Да, - вынужден был согласиться я. - То есть, вы хотите сказать, что в природе уже существует система вербального управления, а вы только...
       - Конечно! Я всего лишь изобрел прибор, который сопоставляет слова человеческого языка и слова, управляющие природными процессами. Хотите покажу? - неожиданно предложил он, и я сдуру сказал:
       - Валяйте.
       Обычно я думаю прежде, чем сказать что бы то ни было, но Ульпах Бикурманский утомил меня своей поистине безумной идеей.
       Наклонившись к большой сумке, которую он с трудом перетащил через порог даже несмотря на малую силу тяжести, Ульпах вытащил и грохнул на стол параллелепипед из странного сплава. На одной из сторон прибора находилось небольшое отверстие, забранное мелкой сеткой.
       - Вот сюда, - сказал Ульпах, ткнув в сетку тремя щупальцами. - Скажите слово и посмотрите, что получится.
       - Какое слово? - насторожился я.
       - Да какое хотите! Для настройки.
       - Хорошая сегодня погода, - сказал я, четко выговаривая чуть ли не каждую букву. Ульпах провел щупальцами по гладкой поверхности аппарата и заявил:
       - Порядок. Теперь он понимает ваши модуляции. Можете приступать.
       - К чему? - удивился я.
       - К делу! Что вы говорите кухонному комбайну, чтобы он приготовил яичницу?
       - Так и говорю: "Яичница из двух яиц". И получаю обычно бекон, поскольку настройка системы оставляет желать лучшего.
       - Мой аппарат свободен от этих недостатков! Видите в окне звезду?
       - Это не звезда, - поправил я, - это планета Юпитер.
       - Какая разница? Названия существуют лишь для нашего удобства, природа не пользуется такой знаковой системой. Название не имеет значения. Скажите вслух, чего вы хотите от Юпитера.
       - Чего я могу хотеть от Юпитера? - я пожал плечами, раздумывая, как бы с наименьшими потерями избавиться от посетителя.
       - Да чего угодно! - воскликнул Ульпах, и я понял, что он сейчас выйдет из себя и расправится со мной без лишних слов.
       - Хочу, - усмехнувшись, сказал я, - чтобы красное пятно наконец исчезло. Сколько можно, на самом деле? Семьсот лет торчит на одном месте и хоть бы...
       - Хватит! Не нужно сотрясать воздух зря! Думаете, природа тупее вас и не понимает без комментариев?
       - Я и не думал комменти... - начал я и прикусил язык. Даже невооруженным глазом было видно, как на Юпитере что-то ярко вспыхнуло и погасло. Разумеется, это было простым совпадением, но я все-таки достал из ящика стола бинокль с пятисоткратным увеличением и приставил к глазам. Я точно знал, что знаменитое красное пятно должно было сейчас находиться на видимой стороне планеты. Но его там не было!
       У меня задрожали руки.
       - Э-э... - сказал я. - А если бы я захотел, чтобы Юпитер исчез вовсе?
       - Какая разница? - рассердился Ульпах. - Вы произносите слово, а прибор переводит вербальную команду в биоинформационное поле, которое... Впрочем, это я уже объяснял. Попробуйте еще раз. Скажите ему, например, чтобы он изменил закон тяготения: здесь ведь очень неудобно находиться, так и кажется, что сейчас свалишься со стула.
       - Просто сказать?
       - Просто скажите!
       - Хорошо, - я набрал в грудь воздуха и произнес четко и ясно: - Аппарат по переводу вербальных команд в управляющие сигналы по изменению природных процессов должен самоуничтожиться.
       Бах! - и от куска металла, лежавшего на столе, осталось лишь воспоминание, причем, если говорить обо мне, - не самое лучшее.
       - Да вы что? - озадаченно сказал Ульпах. - Это был единственный экземпляр! Где я теперь возьму новый?
       - А без прибора вас природа не понимает? - ехидно спросил я.
       - Я подам на вас в суд! - взвизгнул Ульпах. - На вас и на всю вашу организацию! Я потратил двадцать лет жизни!
       - Очень жаль, - хладнокровно сказал я. - Вы просили, чтобы я испытал аппарат. Я его испытал. Аппарат действительно работает. То есть, я хочу сказать - работал. Но поскольку в настоящее время опытный образец не может быть представлен на экспертизу, я вынужден отказать вам в выдаче патента.
       Ульпах молча раскрывал рот и размахивал щупальцами - слов у него больше не было. Да и что он мог сделать словами, не имея прибора? Я подтолкнул изобретателя в спину, и он вылетел из кабинета, будто мячик. Издалека послышался его вопль, к счастью, совершенно нечленораздельный и не способный повлиять не только на закон природы, но даже на запоры входной двери. Я надеялся, что автоматический привратник выпустит Ульпаха и без кодового слова.
       Нет, действительно! Я нисколько не сомневался в том, что между словами и делами существует непосредственная связь, и каждому слову можно поставить в соответствие реальное явление природы. Но надо же знать, с кем имеешь дело! Если каждый получит в свое распоряжение аппарат Ульпаха, что станет с нашим бренным мирозданием? Страшно представить!
       Разве нужно далеко ходить за примером? Кто-то, если мне не изменяет память, когда-то сказал: "Да будет свет!" И стал свет. Что мы имеем в результате?
       То-то же.
      

    ПРИЯТНО ЛИ БЫТЬ БАБОЧКОЙ

      
       Знаете ли вы, почему все великие изобретатели были мужчинами? Почему мужчины изобрели колесо, огонь, паровоз, телескоп, водородную бомбу и канцелярские скрепки, которыми мы пользуемся даже сейчас, когда на бумаге пишут только шизофреники и переписчики Торы? Почему женщины не изобрели ничего, даже завалящей пробки для шампанского?
       Вы скажете, что мужчина изобрел колесо, а женщины возили на телегах домашний скарб, мужчина придумал очаг, а женщины посвящали жизнь охране этого символа теплого дома. Разделение труда, в общем. Но неужели из правил не было ни одного исключения?
       Я вам скажу, почему женщины никогда ничего не изобрели. Они слишком любят то, что производят на свет. Настоящий же изобретатель должен свое творение ненавидеть, вот что я вам скажу. Он должен стремиться избавиться от него, сбросить с себя, в общем - получить патент и забыть, занявшись чем-то новым. Способна на такое женщина? Я готов был плюнуть в глаза каждому, кто скажет "да", но Ария Кутузова все-таки заставила меня изменить мнение.
       Она явилась ко мне на прием без записи - иначе я, скорее всего, сплавил бы ее какому-нибудь роботу, более приспособленному для общения с женским полом: я сам видел недавно, как секретарь IJE-95 обрабатывал жену изобретателя, грозившего подать в суд на Институт.
       Она ему:
       - Мой муж гений, вы его не понимаете!
       А робот в ответ:
       - Вы правы, госпожа, мы его не понимаем. Его никто не понимает. Его не понимает даже собственная жена. Она думает, что он гений, а он всего лишь способный парень. Способные парни - по другому ведомству, а жен способных парней принимает мой коллега в комнате 873.
       Я бы так не смог.
       Ну да ладно. Факт остается фактом: Ария Кутузова ворвалась ко мне в кабинет, едва его покинул Ульпах Бикурманский.
       - Если вы откажете мне в выдаче патента, я продам "ноу хау", и миллиарды галактических монет сможет заработать каждый дурак, - заявила она с порога.
       - Представьтесь, пожалуйста, - буркнул я, полагая, что меня потревожила разгневанная супруга одного из клиентов.
       - Ария Кутузова, - сказала посетительница и положила передо мной старую потрепанную куклу.
       - Из какой оперы? - осведомился я. - Прокофьева или Уолтерброу?
       - Ария - это мое имя, - вежливо объяснила женщина, глядя на меня, как еврей на Эйхмана, - а Кутузова - фамилия, если это вам еще не понятно.
       - Теперь понятно, - пробормотал я. - А у вас нет родственницы, которую звали бы Серенада Арлекина?
       Я не принял посетительницу всерьез, но она быстро развеяла мои сомнения относительно серьезности ее намерений.
       - Это, - сказала Ария, кивнув на лежавшую передо мной куклу, - аппарат, который я намерена запатентовать. Разумеется, после того, как я вам его продемонстрирую.
       - У нас, извините, Институт безумных изобретений, - терпеливо напомнил я, - а не фабрика игрушек.
       - Мое изобретение более чем безумно, - гордо заявила Ария. - Это стратификатор инкарнаций. Надеюсь, вам известно, что каждое живое существо проживает не одну жизнь, а множество?
       - Разумеется, - кивнул я, бросив взгляд на стену, где висел, поворачиваясь к зрителям всеми двенадцатью гранями, мой диплом об окончании Оккультного университета на Камбикорне. Госпожа Кутузова проследила за моим взглядом, увидела свидетельство моей высокой компетентности и посветлела лицом.
       - О, простите, Шекет! - воскликнула она. - Я-то думала, что вы такой же неуч, как все мужчины!
       - Ну что вы, - смутился я. - Честно говоря, пять лет я занимался именно инкарнациями, точнее - астрологическим аспектом...
       - А я - практическим! - с энтузиазмом воскликнула Ария Кутузова, и я понял, что сейчас она бросится мне на шею. Не думаю, что это могло быть неприятно, но я находился при исполнении и не мог позволить себе фамильярности. Поняв, что лучше придерживаться норм поведения в общественных местах, госпожа Кутузова продолжила свои объяснения:
       - Вот вы, Шекет, наверняка прожили не меньше пяти жизней, я это вижу по шишкам на вашем темени. Все бывшие инкарнации прячутся в вашем подсознании, влияют на ваши решения и, возможно, даже мешают, хотя вы об этом не подозреваете. Так вот, мой стратификатор позволяет разделять сущности, скопившиеся внутри вас, выявлять их и, если можно так выразиться, выводить на чистую воду. Иными словами, здесь, - госпожа Ария показала на левый глаз куклы, - вы можете увидеть число ваших инкарнаций, - здесь, - тут она ткнула кукле в правый глаз, - вы увидите, кем были в прошлых жизнях, а нажав на эту кнопочку, - и госпожа Кутузова хлопнула куклу по носу, - вы вернете себе ту инкарнацию, какую пожелаете.
       - Любопытно, - сказал я совершенно искренне. - Вы можете продемонстрировать аппарат в действии? Я, видите ли, знаю, кем был в прошлых жизнях, так что смогу проверить, правильно ли работает этот... э-э... прибор.
       - Прошу! - воскликнула Ария Кутузова голосом великого полководца и бросила куклу мне на колени. - Итак, сначала левый глаз, потом правый, и наконец - нос!
       Я так и сделал. То, что я увидел в зрачках куклы, меня нисколько не удивило. Еще на втором курсе Оккультного университета, проведя соответствующее исследование, я выяснил, что в первый раз явился в мир тираннозавром Rex, во второй раз был бабочкой в долине Нила в те дни, когда в Египте жило еврейское племя во главе с Моше, третьей моей инкарнацией стала наложница из гарема султана Абдуллы Красивого, четвертой - известная в прошлом веке болгарская пророчица Ванга, и наконец лишь в пятом своем воплощении я родился в нынешнем теле. Что ж, прибор госпожи Кутузовой показал правильные сведения, но разве я мог быть уверен в том, что она не списала данные из Большого Межгалактического Информатория? Женщины способны на все, мне ли это не знать!
       - Ну что? - нетерпеливо спросила Ария Кутузова. - Выбрали? Я бы на вашем месте попробовала инкарнацию Ванги. Вы сразу поймете, какая удача ждет лично вас, когда дадите положительное решение экспертизы по моему делу.
       Уж не намек ли это на взятку? - подумал я и из чувства противоречия выбрал инкарнацию номер два. Надавил на нос игрушки и бросил на посетительницу вопросительный взгляд.
       Ответить она не успела.
       Стены комнаты неожиданно уплыли от меня в бесконечность и стали границами Вселенной, той самой твердью, в которую можно было вбивать гвозди физических теорий с золотыми шляпками звезд. Я парил в невесомости над огромной плоской поверхностью мира, крылья мои трепетали под ветром, и я чувствовал, что здесь нет никого, кто мог бы покушаться на мою безопасность: я не ощущал запаха птиц (откуда, черт побери, птицы на астероиде? - мелькнула чья-то чужая мысль и лопнула, как мыльный пузырь), не слышал воплей цикад, но и цветов, на лепестках которых я мог бы отдохнуть, не видел тоже. Уныло, но спокойно.
       Я поднялся выше - коричневая поверхность ухнула вниз и пропала из поля зрения, но зато я увидел весь остальной мир: спереди, сзади, сверху, всюду. Я мгновенно потерял ориентацию, поскольку не привык смотреть затылком. Мне показалось, что желудок сейчас вывернется наизнанку, я не понимал только, откуда у меня мог взяться желудок, а мгновение спустя перестал понимать, что вообще означает это слово. Должно быть, из какой-то другой инкарнации, то ли прошлой, то ли будущей.
       Черная тень надвинулась на меня сверху - ко мне устремилось огромное существо с пятью головами, покрытыми гладкими блестящими шлемами. Я дернулся, сложил крылья, попытался спикировать, но ничего не получилось, сильный порыв ветра бросил меня на мягкую поверхность - к сожалению, это был не цветок, а что-то несъедобное и зловещее, мир, в котором я легко мог запутаться, и мне пришлось собрать всю волю, чтобы принять единственно верное решение. Я рванулся от пятиглавого чудовища в серую пустоту между землей и небом, а потом в сторону, и вниз, и опять вверх, я лавировал и надеялся, что выживу.
       Не знаю, как долго продолжался этот кошмар. Возможно, всю жизнь. Во всяком случае, не меньше вечности. Я устал, и мне стало все равно. Жизнь, смерть - какая по сути разница? Увидев перед собой холмистую громадину, я сложил крылья, бросился вперед и вцепился всеми лапками в мягкую поверхность. Я ощутил знакомый запах - это был запах женщины. Это было женское плечо, остров отдохновения, единственная бабочкина радость...
       - Послушайте, Шекет, - сказал женский голос, - не могли бы вы для начала встать с меня?Я открыл глаза и к своему ужасу обнаружил, что лежу на Арии Кутузовой, бедная женщина распростерлась на полу моего кабинета, рядом валялся перевернутый стул, а кукла с разорванным подолом висела головой вниз на торчавшем из потолка синтезаторе воздуха.
       - Простите, ради Бога! - воскликнул я, поспешно поднимаясь и приводя в порядок одежду - не только на себе, но и на Арии. - Видите ли, я сел на ваше плечо... То есть, не я, а бабочка... То есть, конечно...
       Я вконец запутался и, стянув с синтезатора аппарат для стратификации инкарнаций, осторожно положил его на стол, стараясь не нажать случайно ни на нос, ни на глаза.
       - Я понимаю, - улыбнулась Ария Кутузова. - Но зачем вы выбрали вторую инкарнацию? В облике Ванги или хотя бы наложницы вам было бы куда удобнее.
       - Вы так думаете? - спросил я.
       - Уверена! - воскликнула Ария. - Быть женщиной не так плохо, как воображают некоторые мужчины.
       Я не стал ввязываться в вечную, как мир, дискуссию и сказал:
       - Замечательное изобретение! Как вам удалось? Послушайте, милая Ария, я, конечно, дам положительное экспертное заключение, и вы получите патент. Но при одном условии! Мы должны вместе работать над усовершенствованием прибора. Подпишем договор: мои знания инкарнаций и ваш технический гений...
       - Согласна, - сказала Ария Кутузова так быстро, будто я просил ее стать моей женой.
       Под предлогом подготовки соответствующего документа я спровадил Арию в институтский буфет, пообещав прийти через полчаса. Разумеется, слова своего я не сдержал и не жалею об этом. Женщины-изобретатели не в моем вкусе.
      

    ПЛАНЕТА-ЩУПАЛЬЦЕ

      
       Игнас Бурбакис мне понравился. Он понимал, что мое время дорого и потому не тянул: назвал себя, объявил о желании получить патент, в общем, ясно было, что человек не впервые имеет дело с экспертами.
       - Я изобретаю планеты, - заявил Бурбакис. - Восемнадцать я запатентовал в галактике Золотой Ветви, еще тридцать одну в галактическом скоплении Воплей Каузарских, еще...
       - Не нужно перечислений, - очень тактично прервал я клиента. - Я вам безусловно верю. Правда, не вполне пока понимаю, что значит - изобретать планеты. Планета по определению есть твердый шар, светящий отраженным...
       - Это грубейшая ошибка астрономических справочников! - воскликнул Бурбакис. - Да, планеты не светят собственным светом, они слишком холодны. Но почему - шары? Вы, Шекет, побывали на сотнях планет нашей Галактики...
       - А также на десятках планет в других галактиках, - скромно добавил я, чтобы не отклониться от истины.
       - Вот видите! И везде вы видели простые, как формула квадратного трехчлена, шарики. Вам не было скучно?
       Скучно? О какой скуке говорил Бурбакис, если каждый мир обладал своим запасом загадок, странностей и опасностей, от которых порой хотелось бежать на другой край Вселенной?
       - Мне не бывает скучно! - заявил я. - Однако, какое это все имеет отношение к вашему изобретению?
       - Прямое! Хочу запатентовать планету, отличающуюся тем, что она имеет форму вытянутых в пространстве нитей, которые можно завязывать узлом, располагать в любом направлении, разрывать, соединять и вообще делать все, что позволит фантазия изобретателя и законы механики.
       - Гм... - протянул я. - И по-вашему, эту огромную тянучку можно назвать планетой?
       - Кто докажет, что это звезда, пусть первым бросит в меня камень! - воскликнул Бурбакис.
       - На звезду ваше изобретение похоже еще меньше, - согласился я. - Но, уважаемый господин, мы в нашем Институте не выдаем патентов на идеи, как бы они ни были замечательны. Мы регистрируем изобретения, которые могут быть воплощены в металле, энергоне или, на худой конец, в камне.
       - Уважаемый господин эксперт, - сухо сказал Бурбакис, - я не продаю идеи. Планета, которую я намерен запатентовать, существует в виде промышленного образца, и я предлагаю вам провести экспертизу изобретения, немедленно вылетев на моем звездолете.
       - Вот как? - усомнился я. - Что ж, демонстрируйте.
       Я только впоследствии понял, насколько был опрометчив!
       Лететь пришлось недалеко. Бурбакис приобрел для своих целей красный карлик HD 4567/3 на расстоянии пяти парсеков от Солнца. Звездочка еще та, скажу я вам: вся в пятнах, будто немытая сковородка, да еще и без единой нормальной планеты - одни только астероиды носятся по невообразимым орбитам, так и норовя заехать в корму зазевавшемуся пилоту.
       Влетели мы в систему с северного полюса, и мне сразу бросились в глаза странные темные нити, пересекавшие багровый диск звезды.
       - Вот, - с гордостью заявил Бурбакис, - это планета Бурбон.
       Мог бы придумать название поскромнее, честно говоря.
       Не прошло и часа, как наш звездолет влетел в густую сеть. Длинные зеленые щупальца извивались со всех сторон, грозя захватить наше суденышко. На глаз я не мог оценить толщину щупальцев и бросил взгляд на дальномер. Несомненно, это были самые большие щупальца, какие мне приходилось видеть - толщина их достигала трех-четырех сотен метров. Они казались живыми, я решительно не представлял, как мы станем садиться на эту ускользавшую поверхность.
       - Красиво? - с гордостью спросил Бурбакис.
       - Красиво, - вынужден был признаться я. - Однако как насчет безопасности? Вон то щупальце сейчас схватит нас, если вы немедленно не выполните маневр обгона.
       - Не схватит, - самодовольно заявил Бурбакис. - Это ведь планета, а не кальмар. Сейчас мы совершим посадку и я вам пока...
       Он не успел сказать, что именно намерен мне показать - звездолет ткнулся носом в ближайшее щупальце, и резкий толчок чуть не свернул мне шею.
       Когда я пришел в себя, то обнаружил, что погружен по пояс в вязкую и липкую субстанцию, а от бедняги Бурбакиса осталась одна голова, дико вращавшая глазами и ловившая ртом остатки воздуха.
       - Шекет! - прохрипел изобретатель. - Возле вас! Красная коробка! Быстрее!
       В метре от меня на зеленой поверхности щупальца действительно лежала большая коробка красного цвета с надписью: "Вскрыть в критической ситуации". Действовать нужно было очень быстро - коробка тоже погружалась в клейкую жижу, издавая странные охающие звуки.
       Я протянул руку, но не достал, пришлось подобно Мюнхгаузену буквально потянуть себя за волосы, и я кончиками пальцев ухватился за вожделенную коробку в тот момент, когда она уже полностью погрузилась в зеленую внутренность щупальца. Я сжал пальцы и тут - хоп! - с глухим треском коробка лопнула, я едва не задохнулся от струи кислорода, ударившей мне в лицо, в следующее мгновение поверхность щупальца покрылась коркой и затвердела, отчего грудь мою сдавило жестким обручем, и я понял, что мне придется до конца дней торчать здесь подобно поясной статуе, изображающей известного космопроходца, поверившего глупым бредням малоизвестного космопроходимца.
       Впрочем, Бурбакису пришлось еще хуже, поскольку на поверхности была лишь его голова, продолжавшая дико вращать глазами.
       - Ну что? - мрачно спросил я. - Продемонстрировали свою планету? Что все это значит, и что прикажете делать?
       - Небольшая недоработка, - прохрипел изобретатель. - Промышленный образец всегда имеет недостатки...
       - Это я уже понял, - прервал я. - Что все-таки произошло, хотел бы я знать!
       - Видите ли, Шекет... Планета Бурбон сделана из органического материала, который является моим "ноу хау", и я не могу...
       - Плевать на ваше "ноу хау"! - вскричал я. - Думаете, я украду секрет этой гадости?
       - Кто знает, кто знает... - пробормотал Бурбакис. - Так вот, идея в том, чтобы запустить на орбиту вокруг звезды несколько килограммов синтезированного мной вещества, секрет которого я ни в коем случае...
       - Оставьте свой секрет там, где ему самое место! - воскликнул я. - Нельзя ли покороче? Если сейчас нас опять начнет засасывать...
       - Не начнет, - успокоил меня Бурбакис. - Так вот, я оставил на орбите вокруг этого красного карлика сотню килограммов вещества, которое я назвал бурбонитом. От излучения звезды вещество начало пузыриться, захватывать из пространства атомы водорода, магнитные поля, пыль - в общем, все, что попадалось на пути. И росло. Сначала это была довольно тонкая нить, вытянувшаяся вдоль круговой орбиты. Через год, когда нить замкнулась, возникло то, что вы, Шекет, назвали щупальцем. Пыли и астероидов в этой системе более чем достаточно, и моя планета, которую, как я уже упоминал, вы совершенно неправильно обозвали щупальцем, начала разрастаться во все стороны. Возник второй отросток, потом третий... Через несколько лет Бурбон вырастил десятки тысяч отростков, которые опутали всю систему, протянувшись от поверхности звезды аж до самых границ, где холод межзвездного пространства не позволял органике разрастаться.
       - Но почему ваша планета такая противно вязкая? - раздраженно спросил я.
       - А как иначе? - обиженно произнес изобретатель. - Это органика! Она растет!
       - На планете нужно жить, - напомнил я. - Нужно строить города, сажать сады, сеять хлеб...
       - У вас узкое мышление, Шекет! - прохрипел Бурбакис. - Зачем сеять? Зачем строить? Зачем сажать? Мой полимер съедобен, в нем можно жить...
       - Да? - сказал я, вложив в это короткое слово весь свой сарказм. - Разве это жизнь - торчать из поверхности Бурбона будто памятник самому себе? Неужели вас устраивает то, что от вас по сути осталась одна голова?
       - Есть недоработка, - вынужден был признать изобретатель. - Я не вполне точно рассчитал коэффициент вязкости. В следующей модели...
       - Вы полагаете, что дойдет до следующей модели? - осведомился я. - Лично мне кажется, что, если сейчас же не вызвать Галактическую службу спасения...
       - Нет! - вскричал Бурбакис с таким ужасом, будто я предложил ему покончить с собой. - Нет! Эти вандалы изорвут все нити моего Бурбона!
       - Но я не намерен торчать здесь до конца дней! - возмущенно заявил я и потянулся к передатчику, который, как у любого звездоплавателя, висел под правым карманом моего спецкостюма. Помешать мне голова Бурбакиса не могла ни при каких условиях, и я позволил себе медленно вытащить передатчик из футляра, медленно поднести ко рту и...
       Я не успел произнести ни слова - какая-то сила ухватила меня за ноги, сжала их, вытолкнула меня на поверхность щупальца и зашвырнула в пространство. У поверхности Бурбона был воздух, но чем дальше я удалялся, тем разреженнее становилось вокруг, и я начал задыхаться. Мимо пронеслось свернувшееся калачиком тело изобретателя, и господин Бурбакис успел крикнуть:
       - Зажмите руками нос, Шекет! Зажмите нос!
       Я зажал руками нос и потерял сознание.
       Пришел я в себя в кабине звездолета. Красный карлик светил за кормой, и диск звезды по-прежнему пересекали темные ленты Бурбона.
       - Все в порядке? - с беспокойством спросил Бурбакис, сидевший в кресле пилота.
       Нигде не болело, если он это имел в виду.
       - В порядке, - буркнул я. - Что, собственно, случилось?
       - Я же сказал, что ни к чему вызывать Галактическую службу спасения! Дело в том, что человек может питаться веществом Бурбона, но вещество Бурбона не способно питаться людьми. Мы для моей планеты несъедобны. Бурбон нас распробовал и выплюнул. Я этого ждал и потому, в отличие от вас, Шекет, был спокоен.
       Я вспомнил выпученные глаза господина изобретателя, но не стал упрекать его в лицемерии.
       Мы вернулись на Цереру, прошли в мой кабинет, и, почувствовав себя в привычной обстановке, я заявил:
       - Патента выдать не могу, результат экспертизы отрицательный.
       - Вы не правы! - вскричал Бурбакис. - Моя планета может сама расти, сама кормить, сама строить...
       - Допустим, - хладнокровно парировал я. - Но человек - существо консервативное, ваше изобретение для людей психологически неприемлемо. Мы привыкли жить на планетах, которые представляют собой твердые круглые тела... и дальше по справочнику. Предложите ваше изобретение рептилиям с Афры Кульпары - они оценят.
       - Предлагал, - удрученно сказал Бурбакис. - Отказали. Щупальца, видите ли, есть у них самих, зачем им еще и щупальце-планета?
       - И ведь они правы! - воскликнул я. - Нет, я не могу выдать вам патент, господин изобретатель планет!
       - Хорошо, - торопливо сказал Бурбакис. - У меня есть изобретение, о котором вы никогда не скажете, что оно неприемлемо психологически.
      

    ПЛАНЕТА-МАГНИТ

      
       - Я уверен, что мой Амиркан вам непременно понравится! - без тени сомнения заявил господин изобретатель планет Игнас Бурбакис. - Во всяком случае, ваш психологический комфорт не будет нарушен. Амиркан - мир, о котором вы мечтали с детства!
       - Будь моя воля, господин Бурбакис, - заявил я, - я не стал бы больше рассматривать ни одного вашего предложения, сославшись на прецедентное право, но, к сожалению, правила института требуют, чтобы эксперт давал независимое заключение отдельно по каждому предлагаемому случаю.
       - К счастью! - воскликнул господин Бурбакис. - Оказывается, даже в вашем институте есть умные люди. К сожалению, они не входят в число экспертов.
       Я пропустил оскорбление мимо ушей, но клиент не оценил глубины моего благородства.
       - В путь! - сказал он.
       Амиркан оказался землеподобной планетой в системе Дзеты Большого Пирата. Мы приземлились, и я увидел за бортом небольшой лес. Кроны будто кто-то сделал из стальных прутьев, на которые насадил сверкавшие на солнце иголки размером со шпагу мушкетера времен короля Людовика XIV. Небо было, как и положено, синим, и я принялся стягивать скафандр, полагая, что изобретатель не забыл насытить воздух достаточным количеством кислорода.
       - Эй, вы что? - воскликнул господин Бурбакис, вернув меня к действительности. - За бортом нет воздуха!
       - Да? - удивился я. - Почему же синее небо? И чем дышат деревья?
       - Деревья металлические, - объяснил изобретатель, - а небо синее потому, что на высоте ста километров висит облако купороса - это от космических тараканов, уж очень сильно они мне надоели за последнее время.
       - Не понял, - нахмурился я. - Какие еще космические тараканы?
       - Э... - смутился Бурбакис. - Вы же знаете, даже у гениального изобретения есть не одни только плюсы.
       - Покажите хоть один плюс, - заявил я, - и я соглашусь с тем, что ваше изобретение действительно гениально.
       - Ловлю на слове! - воскликнул изобретатель и потащил меня к люку.
       Сказать, что, оказавшись на поверхности планеты, я ощутил некоторое неудобство, значит не сказать ничего. Странная сила неожиданно потащила меня к лесу, и я, к собственному стыду, покатился по полю подобно мячу, запущенному крученым ударом в сторону ворот противника. Все мои попытки ухватиться за торчавшие из земли травинки успехом не увенчались, что было очень странно, поскольку каждая травинка была размером с небольшой куст. Но едва я протягивал руку, что-то меня отталкивало, будто местная флора не желала иметь со мной ничего общего.
       Успокаивало лишь то, что бедняга-изобретатель чувствовал себя не лучше - его несло следом за мной, и он что-то бормотал себе под нос. Наконец мы докатились до леса, и меня ударило о дерево с такой силой, что, не будь на мне скафандра, я непременно сломал бы себе одно-два ребра.
       - Что это значит? - воскликнул я, пытаясь встать на ноги. Ничего из этого не вышло: та же сила, что тащила нас через поле, не позволяла мне теперь отлепить ноги от ствола дерева, похожего на металлическую скульптуру, стоявшую на площади под зданием Парламента Соединенных Штатов Земли.
       - Н-не знаю... - пробормотал изобретатель, барахтаясь рядом со мной. - Сейчас разберусь. Кажется, я начинаю понимать...
       - Тогда извольте объяснить! - потребовал я, но изобретатель не успел сказать ни слова: одна из ветвей, похожая больше на вилку, чем на добропорядочную ветку нормального дерева, странным образом изогнулась и наподдала Бурбакису с такой силой, что он, кувыркаясь, полетел в небо, вереща, как поросенок, которому только что сообщили, что завтра из него приготовят холодец.
       Я остался один - под синим небом, зеленым солнцем и блестевшим, как зеркало, металлическим деревом, в чьем гнусном характере я уже успел убедиться на примере бедняги- изобретателя. И что самое плохое: связь не работала, в наушниках я не слышал ничего, кроме поросячьего визга. Вряд ли Бурбакис обладал способностью визжать так долго на одной ноте - ясно было, что приемник попросту вышел из строя.
       И тут пошел дождь. Небо оставалось ясным и синим, как глаза младенца, но что-то шлепнулось мне на голову и растеклось по пластику скафандра - это оказалась огромная капля, жидкости в ней было не меньше литра. Еще одна капля шлепнулась мне на руку, и я заметил, что капли, каждая из которых способна была напоить верблюда, летели в мою сторону не с неба, а со стороны другой группы деревьев, находившейся на расстоянии около километра.
       Очередная капля ударила меня в затылок с такой силой, что я наконец отлепился от приютившего меня дерева и, оттолкнувшись от земли, подобно упругому мячику, взлетел вверх. Я летел, кувыркаясь, все выше и выше, со страхом представляя себе, удар какой силы ожидает меня, когда траектория изменится и я упаду на острые иглы, заменявшие металлическим деревьям листья.
       Поросячий визг продолжал буравить мне уши, и я отключил связь. Сразу стало тихо, и возможно, было бы даже уютно, если бы не металлический блеск, от которого у меня слезились глаза. Я поднимался и поднимался - неизвестная сила несла меня в открытый космос. У меня закружилась голова, земля и небо менялись местами с такой скоростью, что слились в сплошной серый поток, на секунду прервавшийся ярко-голубой вспышкой. Я понял, что пронесся сквозь то самое облако купороса, о котором говорил чертов изобретатель.
       Любой другой на моем месте давно потерял бы самообладание, но я только крепче стиснул зубы, которые почему-то заныли так, будто я никогда в жизни не ходил к дантисту, и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. В голову уже пришли кое- какие идеи, но для проверки у меня недоставало подручных средств. Я принялся обшаривать скафандр в поисках нужной детали, и ладонь в перчатке наткнулась на штырек антенны.
       Без тени сомнения я вырвал антенну из гнезда и почувствовал, как неведомая сила пытается выдернуть металлический стерженек из моей руки. Поскольку именно этого я ожидал, то сумел справиться с невидимым противником.
       Теперь я знал, что делать. Конечно, я мог спастись - для этого мне достаточно было включить расположенные в скафандре магнитные ловушки. Но меня интересовало другое: до какой низости способно дойти человеческое существо ради того, чтобы доказать другому свою гениальность?
       Я сложил руки на груди и принялся рассматривать окружавший меня пейзаж в ожидании развития событий. С высоты примерно сотни километров я видел, как река, которая текла спокойно между крутыми берегами, неожиданно выгнулась подобно тигру, готовившемуся к прыжку, и превратилась в водяной мост, протянувшийся от горизонта до горизонта. Река висела над собственным руслом и, по-моему, даже капли влаги не проливалось на поверхность планеты!
       А сверху на меня падали то ли животные, то ли растения - на фоне солнца я плохо видел, что происходит, но зато прекрасно понимал, что мне ни к чему сталкиваться с этими созданиями, возможно, теми космическими тараканами, о которых упоминал Бурбакис.
       Пришлось все-таки включить магнитные ловушки, и я сразу ощутил, как мои руки обрели силу и подвижность, а скафандр стал слушаться меня, как в прежние добрые времена. Я включил ранцевые двигатели и понесся к планете, надеясь, что Бурбакис сумеет сам позаботиться о себе. В конце концов, это его изобретение, пусть выпутывается, как может. Если он настолько беспечен, что не удосужился поставить здесь станцию по исследованию магнитной активности звезды...
       Я опустился неподалеку от звездолета и забрался в кабину, очень надеясь на то, что хотя бы в корабле Бурбакис установил надежную магнитную защиту. В конце концов, всякой беспечности есть предел! Я запустил к звезде, сиявшей в зените, бомбы с глушителями магнитных бурь и немедленно стартовал.
       Спустя пару часов я сидел на своем рабочем месте и дожидался появления гениального изобретателя. Бурбакис оправдал мои надежды и возник в дверях именно тогда, когда я закончил писать отрицательное заключение по делу о планете Амиркан.
       - Вы бросили меня на произвол судьбы, Шекет! - сурово заявил Бурбакис, плюхнувшись на стул. Было похоже, что он еще не оправился от пережитого потрясения.
       - Следовало бы это сделать, - кивнул я. - В другой раз, конструируя планеты, будете просчитывать последствия.
       - Так это вы запустили в звезду Амиркана бомбы с магнитными глушителями? - подозрительно спросил изобретатель.
       - Конечно, - пожал я плечами. - Иначе ваша планета до сих пор показывала бы свой характер!
       - Значит, вы поняли, в чем там загадка? - Бурбакис был обескуражен моей догадливостью.
       - Ха! - сказал я. - Загадка для первоклассника. Вы создали планету с колоссальным магнитным полем. И намагнитили все горные породы, жидкости, в общем, все материалы, в том числе те, из которых состоит живая материя. В результате ваших преступных действий на Амиркане передвигаться можно только вдоль силовых линий магнитного поля планеты! У вас там даже река выгибается в воздухе дугой - точно по магнитным линиям!
       - Вам не нравится такое решение? - хмуро спросил Бурбакис. - Это рай для техники!
       - Но не для человека, - отрезал я. - К тому же, магнитная буря на вашем солнце сделала жизнь на Амиркане попросту невыносимой, в чем вы могли убедиться на собственной шкуре. Если бы я не догадался, в чем дело, и не запустил к звезде ракеты с гасителем магнитного поля...
       - Я еще должен быть вам благодарен за спасение? - возмутился изобретатель. - Да я... Вам известно, что на Амиркане даже автомобили не нужны и самолеты тоже - вы можете летать вдоль силовых линий подобно птице!
       - Спасибо, налетался, - сухо сказал я и протянул Бурбакису дискет с экспертным решением. - В регистрации патента отказано. А планету придется уничтожить - этим займется Галактическая служба спасения.
       Думаете, Бурбакис начал возмущаться? Вы плохо знаете изобретателей!
       - Могу предложить другую планету, - деловито сказал он. - Это гениальное изобретение, отличающееся тем, что...
       - В следующий раз, - поспешно сказал я. - Посмотрите, какая очередь в коридоре!
       Бурбакис выглянул за дверь, а я поспешил включить табло: "Закрыто на обед".
      

    МОЛЧАЛИВАЯ ПЛАНЕТА

      
       - О Господи, опять вы! - вскричал я, увидев в дверях кабинета знакомую сутулую фигуру горе-изобретателя господина Бурбакиса. - Что еще вы изобрели на мою голову?
       - Вы нарушаете служебную этику, Шекет, - сухо сказал Бурбакис, усаживаясь в кресло с таким видом, будто собирался просидеть в нем всю оставшуюся жизнь. - Служащий должен встречать посетителей улыбкой и предлагать кофе.
       - Не дождетесь! - воскликнул я. - Я всегда говорю прямо и честно все что думаю.
       - То-то вы молчали, когда прогуливались по моей планете А Амиркан, - пробурчал изобретатель.
       - Прогуливался! - возмутился я. - Если мне не изменяет память...
       - Забудем старое, - поспешно сказал Бурбакис. - Я принес описание нового изобретения и уверен, что вы не сможете найти в нем никаких изъянов.
       - Опять планета? - нахмурился я.
       - Планеты - моя специализация, - гордо заявил Бурбакис.
       - Не обременительно ли для вашего кошелька? - задал я мучивший меня вопрос. - Ведь каждый опытный образец вы должны оплачивать из своего кармана. А это как-никак миллиарды миллиардов тонн породы, плюс обустройство, плюс накладные расходы по доставке на орбиту...
       - Не хотите ли вы сказать, Шекет, что мои деньги добыты неправедным путем? - возмутился изобретатель.
       - Нет, - смутился я. - Просто мне интересно, как некоторым удается... в то время, как другие едва-едва сводят...
       - Другие - это, конечно, вы, - хмыкнул Бурбакис. - Знаю, знаю: в Патруле времени вы даже на приличную пенсию не заработали, я уж не говорю о вашем увлечении оккультными науками - это был чистый убыток!
       - Вы неплохо осведомлены о состоянии моих дел, - язвительно сказал я. - Откуда информация, если не секрет?
       - Из Мировой сети, разумеется, - пожал плечами Бурбакис. - Кстати, о величине моего состояния вы тоже могли бы узнать из Сети, если бы удосужились навести справки.
       Мысленно себя обругав, я немедленно вывел на пространственный экран информацию о финансовых делах господина Игнаса Бурбакиса. И что я увидел? Родился будущий изобретатель в бедной семье переселенцев, прибывших в 2057 году на планету Бирумборак в системе НД 87377: в годы моей юности это была планета для бедных. Тот, у кого были деньги для приобретения земли на планетах Веги или Альтаира, конечно, даже левым глазом не смотрел в сторону таких миров, как Бирумборак, пустых, плоских, без малейшего признака полезных ископаемых. Земли на Бирумбораке правительство раздавало, как социальное жилье в конце ХХ века. В общем, могу себе представить, как прошло детство моего клиента - врагу не пожелаю.
       Однако в 2081 году все изменилось. Совершенно неожиданно в недрах Бирумборака обнаружили залежи никому до того времени не нужного минерала исраскина. И практически одновременно Иосиф Кандель открыл свой принцип межзвездного скачка, для которого исраскин необходим так же, как бетон - для возведения качественных палаток на ураганных планетах. И все жители Бирумборака в одночасье стали очень богатыми людьми. А семья моего клиента Бурбакиса оказалась едва ли не самой богатой из всех, потому что именно под ее домом проходила главная жила исраскина - что такое золото по сравнению с этим суперблагородным металлом!
       Впрочем, будь у юного Бурбакиса мой коммерческий талант, он живо промотал бы родительское наследство. Однако Игнас оказался парень не промах - он даже и не подумал продавать свою недвижимость. Напротив, он укрепил дом, поставил перед дверью ракетную установку типа "земля-космос" и заявил:
       - Собью всякого, кто посягнет на право собственности, даже если это будет крейсер самого президента Соединенных Штатов Земли.
       Бурбакис стал лично добывать исраскин и продавать его космическим агентствам, назначая такие цены, что всем было понятно - в Бога этот господин не верит и верить не собирается.
       Тогда же у Бурбакиса и появилось странное хобби - изобретать планеты. Должно быть, абсолютная бездарность того, кто конструировал его родной Бирумборак, подвигла молодого человека на создание миров, более интересных с точки зрения технического творчества.
       - Ну что, Шекет? - ехидно спросил Бурбакис, когда я свернул изображение и вышел из мировой информсети. - Убедились?
       - С таким состоянием, - пробормотал я, - вы могли бы придумать себе более приятное занятие, чем конструирование планет. Возиться в пыли и лаве, когда можно...
       - А сами вы, Шекет, хотели бы жить в Тель-Авиве и все дни просиживать штаны в офисе на набережной Яркон?
       - Ни за что! - воскликнул я.
       - Почему же вы думаете, что мне это должно нравиться? - огорченно спросил изобретатель. - Вы романтик? Я тоже. И мы могли бы неплохо сработаться. Жаль, что вы занялись такой... гм... нехорошей деятельностью, как экспертиза безумных изобретений. Будучи по одну сторону баррикады, мы могли бы...
       - Изложите формулу вашего изобретения, - перебил я Бурбакиса, не желая обсуждать тему нашего предполагаемого сотрудничества.
       - И не подумаю, - буркнул клиент. - Вы эксперт или нет? Сами и определите, чем моя новая планета отличается от всех прочих. Засиделись мы, пора в дорогу.
       Мог ли я не принять вызова, брошенного моей проницательности?
       Сутки спустя мы опустились на поверхность небольшой планеты, при виде которой у меня захватило дух: это была если не копия Земли, то ее улучшенный вариант. Леса, реки, облака, горы, водопады, моря, и главное - ни одного хищника, включая людей. Так, по крайней мере, утверждал каталог живых существ, врученный мне Бурбакисом перед посадкой. Я попытался обнаружить в каталоге хоть какой-то намек на то, в чем же состоит суть изобретения Бурбакиса, но не нашел - этот тип умел скрывать свои секреты!
       - Скафандр? - сказал я, когда мы встали с кресел и приготовились к выходу на поверхность планеты.
       - Еще чего! - возмутился изобретатель. - Здесь чистейший воздух. Дыши - не хочу.
       - Почему не хотите? - с подозрением спросил я. - Почему я должен дышать, а вы - нет?
       Бурбакис не удостоил меня ответом, и мы вышли на залитый солнцем луг. Я услышал пение птиц и - вот странное дело! - жуткое завывание ветра, хотя царил полный штиль. Я повертел головой, чтобы найти источник странного звука, но ничего подозрительного не обнаружил и спросил у стоявшего неподалеку изобретателя:
       - Куда вы спрятали шумовую установку?
       Ответа я не расслышал.
       - Что? - переспросил я, и Бурбакис произнес длинную фразу. Я видел, как шевелились его губы, но не слышал ни слова.
       - Вы можете говорить громче? - раздраженно сказал я и увидел, как Бурбакис буквально зашелся в крике. Увидел - да, но не услышал. По-прежнему завывал ветер, и к этим пронзительным звукам добавился грохот упавшего дерева - треск переломившегося ствола, шорох сминаемой листвы, писк какой-то птицы, лишившейся гнезда.
       У границы леса действительно лежало поваленное дерево, но упало оно явно не секунду назад: крона была примята прошедшим дождем, но успела подсохнуть и зеленела на солнце.
       Бурбакис тронул меня за плечо, я обернулся и увидел, что он говорит что-то, тщательно артикулируя каждое слово. К сожалению, я не умею читать по губам, о чем и сообщил своему спутнику в самой вежливой форме. Впрочем, одно слово, беззвучно произнесенное Бурбакисом, как мне кажется, я все-таки понял. Это было слово "изобретение". Собственно, я уже и сам догадался, какой именно особенностью решил наградить Бурбакис свою планету. Разговаривать с этим типом было бессмысленно, и я знаками пригласил Бурбакиса подняться в звездолет. Он замотал было головой, предлагая совершить пешую прогулку по прекрасному лугу, но, честно говоря, вивисекция, какой изобретатель подверг бедную планету, мне так не понравилась, что я решительно шагнул к люку.
       Когда Бурбакис ввалился следом за мной в капитанскую рубку, я сказал сурово:
       - Послушайте, неужели ваша фантазия способна только на такие варварские идеи?
       - Какие? - напустил на себя удивленный вид Бурбакис. - И почему варварские?
       - Насколько я понял, - сказал я, - в состав атмосферы введены вещества, замедляющие скорость звука. Вы слышите сейчас то, что произошло несколько часов назад. Если я встану от вас на расстоянии десяти метров и крикну во весь голос, то вы услышите мой крик завтра утром!
       - Нет, - смутился Бурбакис, - скорее сегодня к вечеру.
       - Небольшая разница, - отмахнулся я. - Неужели вы не понимаете, что жить на такой планете невозможно? Я не могу выдать вам патент на это бесполезное изобретение.
       - Бесполезное? - возмутился Бурбакис. - Полезнее моего изобретения нет ничего на свете! Эволюцию не остановить, Шекет. Вы правы - общаться с помощью звуков местные живые существа не могут и не смогут. Здесь возникнет разумная жизнь, куда более совершенная, чем наша! Не имея возможности кричать, живые существа научатся другому способу общения - телепатическому. Разве это не прекрасно?
       - Может быть, - согласился я. - Сколько времени им для этого понадобится?
       - Ну... сотни миллионов лет, думаю, достаточно.
       - Вот именно, - злорадно сказал я, - приходите ко мне через сто миллионов лет, и я зарегистрирую ваше изобретение. А пока извините...
       И я решительно надавил клавишу старта.
      

    ПЛАНЕТА СЧАСТЬЯ

      
       - Пришел господин Бурбакис, - доложил киберсекретарь, и мне пришлось оторваться от составления договора на аренду астероида Паллада. Я уже третьи сутки пытался продраться сквозь юридические тонкости этого документа, составленного в режиме реального отождествления - обе стороны, подписывавшие договор, на время становились астероидом, ощущали его недра, как свои собственные, а поверхность - как собственную кожу, опаляемую лучами Солнца. Я человек консервативный, и новомодные штучки мне не очень нравились - зачем изображать из себя астероид, если нужно всего-навсего понять, велика ли предлагаемая арендная плата?
       Бурбакис ввалился в кабинет, будто в собственную спальню, и повел себя соответственно: скинул башмаки, в которых перемещался в космосе от одного астероида к другому, и уселся не на стул, а на диван, предназначавшийся для особо опасных посетителей.
       - Сюда, пожалуйста, - сухо сказал я, указывая на стул, прикрепленный к полу скобами: предосторожность была не лишней не только из-за малой силы тяжести на астероиде, но и потому, что некоторые клиенты норовили использовать этот предмет мебели для покушения на личность эксперта.
       - А, - махнул рукой Бурбакис, - этот стул приносит посетителям одни разочарования. Когда я на нем сидел, вы не дали положительного решения ни по одному из моих предложений.
       - Думаете, сменив позицию, вы смените и судьбу? - ехидно спросил я.
       - Надеюсь, - заявил Бурбакис. - Что такое судьба человека? Всего лишь смена его диспозиции по отношению к базовым пространственным определителям.
       - Я уже отклонил три ваши заявки, - напомнил я, - и готов продолжить традицию. Что у вас сейчас - опять какая-нибудь гадкая планета?
       - Планета, - подтвердил изобретатель, - но почему гадкая? Планета, на которой все счастливы, может быть только прекрасной. Кстати, я назвал ее Бурбакида.
       - Замечательное название! - воскликнул я. - А как вам удается сделать счастливыми всех жителей планеты? Надеюсь, вы не используете запрещенные способы - например, концлагеря для инакомыслящих?
       - Господь с вами, Шекет! - возмутился Бурбакис. - Коммунисты, да будет вам известно, потерпели фиаско, вообразив, что счастье может быть коллективным. На Бурбакиде каждый приобретает свое личное, индивидуальное, приватное, точечное счастье.
       - Какая-нибудь гадость вроде стимулятора наслаждений? - с подозрением спросил я. - Имитация счастья, между прочим, запрещена конвенцией ООН, поскольку нарушает право личности на свободу выбора.
       - Шекет, - кротко сказал изобретатель, - может, вместо того, чтобы предаваться праздным рассуждениям, вы изволите провести экспертизу заявки?
       - Давайте, - вздохнул я и протянул руку, чтобы взять диск с описанием изобретения. Бурбакис привстал, но, вместо стандартного компьютерного бионосителя, протянул мне небольшой приборчик с единственной красной кнопкой на верхней панели. Не успев ни о чем подумать, я чисто механически на эту кнопку нажал - очень уж она удобно располагалась под большим пальцем. В следующее мгновение я оказался на борту звездолета, только что совершившего посадку на планете землеподобного типа. В кресле пилота я увидел Бурбакиса, а за иллюминатором - нечто вроде дачного поселка: виллы, деревья, пляж и парусные лодки на голубой поверхности лагуны.
       - Иллюзия? - деловито спросил я. - Для проецирования иллюзий в мозг индивидуума необходимо его письменное согласие. Вы нарушили уголовный кодекс, статья три тысячи двести семнадцать...
       - Глупости, - отрезал Бурбакис. - Никаких иллюзий, я вам не шарлатан какой-нибудь.
       Я обратился к собственным ощущениям и обнаружил, что все мои органы восприятия свидетельствовали однозначно: мир Бурбакиды был вовсе не иллюзорен, мы действительно прибыли на планету, где каждый должен быть счастлив, согласно прогнозу изобретателя.
       Никаких признаков счастья - учащенного дыхания, скажем, или, на худой конец, пустоты в мыслях я не испытывал. Не было и тех внешних признаков, с какими у меня ассоциируется понятие простого человеческого счастья: мягкое кресло, например, в котором приятно пораскинуть мозгами, или любимая женщина, приносящая кофе в постель и сопровождающая это простое действие словами: "Любимый, я так по тебе соскучилась"...
       Планета как планета. Красиво, ничего не скажешь. Может, Бурбакис и чувствовал себя здесь счастливым, но на меня Бурбакида с первых минут пребывания навеяла скуку.
       Изобретатель увидел выражение кислого разочарования на моем лице и потому сказал:
       - Терпение, Шекет, планете нужно некоторое время, чтобы перестроиться от стандартного режима на индивидуальный.
       Что-то щелкнуло то ли в небе Бурбакиды, то ли в моем сознании, и мир изменился, как по мановению волшебной палочки.
       Я сидел в моем любимом кресле, на мне была моя любимая пижама, на коленях лежала моя любимая книга "Создатель Акела", компьютеризованное издание 2068 года, по стерео показывали мой любимый фильм "Космос, дорога в бесконечность", а моя любимая женщина стояла рядом и держала поднос, на котором я увидел чашку с ароматным кофе - моим любимым, приготовленным так, как могу готовить только я и как никому пока еще приготовить не удавалось. А на противоположной стене висел забранный в рамочку диплом о присвоении мне почетного звания Академика Главной Галактической Академии Наук и Технологий.
       Мою любимую женщину звали Ингой, и она родилась в моем любимом городе Иерусалиме в самый любимый мой день в году - 18 мая, день, когда родился я сам.
       Неужели Бурбакис все-таки использовал гипнотические методики, запрещенные законом? Впрочем, все мои органы чувств утверждали: гипноза нет, ничего нет, кроме реальности, данной нам в ощущениях.
       Но не стал же Бурбакис ради моего счастья создавать целый мир! Если он сконструировал только одну планету счастья - Бурбакиаду, - то как намерен справиться с наплывом клиентов? Если я дам положительное заключение по изобретению, то желающих жить здесь, только здесь и нигде больше, окажется так много, что не хватит не только Бурбакиады, но и сотен аналогичных планет!
       Между тем Инга присела на подлокотник кресла, поставила поднос мне на колени и прижалась ко мне своим жарким, упругим и желанным телом. Мое счастье перешло на еще более высокую ступень, и тут, в дополнение ко всему, раскрылся потолок, я увидел в черном небе сверкавшую звездами спираль галактики Андромеды - я давно стремился попасть туда, но все не получалось, - и вот я мчался, сидя в любимом кресле и с любимой женщиной в объятиях к давней своей мечте, которая неожиданно стала доступной, как полет на Луну в каботажном челноке.
       Очарование пропало в тот же момент. Пропало ощущение счастья. Пропал вкус романтики на губах, оставленный поцелуем моей дорогой Инги. И сама Инга неожиданно показалась мне такой же женщиной, как миллиарды других. И кофе - обычная бурда, напиток для укрепления духа, не более того. И фильм, что шел по стерео - подумаешь, нормальная бодяга. Что мне могло нравиться в этой банальной истории о путешествии дервиша Махмуда на край Вселенной?
       Все убило единственное слово: доступность.
       Я не знал пока, что именно использовал господин изобретатель, чтобы доставить жителям своей планеты ощущение полного счастья - скорее всего, все-таки не гипноз, не стал бы Бурбакис грубо нарушать закон! Конечно, это была филигранная работа, надо отдать должное изобретателю. Но - доступность...
       Даже если он станет продавать дома на Бурбакиде за миллиард монет, это ничего не изменит в сути изобретения. Чтобы стать счастливым, раньше нужно было прожить жизнь во всем ее многообразии: счастье любить и быть любимым отличается от счастья создания нового романа, а счастье сидения в любимом кресле - это не то счастье, которое испытываешь, катаясь на доске в пене прибоя. Нет у человека одного-единственного счастья, когда все желания исполняются разом. Нет и быть не может. А если случается такое, то это уже не счастье, а обыденность, вызывающая лишь раздражение от своей доступности.
       - Нет, - сказал я, сбросил с подлокотника Ингу, а с колен - поднос с чашкой кофе. Книгу я запустил в передатчик стерео, обвел внутренним взглядом стены комнаты, увешанные картинами моих любимых художников-экспрессионистов, обнаружил под одной из картин панель управления всем этим великолепием и задействовал сенсорный отключатель, поскольку Бурбакис предусмотрел, конечно, аварийную ситуацию - что ни говори, а изобретателем он был опытным и привыкшим к ошибкам и неудачам.
       В следующий момент я понял, что все еще (или уже?) сижу за собственным (вовсе не любимым) столом на Церере, а господин Бурбакис восседает на диване, тоже не очень любимом, но, во всяком случае, привычном, как привычен рассвет.
       - Ну что? - нетерпеливо спросил изобретатель. - Надеюсь, сейчас вы не сможете сказать, что мое изобретение непрактично или не нужно человечеству?
       - Разумеется, скажу, - буркнул я. - Кстати, как вам удалось преуспеть в создании столь великолепной виртуальной реальности? Сначала я подумал, что это гипноз...
       - Да вы что, Шекет? - возмутился Бурбакис. - Я изобретаю планеты, и вы это знаете! Иные реальности - не мой профиль!
       - Вы хотите сказать...
       - Я хочу сказать, что Бурбакида распознает желания живых существ и создает их - в недрах планеты для этого достаточно необходимых веществ.
       - Нет, - с сожалением сказал я. - Не могу дать положительного решения по вашему изобретению. Во-первых, создав счастье для всех и разом, вы убьете стремление человечества к прогрессу. Во-вторых, вы что, будете продавать дома на своей планете за деньги? Если да, то именно деньги заменят человечеству счастье - они станут единственной целью существования. И в-третьих, счастье, поставленное на конвейер, тут же перестанет быть счастьем, надеюсь, вы это понимаете? Нет, господин Бурбакис, я вынужден...
       - Шекет, - удивился Бурбакис, - вы действительно не хотите счастья? Не говорю о других - хотя бы для себя?
       - Это взятка? - осведомился я.
       - Ни в коем случае, - пошел на попятную Бурбакис. - Мне бы и в голову не пришло...
       - Вам многое в голову не приходит, - сухо сказал я. - Вы, изобретатели, ограниченный народ. Кроме идеи, пришедшей вам в голову, не видите ничего. О последствиях пусть думают другие. Я не только вас лично имею в виду. Думал ли о последствиях Маркони, изобретая радио? Или Даймлер, изобретая проницатель пространства?
       - Это называется разделением труда, - попытался объяснить Бурбакис.
       - Так я подумал вместо вас и решил не давать патента на планету счастья, - заявил я.
       - Вы ретроград! - воскликнул изобретатель. - Я буду жаловаться!
       - Желаю вам счастья в этом начинании, - любезно сказал я и вернулся к составлению договора, предоставив Бурбакиса его судьбе.
      

    ИСТОРИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ

      
       Когда безумный изобретатель планет в пятый раз явился ко мне на прием, я понял, что нужно использовать неконвенциональное оружие.
       - Рад вас видеть, дорогой господин Бурбакис! - заявил я. - Спешу однако сообщить, что ваши планеты не подпадают под определение безумных изобретений и потому не подлежат экспертному рассмотрению в нашем институте.
       - Вы решили, Шекет, избавиться от меня раз и навсегда? - презрительно сказал Бурбакис, как ни в чем не бывало располагаясь на диване, предназначенном для опасных посетителей. Особенностью этого предмета мебели было то, что в случае, если клиент начинал сильно жестикулировать, отстаивая свое уникальное мнение, поверхность дивана становилась вязкой, и бедняга тонул, будто в болотной трясине.
       - Так вот, - продолжал Бурбакис, - изобретение, которое я намерен запатентовать, только такой ретроград, как вы, способен не назвать гениальным. Кстати, планета называется Терра Бурбакиана, и не нужно спрашивать, почему я назвал ее так, а не иначе.
       - Я и не собираюсь, - буркнул я. - Ваша скромность мне известна. Повторяю: ваши изобретения не являются безумными, и потому...
       Я поднялся и подошел к сидевшему на диване Бурбакису с намерением схватить изобретателя за воротник и выставить в коридор. Именно в этот момент клиент начал размахивать руками с такой силой, что диван разверзся, как хляби небесные, Бурбакис провалился в его бездонную глубину, а я, потеряв точку опоры, рухнул сверху, лишь теперь поняв, что попался на элементарную провокацию.
       Мы барахтались в недрах дивана, вопили не своими голосами, неожиданно я рухнул куда-то и едва не сломал себе обе ноги. Приподнявшись, я обнаружил, что нахожусь в рубке управления звездолета господина Бурбакиса, и машина набирает скорость, унося нас обоих в межзвездное пространство.
       - Как вам это удалось? - мрачно поинтересовался я, когда мы привели себя в порядок, смыв с одежды и кожи липкую диванную жидкость.
       - На всякое изобретение, Шекет, всегда найдется контризобретение, - самодовольно заявил Бурбакис. - Имейте в виду, я могу придумывать не только планеты. Все очень просто. Узнав о секрете вашего дивана, я заменил программу, благо хранится она не в компьютере Института безумных изобретений, а в Мировой информсети. В результате этот предмет домашнего обихода выплюнул нас обоих туда, где мы с вами сейчас и находимся.
       - Если ваша планета окажется недостаточно безумной, - предупредил я, - патента вам не видать, а судебного иска вы не избежите ни при каких обстоятельствах.
       - Как знать, Шекет, как знать... - пробормотал изобретатель, довольно потирая руки.
       Терра Бурбакиана, если смотреть на нее из космоса, оказалась милой планетой, напоминавшей Землю. Впрочем, это обстоятельство не могло меня успокоить. Наверняка коварный изобретатель снабдил свое детище свойствами, способными довести до белого каления даже такого уравновешенного человека, как я.
       Звездолет опустился на лесной опушке, и я первым делом проверил, с какой скоростью здесь распространяется звук. Мой крик, усиленный динамиками, отразился от кроны дерева, неподалеку от которого мы совершили посадку, и я услышал собственный голос, искаженный и потому далекий от совершенства.
       - Со звуком все в порядке, - ехидно сказал Бурбакис. - Пошли, Шекет, а то пропустите самое интересное.
       Мы вышли из звездолета, и я увидел... Это было зрелище не для слабонервных, и потому я опущу слишком натуралистические детали. Скажу лишь, что передо мной был огромный ящер, который уплетал за обе щеки ящера поменьше. Повернув голову, монстр издал боевой клич, оставил жертву в покое и вперевалку направился ко мне, решив, должно быть, что Шекет представляет собой более лакомое угощение. Я выхватил лучевик и выстрелил, не задумываясь. Луч не успел высверлить в воздухе огненное отверстие, как ящер исчез, будто его и не было, а вместо него я увидел опиравшегося на трость джентльмена, произносившего речь перед толпой своих сторонников. Прежде чем я успел понять, что происходит, лазерный луч ударил джентльмена в грудь, и бедняга упал, разрезанный пополам, на руки подоспевших слушателей.
       Вторично опущу натуралистические подробности, скажу лишь, что крови было столько, что даже я, находившийся на расстоянии не менее пяти метров, обнаружил капли на своем рукаве. Отбросив лучевик, я бросился вперед и оказался... Ощущение было таким, будто в аду кипели в котлах миллионы грешников, а я сидел на помосте и помешивал варево огромной разливной ложкой. От воплей у меня заложило уши, но мне почему-то показалось, что в этом гвалте отчетливо выделялся голос моего клиента господина Бурбакиса. Я ничего не имел против того, чтобы он оказался в одном из котлов, но мне нужно было как-то выпутываться, я понимал, что столкнулся со зловредным характером нового изобретения, и без автора мне не справиться.
       Бурбакис наверняка только этого и ждал!
       Не дождешься, подумал я и, желая вышибить клин клином, без раздумий бросился в один из котлов - в тот, из которого, как мне казалось, доносился вопль Бурбакиса.
       В тот же момент я оказался на огромном лугу, где взад и вперед носились кони и люди. Кони были в латах, а люди - в набедренных повязках, но с оружием, напоминавшим древние русские палицы. Люди с гиканьем кидались на лошадей, а те увертывались, но звуки ударов показывали, что ловкостью они не отличались. Один из сражавшихся, размахивая палицей, ринулся на меня, сверкая глазами. Оружия у меня больше не было, но и отступать я не привык, а потому принял боевую позу, выставил вперед ладони и принялся ждать нападения.
       Гладиатор налетел на меня, будто астероид на метеоритную пушку, и, конечно, получил удар, от которого палица отлетела в одну сторону, а бедняга - в другую, но сам я с трудом удержался на ногах, сделал шаг назад и...
       Оказался в толпе на стадионе. Народу было столько, что меня сжали со всех сторон, я с трудом мог пошевелиться, и мне ничего не оставалось делать, как смотреть на игроков, бегавших по полю за огромным голубым мячом. Игра была похожа на футбол, но футболом не являлась, поскольку у каждой команды было всего по четыре игрока, один из которых летал над полем на небольшом махолете и ловил мяч, когда тот высоко поднимался в воздух.
       Я огляделся по сторонам. Никто не обращал на меня внимания, и я смог рассмотреть зрителей этого странного матча. Вообще говоря, это были не люди. Слишком длинные носы, слишком маленькие уши, а руки вообще оказались далеко не у всех, что, однако, не доставляло никому беспокойства.
       - Послушайте, - обратился я к одному из зрителей, вопившему что-то нечленораздельное на языке, напоминавшем одновременно литературный английский и бранный энтурекский. - Послушайте, я здесь впервые, не скажете ли вы...
       - Не задавайте глупых вопросов, Шекет, - услышал я раздраженный голос Бурбакиса, исходивший, как мне показалось, из желудка болельщика, продолжавшего вопить, не обращая на меня внимания. - Не задавайте глупых вопросов!
       - Так это вы! - воскликнул я и попытался схватить болельщика за руку.
       Сделав шаг вперед, я оказался в пещере, куда с трудом проникал дневной свет. Вокруг была грязь, валялись какие-то коробки, копошились животные, напоминавшие маленьких утконосов, а неподалеку стоял боевой робот системы "шалаш" - устаревшая модель, с такими я как-то имел дело на одной из планет Альгениба. Справиться с "шалашом" голыми руками смог бы лишь герой древнегреческих мифов или русских былин, а если учесть, что такие герои существовали только в воспаленном воображении народа, то угомонить робота не мог никто, если, конечно, не применял лазерной пушки или хотя бы ракетной установки конца двадцатого века.
       Вы думаете, я испугался? Напрасно вы так думаете. Кое-что я уже успел понять в этой не прекращавшейся катавасии и потому стоял, ожидая событий и сложив руки на груди, как Наполеон при Аустерлице.
       Робот повернул ко мне морду, похожую на изображение Химеры на Соборе Парижской богоматери, и выдвинул клыки, которыми он обычно расправлялся с иноземными тварями. Меня обуял спортивный азарт - кто, в конце концов, окажется более проворным: я или эта тварь, не соображавшая, что является всего лишь результатом творчества безумного изобретателя Бурбакиса?
       Робот бросил клык, я увернулся и...
       Очутился на людной городской улице, где, как мне показалось, начался карнавал идиотов. Участвовать в этом мероприятии у меня не было никакого желания. Я закрыл глаза, повернулся и, протянув вперед руки, нащупал холодную поверхность трапа.
       Не очень удобно подниматься по металлической лестнице с закрытыми глазами, но я с этим справился и минуту спустя сидел в пилотском кресле, ожидая возвращения господина изобретателя.
       - Ну что? Каково? - воскликнул Бурбакис, ввалившись в рубку следом за мной. - Впечатляет? Разве это не безумно интересно?
       - Если безумие определяется интересом, то конечно, - кивнул я.
       - Когда вы догадались, в чем суть изобретения? - спросил Бурбакис.
       - Сразу, - сказал я, чуть погрешив против истины. - Правда, последовательность исторических событий несколько произвольна...
       - Не я ее определяю! - воскликнул изобретатель. - Это все совершенно случайно! Интерференция, понимаете ли...
       - Понятно, - кивнул я. - Вы ведь на самом деле не создали планету, а взяли уже готовую, верно? Вы только консервировали ее историю. Вытащили из прошлого, использовав колодцы времени, и расположили слоями, будто пирог. Делаешь шаг и оказываешься в одной эпохе, еще шаг - и ты уже в другом времени.
       - Гм... - сказал Бурбакис. - Не совсем так, но похоже. Как вы полагаете, Шекет, Терру Бурбакиану можно использовать в качестве музея? Брать билеты с туристов?
       - Только после того, как получите патент, - твердо сказал я.
       - Когда же я его получу? - быстро спросил Бубракис.
       - Никогда! Идея ваша безумна, согласен, но недостаточно безумна, чтобы заслужить право на жизнь. В выдаче патента отказано.
       Кажется, Бурбакис хотел меня убить. Впрочем, он быстро одумался и всю злость выместил на кнопке старта, которую вдавил в панель управления с такой силой, будто хотел пробить дыру.
      

    БЕЗУМНЫЙ И СУМАСШЕДШИЙ

      
       Я надеялся, что безумный изобретатель планет господин Бурбакис оставит меня в покое. Во всяком случае, целый месяц он не докучал мне своими посещениями. Возможно, занимался тем, что писал на меня жалобу. Ну и ладно. Жалоба придает государственному чиновнику некую самодостаточность.
       Я предавался воспоминаниям о том, как Бурбакис третировал меня своими проектами, и когда воспоминания достигли кульминационной точки, дверь произнесла раздраженно:
       - К вам Пук Дан Шай. Впустить?
       Обычно дверь не раздражалась по всяким пустякам вроде появления очередного клиента. Дверь на то и запрограммирована, чтобы не впускать без доклада и сообщать о посетителях. Если в голосе двери слышалось раздражение, это свидетельствовало о том, что новый посетитель применил физическое воздействие, пытаясь проникнуть в кабинет без предварительной записи.
       - Впустить, - сказал я. - И поставить экран. Посетитель огнедышащий, судя по имени?
       - Нет, - сообщила дверь. - Гуманоид.
       - Тогда не нужно экрана, сам справлюсь.
       Занудным скрипом дверь выразила сомнение в моих физических возможностях, но на подобную мелочь я уже давно не обращал внимания. Посетитель вошел с таким видом, будто он был Наполеоном Бонапартом, а я - французским народом, по гроб жизни благодарным явлению правителя.
       Пук Дан Шай действительно оказался гуманоидом. Более того, человеком - но каким! Рост два метра восемьдесят три сантиметра, я определил это точно, поскольку посетитель, войдя, задел макушкой висевшее под потолком знамя Патруля времени, память о моей службе в этой замечательной организации. Масса посетителя превышала два центнера, и это я тоже легко определил по тому, как взвизгнули и прогнулись биметаллические пластины пола.
       - Пук Дан Шай, - басом, срывавшимся в инфразвук, сказал клиент и протянул мне ладонь, похожую на ковш метеоритной ловушки.
       - Иона Шекет, - представился я, делая вид, что не замечаю протянутой руки. - Если у вас есть заявка на безумное изобретение, готов вас выслушать.
       - У меня нет никаких изобретений - ни безумных, ни обычных! - воскликнул Пук Дан Шай. - Ненавижу все, что связано с техникой!
       - Зачем же вы тогда проделали путь до Цереры и довели мою дверь до истерики?
       - Объясняю, - заявил клиент. - Я, видите ли, главный врач клинической лечебницы для душевнобольных представителей цивилизаций Третьего галактического рукава. Это региональная клиника, принимаем мы только рожденных, а не отпочковавшихся, только дышащих, а не жаброносящих, поскольку специфика лечения предполагает...
       - Замечательно! - воскликнул я. - Всегда мечтал посмотреть на психов с разных планет! Непременно побываю в вашей клинике - в качестве гостя, разумеется. Вы здесь проездом, я вас верно понял?
       - Неверно, - ухнул Пук Дан Шай. - Я специально проделал путь от Альтрогениба-2, чтобы предложить вам проект, который прославит ваш Институт не только в пределах Третьего рукава, но даже в соседних галактиках.
       - Вы же только что сказали...
       - Да, я не изобретатель! Но в моей клинике лежат десятки разумных существ, мания которых заключается в том, что они воображают себя именно великими изобретателями прошлого, настоящего и будущего.
       - Понятно, - вздохнул я. - Извините, вы неправильно поняли название нашего института. Безумное изобретение, согласно стандарту, - это не изобретение, сделанное психом! Изобретение должно быть безумным настолько, насколько в свое время была безумной теория относительности или квантовая механика, или пространственная хронодинамика, или... В общем, вы меня понимаете?
       - Я вас - да, а вы меня - еще нет, - парировал Пук Дан Шай. - Изобретения моих психов никуда не годятся, это верно. Но прошу учесть, господин Шекет, что у меня лежат выдающиеся умы, которые воображают себя изобретателями, не умея изобретать. А также выдающиеся писатели, не умеющие связать два слова. И еще великие полководцы, не знающие, как командовать ротой. С полководцами и писателями все ясно - их мы лечим, поскольку полководческий и писательский таланты - от Бога. Но изобретатели! Их-то можно обучить, поскольку существует всеми признанная теория, в которой я, к сожалению, ничего не понимаю, но вы-то, Шекет, обязаны разбираться, как золотарь в дерьме! Что скажете на это?
       И Пук Дан Шай ткнул в меня своим длинным пальцем, более похожим на стальной прут.
       - Повторите, - сказал я, потирая ушибленную грудь.
       - Почему в эксперты идут самые тупые? - будто бы про себя проговорил посетитель. - Повторяю. Есть разумное существо с отклонениями в психике. Диагноз: мания величия в области изобретательства. Можно вылечить и выпустить. А можно обучить - ведь это действительно умные существа, способные обучаться чему угодно! И тогда...
       - Вы полагаете, - задумчиво сказал я, - что если сумасшедшего изобретателя обучить теории, то его изобретения...
       - Это будут поистине гениальные безумные изобретения! - воскликнул Пук Дан Шай и стукнул по столу кулаком, отчего мой компьютер в ужасе отпрыгнул в угол кабинета и заявил, что отказывается работать в условиях повышенной сейсмической опасности.
       - Итак, - продолжал Пук Дан Шай, немного успокоившись, - мы с вами объединяем усилия. Я предоставляю материал, отбирая наиболее перспективных больных. Вы обучаете их теории изобретательства. Они создают безумные изобретения. Прибыль мы делим пополам, поскольку клиенты моей клиники лишены всех прав, в том числе и авторских.
       - Я нахожусь на государственной службе, - напомнил я. - То, что вы предлагаете, является...
       - Хорошо - прибыль поделим между мной и правительством Соединенных Штатов Земли, - пожал плечами Пук Дан Шай. - Кстати, я с удовольствием осмотрю вас на предмет выявления психических отклонений. Впервые встречаю человека, готового отдать государству прибыль от сугубо частного предприятия!
       - Перейдем к делу, - торопливо сказал я. - Где, вы сказали, находится ваша лечебница?
       Палаты на Альтрогенибе-2 оказались оборудованы по последнему слову психиатрической техники. Моим первым учеником стал полоумный изобретатель с Реупагонды Акуманиты Девятой, вообразивший себя великим Футируганом Первым, придумавшим когда-то ментальную пленку, отгородившую эту планету от всей Вселенной. На самом деле звали психа Иуркаподом с каким-то порядковым номером, который менялся в зависимости от времени суток, а потому я его и запоминать не стал.
       Проблема заключалась в том, что я не должен был сообщать ученику, что обучаю его именно теории изобретательства. Ведь он-то считал себя достаточно великим в этой области! На помощь мне пришел Пук Дан Шай, заявивший Иуркаподу, развесившему по стенам палаты все свои двенадцать щупальцев:
       - Мы переходим от лекарственных методов лечения к вербальным. Это Иона Шекет, парамедик, он будет вам давать задания, а вы выполняйте их. Это ни в коем случае не повредит вашим занятиям в области изобретательства.
       - Надеюсь! - важно проговорил Иуркапод, выделяя слова в виде жидкой субстанции, стекавшей на пол. - Я сейчас изобретаю гениальную штуку: аппарат для сворачивания звезды в узел.
       - Прекрасно, - восхитился я и приступил к делу, нудным голосом прочитав Иуркаподу первую главу из учебника изобретательства для тугослышащих. Безумец был настолько погружен в свои проблемы, что на контрольные вопросы отвечал совершенно механически - я только поражался его памяти и способности усваивать материал. В конце первого же занятия мы разобрались с главами о физических противоречиях и об идеальном конечном результате, и мне оставалось надеяться, что новые знания не останутся лежать в сознании сумасшедшего ученика мертвым грузом.
       Я провел беспокойную ночь в гостинице Альтрогениба-2, а утром меня разбудил Пук Дан Шай, проревев у меня над ухом:
       - Я вам говорил, Шекет! Только что Иуркапод заявил, что его гениальное изобретение стало еще более гениальным, поскольку сворачивание звезды в узел не является идеальным решением проблемы.
       - О какой проблеме речь? - спросил я, протирая глаза.
       - Иуркапод, а точнее Футируган Первый, которым он себя воображает, занимался проблемой жизни в искривленных пространствах, - объяснил врач. - Иуркапод, естественно, тоже думал только над этой проблемой, и его идефикс стали звезды, свернутые узлом, причем объяснить, как это сделать реально, он, ясное дело, не мог. Так вот, только что он придумал: нужно не звезды сворачивать в узлы, а узлы пространства разогревать до звездных температур, и тогда...
       - Прием наоборот, - кивнул я. - Это мы вчера с ним проходили.
       - Как по-вашему, изобретение действительно безумно? - с надеждой спросил Пук Дан Шай. - Я имею в виду - оно не сумасшедшее, а именно безумное?
       - Пожалуй, - протянул я, представляя себе конструкцию, которую можно было бы сварганить, если действительно увеличить температуру пространственных узлов - этого добра в космосе было более чем достаточно, но пользоваться ими до сих пор никто не научился. Если сделать так, как предложил Иуркапод... Да это ведь принципиально новый способ общения с существами из параллельных миров! И я как эксперт...
       - Отличная идея, - прошептал я. - Не знаю, гениальная ли, но безумная в лучшем смысле - это точно.
       - Половина прибыли моя! - заявил Пук Дан Шай, и я поспешил согласиться от имени земного правительства.
      

    ЧУЖОЕ СЧАСТЬЕ

      
       Никогда не думал, что сумасшедшие - такие милые существа. И умные - вот что я скажу! Психически больной изобретатель отличается от безумного тем, что не докучает экспертам своими идеями - он даже не знает о том, что на Церере существует Институт Безумных Изобретений, где некий Иона Шекет мучается над экспертизой самых удивительных идей в истории человечества. Мысли свои изобретатель-псих излагает лишь роботам-санитарам. Вот почему, по моим наблюдениям, в больнице на Альтрогенибе-2 много автоматов, способных построить вечный двигатель, но абсолютно не умеющих скрутить опасного пациента, если тот неожиданно начнет буйствовать.
       Только это последнее обстоятельство и мешало мне посещать Альтрогенибскую лечебницу чуть ли не ежедневно; долгая беседа с сумасшедшими изобретателями куда приятнее, чем минутный разговор с амбициозными посетителями нашего Института - один Бурбакис чего стоил!
       Выкроив время между составлениями отрицательных заключений (а что еще можно было сказать, например, о предложении распылить Землю, чтобы эта планета не напоминала о мрачных периодах в истории человечества?), я отправился на Альтрогениб-2, где Пук Дан Шай встретил меня словами:
       - Счастье, Шекет! Сумасшедшее счастье нам привалило!
       - В прямом смысле или переносном? - осведомился я.
       - В обоих! - воскликнул Пук Дан Шай. - Пойдемте, я проведу вас в палату, где лежит - а если выражаться точно, то бегает - пациент по имени Сто Тридцать Два Плюс.
       - На какой это планете разумных существ обозначают числами? - проворчал я, направляясь за главврачом к палате, расположенной в конце длиннейшего коридора.
       - На Мигуаре, - отозвался Пук Дан Шай. - Планета в системе Омеги Рыси. Звезда очень холодная, вот аборигенам и приходится...
       Что именно приходится делать аборигенам Мигуары, чтобы не умереть от холода, я увидел минуту спустя, когда мы переступили порог странной палаты. В центре ее на растяжках висела самая большая лента Мебиуса, какую я когда-либо видел. По ленте, не останавливаясь ни на секунду, бежал огромных размеров муравей, отличавшийся от земных собратьев не только величиной, но и цветом - иссиня-белым, будто насекомое недавно покрасили несмываемой краской.
       - У вас тут зоопарк, дорогой Пук Дан Шай, - ехидно спросил я, - или приличное заведение для разумных психов?
       - Сто Тридцать Второй Плюс разумнее нас с вами! - обиделся за своего пациента главврач. - Мигуарцы вынуждены всю жизнь проводить в движении, останавливаясь только в момент смерти. Неподвижный мигуарец - мертвый мигуарец. А собственных имен у мигуарцев не может быть, ведь муравейник - это коллективный разум.
       - Ну хорошо, - сказал я, - что же изобрел Сто Тридцать Второй?
       - Сто Тридцать Второй Плюс, - поправил гравврач. - Очень умный псих, скажу я вам. Только вчера начал обучение по вашей системе, успел освоить несколько главных приемов, и вот, пожалуйста...
       - Я изобрел Всеобщий Вселенский Генератор Счастья, - послышался у меня в голове скрипучий голос - впечатление было таким, будто звучали кости черепа, создавая внутри черепной коробки гулкий резонанс. - Это гениальное изобретение, которое...
       - Понятно-понятно, - быстро сказал я, - ясно, что изобретение ваше гениально. Но в чем его суть?
       - Прием квантования, Шекет! Я его выучил вчера вечером, и мне сразу стало ясно, что нужно делать! Дарю вам лично! И лично Пук Дан Шаю! И лично всей моей общине на Мигуаре! И лично...
       - Перечислять будете потом, если получите патент, - довольно невежливо перебил я. - Не изволите ли изложить...
       - Шекет! - прошипел у меня над ухом Пук Дан Шай, - не забывайте, что перед вами психически больное существо, не нужно его раздражать, имейте терпение.
       - Я и не собирался, - пробормотал я, а Сто Тридцать Второй Плюс, сделав поворот, начал бежать по ленте Мебиуса в противоположную сторону, причем так быстро, что мне показалось, что сейчас он встретится сам с собой.
       - И лично президенту Галактической федерации Асортуманту Диактерию! - завершил перечисление изобретатель и начал наконец излагать идею по существу.
       - Что есть счастье? - рассуждал Сто Тридцать Второй Плюс. - И почему еще никогда никому не удавалось передать другому свое личное ощущение счастья? Да потому, что счастье неделимо! Передав ощущение счастья другой личности, вы перестаете ощущать счастье сами, становитесь несчастным, и количество счастливых разумных существ во Вселенной не увеличивается таким образом ни на одну единицу. Но давайте используем прием квантования, о котором я прочитал на втором видеодиске курса по развитию творческой фантазии. Разделим испытываемое вами ощущение счастья на мельчайшие отрезки длительностью в миллионную долю секунды каждый. Можем мы это сделать?
       Поскольку в словесном потоке, извергаемом Сто Тридцать Вторым Плюс, наступила пауза, я понял, что вопрос обращен ко мне, и ответил:
       - Конечно. Любое чувство можно разделить на кванты, и что из этого? Ваше ощущение счастья не изменится, а другой от этого счастливее не станет.
       - Прием квантования, Шекет, прием квантования! - завопил Сто Тридцать Второй Плюс. - Разве вы перестанете быть счастливым, если отдадите мне не все свое ощущение, а лишь его незначительную часть, мельчайший квант длительностью в миллионную долю секунды? Вашего счастья от этого не убудет!
       - Но и вашего не прибавится, - пробормотал я, надеясь, что бежавший со скоростью звука изобретатель меня не услышит. Но он немедленно ответил:
       - Не прибавится, потому что квант счастья длительностью в миллионную долю секунды я не успею ощутить, вы правы! А если вы мне отдадите не один такой квант, а миллион? Но не подряд, а каждый второй или третий? Что тогда?
       Я начал понимать ход мыслей Сто Тридцать Второго Плюс и поразился их гениальной простоте.
       - Эффект двадцать пятого кадра! - воскликнул я.
       Мне показалось, что Сто Тридцать Второй Плюс еще быстрее побежал по ленте, догоняя звук собственного возмущения.
       - Только не говорите, что приоритет принадлежит не мне! Какой еще двадцать пятый кадр?
       Естественно, откуда ему знать? Это ведь из области кино, а классические фильмы на пленке исчезли из обихода несколько десятилетий назад, с изобретением голографических проекторов. Раньше фильмы снимали на ленту и показывали со скоростью двадцать четыре кадра в секунду. Так вот, какой-то тогдашний гений заметил: если вставлять после каждого двадцать четвертого кадра еще один - например, с рекламой пива, - то после сеанса зритель непременно воскликнет: "Пиво - великолепный напиток!" И наоборот: если вырезать из каждой ленты один кадр из двадцати четырех, никто этого не заметит, а между тем из вырезанных кадров можно составить новый фильм!
       Говорить об этом Сто Тридцать Второму Плюс я не стал. В конце концов, он ведь предлагал поделиться счастьем, а вовсе не кусочком старого целлулоида.
       - Хорошая идея, - сказал я. - Вполне безумная.
       Стоявший рядом со мной Пук Дан Шай дернулся и наступил мне на ногу - он, видимо, решил, что пациент может обидеться.
       - Безумная! - радостно подтвердил Сто Тридцать Второй Плюс. - Но ведь не сумасшедшая, верно?
       - Разумеется, - согласился я, покосившись на главного врача.
       - Предлагаю немедленные испытания! - прокричал Сто Тридцать Второй Плюс, пробегая мимо меня с такой скоростью, что у меня зарябило в глазах.
       Только выразительный взгляд Пук Дан Шая не позволил мне ответить решительным отказом. Хватит с меня испытаний! После полетов на планеты Бурбакиса я предпочитал, чтобы новые изобретения испытывали те, кому это положено по приговору суда: заключенные из камеры смертников на Весте.
       - Внимание! - воскликнул между тем счастливый пациент галактической психушки. - Начинаю передачу!
       Что-то во мне щелкнуло, и я стал счастливым. Я бежал по поверхности ленты Мебиуса, все мое существо сливалось с двумерным пространством, и остановиться означало - стать самым несчастным существом во Вселенной, потому что тогда начнешь понимать, что есть еще и третье измерение, до которого мне сейчас не было никакого дела. Я готов был бежать вечно - вперед, вперед и в то же время назад, потому что только на ленте Мебиуса, у которой нет другой стороны, можно возвращаться, не возвращаясь, и это счастье так переполняло меня, что...
       - Вы понимаете меня, Шекет? - услышал я доносившийся будто из другой Вселенной голос Пук Дан Шая.
       - М-м-м... - пробормотал я и понял, что лежу на операционном столе, а надо мной склонился главный врач лечебницы с лучевым скальпелем в руке. - Эй! Что вы собираетесь делать?
       - Уф... - пробормотал Пук Дан Шай и облегченно вздохнул. - Я уж решил, что придется делать вам лоботомию.
       - Вы с ума сошли! - возмутился я и спрыгнул на пол. - Я всего лишь испытал чужое счастье, но сам пока не рехнулся!
       - Понравилось? - деловито спросил врач. - Вы трое суток не желали выходить из транса.
       - Трое суток! - поразился я. - Нет, господин Пук Дан Шай, придется вашему пациенту изобретать что-нибудь другое. Делиться счастьем нельзя, это я вам как эксперт говорю!
       - Почему? Ведь счастлив должен быть каждый!
       - Вот именно! И каждый понимает счастье по-своему. Для вас счастье - вылечить пациента, а для меня - оказаться в самой гуще звездных приключений. Если я передам вам частицу своего счастья, станете ли вы счастливее?
       - Понимаю, - удрученно пробормотал Пук Дан Шай. - Что же мне сказать Сто Тридцать Второму Плюс? Он был на пути к выздоровлению, но если узнает, что вы ему отказали...
       - То останется психом, верно? И следовательно, сможет сделать еще одно безумное и сумасшедшее изобретение! Разве это не замечательно?
       - Может быть, - с сомнением произнес врач. - Но вы не откажетесь ознакомиться с очередным творением, когда оно будет сделано?
       - Это моя работа, - гордо произнес я и покинул психолечебницу под рев какого-то пациента, пытавшегося разнести гору, в недрах которой находилась его палата. А может, это всего лишь пробуждался вулкан?
       В своем кабинете на Церере я почувствовал себя наконец полностью лишенным чужого счастья бежать по ленте Мебиуса, не имевшей ни конца, ни начала. Я приказал двери не впускать посетителей и прикорнул на диване.
      

    С ПОЗИЦИИ СИЛЫ

      
       Счастье, испытанное пациентом Сто Тридцать Вторым Плюс, ввергло меня в пучину глубочайшей депрессии. "Ах, - думал я, - где взять силы жить в этом жестоком мире, когда приходится отказывать таким замечательным безумцам, как Бурбакис и Сто Тридцать Второй Плюс?"
       Мне казалось, что я никогда не вернусь в нормальное, то есть иронично-скептическое, свойственное мне состояние духа. Самое ужасное заключалось в том, что депрессия охватила оба полушария моего мозга, и теперь левое мрачно обсуждало с правым планы ухода в иной мир.
       "Да там такая же муть, - сообщало левое. - Я занимался в свое время оккультными науками, и мне хорошо известно, что на том свете ничуть не лучше, чем на этом".
       "Зато покойники не страдают депрессией, - отвечало на это правое полушарие, - и если делают гадости своим ближним, то не испытывают после этого мук совести".
       Неизвестно, к чему привела бы дискуссия, если бы ее неожиданно не прервал вопль, раздавшийся из телеприемника галактической связи. Судя по высоте тона, меня вызывали если не с Денеба, то как минимум - из туманности Дикий Бустаг.
       Я включил приемник, чтобы сказать абоненту, что я о нем думаю, и увидел сияющую физиономию Пук Дан Шая.
       - Шекет! - воскликнул он, не обращая внимания на мое депрессивное состояние, выражавшееся в том, что я отошел в дальний угол комнаты и прикрыл руками глаза, чтобы не видеть чужой радости. - Шекет, ваша система обучения продолжает приносить плоды. Только что пациент Аобуаиуба изобрел усилитель силы!
       - Усилитель силы, - повторил я с отвращением, - это тавтология. То же самое, что увлажнитель влажности и высушиватель засухи. В патенте отказано.
       - Шекет, что с вами? - с беспокойством осведомился Пук Дан Шай.
       - Это от счастья, - мрачно сказал я. - От того самого проклятого счастья, которым поделился со мной Сто Тридцать Второй, не помню уж, где у него Плюс, а где Минус.
       - А, - с облегчением вздохнул Пук Дан Шай. - Прилетайте, сеанс терапии мигом лишит вас чужого счастья. А заодно познакомитесь с Аобуаиуба. Жду!
       Ради собственного счастья я не сдвинулся бы с места, но не мог же я заставлять ждать Пук Дан Шая, не сделавшего мне не только ничего плохого, но даже и ничего хорошего!
       - Все будет великолепно, Шекет, - встретил меня главный псих Галактики, - все будет замечательно, как только вы ознакомитесь с изобретением Аобуаиуба.
       - Мне и имени этого не выговорить, - буркнул я. - Существо с таким именем не способно придумать ничего путного.
       Не говоря ни слова, Пук Дан Шай подхватил меня под локоть и повел к палате, висевшей в воздухе наподобие гроба Магомета. Аобуаиуба оказался разумным существом с планеты Биииа в системе звезды Омикрон Пегаса. Я мрачно выслушал сообщение врача о том, что на Биииа нет ничего, кроме воздуха - даже недра планеты настолько разрежены, что там можно летать на воздушных шарах. Поэтому жители Биииа живут в воздушных замках, строят воздушные планы и рожают детей, воздушных, как пирожные.
       Аобуаиуба выглядел едва видимым облачком, повисшим под потолком палаты.
       - Сила! - воскликнуло облако оглушительным шепотом - будто порыв ветра пронесся по комнате. - Сила! Вот чего бесконечно много во Вселенной и чего всегда не хватает простому разумному существу вроде нас с вами. Разве вы, господин эксперт, отказались бы обладать силой, способной перемещать галактики?
       - Зачем мне перемещать галактики? - осведомился я. - Это происходит и без моей помощи.
       - Ну так вы можете остановить их движение!
       - Зачем? - повторил я. - Пусть движутся, мне это не мешает быть несчастным.
       Облачко под потолком едва заметно сгустилось, и Пук Дан Шай сказал мне:
       - Шекет, не нужно его нервировать, это все-таки больное существо, мало ли что ему придет на ум...
       Я вздохнул, а Аобуаиуба продолжил свои рассуждения.
       - Итак, сил во Вселенной более чем достаточно, но распределены они очень неравномерно. Вот, скажем, Аугааа падает на Иуабуу, и вся сила ее уходит на то, чтобы выразить себя, в то время как Оообииа испытывает страдания из-за того, что не имеет сил слиться с Иаобиа...
       - Пожалуйста! - взмолился я. - Эти имена сведут меня с ума! Я не хочу становиться вашим соседом по палате! Ближе к делу!
       - Хорошо, - облако под потолком сжалось, стало почти черным, и я отошел в сторону - чего доброго пациент прольет на меня дождь своего гнева. - Хорошо, Шекет. Итак, есть сила, которая обычно используется не там, где нужно. Используем прием вынесения, о котором так увлекательно написано в учебнике по изобретательству.
       - Применим, - согласился я.
       - Пусть, - продолжал Аобуаиуба, - существо, обладающее силой, размахнется, чтобы убить своего врага. Но враг останется жив и здоров, а сила неожиданно окажет свое действие там, где она действительно необходима - например, при спасении Иуабуу от...
       - Понятно, - перебил я. - Избавьте меня от... э-э... Иуа... неважно. Давайте по существу. У вас есть опытный образец вашего прибора?
       - Да! - радостно воскликнул Аобуаиуба, и меня сбил с ног шквал его эмоций. С трудом поднявшись на ноги, я почувствовал, что руки мои сдавлены невидимыми обручами, и понял, что хочу того или нет, но в эксперименте по передаче силы на расстояние мне все-таки придется принять участие.
       - Выберите объект! - воскликнул Аобуаиуба. - Нечто, способное с силой воздействовать на окружающую среду!
       И я тут же подумал о моем незадачливом племяннике Орене Шекете. Я еще о нем не рассказывал - не было повода, но в свое время этот человек попортил мне и своей матери, моей кузине Саре, немало крови. Орен вымахал под два с половиной метра и ударом кулака мог свалить с ног тигра, если бы не был от рождения патологическим трусом. Он боялся даже крылатых тараканов с Ганимеда - самых безобидных созданий в Солнечной системе! Силу свою он всегда использовал тогда, когда это было совершенно не нужно, например, чтобы связать две нитки. Представляете картину? Значит, вы понимаете, как мучилась с Ореном моя кузина Сара.
       - Орен Шекет, - сказал я. - Это мой племянник, и сил у него вполне достаточно. Правда, мне не известна система фокусировки вашего прибора, уважаемый Аобуаиуба...
       От волнения я даже сумел правильно произнести имя изобретателя!
       - Неважно, - послышался голос психа. - Я уловил движение вашей мысли и знаю теперь, о ком идет речь. Индуктор выбран, и я начинаю эксперимент. Назовите объект, к которому должна отойти сила Орена!
       - Я бы и сам не прочь... - пробормотал я.
       Лучше бы мне этот вариант никогда не пришел в голову!
       Не знаю уж, как действовал прибор, сконструированный Аобуаиуба, - он ведь тоже состоял из воздуха, как и сам изобретатель. Но в следующую секунду я неожиданно для самого себя размахнулся и ударил рукой по стене палаты. Заметьте, это была стена из прочного сплава, но лопнула она, как бумага, и палата, будто воздушный шар, из которого выпустили воздух, начала падать на поверхность планеты.
       - Спасите! - взвизгнул Пук Дан Шай, который до этого момента молча стоял рядом со мной и наблюдал за состоянием пациента.
       Я сделал единственное, что должен был сделать в такой ситуации - нащупал на груди медальон, надавил на крышку и послал сигнал бедствия в Галактическую службу спасения. Обычно этого было достаточно - спасатели являлись в течение тысячной доли секунды. Но сейчас, к моему ужасу, ничего не произошло - мы продолжали падать, Пук Дан Шай не переставал визжать, а Аобуаиуба, которому опасность разбить себе шею вовсе не угрожала, спокойно возился со своим прибором.
       Я пришел в отчаяние. Сейчас у меня была сила моего племянника Орена, а он, следовательно, получил возможность воспользоваться моей слабостью. Иными словами, я пробил стену палаты, когда Орен случайно взмахнул рукой, а он вызвал Службу спасения, когда я решил, что пора это сделать. И сейчас бедняга Орен наверняка удивлялся неожиданному появлению в его комнате галактических спасателей.
       Я ничего не мог предпринять, поверхность планеты приближалась слишком быстро. Мимо меня с визгом пролетел Пук Дан Шай, и я даже не успел схватить его за ногу.
       Это был конец, и я подумал о том, что недавно ведь и сам хотел покончить счеты с этим неблагоустроенным миром. Но не таким же способом!
       - Аобуаиуба! - неожиданно закричал Пук Дан Шай. - Индуктор - Иуабуу!
       Я сразу почувствовал изменение в ситуации. Будто мощнейший воздушный поток поднял меня на своем гребне и медленно понес над территорией больницы навстречу заходившему светилу. Чуть ниже меня летел на воздушной подушке переставший визжать Пук Дан Шай, а темное облачко Аобуаиуба следило за нами сверху.
       - Что такое? - крикнул я. - Что происходит?
       - Аобуаиуба отключил вашего брата, - объяснил врач и перевернулся в воздухе, чтобы лучше видеть меня, - и подключил индуктором своего родственника Иуабуу. Кстати, именно этот тип засадил Аобуаиуба в нашу клинику. Они же там все из воздуха, их сила - это сила воздушных потоков, так что теперь, Шекет, постарайтесь не выходить из образа, пока мы не опустимся на землю.
       Я уж постарался! Когда мы с Пук Дан Шаем тихо опустились перед главным корпусом клиники, врач скомандовал:
       - Аобуаиуба! Можешь отключить прибор, все в порядке!
       - Я получу патент? - прошелестел вопрос.
       Пук Дан Шай бросил на меня выразительный взгляд, и мне ничего не оставалось, как сказать:
       - Да! Честное слово эксперта!
       А как бы вы поступили на моем месте? Начали бы упрямиться, и тогда Аобуаиуба мог бы передать мне силу, с которой астероид врезается в планету? И что тогда? От больницы, от Пук Дан Шая, да и от меня самого ничего бы не осталось!
       Вот и пришлось мне, вернувшись на Цереру, написать положительное экспертное заключение на изобретенный господином Аобуаиуба прибор. Написав, я изо всех сил (собственных, не заемных!) ударил кулаком по столу и навсегда зарекся давать сумасшедшим изобретателям какие бы то ни было обещания.

    БЕЗ ОЗАРЕНИЯ

      
       За что я люблю сумасшедших - они не способны скрывать своих намерений. Когда речь идет о благих намерениях, - например, осчастливить человечество, - к словам пациентов клиники Пук Дан Шая можно относиться спокойно. Но если кто-то из них вдруг заводит речь о том, что намерен покорить Вселенную, тут, я думаю, самое время принимать крутые меры, поскольку от желания до идеи не такой большой путь, а от идеи до ее воплощения путь еще меньше.
       Поэтому когда главный врач Галактической психбольницы позвонил мне и сообщил о том, что больной по имени Арузаур изобрел аппарат для уничтожения цивилизаций, я отнесся к его словам чрезвычайно серьезно и вылетел на Альтрогениб-2 ближайшим рейсом лучевого лайнера.
       - Хорошо, что вы здесь, Шекет! - такими словами встретил меня Пук Дан Шай. - У нас в запасе всего час, чтобы предотвратить мировую катастрофу!
       - Не нужно паниковать, - сурово сказал я. - Не знаю, что придумал этот ваш... э-э...
       - Арузаур.
       - Вот-вот. Не знаю, что он придумал, но для того, чтобы построить аппарат, ему нужны материалы, оборудование, а вы, надеюсь, не настолько легкомысленны, чтобы обеспечить психически ненормальное существо всем необходимым для...
       - Арузаур утверждает, что никакое оборудование ему не нужно, - прервал меня Пук Дан Шай. - Он мог бы запустить процесс прямо сейчас, но решил подождать до полудня - из эстетических соображений. А полдень, как вы можете убедиться, наступит через пятьдесят четыре минуты!
       - Что же он изобрел, этот Арузаур?
       - Не имею ни малейшего представления! - воскликнул Пук Дан Шай. - Пациент отказывается выдать мне формулу изобретения! Он желает говорить только с вами, экспертом Института, поскольку намерен получить патент на уничтожение разума во Вселенной сразу после того, как этот разум будет уничтожен.
       - Не вижу логики, - раздраженно сказал я. - Зачем ему патент, если не останется никого, кто бы пожелал оспорить его авторские права?
       - Вы говорите о логике, Шекет? - вскричал врач. - Вы забыли, где находитесь!
       - Ничего я не забыл, - заявил я, погрешив против истины. - И если у нас мало времени, не будем его терять. Где пациент?
       Не говоря ни слова, Пук Дан Шай повел меня в ту сторону, где, как я уже знал, располагался корпус тихопомешанных обитателей планет с нейтронной жизнью. Никогда прежде я не имел дела с представителями нейтронных цивилизаций, они и здоровые представлялись мне чрезвычайно странными. Нейтронники обитали в недрах сверхплотных звезд, я даже слышал, что их находили (правда, мертвыми) в окрестности черных дыр. Размер взрослого нейтронника обычно не больше земной бактерии, а масса, тем не менее, достигает сотни килограммов, так что подержать нейтронника в руке вам не удастся, даже если вы наденете стальную перчатку.
       Помещение, где содержались психически больные нейтронники, было похоже снаружи на батискаф - обычные материалы не могли выдержать давления, создаваемого телом нейтронника, и поддерживать его в подвешенном состоянии приходилось с помощью сверхмощных магнитных полей, к которым, впрочем, он привык на своей далекой родине.
       - В чем, кстати, состоит его психическая болезнь? - спросил я Пук Дан Шая, когда мы вошли в приемный покой. - Чем Арузаур отличается от своих соотечественников?
       - Он возомнил себя ураганом, Шекет, - объяснил врач. - Вы же знаете, какая у них в недрах нейтронных звезд толкучка! Каждый организм закреплен на своем, от рождения до смерти заданном месте. А этот Арузаур начал двигаться, равновесие нарушилось, и цивилизация чуть не погибла, Галактическая служба спасения едва успела отловить несчастного и доставить сюда.
       - Так у него уже есть кое-какой опыт по уничтожению цивилизаций! - воскликнул я, не сдержав удивления.
       Мы с Пук Дан Шаем подошли к стереоэкрану, показывавшему, что происходило в палате. Сначала я подумал, что там никого нет, но потом обнаружил висевшую в воздухе горошину. Разумеется, это был не сам Арузаур, а его личная капсула, где он разместился со всем возможным комфортом, включая транслятор речи. Именно с помощью этого транслятора он и произнес фразу, которая раздалась из динамика над моей головой:
       - Я не уничтожаю цивилизаций, Шекет! - воскликнул Арузаур. - Это недостойно моего таланта. Я намерен уничтожить разумную жизнь во всей Вселенной. И хочу получить патент на изобретенный мной способ.
       - Зачем вам патент... - начал я, но Арузаур перебил меня:
       - Не говорите глупостей! Патент должен зафиксировать мое достижение для цивилизаций, которые возникнут в будущем.
       - Логично, - согласился я, не желая вступать в спор. - Но чем вас не устраивают уже существующие разумные виды?
       - Мы слишком много знаем! Мы уже исследовали все галактики и добрались до границ Вселенной в пространстве и до Большого взрыва во времени! Во Вселенной не осталось ничего, достойного познания. Жизнь становится скучной! Разум превращается в потребителя и начинает жить для собственного удовольствия!
       - Разве это плохо? - осторожно спросил я.
       - Разум должен познавать! - отрезал Арузаур. - А если он почти все уже познал, нужно его уничтожить, чтобы процесс познания начался заново!
       - Вот поистине безумная идея, - пробормотал я, на что Арузаур ответил холодным молчанием.
       До полудня оставалось десять минут, и я поспешил задать следующий вопрос:
       - Чтобы дать экспертное заключение по вашей проблеме, я должен знать суть изобретения.
       - Безусловно, - согласился Арузаур и после короткого молчания неожиданно заявил: - Теперь вы знаете суть, и я жду вашего решения.
       Я хотел было сказать, что не привык, когда надо мной смеются - даже если смеются сумасшедшие, - но тут будто молния сверкнула в моем сознании, и я понял, что действительно знаю все, что хотел рассказать мне безумный Арузаур! Я перевел растерянный взгляд на Пук Дан Шая, врач понял мое смущение и объяснил, беспокойно поглядывая на часы:
       - Каждый нейтронник способен излучать мысли в виде узконаправленного пучка нейтрино. Я ничего не понял из вашей беседы, поскольку Арузаур направил луч точно в центр вашего мозга. Но сам эффект мне хорошо знаком, мы именно так и общаемся с больными нейтронниками. Скажите, Шекет, это изобретение... Оно действительно опасно?
       - Это катастрофа! - мрачно сказал я и попытался как можно короче изложить Пук Дан Шаю суть изобретения Арузаура, поскольку стрелка на часах неумолимо приближалась к полудню, и для спасения разумной жизни во Вселенной у нас оставалось всего три минуты.
       - Все дело в том, что мы, люди, называем озарением. Можно всю жизнь собирать информацию и изучать проблему, но если не случится озарения, интуитивной догадки, по-настоящему крупная проблема так и останется нерешенной. Вроде бы все есть для решения, кроме самой малости, но... Если вас не осенило, открытие так и не будет сделано!
       - Знаю, - согласился Пук Дан Шай. - Я как-то работал над созданием препарата, помогающего...
       - Арузаур изобрел способ лишить разум счастья озарения! - воскликнул я, невежливо прервав врача, ударившегося в воспоминания. - Точечные удары нейтринным потоком - и готово! Вы будете всю жизнь биться над проблемой, и вас никогда не осенит.
       - Всего-то? - с облегчением вздохнул Пук Дан Шай. - Я уж думал... Даже если Арузаур миллион лет будет вредить нам своим нейтринным пучком, сколько разумных он сможет лишить радости творчества? Ну сто, ну тысячу...
       - Вы не понимаете! - воскликнул я. - Арузауру достаточно лишь раз отправить в пространство нейтринный луч определенной мощности и энергии, а дальше процесс пойдет по нарастающей, ведь во Вселенной существует нейтринный фон, который изменится и станет, в свою очередь, влиять на все мыслительные процессы! Если Арузаур ровно в полдень, как обещал, излучит свою мысль в форме нейтринного луча, цивилизации погибнут, потому что никто и никогда не сможет больше ничего изобрести или открыть!
       - Нет ли тут противоречия, Шекет? - осторожно спросил Пук Дан Шай. - Если не будет изобретений, цивилизации попросту превратятся в общество потребителей - а ведь именно это так возмущает Арузаура! Разум-то от этого не погибнет...
       - Погибнет! - воскликнул я. - Хватит рассуждать! До полудня двадцать секунд! Я, конечно, не варвар, но у нас нет времени собирать трибунал! Немедленно отключайте в палате Арузаура магнитное поле, ответственность я беру на себя!
       - Но пациент умрет! - вскричал Пук Дан Шай. - Я врач, это абсолютно невозможно!
       - Иначе погибнут все! Тут нет выбора - ведь и Арузаур погибнет тоже.
       Пук Дан Шай продолжал пребывать в ступоре, он так и не смог решить возникшую перед ним моральную дилемму, пришлось мне самому отыскать на пульте регулятор магнитного поля и отвести его к нулю. До полудня оставалась одна секунда.
       Что-то щелкнуло в палате, и бедняга Арузаур развалился под действием внутреннего давления на миллиарды не связанных друг с другом нейтронов.
       Я убил разумное существо, пусть даже с психическим дефектом, и не испытывал по этому поводу угрызений совести.
       - Что я скажу его родственникам? - прошептал потрясенный Пук Дан Шай.
       - Правду, - сурово сказал я. - Вы объясните им, что нейтринный фон Вселенной, изменившись, сначала лишит нас радости озарения, а потом способности принимать решения. Сначала - важные, но скоро - любые. Вы не сможете выбрать: пойти направо или налево, выпить чай или кофе, встать с постели или спать до полудня... Разум - это способность выбирать. Иначе...
       Я повернулся и пошел прочь. Пук Дан Шай плелся за мной и бормотал под нос:
       - Чай или кофе... Убить или помиловать...
       - Вот именно, - сказал я, не оборачиваясь. - Вы не сможете выбрать между добром и злом. И говорите, что это не гибель разума?
       На Цереру я вернулся на рейсовом лучевике, и всю дорогу меня преследовало выражение муки во взгляде Пук Дан Шая. Я закрыл дверь, отключил коммуникаторы и повалился на диван. Непростое это занятие - спасать разум во Вселенной. Я еще не знал в то время, что мои проблемы с нейтронниками только начинаются.
      

    НАГРАДА ЗА УБИЙСТВО

      
       За свою довольно долгую жизнь мне неоднократно приходилось сидеть в тюрьме, а как-то раз я даже представал перед судом на планете Бакбук. И все-таки я с волнением ожидал, когда за мной пожалуют представители Галактического правосудия и привлекут к ответственности за убийство (иначе не назовешь!) разумного существа, представителя цивилизации, живущей в недрах нейтронной звезды НД 167743. Я-то знал, - и доктор Пук Дан Шай мог подтвердить, - что мой поступок был вынужденным актом самообороны, но это еще предстояло доказать!
       Мрачные мысли неожиданно были прерваны словами, прозвучавшими в моей голове - как мне показалось, где-то в районе переносицы:
       - Иона Шекет, я не ошибся?
       - Кто это? - удивился я вслух, хотя и понял сразу, что на мысленные вопросы можно и отвечать мысленно.
       - Иона Шекет, я не ошибся? - повторил тонкий голосок, и мне показалось, что меня что-то начало щекотать изнутри черепной коробки.
       - Да, - раздраженно подумал я, - Иона Шекет. С кем имею честь?
       - Очень приятно, - прощекотал голос. - Мое имя Зерацубер Седьмой Прим, я адвокат и буду представлять ваши интересы на процессе по обвинению вас в убийстве Зерацубера Восемнадцатого Три Штриха. Убийство совершено вами четыре часа и сорок минут галактического времени назад на планете Альтрогениб-2, в помещении психиатрической...
       - Ага, - воскликнул я, - так этого беднягу звали Зерацубер Восемнадцатый с тремя штрихами? А вы что - его родственник, судя по имени? И где вы, собственно, находитесь, адвокат?
       - В Зерацубере, конечно, - прощекотал голос. - Я же сказал - седьмой цивилизационный слой, уровень прим.
       - Так вы - нейтронник? То есть, я хочу сказать, житель нейтронной звезды, где проживал бедняга, которого я...
       - Совершенно верно!
       - Скажите, - полюбопытствовал я. - Если вы находитесь сейчас в недрах Зерацубера, то как вы со мной разговариваете?
       - Это очень просто, - обиженно прощекотал адвокат. - Направленный нейтринный поток, что тут странного?
       - Ну да, - согласился я. - Всю жизнь я только и делал, что принимал нейтринные послания.
       Моя ирония осталась неоцененной, и Зерацубер Седьмой Прим продолжал как ни в чем не бывало:
       - Я буду защищать вас по представлению Службы свободных адвокатов. Начало процесса через сорок две минуты, поэтому извольте изложить свою версию событий.
       - Как через сорок две минуты? - возмутился я. - Я не могу! Я устал! А где ордер? Где камера предварительного заключения? Где мои гражданские права, наконец?
       - Дорогой Шекет, - голос адвоката так щекотал мне изнутри черепа переносицу, что я готов был вывернуться наизнанку, чтобы почесать глазные нервы. - Дорогой Шекет, суд и без того сделал достаточно много. Итак, изложите вашу версию, и я гарантирую вам минимальное наказание.
       - Как вы можете что-то гарантировать заранее? - пробормотал я, но не стал дожидаться ответной щекотки и в нескольких словах поведал адвокату, как его психически больной соплеменник решил уничтожить разумную жизнь во Вселенной, и как я вынужден был в порядке самообороны рассеять на атомы беднягу Зерацубера Восемнадцатого Три Штриха.
       - Понятно, - сказал адвокат, и мне даже показалось, что он зашелестел в моей голове какими-то бумагами, хотя, конечно, это было всего лишь субъективное впечатление. - Какого наказания вы добиваетесь? Я не могу требовать слишком многого, потому что ваше преступление ужасно - убийство есть убийство, какие бы благие цели оно не преследовало.
       - Я надеюсь на оправдание, поскольку, как уже говорил...
       - Об оправдании не может быть и речи! Убийство - это убийство, и вы сами в нем признались.
       - Скажите, - подумал я, - а какова максимальная мера наказания, которой я могу быть подвергнут? Надеюсь, не казнь через повешение? Было бы затруднительно повесить меня, поскольку никакая виселица на поверхности нейтронной звезды не просуществует и секунды - ее раздавит поле тяжести...
       - Не понимаю, что вы имеете в виду, - щекотнул меня адвокат. - Максимальное наказание, которую вы можете получить - это звание почетного гражданина Зерацубера Первой Линии. Но я вряд ли смогу добиться такого судебного решения. На моей памяти - а я живу по земному счету одиннадцать миллионов лет семь месяцев три дня шесть часов тридцать три минуты и две... нет, уже три секунды... - так вот, на моей памяти звание почетного гражданина Зерацубера присуждалось всего однажды. Это был приговор по делу Зерацубера Сто Пятого Шесть Штрихов, который уничтожил три миллиарда нейтронных организмов, заставив сколлапсировать внутренний разумный слой. Вы убили всего одного Зерацубера, и вам столь суровый приговор не грозит. А потому...
       - Стоп, - прервал я словоохотливого адвоката. - Давайте внесем ясность. Звание почетного гражданина - это наказание или что-то противоположное?
       - Это высокое наказание, к которому суд приговаривает за наиболее серьезные преступления, в число которых входит и убийство.
       - Какое же это наказание? - продолжал недоумевать я. - Я убил Зерацубера! И меня же... А вы, адвокат, в чем ваша задача?
       - Как это - в чем? Обвинитель будет требовать, чтобы вас ввели в состав Академии физиков Зерацубера, а мое дело - доказать, что с вас достаточно простого звания Почетного гражданина!
       - Меня наказывать собираются за убийство, в конце-то концов, или награждать? - в совершенном отчаянии что бы то ни было понять воскликнул я и для убедительности хлопнул себя ладонью по лбу.
       - Наказывать! - поддавшись моему настроению, воскликнул Зерацубер Седьмой Штрих.
       - Скажите-ка, - вкрадчиво задал я провокационный вопрос, - а какова на вашем Зерацубере самая большая награда, которой удостаивают избранных?
       - О! - щекотка адвокатской речи так достала меня, что я принялся колотить себя обеими руками. - Самая большая награда, мечта каждого Зерацубера: распыление на частицы, полная нейтронизация, чтобы ни единого электрона... Но это практически невозможно...
       - Итак, - сделал я свой вывод, - если я правильно вас понял, господин адвокат, то мечта каждого жителя вашей нейтронной звезды - это быть уничтоженным на веки вечные?
       - Разумеется! Что в этом удивительного?
       - Видите ли, - сказал я, - на приличных планетах разумные существа мечтают жить долго и счастливо, а за убийство, бывает, приговаривают к пожизненному заключению, поскольку смертная казнь на большинстве планет Галактики отменена.
       - Ох, - вздохнул адвокат. - Мы, зерацуберы, или, как вы нас называете, нейтронники, практически бессмертны. Сгусток нейтронов, если он расположен в недрах нейтронной звезды, может существовать вечно - во всяком случае, пока существует Вселенная. Ну, проживешь миллиард лет, и так надоедает... Начинаешь мечтать об уничтожении! Но это невозможно. Как может один нейтронник уничтожить другого, если даже самой природе это не по силам? Иногда просишь приятеля: ну попробуй, давай соорудим ядерный канал, направим электронный пучок... Обычно ничего не получается. Но иногда возникают благоприятные условия, и кому-то из счастливчиков удается покинуть этот мир. Тогда его убийцу, естественно, судят и приговаривают, скажем, к почетному званию приват-доцента... Это в самом простом случае.
       - Понятно, - произнес я задумчиво. - А что мне будет, если я явлюсь на ваш Зерацубер и уничтожу весь верхний цивилизационный слой?
       - О! - щекотка адвоката была полна экстаза. - Вас приговорили бы к высшей мере! Может, даже сделали бы руководителем нашей Академии! Я мог бы быть вашим адвокатом, кстати говоря. Но неужели у вас есть способ совершить то, о чем вы говорите?
       - Нет, - признался я после короткого раздумья. Действительно, откуда у простого эксперта по безумным изобретениям такие возможности? Чтобы снять слой с нейтронной звезды, нужна такая энергия, какую вряд ли вырабатывают за год все энергостанции Солнечной системы!
       - Жаль, - сказал адвокат и продолжил с неожиданным воодушевлением. - Но ведь вы сумели разделаться с Зерацубером Восемнадцатым Три Штриха! Почему бы вам не сделать этого, например, со мной? Конечно, второго убийства мои соплеменники вам точно не простят и обязательно приговорят к пожизненной должности декана исторического факультета Главного университета Зерацубера. Но если вы считаете, что такое наказание вас устроит...
       - Не думаю, - сказал я. - Плохо представляю, как бы я стал преподавать студентам, которых не смогу увидеть даже в микроскоп.
       - Жаль, - повторил адвокат и неожиданно заговорил настолько сухим и официальным тоном, что у меня в голове даже чесаться перестало. - Итак, Иона Шекет, суд только что состоялся и вынес свой вердикт. Мое слово защитника было, конечно, принято во внимание, тем не менее избежать наказания не удалось. Вы приговариваетесь к почетному званию заслуженного эксперта Академии наук Зерацубера. К исполнению обязанностей можете приступить в любое угодное для вас время. На этом мои обязанности исчерпаны, и я прерываю диалог.
       - Погодите! - воскликнул я, но было поздно: щекотка прекратилась, адвокат Зерацубер Седьмой Штрих исчез из моего сознания.
       Как и сорок минут назад, я сидел на диване в своем кабинете на Церере, но теперь я ощущал себя не убийцей, а благодетелем. Что до нового звания, то не думаю, что меня оно могло отяготить. В конце концов, разве я не был почетным членом десятка других Академий и доктором самых разнообразных наук?
       Я вздохнул, отер со лба пот и поблагодарил небо за то, что родился человеком, а не нейтронником, вынужденным жить столько, сколько существует Вселенная.
      

    СПАСИТЕЛЬ ВСЕЛЕННОЙ

      
       Память - странная штука. Думаешь о чем-то, и вдруг из так называемой глубины подсознания поднимается воспоминание, которое тебе в данный момент совершенно ни к чему. А в иной момент и хочешь вспомнить, что было, но не вспоминается.
       Это я к тому говорю, что, диктуя компьютеру рассказ о моих удивительных приключениях, я неожиданно вспомнил Чипакутра Экива. Зачем, скажите на милость, мне нужно было вспоминать этого заносчивого типа, возможно, даже гения, но все-таки очень неприятную личность? Однако ухмылявшиеся физиономии Экивы так и стояли перед глазами, мешая сосредоточиться, и я сказал компьютеру:
       - Погоди-ка... Я вспомнил одного типа, и пока не забыл, давай-ка запишем...
       - Эти люди, - заявил компьютер, - так непостоянны. А Шекет не способен сосредоточиться даже на полчаса.
       Я пропустил выпад мимо ушей, поскольку хорошо знал характер своего компьютера.
       - Готов? - спросил я.
       - Ну, - нетерпеливо сказал компьютер.
       - Чипакутр Экив был рожден на Иштихе-2, - начал я, - и это уже говорит о многом. У них там все двоится, поскольку в недрах планеты находится небольшая черная дыра, искажающая силовые линии пространства-времени. Очень интересно для экскурсантов, но для коренных жителей - источник неприятностей. Если они строят город, то точно такой же появляется сам по себе на противоположной стороне планеты. Когда рождается младенец, у него непременно либо две головы, либо два туловища, либо сам он раздваивается и живет как бы двумя жизнями сразу. Так вот, Чипакутр Экив обладал двумя физиономиями на одной голове, и зрелище это было настолько непривычным, что даже я, много чего повидавший на белом свете, пришел в смятение, когда этот тип явился ко мне на прием и заявил, что сделал гениальное изобретение.
       - Я изложу, а вы слушайте, - сказал Чипакутр Экив, и я, еще не придя в себя от изумления, спросил:
       - Кого из вас слушать?
       Дело в том, что оба рта посетителя говорили разом, и хотя сказанные слова были одинаковы, звучали они не одновременно, что создавало очень неприятное ощущение эха.
       - Я здесь один, - недовольно сказал Чипакутр Экив обоими ртами, причем первый рот скривился в усмешке, а другой мило улыбнулся, будто девица, которой сказали, что она похожа на свою покойную бабушку.
       - Я веду запись беседы, - сухо сказал я, - и звуковая интерференция, создаваемая вами, не способствует качеству...
       Четыре глаза Чипакутра Экива уставились на меня - два со злостью, два - с недоумением, но мозг-то у посетителя был один, и принятое им решение все-таки обладало определенной логикой, а не шизофренической раздвоенностью.
       - Излагать суть изобретения будет мое левое лицо, - заявил посетитель, - а отвечать на ваши вопросы - правое. Устроит?
       - Безусловно, - поспешно согласился я.
       - Замечательно, - сказал левый рот, в то время как правый демонстративно поджал губы. - Итак, речь пойдет о том, что в недалеком будущем нашу Вселенную ожидают неприятные времена. Если говорить точно - катастрофа.
       - Вот как? - я не смог сдержать саркастической усмешки. С подобными типами я уже встречался. Размышлять они могут только о мироздании в целом, а сами не отличают метеор от метеорита. - И сколько же нам осталось?
       - Очень мало, - сказал правый рот, в то время как левый застыл, выставив на обозрение сотню маленьких зубов.
       - Значит, я еще успею получить отпуск и устроить свои дела, - констатировал я. - Но если Вселенную ожидает гибель, то зачем вы хотите получить патент на изобретение? Ведь оно все равно никому не понадобится!
       - Мое изобретение, - сказал левый рот, - поможет избежать катастрофы, если вы изволите, наконец, выслушать меня до конца.
       Я молча кивнул и закрыл глаза, чтобы не видеть игры эмоций на обеих физиономиях Чипакутра Экива.
       - Да будет вам известно, что Вселенная расширяется, - заявил изобретатель таким тоном, будто сам только что обнаружил это удивительное обстоятельство. - Более того, расширение замедляется и может в конце концов смениться сжатием.
       - Это давно известно, - не удержался я от замечания. - Расширение сменится сжатием примерно через тридцать миллиардов лет.
       - Чушь! - воскликнул Чипакутр Экив. - Вселенная расширяется, как мяч, в который вдувают воздух. Вы были ребенком, Шекет? Подозреваю, что да. Вы надували воздушный шар? Тогда вы знаете, что сначала дело идет легко, и шар увеличивается на глазах. Но потом становится все труднее вдувать новую порцию воздуха и наконец... Что наконец, Шекет?
       Я открыл глаза и увидел, что Чипакутр Экив замер в ожидании. Оба его рта расплылись в презрительной ухмылке - он воображал, что я не смогу ответить!
       - Возможны два варианта, - сухо сказал я. - Первый: вы перестанете вдувать воздух, и шар постепенно сожмется. Второй: вы продолжите, и шар в конце концов лопнет.
       - Вы не так глупы, каким кажетесь, - пробормотали оба рта.
       - Да, - признал я. - Мне все это говорят. Однако вы меня заинтересовали! Вы полагаете, что наша Вселенная может лопнуть, будто воздушный шар?
       - Это очевидно! Вы сами признали: расширение замедляется. Значит, оно или сменится сжатием через десятки миллиардов лет или... Все лопнет, Шекет! И произойдет это очень скоро, по моим расчетам - лет через сто-сто двадцать. Вы-то столько не проживете, но ваши дети...
       - У меня нет детей, - сказал я.
       - Предусмотрительно, - похвалил Чипакутр Экив. - Тогда подумайте о племянниках и остальном человечестве, не говоря о разумных существах с иных планет - например, обо мне!
       - Подумал, - сказал я, - и мне ужасно жаль, что Вселенная вот-вот лопнет. Но что я могу сделать?
       - Дать патент на мое изобретение, и я спасу Вселенную!
       Конечно, как я не догадался? А если я откажу в патенте, то пусть Вселенная лопается? Все изобретатели - ужасные эгоисты, дискета в руке для них важнее звезд в небе.
       - Оставьте заявку, - предложил я, - и приходите завтра, я сообщу свое заключение.
       - Нет, - твердо сказал Чипакутр Экив, скорчив обе физиономии в страшных гримасах. - Сейчас! Я не могу доверить столь ценные материалы...
       Пришлось согласиться - а как бы вы поступили на моем месте? К тому же, мне хотелось знать, что произойдет со Вселенной, когда она лопнет.
       И знаете, то, что продемонстрировал мне Чипакутр Экив, впечатлило. Изобретатель использовал старый, как век, метод виртуальной реальности - иными словами, погрузил меня в свой компьютер, я даже и воспротивиться не успел. Что-то хрюкнуло, щелкнуло, и я ощутил себя Вселенной - не более не менее.
       Пренеприятное ощущение, должен признать. Вы можете вообразить себя воздушным шаром, в который вдувают воздух? Ну так это цветочки по сравнению со Вселенной, в которой возникает и расширяется новое пространство. Какая-то сила растаскивала меня в разные стороны, и я чувствовал, что вот-вот... нет, не лопну, это была бы слишком легкая смерть! Я стану другим, не буду больше самим собой, и мои внутренние органы - все эти печенки-селезенки - заживут своей жизнью в другом пространстве, а из мозга моего понаделают пончиков, и кто-то будет их есть, ухмыляясь и думая о том, что был, дескать, такой Иона Шекет, да вот лопнул, и туда ему, сами понимаете, дорога...
       Мог я пережить такое?
       Когда Чипакутр Экив выпустил меня из своего компьютера, я с трудом пришел в себя, выпил холодного пива - посетителю, конечно, не предложил, для аборигенов Иштихи-2 пиво все равно, что для нас серная кислота, - и сказал, не узнавая собственного голоса:
       - Ваше предложение!
       - Давно бы так, - скривились губы у левого лица, а правое стало таким важным, будто речь шла не более и не менее, как о спасении Вселенной. Собственно, так ведь и было!
       - Проще всего объяснить суть моего изобретения, - сказал левый рот Чипакутра Экива, в то время как правый ухмылялся, демонстрируя собственное превосходство, - с помощью виртуальной технологии.
       - Нет! - твердо сказал я. - С меня достаточно демонстрационного показа. Излагайте теорию.
       И Чипакутр Экив изложил: левый рот произносил заученный текст, а правый отвечал на мои вопросы, которых было, конечно, великое множество.
       Если вкратце, то Чипакутр Экив изобрел машину для отсасывания пространства из нашей Вселенной. Как если бы вы надували шарик, а в это время ваш приятель выпускал из шарика воздух, проделав в нем маленькое отверстие. Вселенная перестала бы расширяться, галактики застыли бы на месте, и все стало бы хорошо - навсегда.
       И все бы ничего, но вот что меня смутило в предложении Чипакутра Экива: оказывается, единственными разумными существами, способными работать с его прибором, были аборигены Иштихи-2. В общем, без моего клиента и его сородичей Вселенной не жить.
       И если я выдам патент, раса Чипакутра Экива заберет себе такую власть - не над Вселенной, а над всеми остальными цивилизациями, жизнь которых окажется в зависимости от настроения жителей Иштихи-2! - перед которой тирания Чингиз-хана или Сталина окажется милой прогулкой по холмам истории.
       Но если я откажу в патенте, Вселенная лопнет, и произойдет это всего через какую-то сотню лет!
       Хороша была дилемма, не правда ли? Как бы вы поступили на моем месте? Решать, между прочим, нужно было в считанные секунды, обе физиономии Чипакутра Экива превратились в злые маски, и терпение его грозило вот-вот лопнуть, предварив участь Вселенной.
       - А вы успеете изготовить вашу аппаратуру для отсасывания пространства? - спросил я, чтобы выиграть время.
       - Да, - нетерпеливо сказал Чипакутр Экив, - если вы немедленно выдадите патент.
       - Хорошо, - согласился я, и обе морды изобретателя озарились радостными улыбками. - Но вы должны будете изготовить и продемонстрировать опытный образец.
       - Да-да, - сказал Чипакутр Экив. - Пожалуйста, какие проблемы?
       - Никаких, - пробормотал я, и минуту спустя вожделенное удостоверение оказалось введенным в компьютер Института безумных изобретений. Чипакутр Экив на радостях даже забыл попрощаться. Я лишь успел крикнуть ему вслед:
       - Имейте в виду! Без опытной демонстрации патент недействителен!
       - Да! Да! - воскликнули оба рта, и Чипакутр Экив навсегда исчез из моего поля зрения.
       Я облегченно вздохнул и подумал, что именно обо мне, Ионе Шекете, благодарные потомки будут вспоминать как о спасителе Вселенной. Ведь для того, чтобы продемонстрировать действие аппаратуры, Чипакутру Экиву придется сначала создать аналог нашей Вселенной, дождаться, пока в его изделии возникнут недопустимые напряжения... Пусть потрудится.
      

    ВО ВСЕХ МИРАХ

      
       Годы моей работы в Институте безумных изобретений я вспоминаю с ностальгией - это было светлое время, когда я узнавал много нового, часто странного, иногда глупого, но всегда интересного. Конечно, клиент попадался разный - изобретатели вообще существа сложные, особенно те из них, кто принадлежал к цивилизациям негуманоидного типа. Чего стоил один Бурбакис с его планетами!
       Покинул я Институт не по своей воле - руководство обвинило меня в превышении полномочий, хотя, как мне казалось, я ни сном ни духом не предполагал, что поступаю не так, как требуют служебные предписания.
       Впрочем, по порядку.
       Я уже привык к тому, что Пук Дан Шай, главный врач Галактической психиатрической клиники на Альтрогенибе-2, звонил мне в начале рабочего дня и сообщал о том, что очередной его пациент изобрел нечто такое... такое... Тут добрый Пук Дан Шай начинал заикаться от восторга, и мне приходилось бросать все дела, мчаться на Альтрогениб-2 и разбираться в ситуации. Обычно восторги врача оказывались преувеличенными, но несколько случаев были действительно весьма примечательны.
       Поэтому я не удивился, когда Пук Дан Шай появился в поле моего стереовизора и возопил:
       - Шекет, умоляю, скорее! Мы потеряем или изобретение, или пациента!
       Я знал, что спорить с Пук Дан Шаем так же бессмысленно, как пытаться остановить разбегание галактик. Пришлось лететь на Альтрогениб-2. Через два часа пустого времяпрепровождения в нуль-пространстве я оказался на посадочном поле клиники, и врач встретил меня словами:
       - Новое изобретение перевернет мир!
       - Только этого не хватало, - возмутился я.
       Пациент, к которому привел меня Пук Дан Шай, представлял собой столик на гнутых ножках, на котором стоял граммофон производства начала двадцатого века. Из рупора лились чистые звуки странной мелодии. Я обернулся к Пук Дан Шаю:
       - Что с переводом? Я не понимаю языков музыкалоидных цивилизаций - мне в детстве на ухо наступил медведь.
       Пук Дан Шай быстрым движением воткнул мне в мочку уха иглу-переводчик, и я услышал:
       - Какое счастье, что вы посетили меня, господа! Я изобрел, наконец, способ совмещения видимого со слышимым, и мне осталось совсем немного, чтобы совместить слышимое с осязаемым. Если вы потерпите две-три минуты...
       И сразу, без перехода:
       - Ваше величество, я ваш преданный слуга, сегодня же я выполню ваше поручение, и вы получите полную информацию.
       И тут же:
       - Доклад, который я вам прочитаю, уважаемые слушатели, касается принципов перемещения между параллельными пространствами с различно расположенными симметриями...
       - У вашего пациента, видимо, классический случай галактической шизофрении, - сказал я, вытаскивая переводчика из мочки уха. - Он ощущает себя то собой, то каким-то слугой короля, то докладчиком на конгрессе...
       - Да, - кивнул Пук Дан Шай, - такой диагноз поставили бедняге Соль-Си-До-Фа-диезу мои коллеги. На самом деле все гораздо сложнее. Именно поэтому я вызвал вас, Шекет, а не своих коллег-психиатров.
       - Видите ли, - продолжал главный врач, немного успокоившись и отведя меня в сторону от дрыгавшего ножками и извергавшего мелодии столика, - Соль-Си-До-Фа-диез уникален, поскольку, единственный из известных мне разумных существ, живет одновременно в четырех различных мирах. Физически он существует в нашем мире - вы можете в этом убедиться, подойдя и потрогав поверхность Соль-Си-До-Фа-диеза своими руками. Но видит пациент вовсе не наш мир, а какой-то другой. Слышит он при этом звуки из третьего мира, а осязает своими присосками мир совсем уже четвертый. Это само по себе способно доставить массу неудобств - представьте, что вы живете в одном месте, видите другое, слышите третье, а ощущаете четвертое! Но у Соль-Си-До-Фа-диеза ситуация еще сложнее и неприятнее - миры его сознания меняются местами чуть ли не каждые пять минут! Сейчас он, к примеру, видит то, что происходит во Вселенной номер один, слышит то, что делается во Вселенной номер два, а ощущает происходящее во Вселенной номер три. Через минуту он видит Вселенную-два, слышит Вселенную-три, а ощущает Вселенную-один.
       - Кошмар! - искренне посочувствовал я бедняге Соль-Си-До-Фа-диезу. - И что, все эти Вселенные реальны? Они не являются плодом его больного воображения?
       - У Соль-Си-До-Фа-диеза вообще нет воображения, Шекет! Он сообщает только то, что доступно органам его чувств.
       - Как же я буду общаться с вашим пациентом, если он видит, как вы сказали, Вселенную-два, а слышит Вселенную-три?
       - Только мысленно! Только через аппарат для лечения шизофрении, который позволяет общаться с пациентами на эмоциональном уровне. Идемте сюда...
       И Пук Дан Шай ввел меня в маленькую кабинку, из которой можно было наблюдать за тем, как Соль-Си-До-Фа-диез, перебирая ножками на манер арабского скакуна, бродил по палате, то и дело натыкаясь на препятствия, которые, судя по всему, существовали вовсе не в нашем мире, а в каком-то другом. Нацепив мне на виски датчики-присоски очень старой модели, Пук Дан Шай сказал:
       - Задавайте вопросы.
       И я мгновенно оказался в океане звуков - это были симфонии, наложенные на сонаты с примесью фортепьянных концертов и переложений для гитары. Щелчок, и все эти мелодии, от которых я сам чуть было не сошел с ума, превратились в обычную речь, сбивчивую, правда, но вполне разумную:
       - Шекет, как хорошо, что Институт все-таки заинтересовался моим изобретением! Вам откроются новые миры! Как хорошо, что вы увидите холмы Иссазара...
       - Должно быть, вам очень трудно жить, - осторожно заметил я, - если видеть одно, слышать другое, а осязать третье...
       - Очень трудно, очень! Я вижу мир короля Густиара, но совершенно не слышу того, что там происходит. А слышу я все, что делается в мире Аврита, где сейчас идет совещание по проблеме перекрестных восприятий.
       - Простите, - сказал я, - я хотел бы знать, в чем состоит заявленное вами безумное изобретение.
       - Вот его формулировка: "Аппарат для рассортировки визуальных, слуховых и тактильных ощущений". Мой аппарат даст вам всем возможность жить одновременно минимум в четырех мирах.
       - У нас есть личности, которые воображают, что живут именно так, - заметил я. - Мы называем их шизофрениками и лечим. Кстати, вас здесь пытались лечить именно от этой болезни.
       - Я здоров! А вы не понимаете, как это интересно - проживать одновременно четыре жизни. Мой аппарат позволит вам проживать сразу столько жизней, сколько захотите - сто, двести, миллион! Полнота жизни станет необыкновенной!
       - Как это возможно? - скептически осведомился я. - Три мира - да, я понимаю. Видеть одно, слышать другое, осязать третье. Могу даже добавить обоняние и вкус - четвертый и пятый миры. Но миллион...
       - Именно миллион! Я использовал известный из курса теории изобретательства принцип дробления во времени. Каждое мгновение вы ощущаете один из миров, в следующее мгновение - другой, потом - третий. Все это складывается последовательно, и вы одновременно ощущаете все миры...
       - Господи! - воскликнул я. - Избавь нас от этого кошмара! Согласен, это действительно безумное изобретение...
       - Которое в миллион раз расширяет рамки вашего унылого существования!
       - Пусть так. Но сознание не приспособлено к...
       - Чепуха! Сознание вполне нормально воспримет и миллиард миров, нужна только тренировка, это будет темой моего следующего изобретения. Я готов хоть сейчас продемонстрировать вам работу моего аппарата.
       - Как? - удивился я. - Вы сумели построить опытный образец?
       - Разумеется! В том мире, с которым я связан осязательными ощущениями.
       - А... - разочарованно сказал я. - Ничего не получится. Аппарат ваш находится в том мире, а я - в этом.
       - Вы не понимаете, Шекет? Аппарат может дробить ваше восприятие миров, но может и объединять их, а потому... Сейчас я включу...
       Я не мог воспрепятствовать: столик с граммофоном дрыгнул ножками, переключив, должно быть, что-то в другом мире, и сразу...
       Я прошу у читателя прощения. Описать словами то, что я испытал в последовавшие три минуты, у меня нет возможности. Согласитесь, накакая бумага и никакое компьютерное пространство не выдержат, если рассказывать о жизни одновременно в пятидесяти шести мирах - именно столько вкатил мне Соль-Си-До-Фа-диез, будь он неладен!
       Когда аппарат отключился, я помнил только то, что это было кошмарно, замечательно, волнующе, отвратительно, великолепно и подло. Все остальное смешалось в цвете, породив полную белизну в воспоминании. И в звуке смешалось тоже, отчего возник шум, который, должно быть, существовал до того, как Господь сотворил Вселенную из хаоса.
       Несколько минут (а может - час?) я сидел, тупо глядя в пустую стену, а потом сделал то единственное, что, как мне казалось, должен был сделать.
       - Включите-ка аппарат на минутку, - обратился я к Соль-Си-До-Фа-диезу, и когда воодушевленный изобретатель вновь дрыгнул своими конечностями, я мгновенно нащупал (интересно, в каком из миров мои ощущения в тот момент находились?) гладкую поверхность столика с граммофоном, надавил на нее всем весом, ощутил хруст и... не успел перескочить в другой мир.
       Передо мной была палата Соль-Си-До-Фа-диеза, а сам пациент неподвижно застыл посреди комнаты - ну действительно столик, да и только.
       - Вы его убили, Шекет! - гневным шепотом произнес Пук Дан Шай, стоявший рядом со мной.
       - Я его вылечил, - буркнул я. - И спас мир от изобретения, которое могло бы нас уничтожить. По сути, ваш Соль-Си-До-Фа-диез изобрел такой наркотик, от которого нет спасения. Жить в миллионах миров одновременно!
       - Вы его убили, Шекет, - продолжал повторять Пук Дан Шай. - Зачем вы это сделали?
       Что я мог объяснить? Я молча отодвинул врача от двери и вернулся на Цереру с сознанием выполненного долга.
       Не прошло и часа, как мне сообщили, что я уволен, поскольку превысил полномочия. Я ведь эксперт по безумным изобретениям, верно? Почему же я взялся лечить галактическую шизофрению и довел пациента до летального исхода?
       Можете быть свободны, Шекет!
       Я вовсе не жалел, что расстался с Институтом безумных изобретений, ведь это позволило мне вернуться к деятельности, которую я так любил много лет назад.
       Впрочем, это уже другая история.

    Часть пятая

    ЗВЕЗДНЫЙ РАЗВЕДЧИК

    ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ШПИОН

      
       В жизни моей случались события, о которых я давно хотел рассказать, но не мог, поскольку давал в свое время честное слово не разглашать тайн, мне не принадлежавших. Честное слово, будучи произнесено вслух, накрепко впечатывается в память. Освободить себя от данного кому-то слова невозможно - вы наверняка знаете, как действует этот механизм самовнушения: только тот, кому вы дали слово, может произнести пароль и позволить вам не только вспоминать славные подвиги, но и рассказать о них читателям.
       Теперь вы понимаете, почему я не мог раньше времени поведать ни об операции на Шурмаге-3, ни о расследовании на Идругасе-6, ни даже о деле Батры Подлого на Марсианском Сырте? Вчера, к моему удовольствию, истек тридцатилетний срок давности (да-да, столько уже лет прошло с того дня, когда я ушел из Внешней разведки, а с того времени, как я начал там работать, миновало аж сорок лет - срок немалый!), и сам генерал-рефрактор Офер Баркан, сказал мне при личной встрече:
       - Господин Шекет, вы свободны не только помнить, но и рассказывать. Красная сигма мерцает над оврагом сердца!
       Не думайте, что Баркан спятил - он лишь произнес контрольную освобождающую фразу. Такие фразы всегда бессмысленны, ведь никто не должен даже случайно произнести в моем присутствии это словосочетание!
       Я вышел из кабинета и вынужден был присесть в кресло, стоявшее в холле: мне так хотелось немедленно рассказать кому угодно о своих приключениях в службе безопасности, что я готов был схватить за локоть любого посетителя и заставить его слушать. Но я взял себя в руки, вернулся домой и заявил компьютеру:
       - Ты знаешь, что такое дело Батры Подлого? А об операции на Шурмаге-три слышал? Нет? Естественно! Так вот, записывай и, главное, не забывай исправлять ошибки, а то я буду торопиться и потому время от времени употреблять слова, не всегда соответствующие смыслу. Понятно?
       - Нет, - бодро отозвался компьютер. - Приступим!
       Так с ним всегда - он готов выполнять любое мое распоряжение, совершенно порой не понимая, чего я, собственно, хочу.
       - Итак, - начал я, - в две тысячи сорок третьем году меня вызвали в Агентурный отдел Внешней разведки. Мой контракт с Патрулем времени недавно закончился, и я не то чтобы искал работу, но присматривался к возможным вариантам собственного будущего. Приглашение в Агентурный отдел оказалось как нельзя кстати.
       В назначенное время я прибыл в офис - шарообразное здание, висевшее над набережной Яркон на высоте трехсот метров. С нижнего уровня меня проводили на верхний, а там меня встретил майор Лившиц, ныне известный политический деятель, а в те давние годы начальник Агентурного отдела Службы внешней разведки Соединенных Штатов Земли.
       - Шекет, - сказал он, - мы внимательно следим за вашей карьерой. Мы знаем, что сейчас вы ищете такую работу, где ваши таланты могли бы проявиться наиболее эффектным образом. Так вот, есть предложение. Нам нужен агент на планете Рувдан-4.
       - С проживанием? - уточнил я. - Или наездами?
       - Как получится, - пожал плечами майор. - Сейчас, пока вы не дали честного слова не раскрывать наших секретов, я, естественно, ничего вам сказать не могу.
       - А если я дам честное слово, - задумчиво произнес я, - то мне придется соглашаться на любые ваши условия...
       - Конечно, - кивнул майор. - Но таковы правила игры. Безопасность превыше всего. Итак?
       - Согласен, - сказал я.
       Так я стал агентом внешней разведки и оставался им на протяжении десяти лет, о чем ни разу не пожалел, несмотря на то, что обязан был столько времени держать язык за зубами.
       Точнее говоря, агентом я, конечно, стал далеко не сразу, но обучение все же оказалось не слишком долгим - помогла тренировка, полученная в Патруле времени. В один прекрасный день (день действительно был прекрасным - сентябрь, ясно, тепло, сезон туризма) майор Лившиц вызвал меня опять в свой кабинет и сказал:
       - Итак, Шекет, завтра вы полетите на Рувдан-4. Ваша задача: активизировать агента. Вы отправитесь под своим именем, как турист, между Землей и Рувданом налажен туристический обмен. Вы найдете аборигена по имени Четвертый-Сир-банклат, ему сейчас должно быть семнадцать лет, и активизируете его как агента Соединенных Штатов Земли.
       - Такой молодой, и уже агент... - пробормотал я.
       - Он был агентом, еще не родившись, - улыбнулся майор и, увидев на моем лице недоверие, приступил к объяснению.
       - Видите ли, Шекет, аборигены Рувдана-4 чрезвычайно недоверчивы. Инопланетян они допускают лишь в отдаленные от густо населенных городов районы планеты, именно там находятся туристические кемпинги. Что делается в городах и особенно на военных предприятиях, не знает никто. Вы же видели изображения рувданцев - это трехрукие и трехногие создания. Наш агент может быть только рувданцем - это очевидно. Но очевидно и то, что купить рувданца невозможно - они по природе своей неподкупны, как бы это странно ни звучало для человеческого слуха. Идейных причин для предательства у рувданцев тоже нет. А информация нам была необходима как воздух! И ситуация казалась совершенно тупиковой, пока наш научно-технический отдел не предложил кардинальное решение. Решение было просто и гениально. Агента-рувданца выращивают, заложив в его гены нужную нам информацию.
       - Хм, - не выдержал я. - Это, по-вашему, просто и гениально? Чтобы произвести операцию, рувданца нужно похитить, а взрослые особи, к тому же, наверняка плохо поддаются генетической...
       - Вы не дослушали, Шекет, - холодно сказал майор Лившиц. - Я сказал: агента выращивают. Вы, вероятно, знаете, что, как и люди, рувданцы - существа двуполые. И в туристических кемпингах работают преимущественно женщины. Так вот, наши военные генетики научились воздействовать на организм женщины-рувданки в первые дни беременности. Это... гм... впрочем, вам ни к чему знать детали. Важен факт - в гены еще не рожденного младенца впечатывается информация о Земле и о том, какие именно сведения необходимы земной разведке. А также пароли, связи и все прочее. Рувданец рождается, не подозревая о том, что уже является нашим агентом. Когда организм достигает зрелости - то есть, в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет, - рувданец начинает размышлять о смысле жизни и осознает этот смысл в служении Земле. Более того, если именно в это время не появится земной связник, агент-рувданец сам приступит к выполнению задания: отыщет военный объект, устроится на работу, накопит информацию... А потом поедет отдыхать на курорт... Вы меня понимаете?
       - Да, - кивнул я. - А как же неподкупность? Не страдает ли от этого психика агента?
       - Страдает, конечно, - согласился майор. - Агент-рувданец обычно доживает до двадцати и кончает с собой из-за острого душевного кризиса. Наши генетики сейчас работают над этой проблемой - ведь мы каждый год теряем перспективных агентов, а рувданская контрразведка, в конце концов обратит внимание на аномально высокий процент самоубийств среди молодежи! Но пока приходится пользоваться тем, что есть. Итак, ваше первое задание, Шекет: активация агента Четвертого-Сир-банклата.
       - Скажите, майор, если это, конечно, не военная тайна. Изобретение ваших генетиков - я имею в виду выращивание агентов в материнской утробе - насколько оно самостоятельно?
       - Что вы хотите сказать, Шекет? - нахмурился майор, но по выражению его глаз я понял, что смысл моего вопроса дошел до его сознания.
       - Мне пришло в голову... Еще в прошлом веке - если не ошибаюсь, начиная с шестидесятых годов, - в развитых странах Земли отмечена была поразившая статистиков тенденция: увеличение числа самоубийств среди молодежи. Это связывали с наркотиками, социальными бедствиями, еще с чем-то. Только в начале нашего века число самоубийств пошло на убыль. Если учесть, что именно тогда ваши генетики сделали свое изобретение... И вспомнить, что в шестидесятых годах двадцатого века на Земле наблюдалось повышенное количество НЛО... Вам знаком этот термин?
       - Знаком, - пробормотал майор, вытирая со лба пот. Ему очень не хотелось разговаривать на опасную тему, но я уже знал столько, что лишняя информация повредить не могла - тем более что я дал честное слово и не мог нарушить его ни при каких обстоятельствах.
       - Вы правы, Шекет, - сказал наконец майор. - Начиная с сороковых годов прошлого века, а не с шестидесятых, как вам кажется, на Земле работала группа агентов из системы Пуршига-34. Да, они первые воспользовались методом генетического внедрения. Вот почему в начале шестидесятых десятки тысяч юношей и девушек неожиданно ощутили себя обязанными добывать важные сведения для своих братьев из далекого космоса. Потом начались самоубийства. Земные спецслужбы ни о чем не догадывались, как сейчас не догадываются контрразведчики с Рувдана. И только в тридцатых годах нашего уже века тайна была раскрыта, связники с Пуршиги были вынуждены бежать, а самоубийства среди молодежи почти прекратились. Помните, как объяснили это явление социологи? Рост уровня жизни, изменение социальных условий... В общем, чепуха. Да, вы правы, Шекет, наши генетики воспользовались изобретением своих коллег с Пуршиги. Разве это обстоятельство умаляет значение вашей миссии на Рувдане?
       - Нисколько, - твердо сказал я и встал. - Разрешите приступить к выполнению задания?
       - Приступайте! - разрешил майор Лившиц и растрогался настолько, что лично пожал мне руку.
      

    ВКЛЮЧИТЬ АГЕНТА

      
       Вы никогда не были на Рувдане-4? Очень рекомендую - замечательная планета, рай для туриста, желающего ощутить полное единение с природой. Отели там, к примеру, вырезаны в толще огромных деревьев, достигающих высоты более ста километров. Номер напоминает дупло, из окна вы выглядываете, будто птенец тамошней птицы амрукарес. Птицы эти, кстати, используются на Рувдане-4 в качестве общественного транспорта, но будьте осторожны - амрукаресы понимают мысли, и если вы подумаете ненароком что-нибудь нехорошее о планете, ее климате и аборигенах, то жить вам останется недолго: птица-автобус сбросит вас с высоты полета в глубокую пропасть, где вас ждет смерть в желудке прожорливого существа фааримору, о котором биологи до сих пор спорят - то ли это слишком большая змея, то ли очень маленький материк. Туристу, однако, от этого не легче. Поэтому, пребывая на Рувдане-4, думайте только о чем-нибудь хорошем: о том, например, что насыщенный хлором воздух чрезвычайно полезен для здоровья. Не вашего, конечно, но это не имеет значения.
       Я прибыл на Рувдан-4 в разгар сезона дождей - то есть, в самый пик туристической вакханалии. Дождь на Рувдане - это вовсе не вода, льющаяся из туч. На этой планете наблюдаются сильные вертикальные потоки воздуха, они поднимают вверх с многочисленных плантаций миллионы тонн созревших фруктов и овощей, переносят их за тысячи километров и обрушивают на головы зазевавшихся аборигенов и гостей Рувдана-4. Продолжается дождь недолго - несколько минут, - но за это время некоторым туристам удается собрать до ста килограммов замечательных фруктов. Есть их, правда, нельзя, поскольку рувданская гастрономия принципиально отлична от земной, но зато сколько спортивного удовольствия!
       Прибыв на планету и попав под ливень прямо на посадочном поле, я зарегистрировался в туристическом бюро и отправился на крыле птицы амрукарес в кемпинг, где и должен быть приступить к выполнению своего первого задания.
       С высоты птичьего полета поверхность Рувдана-4 напоминала огромную шахматную доску: темные квадраты сменялись светлыми и наоборот. На светлых располагались туристские резервации, с которых власти Рувдана-4 получали колоссальный доход, а на темных - области, куда не пускали не только туристов, но даже дипломатов с иных планет, не говоря уж о военных миссиях галактической инспекции. Вы, надеюсь, понимаете, что именно эти закрытые области представляли самый большой интерес для земной внешней разведки.
       Кемпинг Рахахаш представлял собой большой куб, вырезанный из корня одноименного дерева. Моя комната располагалась на первом уровне - это было дупло с кроватью, торчавшей из деревянного пола подобно пню. Из окна открывался замечательный вид на лес рахахашей, вытянувших свои кроны до высот, где могли летать искусственные спутники. Мне, кстати, предлагали в туристическом агентстве комнату на 38055 этаже, где-то на уровне ста километров, но я отказался - мне было известно, что агент, которого я должен активизировать, работал на одном из самых нижних уровней.
       Отдохнув и пообедав в ресторане (в меню оказались только генетически измененные продукты местного производства, и я выбрал краба размером с небольшую акулу), я отправился на поиски Четвертого-Сир-банклата, предполагаемое описание которого было впечатано в мою память еще в центре подготовки. На Земле мне и в голову не приходило, насколько трудным может оказаться задание. Во-первых, рувданцы похожи друг на друга, как китайцы. Во-вторых, они еще и одеты совершенно одинаково, и голосами не отличаются, и даже мысли их, - по крайней мере, те, что я мог уловить менталоскопом, - оказались похожими, как две капли из одной лужи.
       Конечно, я знал, что каждый рувданец - чрезвычайно яркая индивидуальность, ведь и среди двух одинаковых на вид китайцев один может оказаться поэтом-песенником, а другой - полководцем или даже военным преступником. Но как определить эти глубокие внутренние отличия, скрытые под абсолютно одинаковыми личинами?
       Я бродил по коридорам, вслушивался в чужие мысли, отсеивал лишнюю информацию и при этом изображал из себя туриста-одиночку, обеспокоенного тем, как использовать с максимальной пользой выпавшее на его долю счастье.
       Шел второй день моего пребывания в кемпинге Рахахаш, когда, выходя из ресторана (на этот раз мне достался бок осьминога, вываренного в жиру птицы феникс), я увидел стоявшего в дверях рувданца, на которого, входя, не обратил внимания. Мой ментоскоп, направленный в сторону швейцара, заверещал, и я переключил на прием вшитый мне в ухо декодер.
       "Странный турист, - думал швейцар-рувданец. - Что-то мне в нем знакомо. Где-то я его видел. Он мне нравится. Если он ко мне подойдет, я испытаю счастье".
       - Скажите, любезный, - произнес я, подойдя к швейцару вплотную, - если не ошибаюсь, вас зовут Четвертый-Сир-банклат?
       Конечно, это был рискованный поступок с моей стороны. Что если я ошибся? Рувданцы - народ подозрительный. Меня немедленно препроводили бы в особый отдел отеля, подвергли допросу с прочисткой подсознания и отправили на Землю, присовокупив ноту протеста в адрес МИД. Но если я не ошибся, то прямой вопрос позволял мне выиграть время. Я был уверен, что ошибки не произошло, поскольку ни один нормальный рувданец не стал бы думать о землянине: "Он мне нравится" или, тем более, "я испытаю счастье"...
       - Да, - ответил Четвертый-Сир-банклат, не понимая уже ни собственных мыслей, ни того обстоятельства, почему заговорил с инопланетником, хотя это запрещено законом.
       - Очень хорошо, - кивнул я. - Если мы отойдем в сторону, я скажу вам два слова, и на этом мы закончим наши отношения.
       Четвертый-Сир-банклат последовал за мной, и мы скрылись за колоннами от толпы туристов, ввалившихся с посадочной галереи амрукаресов.
       - Дорогой Четвертый-Сир-банклат, - сказал я, - вы ощущаете в себе желание поработать для Соединенных Штатов Земли?
       Ничего подобного Четвертый-Сир-банклат не ощущал, поскольку я еще не произнес пароля. Но мне нужно было проверить реакцию аборигена - не завербовали ли его местные органы контрразведки?
       - Нет, - сказал Четвертый-Сир-банклат, и мой ментоскоп подсказал, что так оно и есть. Значит, все в порядке, можно продолжить.
       - Зеленый вареник опускается на дно Босфорской пустоши, - медленно произнес я фразу включения, и взгляд Четвертого-Сир-банклата сразу стал осмысленным - я и сам поразился тому, как быстро произошло генетическое перерождение. Да, господа, классная работа ученых-генетиков!
       - Ох, - сказал Четвертый-Сир-банклат. - Ох... Меня просто ломает... Как я люблю Землю! Кстати, где она находится - моя любимая Земля? В школе мы не проходили...
       - Неважно, - отмахнулся я. - Меньше будешь знать - дольше проживешь. Слушай внимательно...
       - Ах, как я люблю Землю, - продолжал причитать Четвертый-Сир-банклат все время, пока я излагал ему суть задания. - Я готов отдать за нее жизнь...
       - Только не нужно сообщать об этом всем и каждому, - строго сказал я. - Итак, понятно? Устроишься работать на завод, производящий вулканические пушки, соберешь информацию, уволишься, вернешься на прежнее рабочее место...
       - Ах, как я люблю Землю...
       - ...И будешь ждать связника. А если тебя вычислит контрразведка, то...
       Тут я сделал паузу, поскольку это был второй критический момент операции. Действия, связанные с возможным разоблачением, тоже были, по идее, впечатаны в генетическую память Четвертого-Сир-банклата, и если все было в порядке, агент обязан был сейчас отреагировать вполне определенным образом.
       - О! - воскликнул Четвертый-Сир-банклат. - Я съем рыбу-турругу. Это очень вкусная рыба, я ее с детства ношу в сумке, но никогда не ем, потому что она слишком вкусная.
       Отлично. Рыба-турруга - самое ядовитое создание на Рувдане-4, достаточно откусить кусочек, и смерть наступает спустя сотую долю секунды. Если Четвертый-Сир-банклат носит турругу с собой, как он утверждает, с детства, значит, генетически запрограммированные инстинкты в нем развиты в полном соответствии с планом.
       И тут я едва не завалил всю операцию, неожиданно для себя задав вопрос, не предусмотренный инструкциями.
       - И не жалко себя? - спросил я. - Ты же рувданец. Неужели какую-то Землю ты действительно любишь больше, чем свой Рувдан?
       Четвертый-Сир-банклат запнулся, взгляд его потускнел, все три руки задрожали, а коленные чашечки застучали так, будто кто-то отплясывал танец с кастаньетами.
       - Ах, - сказал он. - Земля... Рувдан... Кто я? Почему я? Зачем?..
       Возможно, бедняга тут же и откусил бы от хвоста рыбы-турруги, но, к счастью, я понял, что операция может из-за моей глупости закончиться провалом.
       - Плюнь, - быстро сказал я. - Любить можно две родины, даже если одна из них - чужая. И вообще, зеленая ряска всплывает над серой тиной.
       Я вовремя успел произнести кодировочную установку! Взгляд Четвертого-Сир-банклата прояснился, рот раздвинулся в широкой улыбке, он вновь был в полном ладу с самим собой, и даже мой чувствительный ментоскоп не обнаружил в мыслях агента внутренних противоречий. Четвертый-Сир-банклат готов был к выполнению задания.
       - Извините, обознался, - сказал я, повернулся к агенту спиной и направился к лифту.
       В комнате-дупле я быстро собрал свои вещи и в тот же день отбыл в космопорт. Выходя из отеля, я бросил взгляд на швейцара-рувданца. Понятия не имею, был ли это Четвертый-Сир-банклат или кто-то из его сменщиков - все они на одно лицо.
      

    УДАР ПО КОНСКОЙ ГОЛОВЕ

      
       - Пожалуй, - сказал майор Лившиц, - кроме вас, Шекет, никто не сможет выполнить эту работу.
       - Пожалуй, - немедленно согласился я, не имея ни малейшего представления о том, в чем состоит мое новое задание. Но если в меня верило непосредственное начальство, разве я мог не оправдать его ожиданий?
       - Вы со мной согласны? - майор Лившиц бросил на меня подозрительный взгляд, будто ожидал другого ответа.
       - Согласен, - сказал я и добавил: - Хотя и не очень представляю себе, что нужно нашей разведке в двойной системе Чукраниц-2.
       Видели бы вы, как у майора от изумления глаза вылезли из орбит и стали похожи на два оловянных блюдца, будто у пса в старой популярной сказке Ганса Христиана Андерсена.
       - Откуда?! - вскричал он. - Кто вам сказал? Где вы это...
       - Вы имеете в виду то обстоятельство, что мое задание связано с событиями на этой планете? - хладнокровно переспросил я, показывая, что недаром получил сто баллов на тестах в школе разведчиков. - Первое: сегодня сообщали, что в системе Чукраниц-2 произошел государственный переворот. Второе: с планеты выслали нашего посла. И третье: пять минут спустя после этого я получил вызов и явился для выполнения задания.
       Майор широко улыбнулся и сказал:
       - Браво! Ваши аналитические способности, Шекет, просто блестящи! Есть только одно "но" - ваше задание не связано ни с двойной системой Чукраниц-2, ни с произошедшим там переворотом.
       - Неужели? - сказал я обескуражено. - Я не мог так ошибиться! Вся имеющаяся информация...
       - Это не информация, Шекет, а дезинформация и не более того, - с удовлетворением произнес майор Лившиц. - На самом деле переворот произошел в газовой туманности Конская голова, и посла нашего оттуда не высылали, поскольку его там отродясь не было. Проблема же в том, что теперь мы понятия не имеем, что происходит в туманности, и чем переворот может грозить нашим колониям в сопредельных системах.
       - Понимаю, - задумчиво сказал я, - но не вижу выхода. Я ведь не туманник, к счастью.
       Чтобы вам стала ясна возникшая проблема, расскажу вкратце, что представляют собой жители туманности Конская голова. Во-первых, обитают они в межзвездном пространстве. Во-вторых, состоят из разреженного газа, плотность которого не превышает сотни атомов в одном кубическом сантиметре. В-третьих, размер взрослого туманника - около миллиона километров от моргательной мышцы до жевательной стопы. Я уж не говорю о ментальности. Когда живешь в космической пустоте, питаешься звездным светом, а размножаешься во время магнитных галактических бурь, то, ясное дело, не понимаешь, чего добиваются микробы, называющие себя гуманоидами и обитающие на поверхности плотных шариков, именуемых планетами.
       С точки зрения туманников, всех гуманоидов нужно уничтожать без сожаления. Хороший гуманоид - мертвый гуманоид. Кому должна принадлежать Галактика? Ясно, что туманникам! Простой расчет: какую часть нашей звездной системы занимают планеты? Тысячную долю процента. А какую - туманности? Почти половину! Так кто в Галактике хозяин? Ответ ясен. Туманники - народ-гегемон, титульная галактическая нация, а эти снующие между звезд микробы еще смеют называть себя разумными существами!
       Шовинизм в чистом виде, конечно. Можно было и не замечать этих претензий на галактическое господство - что может сделать с планетой, звездолетом или отдельно летящим астронавтом газовое облако, даже если оно триста раз разумно? Однако именно разум подсказал туманникам Конской головы прекрасный способ борьбы с нами, гуманоидами Земли и других планет. Собственно, примерно так наши предки боролись с тараканами и извели их вконец. Ядовитый газ! Против ядовитых космических течений нет надежной защиты. Не закрывать же все планеты энергетическими колпаками, так и задохнуться недолго!
       Конечно, свое страшное оружие туманники пока не применяли, иначе ни меня, рассказчика, ни вас, читающих эти строки, уже не существовало бы. А не случилось войны по той причине, что правительству Земли удалось в 2079 году договориться с туманниками, подписав соглашение по принципу "территории в обмен на мир": гуманоиды отказываются от претензий на наши исконные пространства в районе третьего рукава, а туманники, в свою очередь, не пускают в нашу сторону струи ядовитых газов.
       И все было хорошо, пока в Конской голове не произошел переворот, о котором мне и сообщил майор Лившиц.
       - Я не туманник, - повторил я, - а существо из плоти и крови. Каким образом я могу получить нужную информацию? Стоит моему звездолету войти в пространство, контролируемое этими пустышками, и меня моментально обнаружат. А чтобы уничтожить звездолет, достаточно одного кубометра высокотоксичного газа, попавшего в двигатель.
       - Мне это известно, - прервал майор Лившиц. - Вы не туманник, но вы единственный наш сотрудник, способный изобразить кого угодно, в том числе разреженное облако газа размером с орбиту Марса. Разве не вы победили шуртушек на Вакоразе-5, внушив им, что отличаетесь от их любимой богини только восьмым хвостом на третьей шее?
       - Ах, это! - сказал я. Действительно, был такой факт в моей биографии. Вспоминать его я не любил и в мемуарах о своем подвиге не рассказывал, потому что шуртушек я победил усилием мысли - небольшое достижение для разумного существа! Все было просто: я вообразил себя обычной шуртушкой, правда, мне не вполне это удалось, из-за чего и появился пресловутый восьмой хвост. На моем месте так поступил бы каждый.
       - Ничего подобного, Шекет! - заявил майор Лившиц в ответ на мои слова. - Только умение, которому вас обучили в Оккультном университете, позволяет вам внушать внеземным формам разума самые невероятные мысли!
       - Э-э... - сказал я. - Да, конечно. Но клятва, которую мы давали... Я не знаю, откуда вам стало известно... Это тайна обучения...
       - Для Агентурного отдела нет тайн, - торжественно сказал майор Лившиц.
       - Конечно, - вынужден был согласиться я. - Значит, мне предлагается внушить туманникам Конской головы, что я...
       - Что вы никто иной, как Ордуданн, одно из тех газообразных созданий, что восемь лет назад вторглись в пространство Солнечной системы. Мы разогнали облака лазерными пушками, и туманники погибли, не успев сообщить о провале акции. В Конской голове их до сих пор считают живыми и ждут возвращения.
       - А вернется только Ордуданн, - подхватил я, - и скажет, что один выжил под лазерными стрелами проклятых гуманоидов... Как, по-вашему, долго мне удастся играть эту роль?
       - Вы должны выяснить только одно, Шекет, - энергично произнес майор Лившиц. - Нас интересует, будет ли новое правительство Конской головы выполнять ранее заключенное соглашение. Да или нет. Если нет, мы немедленно нарушим договор и нанесем превентивный удар.
       - А если да?
       - Тогда мы нанесем превентивный удар, чтобы у нового правительства туманников не возникло желание нарушить этот договор в будущем.
       - Готов к выполнению задания! - воскликнул я.
       Чем хороша настоящая агентурная служба? Тем, что от полученной ею объективной информации ровно ничего не зависит. Все решают политики. Туманники не держат слова? Что ж, нанесем удар. Туманники верны соглашению? Что ж, ударим их, чтобы помнили. И не спрашивайте меня, зачем, в таком случае, посылать в Конскую голову ценнейшего агента и рисковать его шкурой. Для Агентурного управления такого вопроса не существует.
       Можете себе представить, какие чувства обуревали меня, когда я на своем "Бутоне" приблизился несколько дней спустя к границе туманности и сел перед обзорным экраном, вперив взгляд во тьму газовых облаков, сквозь которую не проникал свет далеких звезд.
       Чтобы представить себя туманником по имени Ордуданн, я вывел сознание в ментальное пространство. Иными словами, закрыл глаза, расслабился и вообразил, что меня ни для кого нет в этом мире. Ни для моей бывшей жены Далии, которую я когда-то очень любил. Ни для майора Лившица, любовь к которому не входила в мои планы. Ни для бедной многотонной Бриганцы, моей обманутой любви. Я, только я, и никого, кроме меня... А я - это облако, газовый вихрь, и зовут меня Ордуданн, я только что вернулся из путешествия к Солнечной системе, я устал, мои молекулы возбуждены и готовы излучить в инфракрасном диапазоне всю накопленную во время полета энергию и злость... Я очень люблю свою жену, оставленную не по моей воле, а в силу необходимости...
       Это был рискованный ход с моей стороны. А если бы у Ордуданна не было жены? Или его подругу давно разорвали струйные космические течения? Но, с другой стороны, разве я мог не рискнуть? Либо мне поверят, либо...
       Мне поверили.
       "Ордуданн! - ощутил я мысль всем своим существом. - Ты вернулся! Это я, твоя Рудрув, я столько времени ждала тебя! Какое счастье!"
       Только туманных объятий и любовного экстаза с невидимым облаком газа мне недоставало для полного счастья! Но все-таки моя задумка себя оправдала, и потому следовало продолжать атаку.
       "Как вы тут без меня? - помыслил я. - Говорят, у вас сменилось правительство?"
       "Ордуданн! - был ответ. - Тебя волнуют такие мелочи, когда скоро мы будем вместе?"
       "Абсолютно не волнуют, - я хотел было пожать плечами, но вовремя понял, что это бессмысленно. - Однако я столько молекул из собственной оболочки потерял в акции против гуманоидов, что хочу знать: неужели мы и дальше будем выполнять совершенно не нужный нам договор?"
       "Будем, - вмешался чей-то грубый голос, будто поток тяжелых газов пересек кристальную струю моей дорогой Рудрув. - Смена власти не означает изменения приоритетов!"
       - Ну и ладно, - сказал я вслух и выбрался из ментального пространства, а если говорить прямо, то открыл глаза и потянулся всем телом.
       Вернувшись на Землю, я доложил майору, что туманники будут выполнять договор, хотя это и противно их газообразной сути. Как вы понимаете, полученная от меня информация никак не повлияла на выбор политического решения. Превентивная акция возмездия состоялась в заранее назначенный срок, и я даже не знаю, чем закончилось дело, поскольку выполнял в это время новое агентурное задание.
      

    ПРОСТОЕ ЗАДАНИЕ

      
       Когда я вспоминаю свое славное прошлое, у меня никогда не возникает желания изобразить его более яркими красками или, говоря попросту - приукрасить. Мои успехи самодостаточны и нуждаются только в точном и беспристрастном описании, что я и пытаюсь делать с помощью своего не очень, признаю честно, большого писательского таланта.
       Я это к тому говорю, что после публикации в ментальной книжной сети "Гроссбухер" первых моих воспоминаний о работе в Агентурном отделе Службы внешней разведки несколько (да что там несколько - сотен восемь, не меньше!) читателей обратились ко мне с требованием: "Перестаньте, Шекет, восхвалять собственную персону, будто, кроме вас, не было в истории великих разведчиков! А Зорге? А Штирлиц? А Мата Хари? Не говоря уж о Фибере-Мибере - герое хартунамских дипломатических боев!"
       Согласен, Зорге - это голова. Фибер-Мибер, это, как известно, аж две головы, что дает герою Хартунама определенное преимущество. Что касается Маты Хари, то голова не была основным источником ее вдохновения. А Штирлиц... Гм-м... Неужели кто-то искренне считает, что этот замечательный разведчик существовал на самом деле?
       Нет, я не занимаюсь самовосхвалением. Моя неискоренимая черта - объективность, я впитал ее с молоком матери, и это должно быть ясно каждому, поскольку в качестве материнского молока мне давали в младенчестве настойку из нектара марсианского лавра, а это растение, как всем известно, используется также для изготовления так называемой сыворотки правды, и не нужно, надеюсь, объяснять, что это означает.
       Да, я был великим разведчиком. Но поскольку читателя утомляют рассказы о победах, то я готов поведать и о своих поражениях. Они, естественно, были - я не намерен скрывать правду! К счастью, пересчитать мои агентурные провалы можно по пальцам одной руки - я имею в виду, конечно, руку человека, а не глорика, где определить число пальцев не представляется возможным, поскольку это переменная величина, зависящая от степени занятости индивидуума: за завтраком глорик орудует восемью пальцами, при создании живописных полотен отращивает тридцать четыре, а для тонкой работы по резектуре штуцев использует не менее ста семидесяти, и это, я слышал, еще не предел.
       Первое свое фиаско в качестве разведчика я потерпел на планете Сабейс-7.
       - Шекет, - сказал майор Лившиц, - предстоящее задание вряд ли доставит вам трудности. После работы в Конской голове поездка на Сабейс-7 станет для вас, полагаю, продолжением отпуска.
       Я промолчал, поскольку продолжать отпуск все-таки предпочел бы на Марсианской ривьере, а не на абсолютно мне не известном Сабейсе под номером семь.
       - Гуманоиды, проживающие на этой планете, чрезвычайно похожи на людей, - продолжал майор Лившиц. - Настолько похожи, что мне известны случаи, когда мужчина с Сабейса испытывал сексуальное влечение к земной женщине. Противоположные случаи, однако, места не имели, что говорит о странной избирательности наших мужчин, не про вас будь сказано, Шекет.
       - Моей задачей будет вступить с сабейской женщиной в сексуальный контакт? - спросил я, заранее радуясь предстоявшему приключению.
       - Только в случае оперативной необходимости, - предупредил майор. - Цель вашего задания: выяснить, нет ли у духошкоров с планеты Сабейс-7 планов захвата черной дыры Лебедь-А. Это чрезвычайно важно! Открою секрет: именно из эргосферы этого небесного тела Земля получает девяносто семь процентов энергии, используемой для зарядки транспортных звездолетов. Если духошкоры посягнут на этот источник, вся система наших межзвездных перевозок рухнет в один момент.
       - Почему вы считаете, что духошкоры могут совершить это разбойное нападение? - задал я вопрос, возможно, не очень уместный для обычного агента, но вполне естественный для меня, разведчика думающего, а не слепо выполняющего приказы командования.
       - Потому, - значительно сказал майор Лившиц, - что на месте духошкоров мы бы именно так и поступили.
       - Понятно, - кивнул я. - У меня будет легенда или я отправлюсь на Сабейс-7 под собственным именем?
       - Конечно, легенда! - воскликнул майор. - Иона Шекет - личность слишком известная, на Сабейсе-7 огромным успехом пользуются ваши мемуары! Нет-нет, вы даже из подсознания должны вытравить все, что связано с вашим настоящим прошлым. По легенде вы - Хунг Барнам, охотник за оражачками с перевала Клекс. Охотники за оражачками - люди на Сабейсе-7 очень уважаемые, даже высшее начальство почитает за честь общаться с этими героями в интимной обстановке. Необходимая нам информация наверняка известна Луже Фобранкес, руководителю сабейской Стратегической службы. Лужа - чрезвычайно красивая женщина, так что я вам даже немного завидую...
       Меня сбросили с катера над горным хребтом Клекс, и я так вошел в роль охотника за оражачками, что по пути на равнину действительно подстрелил взглядом парочку этих милых созданий. Оражачки настолько эфемерны, что на них достаточно бросить один взгляд, и готово - бедняги лишаются чувств и их можно вязать голыми руками.
       Простота расслабляет, господа. Это я вам как разведчик говорю. Придя с двумя оражачками в сумке на центральную площадь столицы Духошкории, единственного на Сабейсе-7 независимого государства, я легко реализовал свой товар, получив за него столько местной валюты, что запросто подкупил чиновника Стратегической службы, и он дал мне пропуск на прием, который устраивала в тот же вечер Лужа Фобранкес.
       Прием по-сабейски - это именно прием и ничего больше. Госпожа директор принимает пищу, а гости, столпившиеся у стола, смотрят во все глаза и комментируют каждый глоток. "Ах, какая косточка! Ой-ой, не нужно так напрягать челюсти!" Я стоял в метре от госпожи Лужи и молчал, чем и привлек внимание начальницы Стратегической службы.
       - Вы! - сказала она, направив в мою сторону указательный пальчик. - Я вижу, вы с гор?
       - С хребта Клекс, - подтвердил я, сделав шаг вперед, и мы с Лужей едва не соприкоснулись носами. - Хунг Барнам мое имя.
       - Очень приятно, - пробормотала Лужа, глядя мне в глаза. - Вам, должно быть, скучно на Клексе, это ведь так далеко от цивилизации...
       - Скучать не приходится! - воскликнул я. - Нужно постоянно оттачивать свой взгляд - единственное оружие против оражачков. Но когда я смотрю на вас, госпожа Лужа, мой взгляд теряет остроту и становится подобен тупому листу лавкаса!
       Это был изысканный комплимент, я вычитал его в одной из сабейских ментальных книг. Госпожа Лужа не могла, конечно, устоять перед подобным натиском.
       - Дорогой Хунг, - сказала она. - После того, как прием закончится, вы расскажете мне более подробно о своем взгляде, способном поразить не только оражачков, но и сердце беззащитной женщины.
       В переводе на нормальный язык этот изысканный пассаж означал, что мне дозволено будет прилечь с Лужицей на одну кровать.
       Прием пищи закончился через полчаса, приглашенные разошлись, и мы уединились в маленьком кабинете, чтобы предаться взаимному обольщению.
       Я уже говорил, что простота расслабляет. Слишком уж легко мне удалось войти не только в доверие к моей дорогой Лужице, но и в ее ментальное тело. Это еще нельзя было, конечно, назвать сексуальным контактом, но я не стремился форсировать события. Контакт с ментальным телом называют интимным, и для моих целей он был даже предпочтительнее сексуального.
       - Дорогой Хунг, - проворковала Лужица, когда наши ментальные тела слились в творческом экстазе, - расскажи мне о себе, о том, как ты живешь в горах Клекса...
       - Ах, Лужица, - сказал я, решив сразу взять быка за рога, - над моей стоянкой всегда безоблачное небо, я обожаю ночами смотреть на звезды и мечтать о том, как окажусь в черной пустоте пространства и под солнечным парусом помчусь...
       В общем, можете себе представить. Лужица слушала с восторгом эту ахинею, и еще глубже внедрясь в ее ментальное тело, я перешел к следующей стадии операции.
       - А больше всего мне нравится смотреть на созвездие Пятки, - мечтательно проговорил я. - Говорят, там находится черная дыра - странная звезда, к которой пока не летают наши звездолеты.
       - Тебе хочется слетать к черной дыре в созвездии Пятки? - удивилась Лужица, и наши ментальные тела устроили вокруг наших физических тел пляску глубокого контакта. - Я могу это устроить, ведь стратегию межзвездных полетов определяем я и моя служба!
       - Э... - сказал я. - Нет, пожалуй, сам бы я с большим удовольствием слетал лучше на Загарабабаре, ты бы видела, какие там пляжи! А черная дыра... Я просто думал, что мы получаем из ее эргосферы энергию...
       Так я забросил крючок, надеясь, что расслабленная общением со мной Лужица раскроет секрет и поведает о стратегических планах использования черной дыры Лебедь-А. Но простота, с какой мне все в этой операции удавалась, расслабила мои собственные мозги! Я понял это мгновение спустя, когда Лужа Фобранкес сказала:
       - Да? Интересная идея, дорогой Хунг! У вас на Клексе живут умные люди! А ведь действительно, почему бы не использовать эргосферу черной дыры Пятки? Там же столько энергии, что можно будет закрыть все наши приливные станции!
       Я похолодел. Оказывается, у духошкоров и мысли прежде не возникало о том, чтобы воспользоваться энергией Лебедя-А! И я - я, Иона Шекет! - сам подарил эту замечательную идею, причем кому? Начальнику Стратегической службы!
       - Впрочем, это все ерунда, - сказал я, пытаясь перейти от ментального контакта к сексуальному и надеясь, что стресс заставит Лужицу забыть о моем неосторожном высказывании. Но было уже поздно. Сейчас госпожу Фобранкес интересовала только стратегия. Ее ментальное тело выскользнуло из моего, а физическое оттолкнуло меня так, что я оказался за дверью.
       - Спасибо за идею, Хунг! - крикнула мне вслед Лужа Фобранкес. - Встретимся в другой раз!
       Вот так, господа, я провалил свое задание. Звездолет духошкоров вылетел к черной дыре еще до того, как я покинул Сабейс-7. Майор Лившиц боялся, что духошкоры начнут битву за эргосферу Лебедя-А? Так он эту битву получил - по моей глупости!
       Вернувшись на Землю, я сообщил майору, что задание выполнено. Да, духошкоры очень интересуются черной дырой Лебедь-А. Ведь Агентурный отдел именно это хотел узнать, не так ли?
       - Совершенно верно, - сказал майор Лившиц. - Вы привезли очень важную информацию, Шекет. Я добьюсь, чтобы вас представили к ордену Подвига!
       - Служу Соединенным Штатам Земли... - пробормотал я, сгорая от стыда.
       Я так и не смог признаться в том, что на самом деле недостоин даже ордена Мыльной Пены.
      

    ПРИЙТИ, УВИДЕТЬ И УДРАТЬ

      
       В одной из старых книжек, напечатанных еще на бумаге (прошлый век, можете себе представить!) я прочитал, что в былые времена тайные агенты тратили годы, а то и десятилетия, чтобы обосноваться на территории потенциального противника, войти в доверие, выявить источники информации... Скучное дело, а по нынешним временам так просто бессмысленное. В былые эпохи, когда жизнь была медленной, как течение Нила, у разведчика было время даже для того, чтобы жениться на вражеской женщине и родить пятерых сыновей для вражеской армии. Сейчас это невозможно. От момента изобретения нового вида оружия до начала его использования проходит год, от силы два, а бурые ложноножки, к примеру, были и вовсе приняты на вооружение неделю спустя после изобретения.
       Скажите на милость, о каком внедрении может идти речь, если говорить о цивилизациях, похожих друг на друга не больше, чем колобок на змею? Действовать нужно быстро и информацию добывать наверняка, поскольку другого случая может не представиться.
       Как же быть?
       Об одном варианте я уже рассказывал: агента выращивают из подручных генетических материалов и активизируют в нужное время. Надежный способ, хотя, конечно, сложный. Годится для стратегического планирования разведывательной деятельности.
       Второй вариант проще, но потому он и менее надежен. Описать его можно тремя словами: пришел, увидел, ушел. В основном я так и работал, чаще всего не скрывая того, что являюсь полевым агентом Агентурной службы Разведывательного управления. Так и представлялся во время паспортного контроля на планете, тайны которой хотел выведать. Уверяю вас, действует безотказно.
       Вот типичный диалог.
       Пограничник: "Ваши документы, пожалуйста. Вы прибыли на "Бутоне"?"
       Я: "Совершенно верно. Вот мой паспорт и лицензия разведчика".
       Пограничник (удивленно): "Вы разведчик? Да, действительно... Полевой агент Агентурной службы... Ну-ну..."
       Я: "Есть проблемы? Вашими правилами запрещено допускать на территорию Тругабы-5 (можете подставить любое другое название - И.Ш.) агентов иных цивилизаций?"
       Пограничник (удрученно): "Н-нет... Пожалуйста, проходите, господин разведчик. Но вы же понимаете... г-м... что в силу вашей профессии вы будете подвергаться слежке, а ваши передвижения могут быть... г-м... ограничены?"
       Я: "Конечно, конечно! Я занимаюсь своим делом, ваша контрразведка - своим. Могу идти?"
       Действительно, где вы видели инструкцию, в которой было бы сказано однозначно: "Запрещено пропускать на территорию планеты агентов инопланетных цивилизаций"? Разумеется, все знают, что агентов пускать не нужно, но кто же напишет это в инструкции открытым текстом?
       Итак, я вежливо прощаюсь с пограничником, иду на выход, а бедняга смотрит мне вслед, вытаращив глаза или вытянув их на присосках, или подбрасывает глаза к потолку, чтобы лучше видеть - это уж в зависимости от того, как устроены у представителей данной цивилизации зрительные органы.
       В лучшей гостинице я записываюсь как "агент инопланетной разведки", принимаю тахионный душ, чтобы вернуть пару часов жизни, зря потраченной в очереди на паспортный контроль, и начинаю ждать развития событий.
       Чаще всего, прилетев на ту или иную планету, я знаю заранее, к какой области науки или техники относится необходимая мне информация. И если мне приносят сведения о состоянии дел в производстве оружейного фермия, в то время как мне нужно знать об изобретении в области генетического бомбометания, я с гневом отсылаю курьера обратно.
       Ни у разведки, ни, тем более, у контрразведки нет времени на всякие сантименты вроде подкладывания в среднее ухо тайных микрофонов или подвешивания над подушкой устройств, записывающих сны. Темп прежде всего.
       Для иллюстрации вернусь к случаю, который я уже начал описывать выше, а именно - к заданию, выполненному мной на планете Тругаба-5. По словам майора Лившица, аборигены вплотную подошли к изобретению гиперонного туннелирования и в течение нескольких месяцев могли создать пушку, стреляющую быстрыми гиперонами сквозь интерпространственные туннели.
       Итак, я поселился в гостинице (естественно, лучшей в городе) и разослал свои визитные карточки всем фирмам, чьи адреса нашел в телефонной книге, внесенной в память компьютера, встроенного в ключ от номера.
       Первым, как я и ожидал, оказался пресс-секретарь службы контрразведки Тругаба-5 господин Аг-три-в-квадрате. Имя, кстати, вполне соответствовало внешности: у пресс-секретаря было три худощавых тела, насаженных на один позвоночник, и девять конечностей, назначение которых менялось в зависимости от ситуации. Как мне кажется, какая-то из конечностей (может быть даже любая) использовалась для производства потомства, но я не рискнул спросить об этом прямо, поскольку не хотел задавать вопросы, не связанные с целью моего задания.
       - Господин Шекет, - сказал Аг-три-в-квадрате, - вы понимаете, надеюсь, что, получив интересующие вас секретные сведения, можете быть подвергнуты задержанию с последующим пожизненным заключением в тюрьме?
       - Пожизненным или бессрочным? - уточнил я.
       - Пожизненным, - твердо сказал пресс-секретарь.
       - О чьей жизни идет речь в цитированном вами подзаконном акте? - осведомился я. - О моей лично или о среднестатистической?
       - О среднестатистической, естественно, - сообщил Аг-три-в-квадрате. - Не мог же законодатель знать, какова продолжительность жизни конкретного агента по имени Иона Шекет!
       - Меня это устраивает, - кивнул я.
       Меня это действительно устраивало, поскольку среднестатистическая продолжительность жизни на планете Тругаба-5 составляла, насколько я помнил, сорок три дня и восемь часов. Не подумайте только, что бедные аборигены живут меньше какой-нибудь полевой мыши! Некоторые старожилы дотягивали аж до двухсот лет. Но статистика - наука точная, и при расчете среднестатистической продолжительности жизни тругабцы усредняли данные по всем без исключения живым существам планеты, чтобы не быть обвиненными в шовинизме по отношению к братьям их меньшим. Так что все естественно: лягушки здесь жили два-три часа, а число этих милых тварей превышало, на мой взгляд, всякие разумные пределы.
       - Меня это устраивает, - повторил я, и Аг-три-в-квадрате удовлетворенно покачал тремя своими туловищами.
       - Отлично, - сказал он. - Какие именно сведения интересуют моего коллегу с Земли?
       - Сведения о конструкции гиперонной пушки, - сообщил я.
       - Это секретная информация, - объявил пресс-секретарь.
       - Конечно, - сухо сказал я. - Поэтому я ею и интересуюсь.
       - Вы хорошо поняли, что вас ожидает в случае...
       - Со слухом у меня полный порядок, - не очень вежливо перебил я пресс-секретаря, давая понять, что не намерен терять драгоценного времени.
       - Прошу прощения, - мне послышался в словах Аг-три-в-квадрате тяжелый вздох, но я мог и ошибаться.
       Вышел он, не попрощавшись - видимо, полагал, что мы еще встретимся, в чем я сильно сомневался и потому крикнул вслед:
       - Прощайте, уважаемый господин!
       Не прошло и пяти минут, как в дверь протиснулся следующий посетитель, оказавшийся помощником генерального конструктора гиперонной пушки. От Аг-три-в-квадрате он отличался только тем, что три его туловища не были насажены на один позвоночник, а существовали независимо, что создавало определенные трудности в разговоре, поскольку я не всегда понимал, к кому обращаться.
       Пришедший тоже не хотел терять времени и потому сразу приступил к описанию конструкционных особенностей орудия. Мой компьютер едва успевал поглощать информацию, покряхтывая, если какая-нибудь формула требовала подключения новых регистров оперативной памяти. Минут через семь процедура передачи секретной информации успешно завершилась, и посетитель перестал мельтешить перед моими глазами.
       - Заметано, - сказал компьютер, перегревшись настолько, что вытащил из своего словаря это устаревшее еще в прошлом веке выражение.
       - Благодарю, - сказал я конструктору. - Я понимаю, как вам было неприятно передавать эти сведения потенциальному противнику...
       - Не стоит благодарности, - взмахнул мой гость пятью конечностями из семи - двумя он в тот момент присосался к стене на уровне моих глаз. - Я исполняю свой долг. Передача информации - святая обязанность. Я знаю, что Аг-три-в-квадрате предупреждал вас, но считаю своим долгом еще раз предостеречь: вы сейчас слишком много знаете!
       - Да, - кивнул я. - И теперь мое спасение зависит только от моей расторопности.
       - Вряд ли вы окажетесь расторопны настолько, чтобы...
       Но я уже не слушал. Проглотив компьютер, издавший недовольный стон, я бросился к окну и, проткнув прозрачную пленку собственным телом, выпрыгнул с двести семьдесят шестого этажа. Я понимал, что мне специально дали номер на столь высоком уровне, но и тругабская контрразведка могла знать, что в мои плечи была вживлена ракетная система "а-ля каракатица". Поэтому, затормозив падение, я вызвал свой звездолет, дав ему команду погрузиться в нуль-пространство до самой ходовой рубки. Ко мне уже мчались восемь перехватчиков, раскинувших подпространственную сеть, чтобы у меня не было ни одного шанса скрыться.
       В принципе, я мог бы расслабиться, отдаться в руки местного правосудия и с комфортом провести в тюрьме положенный по закону среднестатистический срок жизни. Но было бы потеряно время! Майор Лившиц и Соединенные Штаты Земли мне бы этого не простили.
       И я метнул вниз хрональную бомбу. Течение времени в радиусе трехсот метров замедлилось в сто тысяч раз, перехватчики застыли, и теперь все зависело от того, как быстро отреагируют на мои действия агенты контрразведки, шедшие за мной по пятам. Если мой "Бутон" запоздает хотя бы на миллионную долю секунды...
       Звездолет успел вовремя.
       Из пятого измерения показался входной люк (выглядело это так, будто в воздухе возникла улыбка чеширского кота), и я успел нырнуть в него - буквально в следующее мгновение (миллиардная доля секунды - вот это реакция!) перехватчики смяли ударную волну хронального поля, и я был бы наверняка захвачен, если бы не находился уже вне пределов досягаемости любых материальных объектов с Тругабы-5.
       Что ж, такова наша работа: прийти, увидеть, победить и главное - удрать вовремя. Не скажу за три первых действия, но последнее мне всегда удавалось, иначе вы бы сейчас не имели возможности читать мои удивительные воспоминания.
      

    ТА, О КОМ ДУМАЕШЬ

      
       Я уверен, что ни на Земле, ни в Солнечной системе не найдется человека, кто не знал бы о том, что произошло в октябре 2084 года. Но если о смертельной опасности, нависшей в то время над Землей, знают все, то до последнего времени никто понятия не имел о том, что спас человечество от гибели агент по имени Иона Шекет - ваш покорный слуга.
       Бесхозная планета Загурен, размерами почти равная Земле, была открыта летом 2083 года астронавтом-любителем Марком Абрамовичем. Планет, не принадлежащих ни одной звездной системе, в космосе более чем достаточно. Жизни на них обычно нет никакой - какая может быть жизнь, если атмосфера давно замерзла, ночь никогда не кончается, а маклеры не включают бесхозные планеты в списки на аренду, понимая, что не заработают здесь даже на горючее до ближайшего космопорта?
       Открытая Абрамовичем планета попала в реестр и была исследована гравилокаторами. Тогда и выяснилось, во-первых, что планета обитаема, во-вторых, что аборигены называют свой мир Загуреном, и в-третьих, что движется это небесное тело аккурат в направлении Солнечной системы. Более того, 29 октября 2084 года Загурен должен был в лоб столкнуться с Землей.
       Информация эта попала в новостные показы, и дело было бы плохо, если бы контрразведка не подключила все антитеррористические программы. Действительно, угроза столкновения вполне могла быть истолкована как террористическая акция - по крайней мере, до тех пор, пока не доказано обратное.
       Около часа продолжалась всеобщая паника, а потом народ успокоили, сообщив о том, что астрономы, как всегда, ошиблись, и Загурен на самом деле пройдет на расстоянии миллиона километров от Земли, так что беспокоиться не о чем. Точнее, беспокоиться-то всегда есть о чем, но, по крайней мере, не о столкновении, которого не будет.
       Народ успокоился, а в Агентурной службе паника только начиналась. Вопрос стоял ребром: как интерпретировать предстоящее столкновение? Может, это акция цивилизации-самоубийцы - мол, сама погибну, но проклятых землян тоже со света сживу? Или это случайное совпадение орбит, о котором аборигены Загурена даже не подозревают? Или подозревают, но сделать ничего не могут, поскольку не обладают двигателями, способными изменить трагическую орбиту?
       Ранним утром меня вызвал майор Лившиц и заявил:
       - Шекет, вам предстоит самое ответственное задание за всю историю Агентурного отдела. Вы слышали о планете Загурен?
       - Так точно, не слышал! - ответил я спросонья.
       - Ваше счастье, - мрачно сказал майор и сообщил ужасную новость, от которой я проснулся окончательно.
       - Если это теракт, - заключил майор Лившиц, - то наше положение безнадежно. Самоубийца с дороги не свернет.
       - Но, - сказал я, - можно атаковать Загурен и распылить его на атомы...
       - О чем вы говорите, Шекет? - возмущенно воскликнул майор. - Распылить обитаемую планету? Убить миллиарды разумных существ?
       - Но ведь они сами того хотят, если направили свой Загурен к Земле, - резонно заметил я. - Так пусть себе...
       - Это исключено, - твердо заявил майор. - Мы не можем совершить такое преступление.
       - Но иначе нас самих ждет гибель! - вскричал я.
       - Это пока не доказано, - понизив тон, сообщил майор. - Всегда есть альтернатива. Может, с ними еще можно договориться?
       - Ну... - промямлил я.
       - Отлично! - обрадовался майор. - Значит, вы понимаете, Шекет, важность вашей миссии?
       - Моей миссии? - удивился я. - Разве у меня есть какая-то миссия?
       - С этой минуты - да! Вы отправитесь на Загурен и выясните истинные намерения аборигенов.
       - Хм... - пробормотал я. - А что нашей разведке известно о загуренах?
       - Ничего, - радостно сообщил майор. - На планете полный мрак, ведь она не обращается вокруг звезды. Мы знаем, что загурены существуют - и только.
       - Они специально не зажигают света, чтобы незаметно подкрасться к Солнечной системе?.. - начал я.
       - А! - воскликнул майор. - Теперь вы понимаете! Если это не цивилизация-самоубийца, то что же это такое?
       - Задание понял, - сказал я. - Могу приступить?
       - Приступайте, - кивнул майор и крепко пожал мою мужественную руку.
       Отправился я в путь с дурным предчувствием: мне казалось, что загурены обнаружат мой звездолет еще до того, как я смогу сделать что-нибудь для спасения собственной жизни. Я провалю задание, Загурен столкнется с Землей...
       К счастью, никто не обратил на мое прибытие никакого внимания. Я посадил "Бутон" на каком-то пустыре, влез в скафандр и отправился за информацией. Изображать из себя аборигена я, естественно, не мог, поскольку понятия не имел, как эти аборигены выглядят. Включил инфракрасный прожектор и брел среди холмов в надежде на удачу.
       Навстречу метнулась чья-то тень, и я направил на нее ментальный анализатор, хотя, возможно, лучше было бы сразу открыть огонь на поражение. Прыгнувшее на меня существо натолкнулось на ментальное поле, и поток мысли отбросил его, как ураган швыряет песчинку. Скажу прямо: за долгие годы я еще не встречал существа, которое можно было свалить с ног простой мыслью о том, что скрытность - хорошо, а общение - золото.
       Я подошел ближе и в свете инфракрасного прожектора разглядел лежавшее передо мной создание. Это была женщина. Она была обнажена и напоминала Венеру Милосскую - сходство усиливалось тем обстоятельством, что у женщины не было рук.
       - Господи! - только и смог сказать я, опускаясь перед бедной загуренкой на колени. - Кто это вас так?
       - Ах, Шекет, - сказала Венера Загуренская голосом мелодичным, как клаксон рейсового звездолета, - думайте обо мне, думайте, это такое счастье...
       - Откуда вам известно мое имя? - сурово спросил я, вспомнив о том, с какой целью прибыл на эту планету.
       - Вы сами его сообщили, - удивленно произнесла Венера Загуренская. - Оно же записано в вашем ментальном поле!
       Час от часу не легче! Загурены могли читать мысли и даже проникать в подсознание? Если так, то я ничего не мог скрыть, в то время как сам не узнал о загуренах ничего определенного.
       - Ваша внешность... - сказал я.
       - А что? С ней что-то не в порядке? - удивилась загуренка. - Я предстала перед вами в образе самой красивой женщины вашей планеты.
       - Без рук...
       - Руки? Ах, руки...
       И на моих глазах у женщины выросли две руки с изящными тонкими пальцами, отчего загуренка стала похожа на Венеру Медицейскую, которую я как-то видел в одном из музеев Европы.
       - Так, - сказал я. - Каков же ваш истинный облик, уважаемая, хотел бы я знать?
       - Истинный? Что вы имеете в виду, Шекет? Истина не существует вне вашего восприятия! Думая обо мне, вы изменяете мой облик, разве это не очевидно?
       - В таком случае вам лучше во что-нибудь одеться, - пробормотал я, чувствуя, как меня все больше влечет к этой особе. Однако я должен был выполнять задание, а не глазеть на статую!
       Венера Загуренская немедленно облачилась в греческий хитон, скрыв от моего взгляда свои женские прелести, и только тогда я смог задать прямой вопрос, понимая, что лукавить с этим существом бессмысленно.
       - Для чего, - спросил я, - ваша планета хочет уничтожить мою?
       - Ах, Шекет! - воскликнула Венера Загуренская, воздев вверх прекрасные руки. - Мы не понимаем, почему вы сами этого хотите!
       - Мы хотим? - поразился я.
       - Конечно, - убежденно сказала загуренка. - Если бы вы об этом не думали, обеим нашим планетам ничто бы не угрожало!
       Я взял себя в руки и начал методично задавать вопросы в свойственном мне стиле, вникая во все детали.
       Оказывается, планета Загурен когда-то была обычным нейтроном, входившим в состав обычного атома гелия. Много лет назад - то ли три миллиарда, то ли пять - на одной из планет галактики NGC 2933 шибко умные аборигены проводили эксперимент на сверхмощном ускорителе элементарных частиц, сталкивая друг с другом атомы гелия на скорости, почти равной скорости света. Получилось так, что вся накопленная в ускорителе гигантская энергия была передана одному-единственному нейтрону, вышибленному из жерла ускорителя в дальний космос. Часть энергии обратилась в массу, и нейтрон стал так велик, что его можно было принять за планету, мчавшуюся в межзвездном пространстве.
       Прошли миллиарды лет, но на сверхмассивном нейтроне, ставшем планетой, продолжали действовать законы квантовой механики. Принцип неопределенности, например - из-за этого Загурен мог оказаться в любой части Вселенной, двигаясь в совершенно произвольном направлении. А еще принцип наблюдаемости: ученые на Земле еще в ХХ веке открыли, что одного взгляда, скажем, на электрон достаточно, чтобы он изменил орбиту.
       На бедный Загурен достаточно было посмотреть, и он начинал двигаться туда, куда подталкивала его ваша мысль! О жителях этой планеты я уж и не говорю: они вообще существовали только тогда, когда о них думали, и в том виде, в каком их себе представляли.
       Ох уж этот Марк Абрамович! О чем он думал, когда увидел на экране черный провал между звездами? Неужели о том, что хорошо бы упрятать Землю в этот угольный мешок? Он был зол, его прогнала любимая женщина, но разве это может служить оправданием? Впрочем, бедняга, конечно, не понимал, к чему приведут его мрачные желания.
       А если бы наши ученые не пришли в ужас из-за неминуемого столкновения планет, разве эта катастрофа могла произойти в реальности?
       - Дорогая, - сказал я Венере Загуренской и повернулся к ней спиной, чтобы не видеть, как она превращается в профессора Штольмана, моего знакомого астрофизика, о котором я вспомнил в тот момент, - дорогая, мне, пожалуй, пора. Все будет хорошо. Отправляйтесь-ка в межгалактическое пространство, там вашей планете самое место!
       Когда мой "Бутон" поднялся с поверхности Загурена, нейтрон-переросток содрогнулся и... Черный провал между звездами, угольный мешок... А потом планета и вовсе исчезла. Из сердца вон - с глаз долой, не так ли? Древние, правда, произносили эту поговорку в обратном порядке, но в наше время, когда все летит кувырком, даже пословицы приобретают несвойственный им смысл.
       - Шекет, вы ее уничтожили? - такими словами встретил меня майор Лившиц. - Вашим заданием было собрать информацию, а не самовольничать!
       - Из сердца вон - с глаз долой! - сказал я и отправился отдыхать, оставив майора в состоянии задумчивости.
      

    ВОЙТИ В ДОВЕРИЕ

      
       Иногда меня спрашивают, могу ли я скрытно жить на чужой планете, жители которой похожи на землян, как бочка на тарелку. И еще мне приходилось слышать совсем уж глупые высказывания о том, что Агентурная служба не способна проводить операции в дальнем космосе, поскольку разведчика-землянина видно на расстоянии светового года - достаточно посчитать, сколько у него ног, сколько рук и главное, сколько в его голове извилин.
       Как известно, число извилин свидетельствует не о мудрости, а о способности накапливать информацию. В этом отношении человеку действительно нет равных, и будь проблема только в информации, разведчик-землянин стал бы абсолютным победителем межзвездных разведывательных акций. На самом-то деле в нашем деле главное - войти в доверие, а здесь извилины, как давно выяснилось, совершенно ни при чем. У чарготаров, к примеру, извилин нет вовсе, а число ног меняется в зависимости от сложности преодолеваемого рельефа местности. Ну и что? Никто не способен так втереться в доверие, как разведчик-чарготар. На Земле эту братию вылавливают в больших количествах и со скандалом отправляют домой, ибо содержать чарготаров в человеческих условиях невозможно, а нечеловеческие условия заключения запрещены международной конвенцией.
       К чему я это рассказываю? - спросите вы. Да к тому, что майор Лившиц объявил, что моим следующим заданием будет акция на Чарготаре-4:
       - Задание чрезвычайно простое. Нам стало известно, что чарготары готовят суперагента, способного втереться в доверие не только отдельной репрезентативной группе, но и всему человечеству. Иными словами, следующим Президентом Соединенных Штатов Земли может стать разведчик-чарготар, и последствия этой диверсионной акции трудно даже вообразить!
       - Да уж, - согласился я.
       На Чарготар-4 я отправился пешком - не нужно было давать тамошней контрразведке малейшего шанса обнаружить мое присутствие еще в дальнем космосе. Пеший переход между звездными системами отнимает много времени - я тащился больше недели и выбился из сил. Но зато была вероятность, что пограничные службы не обратят внимания на одинокого путника. А я, к тому же, набросил на плечи мономолекулярную пленку площадью в полмиллиона квадратных километров и для не очень внимательного наблюдателя стал похож на парусоида - а это существа безобидные, для контрразведки интереса не представляющие. Мозговых извилин, кстати, у парусоидов куда больше, чем у самого умного земного физика, обладателя Нобельгардовской премии.
       Исключительно благодаря своей находчивости я преодолел пограничную линию Чарготара-4 и сбросил парус, оказавшись в территориальном космосе планеты. Включив наплечные двигатели, я одним прыжком преодолел таможенный барьер, оказавшись в атмосфере Чарготара-4. Я возлежал на воздушной подушке, отдыхая после межзвездного перехода, когда со стороны главного города планеты ко мне подлетел чарготар, похожий на большую черепаху, и спросил проникновенно:
       - Помочь ли вам, уважаемый путешественник? Не жестко ли вам на этой подушке? Не угодно ли поселиться в лучшей гостинице столицы? Оплата за государственный счет.
       Иными словами, он предлагал последовать за ним в тюрьму, где мне будет предложена камера с удобствами.
       - Всенепременно! - воскликнул я. - Как вы догадались, что именно об этом я мечтал всю жизнь? Кстати, лично вы мне очень симпатичны. Уверен, что вы - самая симпатичная и привлекательная личность на вашей замечательной планете.
       Иными словами, я предлагал обнаружившему меня контрразведчику назвать имя своего непосредственного начальника, с которым я и продолжил бы переговоры о сдаче.
       - Что вы! - воскликнул чарготар. - Есть личности куда более симпатичные! Просто прелесть! Если вы слезете со своей подушки (кстати, выхлопы вашего двигателя отравляют атмосферу на расстоянии до ста метров), то я познакомлю вас с самым замечательным чарготаром!
       Иными словами, он признал во мне коллегу и готов был доставить меня на допрос к начальнику местной службы контрразведки.
       Меня не устраивало подобное развитие событий, поскольку не приближало к разгадке тайны суперагента. Но игру нужно было продолжить, и я сказал:
       - Я счастлив и готов следовать за вами!
       Иными словами, я предлагал контрразведчику повернуться ко мне панцирем - как иначе он мог бы показывать мне, куда направить выхлопы ранцевого двигателя?
       В следующую секунду я с поистине земным вероломством уселся на жесткий панцирь коллеги и приказал:
       - Или вы, дорогой господин, доставите меня на базу подготовки суперагентов, или я немедленно проткну ваш панцирь лазерной иглой.
       И слова мои нужно было понимать буквально, поскольку время вежливых экивоков закончилось.
       Чарготар понял меня правильно и, ни слова не говоря, начал планировать к поверхности планеты. У него не оставалось выхода - я ведь уже говорил, что в мозгу чарготаров нет извилин, и укол в мозговую ткань означал для них полную и немедленную деградацию до уровня дождевого червя. Когда чарготару удавалось втереться в доверие, он овладевал чужим мозгом и пользовался его извилинами, но со мной этот номер не прошел, и бедняге ничего не оставалось, как выполнять мои приказания.
       База подготовки суперагентов располагалась в глубоком ущелье между горными хребтами. Я спланировал туда верхом на захваченном мной контрразведчике, и ко мне тут же постарались втереться в доверие все охранники, каковых по периметру базы насчитывалось семьсот сорок три штуки. Перебивая друг друга, они доказывали, что лучше меня нет никого во Вселенной, что дружба со мной является целью их бессмысленного дотоле существования, они готовы даже умереть ради меня, и если я не захочу с ними дружить, все они так и поступят.
       Иными словами, сдавайся, а то покончим с собой.
       - Ну и на здоровье, - сказал я. - Лично мне ваша дружба, как мертвому припарки. Доверять я вам не собираюсь, не на такого напали, мои мозговые извилины мне самому пригодятся.
       И это был прямой текст, без иносказаний.
       Когда семьсот сорок три охранника мертвыми свалились в протекавшую рядом с базой горную реку, я беспрепятственно проник в отдельно стоявшее здание и, по-прежнему сидя верхом на панцире коллеги-контрразведчика, ввалился в комнату, где перед монитором стерео вещателя сидел взрослый чарготар с одной-единственной ногой, которой он болтал в воздухе, как ребенок. Это и был пресловутый суперагент - он бросил на меня один лишь взгляд, и я понял, что сейчас начнется схватка не на жизнь, а на смерть. Этот взгляд способен был изменить жизнь. Я понял, что готов довериться этому человеку во всем. Да, да, именно человеку! Я больше не видел его панциря, его единственной ноги, его усиковой антенны. Передо мной сидела прекрасная женщина, совершенно обнаженная и готовая предоставить мне любые сексуальные услуги. И ведь чарготар вовсе не занимался мысленным внушением! Да и как он мог внушать, не имея ни единой мозговой извилины? Нет, он всего лишь входил ко мне в доверие, а все остальное я домысливал сам, предваряя печальную участь землян, которым в недалеком будущем предстояло стать подданными этого инопланетного монстра.
       - Не верю! - прохрипел я из последних сил. - Мне никогда не нравились блондинки! Мне никогда не нравились брюнетки! Я вообще терпеть не могу женщин, тем более обнаженных!
       Это была наглая ложь, но цели своей я добился. Суперагент обескуражено отвернулся, собираясь с новыми силами, и я обрушил на него коллегу-контрразведчика, который, спасая собственную жизнь, принялся немедленно входить в доверие. Я наблюдал за этой сценой, сидя на воздушной подушке, - зрелище оказалось не для слабонервных, - но, в конце концов суперагент, конечно, победил и вошел таки в доверие первым, присоединив к себе личность бедняги контрразведчика. Дожидаться окончания схватки я не стал, тем более что результат был предсказуем: два агента разобрались бы, наконец, что напрасно входили друг другу в доверие, когда рядом сидел землянин - их законная добыча.
       Я огрел обоих горячим выхлопом моего ранцевого двигателя, панцири их слиплись друг с другом, личности перемешались, причем окончательно и бесповоротно - ведь извилин в их мозгах не было; как и кто сумел бы теперь отличить суперагента от простого контрразведчика?
       - Счастливо оставаться! - воскликнул я и отбыл восвояси, не дожидаясь появления отряда специального назначения. Уж эти-то профессионалы смогли бы запросто войти ко мне в доверие, учитывая ослабленность моего организма после недавней передряги! Испытывать судьбу я не собирался и вернулся на Землю - не пешком, конечно, на это у меня сил уже не было. Пересел на лайнер, следовавший из Зурисайи в Карбунадар, и явился к майору Лившицу, намереваясь войти в доверие к этому замечательному человеку.
       - Шекет, выйдите из образа, - приказал майор, - и доложите о выполнении задания!
       Я вышел и доложил. Если вы думаете, что я получил за свой подвиг правительственную награду, то глубоко заблуждаетесь. Видимо, я не сумел войти в доверие к собственному начальству, иначе почему оно в лице майора Лившица даже не предоставило мне положенного отпуска?
      

    НИЧТО НЕ УСТОЯЛО

      
       Как-то меня спросили: "Шекет, какая из ваших разведывательных миссий оказалась самой опасной?"
       Подумав, я ответил: "Полет в Пузырь Блендогора. Я едва не погиб, сидя в пилотском кресле и глядя в пустоту".
       "Какая же это опасность? - спросили меня. - Сидеть, смотреть и ничего не делать!"
       Именно так. Сидеть, смотреть и мучиться от невозможности что-то сделать. Ничего опаснее той акции я не припомню.
       А началось все, как обычно.
       - Шекет, - сказал майор Лившиц, - знаете ли вы, что такое Пузырь Блендогора?
       - Так точно, - ответил я, хотя впервые слышал это название. Переключив в мозгу канал приема информации на волну мирового информа, я послал мысленный запрос и через сотую долю секунды нежный женский голос проговорил у меня за ухом: "Пузырь Блендогора - абсолютно пустое пространство между рукавами Ориона и Персея. Размеры - полтора парсека. Плотность вещества - нуль. Плотность излучения - нуль. Плотность волн ментальной энергии - нуль".
       - Вот именно, - печально подтвердил майор, когда, будто попугай, я повторил вслух все, что бубнила мне в ухо девица-информатор. - Именно нуль, нуль и нуль. В Пузыре Блендогора нет ничего, даже астральных тел. Ваше новое задание, Шекет: выяснить степень угрозы, узнать, кто ее создал, с какой целью, и что может предпринять контрразведка.
       - Чем может угрожать пустота? - удивился я.
       - Вы не понимаете, Шекет, - с сожалением констатировал майор. - Материя - это атомы, поля, души, астрал, все что угодно! Полное отсутствие всего этого невозможно! Пустота - это то, чего там нет. Но если она существует, то там что-то есть, а если там что-то есть, то это уже не пустота, согласны? И если там есть то, чего там нет, значит, существует реальная угроза...
       - Понятно, - перебил я. - Могу приступить?
       - Приступайте, - кивнул майор Лившиц и вздохнул так тяжело, будто посылал своего лучшего агента на верную смерть.
       Я повернулся и вышел, воображая, что мне предстоит легкая прогулка. За свою беспечность я действительно едва не поплатился жизнью. И хорошо, если бы только своей.
       В Пузырь Блендогора я отправился на своем верном "Бутоне". Перелет прошел без приключений. Пузырь был, конечно, невидим, и я узнал, что нахожусь на месте, лишь тогда, когда все приборы, передававшие информацию мне в мозг, неожиданно "сдохли". За бортом не было ничего - ни одного атома, ни одного фотона, ни одного завалящего нейтрино, а уж этой гадости обычно везде навалом!
       Темнота. Тишина. Скука смертная.
       Я поудобнее уселся в пилотском кресле и начал смотреть фильм о Робине Гуде, который записал себе в память еще на прошлой неделе, но так и не нашел времени вспомнить. Фильм оказался нудным, хотя зрителю - то есть, мне - предлагалась роль главного героя. Но делать было все равно нечего, и я стоически досмотрел до того момента, когда меня вздернули на виселицу. Я бы немного повисел, глядя сверху на собравшихся вокруг эшафота зевак - какое-никакое, а все-таки развлечение, для меня, я имею в виду, до зевак мне и дела не было, - но тут пошли титры, и я вернулся из мира киногрез в рубку собственного звездолета.
       Все оставалось по-прежнему - пустота за бортом была абсолютной, и мне даже показалось, что ее стало больше, если это вообще возможно. Включив двигатели, я перелетел от одного края Пузыря Блендогора до другого и убедился в том, что за прошедшие часы это ничто увеличилось на целых пол светового года.
       Пузырь Блендогора расширялся, но тогда я еще не осознал всей опасности, грозившей не только мне лично, но и человечеству, а равно другим цивилизациям. Вернувшись в центр Пузыря, я посмотрел еще две картины, перечитал три видеокниги, решил несколько задач по навигации, которые прежде считал не решаемыми, а потом...
       А потом я понял, что дело плохо. Прошло всего несколько суток по земному счету времени, а мне уже стало скучно! Снаружи не происходило и не могло происходить ничего, а мои информационные запасы были по определению ограничены. Еще неделя-другая подобного безделья, и мне останется только впасть в нирвану, уйти в себя, искать смысл жизни в самопознании за неимением никакого другого способа получения информации.
       Сколько я мог выдержать, блуждая в недрах собственного подсознания? Теоретически - вечность, ибо личность непознаваема. На самом деле я сошел бы с ума довольно быстро, поскольку даже на самопознание ум способен лишь в том случае, если существует во внешнем мире, а не сам по себе. И не говорите мне об индийских йогах, которые, погружаясь в транс, познают мир. У них, прошу заметить, в это время замедляются все биологические процессы в организме, и для внешнего наблюдателя ушедший в себя йог похож на мертвеца. Я же выполнял ответственное задание, и погружаться в нирвану мне не позволила бы профессиональная гордость.
       Я представил, как спасательная экспедиция обнаружит когда-нибудь мой хладный труп, и врач констатирует причину смерти: "Умер от скуки".
       Я-то был готов даже к этому, в конце концов, по долгу службы я обязан был рисковать, в том числе и собственной жизнью. Но...
       Черт возьми, Пузырь Блендогора расширялся! И значит, через какое-то время пустота охватила бы всю Галактику. Исчезли бы звезды, туманности, планеты, моря, горы... люди! Куда исчезли бы? Да какая разница? Ученые придумали бы объяснение, но ведь после этой катастрофы во Вселенной не останется ни одного ученого! Да и самой Вселенной не останется тоже...
       Объяснение! Я и сам мог придумать вполне научное объяснение, которое не спасло бы ни меня, ни даже хотя бы один завалящий атом. К примеру: если есть материя и антиматерия, то может (обязан - с точки зрения математики!) существовать случай, когда материи нет вовсе. Согласитесь - если есть положительные числа и числа отрицательные, то что должно быть между ними? Нуль, совершенно верно!
       Вот в этом нуле я и находился. И нуль этот по имени Пузырь Блендогора неудержимо расширялся!
       Конечно, я мог вернуться и доложить майору Лившицу, что положение безнадежно. В конце концов, я был разведчиком, мое дело - собрать информацию о происках вражеских...
       И тут я ударил себя кулаком в лоб. Пузырь Блендогора не мог быть создан природой, он наверняка был порождением враждебной цивилизации, и я обязан был понять это гораздо раньше. Ведь это очевидно! Если бы Пузырь Блендогора существовал в нашей Вселенной изначально, то пустота давно бы уже съела всю материю с антиматерией в придачу. Значит, Пузырь возник недавно. Судя по скорости его расширения - лет пятнадцать-двадцать назад.
       С другой стороны, создать Пузырь Блендогора не могла ни одна, даже самая безумная цивилизация во Вселенной - ведь и ее ждала бы неминуемая гибель. Значит...
       Противоречие казалось мне неразрешимым. Пузырь Блендогора возник сам, но сам он возникнуть не мог. Пузырь Блендогора был создан враждебной цивилизацией, но ни одна цивилизация его создать не могла. Вывод? Пузырь возник сам, но создала его какая-то цивилизация. Как говорил когда-то литературный герой по имени Шерлок Холмс: "Отбросьте невозможное, и то, что останется, будет истиной, какой бы невероятной она ни казалась".
       Я увидел эту истину так же ясно, как кончик собственного носа. Пузырь Блендогора возник сам, поскольку был создан силой духа!
       Духовная сущность нематериальна, и мне ли, выпускнику Оккультного университета, не знать этого? У духовного мира свои законы, отличные от законов материальной Вселенной. И познавать каждый из этих миров нужно, пользуясь его собственными законами. Нашу Вселенную не познать без материальных носителей - телескопов, звездолетов, приемников жесткого излучения. А духовную Вселенную не познать, если сознание не способно ни на что большее, кроме размышлений о способах зарабатывания денег.
       И не нужно смешивать - у каждой Вселенной свой путь. В телескоп вы не разглядите духовной глубины "Улисса" или "Гамлета". А одним лишь душевным усилием вы не сможете узнать, какие физические процессы идут в недрах квазара 3С273.
       Пузырь Блендогора возник, когда какой-то мудрец (один или в компании себе подобных), обитавший на планете (астероиде, газовой туманности - нужное подчеркнуть) между галактическими рукавами Ориона и Персея (тут без вариантов - так все и было), возжелал постичь мироздание силой своего духа. О, это был великий мудрец, судя по плодам его работы! Он сумел смешать материю с духом и нарушить таким образом гармонию мироздания. Что получилось? Дух вытеснил материю, сам мудрец (а что ему оставалось?) тоже обратился в дух, процесс вышел из-под контроля, нематериальное пространство расширялось, отхватывая от нашей Вселенной огромные куски и...
       Что же делать?
       Такой опасности мир не подвергался после Большого взрыва - двадцать миллиардов лет!
       Я должен был спасти Вселенную - в тот момент мне даже в голову не пришло, что я могу скинуть ответственность на майора Лившица. В конце концов, я свое дело сделал, разведку провел и нужные сведения получил. Но я не был бы самим собой, если бы поступил так, как должен был поступить согласно должностной инструкции!
       И что вы думаете? Я нашел решение.
       На Землю я вернулся месяц спустя, сделав небольшой крюк через рукав Стрельца. К тому времени на месте Пузыря Блендогора красовалась яркая туманность и даже из галактики Андромеды можно было увидеть мигавшую в звездном свете надпись: "Плотские утехи Бишхука".
       Да, вы правильно догадались. Знойным женщинам с этой прекрасной планеты не было никакого дела до духовных устремлений. Ничто не могло устоять перед их чарами. И когда я говорю "ничто", я именно "ничто" и имею в виду.
       Ничто не могло устоять и не устояло.
       А майор Лившиц, верный своей привычке, буркнул, когда я доложил о выполнении задания:
       - Опять вы вольничаете, Шекет! Что вам было поручено? Собрать информацию. А вы что сделали? Спасение Вселенной - не по нашему ведомству, зачем наши агенты должны делать чужую работу, кто нам за это скажет "спасибо"?
       Это уж точно. "Спасибо" я не дождался даже от собственного начальства.
      

    О ПОЛЕ, ПОЛЕ...

      
       После того, как я рассказал о своих приключениях в качестве агента службы внешней разведки, меня вызвали к... неважно, номер кабинета вам все равно ничего не скажет, а фамилия вызвавшего меня человека настолько секретна, что ее не знает даже его собственная жена, с которой этот чин живет более двадцати лет.
       - Господин Шекет, - сказал начальник, - почему вы порочите нашу службу в своих мемуарах, которые я, впрочем, не читал из-за недостатка времени?
       - Порочу? - удивился я. - Напротив, я рассказываю о наших достижениях!
       - Вот именно! Этого делать не нужно! О провалах рассказывайте сколько угодно, а об успехах - ни в коем случае.
       - Э-э... - растерялся я. - Следует ли мне рассматривать ваши слова как приказ или рекомендацию? Если это приказ, то смею заметить, я уже не служу в вашей организации. А если это рекомендация...
       - Я не собираюсь вам ничего рекомендовать, господин Шекет, - с возмущением заявил начальник. - Но и приказывать вам у меня действительно нет полномочий. Поэтому считайте мои слова информацией к размышлению.
       Итак, - думал я, выйдя из кабинета, - о провалах говорить можно, а о победах - нет. Почему? Возможен такой вариант: если потенциальный противник на планете, скажем, Абирудан-5, узнает о нашей победе над контрразведкой планеты Мигдач-6, то тамошние спецслужбы проявят удвоенную бдительность, и нашим агентам будет труднее выполнять свою работу. А если на Абирудане-5 узнают о нашем поражении, то расслабятся, и мы легко получим нужную информацию.
       Логично? На первый взгляд - да. На самом деле - чушь и бред. Мне ли не знать коварный нрав жителей Абирудана-5? Услышав о нашей победе на Мигдаче-6, они, конечно, решат, что это дезинформация, ибо скептически относятся ко всем нашим сообщениям о победах. А если не победа, - подумают абируданцы, - то, значит, земляне потерпели поражение. И, следовательно, тайнам Абирудана-5 ничего не угрожает. Можно расслабиться. Что они и делают обычно к полному нашему удовлетворению.
       Тем не менее, я хочу рассказать о поражении - не потому, что принял информацию к размышлению, а в силу совершенно иных причин, о которых вы узнаете чуть позже.
       Речь идет об операции на Шивракобе-88, планете, название которой даже сейчас вызывает у меня ощущение кислоты на языке. Для тех, кто не знает (а не знает, я уверен, никто): планета Шивракоб-88 изначально, с момента своего создания, была всего лишь фальсификацией.
       Дело в том, что еще в те годы, когда на Земле неандертальцы под стол пешком ходили, в глубине галактического рукава Скорпиона возникла цивилизация, решившая покорить окружающее пространство. Разум возник вблизи одной из черных дыр, каких в рукаве Скорпиона, близком к галактическому центру, уже в те давние времена было более чем достаточно. Разумным стало - вы не поверите - гравитационное поле, и не нужно пожимать плечами.
       Почему никто не удивляется тому, что существует цивилизация волновиков, представляющая собой всего лишь очень сильное электромагнитное поле с весьма специфической модуляцией? Так вот, поле тяжести ничем не хуже, а если вы думаете иначе, то это скрытый расизм, и вам нужно обратить на свое здоровье пристальное внимание.
       Итак, гравитационное поле вблизи черной дыры XRS 13184 обрело разум и вознамерилось покорить Галактику. Идея была проста: сначала притянуть все вещество вблизи от черной дыры, затем захватить ближайшие звезды. Вся эта масса свалится на черную дыру, поле тяжести которой еще более увеличится, а, следовательно, разум гравитационной цивилизации возрастет, и возможностей для новых захватов станет еще больше.
       И так далее. Если бы все шло по плану, то примерно через десять миллиардов лет вся Галактика представляла бы собой одну гигантскую черную дыру, а гравитационная цивилизация достигла бы такого могущества, что стала бы угрожать туманности Андромеды.
       Гравитационные аборигены XRS 13184 поступили мудро: умея подчинять себе поля тяготения чужих звезд (как европейцы когда-то подчиняли себе дикие африканские племена), эти негодяи спровоцировали в рукаве Скорпиона образование сотен новых планетных систем. Казалось бы - хорошо! Есть планеты, будет жизнь, а там и разум. Но у гравитационной цивилизации был иной, коварный план: пусть планеты образуются, а мы их захватим своим разумным полем тяжести, еще более увеличим собственный гравитационный потенциал... Понимаете?
       Пока все воображали, что рождение новых планет - благо для галактического содружества, эти подлые твари вынашивали свои коварные планы. Планета Шивракоб-88, о которой я упоминал выше, как раз и стала одним из созданий гравитационной цивилизации. Даже по номеру вы можете судить о том, сколько их было всего - однотипных, будто под копирку созданных планет. Именно это обстоятельство и привлекло несколько лет назад пристальное внимание нашей разведывательной службы.
       Об истине не догадывался никто. Насколько мне известно (надеюсь, меня не привлекут к ответственности за разглашение тайны), изначально прорабатывался такой вариант: многочисленные Шивракобы - результат деятельности наших соседей по Галактике, жителей Альтаира-11. Это они лет десять назад угрожали Земле, планируя утопить нашу планету в струе межзвездной пыли. От альтаирцев можно было ждать любой пакости, и потому аналитики Агентурного отдела высказали предположение: альтаирцы слепили полторы сотни планет-близнецов, чтобы пустить разведывательным службам пыль в глаза. Разумная идея, ведь с пылью любого рода альтаирцы управлялись, как люди - с пятью пальцами. Разумная идея, но абсолютно неверная.
       Итак, вызвал меня как-то к себе все тот же майор Лившиц и заявил:
       - Шекет, отправляйтесь на Шивракоб-88 и разведайте, действительно ли альтаирцы устанавливают там аппаратуру для производства межзвездной пыли.
       - Слушаюсь! - коротко сказал я.
       Шивракоб под номером 88 обращался по круговой орбите вокруг безымянной звезды в глубине рукава Скорпиона, и мне пришлось по дороге обогнуть несколько пылевых скоплений. Достигнув цели, я посадил свой "Бутон" в чистом поле, вышел из корабля и изумленно огляделся. Я побывал в сотнях миров нашей Галактики, но никогда не видел такого убожества! На любой планете, даже самой дикой и нецивилизованной, есть хотя бы одна особенность - это пейзаж. На Шивракобе-88 пейзажа не было вообще! Абсолютно лысая поверхность, идеально ровная, ни растений, ни животных, ни гор, ни оврагов, ни даже маленького камня, о который можно было бы споткнуться и, упав, сломать себе шею.
       Даже с моим небольшим еще в то время стажем работы в Агентурном отделе я сразу понял, что Шивракоб-88 создан был для прикрытия каких-то коварных планов. Планета уж очень была похожа на тайного агента, скрывающего свою личину под стандартным серым плащом и безликой маской.
       Что я мог здесь выведать? У кого? Разведчик должен скрываться от преследования, заметать следы, искать источник информации... На Шивракобе-88 не от кого было скрываться, незачем заметать следы (тем более что даже оставить их на гладкой поверхности было невозможно), а об источнике информации и говорить не приходилось.
       Так что же? Возвращаться с сознанием невыполненного долга? Или остаться на Шивракобе-88 до конца своих дней, ожидая, у кого прежде сдадут нервы - у меня или у тех, кто создал эту гнусную планету?
       Я придумал гениальный, как мне казалось, план: оставить "Бутон" на Шивракобе-88, а самому в малом катере подняться в космос и оттуда наблюдать за тем, что будет происходить. Увидев, что корабль пуст, таинственные обитатели планеты захотят получить дополнительную информацию о моих намерениях, заберутся на борт, и тогда...
       Через месяц при одном взгляде на висевший в черноте шар Шивракоба-88 я начинал испытывать зуд во всех членах, а на языке появлялся металлический привкус, верный признак того, что вот-вот мой организм придет в бешенство.
       Через два месяца такой жизни я проклял свое задание, свое начальство и свою работу. Еще через неделю я сдался, опустил катер на Шивракоб-88, забрался в "Бутон" и отбыл восвояси, расписавшись в собственном бессилии.
       - К сожалению, - сообщил я майору Лившицу после возвращения, - Шивракоб-88 абсолютно бесперспективен для агентурной разработки.
       - Да, - мрачно согласился майор. - Это провал. Мы не узнали ничего. Сейчас я могу вам сказать, Шекет: одновременно с вами сто сорок два агента отрабатывали аналогичные задания на остальных Шивракобах. Результат - нуль. Мы не знаем, чего ожидать от альтаирцев, мы не узнали, для чего им эти планеты. Выход один - избавиться от потенциальной опасности даже ценой ухудшения наших отношений с Альтаиром-11.
       - То есть? - насторожился я.
       - Все сто сорок три Шивракоба будут уничтожены, - сухо сказал майор Лившиц.
       Так наши бравые военные и поступили. А что им оставалось? Разведка провалилась, угроза не исчезла, и это было тем более опасно, что никто не знал, чем, собственно, все эти Шивракобы могли угрожать Соединенным Штатам Земли.
       Для распыления планет использовали кумулятивные гравитационные бомбы - стандартное оружие, которое ни разу еще не применялось для уничтожения одновременно почти полутора сотен планет.
       Если бы гравитационная цивилизация черной дыры хоть что-то понимала в человеческой психологии, она осталась бы жива. Но поле тяжести, хотя и было разумно, даже представить не могло, что люди способны уничтожить полторы сотни планет исключительно из-за того, что не понимали, почему там ровно ничего не происходит!
       Гравитационные бомбы взорвались одновременно, поле тяжести в рукаве Скорпиона мгновенно возросло в сотни раз, и черная дыра XRS 13184 вывернулась в какую-то иную Вселенную, перестав, естественно, существовать в нашей.
       Так погибла гравитационная цивилизация, вознамерившаяся захватить все галактическое пространство. Так провал Агентурного отдела случайно обернулся нашей общей победой. Хвастаться тут нечем, и я до сих пор не понимаю, почему мое бывшее начальство хотело, чтобы я поведал в своих мемуарах именно об этой бесславной операции.
       Разве что в назидание другим полям тяготения.
       Меня интересует другая проблема: откуда, скажите на милость, руководство Разведслужбы узнало о существовании и гибели гравитационной цивилизации черной дыры XRS 13184? Видимо, даже я не все знал о делах собственного отдела. Неужели наши агенты сумели завербовать даже поле тяжести? Вот о каком достижении следовало бы рассказывать потомкам!
      

    ТРИ МИЛЛИОНА ГРАВИТАШЕК

      
       Я не люблю рассказывать о том, что происходило не со мной. Не потому, что чужие приключения мне не интересны - напротив, читать о подвигах моего тезки Ийона Тихого я готов в любое время дня и ночи. Но пересказ всегда обедняет содержание. Надеюсь, вы знакомы с приключениями Тихого на планете сепулек? Значит, можете сравнить собственный рассказ этого замечательного путешественника с текстом, написанным польским интерпретатором по имени Станислав Лем. Это же небо и земля! В пересказе исчезают сотни нюансов, и начинает казаться, что приключения великого звездопроходчика выдуманы от старта до финиша. Некоторые так и думают, и мне не раз приходилось убеждать собеседников в том, что Ийон Тихий действительно существует, а не является досужей выдумкой фантаста.
       Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему о своих приключениях я всегда рассказываю сам? И все-таки я намерен нарушить правило и рассказать о том, что случилось с моим коллегой Ароном Брукнером, агентом по особым поручениям, погибшим прошлой весной при выполнении задания. Причина, надеюсь, понятна: сам Арон рассказать уже ничего не сможет, а история его подвига и гибели должна быть известна не только специалистам.
       Все началось с того, что между галактическими рукавами Стрельца и Скорпиона гравитационные цивилизации уничтожили струю межзвездного газа, которая со временем могла стать местом рождения сотен замечательных звезд, подобных Солнцу.
       Представьте себе, что вы астроном, просиживаете штаны в Лунной или Канопусской обсерватории, и в одну прекрасную ночь наблюдаете через растровый конвертор свечение газа на границе рукава Скорпиона. Неожиданно вы видите, как огромный газовый шлейф протяженностью парсеков этак триста в считанные секунды тает в пространстве, будто ледышка в стакане кипятка. Такого быть не может, - думаете вы и немедленно сообщаете о своем открытии в "Астрономический журнал", сменная страница которого выходит в сеть каждые четверть часа.
       Пока ваши коллеги-астрофизики в недоумении пожимают плечами, информация достигает службы отслеживания Агентурного отдела, и там, естественно, делают вывод: гравиташки опять взялись за свое.
       Чтоб вы знали, гравиташками в отделе называют представителей гравитационных цивилизаций. Иными словами, это поля тяжести, ставшие разумными, оторвавшиеся от своих носителей - звезд и планет, - и отправившиеся в странствия, не имея никаких иных целей, кроме нанесения ущерба прочим галактическим цивилизациям.
       В один прекрасный день сразу после той прекрасной ночи, когда в "Астрономическом журнале" появилась публикация о гибели никому, вообще говоря, не нужной газовой струи, майор Лившиц вызвал моего коллегу Арона Брукнера и сказал:
       - Судя по данным информационного отслеживания, между рукавами Стрельца и Скорпиона появился комплект гравиташек. Необходимо определить количество и отследить маршрут. Надеюсь, вы понимаете, господин Брукнер, чем грозит Земле нашествие гравиташек?
       - Точно так, - по-уставному ответил агент. - Понимаю, что грозит, но не имею данных о том - чем именно.
       - А тем оно грозит, - снизошел до объяснений майор Лившиц, - что если гравиташки достигнут Солнечной системы, все планеты сойдут с орбит, Земля лишится Луны, космические базы окажутся разбросаны в пространстве, а Солнце может просто растечься, как растекается на блюдце вода, если лопается стакан. Надеюсь, вы достаточно знаете физику и понимаете, что звезда является шаром лишь в том случае, если эту форму придает ей собственное поле тяжести? Если приползут гравиташки, то гравитационное поле Солнца, разумом, как известно, не обладающее, не сможет оказать даже пассивного сопротивления. Теперь вам понятна важность вашей миссии?
       - Точно так, - повторил Арон.
       - Выполняйте, - приказал майор. - Никаких самостоятельных действий. Только сбор агентурных данных. Хотите совет? Поспрашивайте у звездных торговцев на границе рукава Скорпиона. Их там обычно пруд пруди, торгуют они даже с гравиташками, хотя я до сих пор понять не могу, чем торговцы могут их заинтересовать. Может, гравиташкам нужны энергетические кровати? Надо же беднягам как-то спать, вы не находите?
       Ответа майор не дождался - согласитесь, шутка оказалась плоской, как Земля до рождения Коперника, и Арон Брукнер, обладавший незаурядным чувством юмора, естественно, пропустил тираду начальника мимо ушей.
       Поскольку дело ему предстояло иметь с гравиташками, то есть с созданиями, невидимыми принципиально, но зато способными с помощью своих гравитационных полей-щупальцев свести с траектории любое небесное тело, не говоря о космическом корабле, агент Брукнер отправился на задание пешком. Опасно, конечно, но в данном случае я бы поступил точно так же. Арон, впрочем, даже скафандра не надел, пижон этакий. Единственное, что на нем было, - нуль-траекторная установка, прокалыватель пространства второго поколения, штука не очень удобная в обращении, но зато позволявшая за считанные минуты достигать любой точки в пределах Галактики.
       Обо всем, что происходило с агентом Брукнером во время его последней трагической операции, я знаю из отчетов Агентурного отдела - сухость этих текстов такова, что даже верблюд не сумел бы выжать из них хотя бы каплю влаги. Поэтому мне придется рассказать о последних днях жизни моего коллеги Арона Брукнера своими словами - надеюсь, что эти слова достойны его памяти.
       Первая часть операции прошла без сучка, без задоринки - это архаическое выражение я обнаружил в одной старой книге по утренней гимнастике, и означает оно, что никакая сучка, даже самая задорная, не смогла бы помешать Арону на этом этапе его славного подвига. Брукнер пришел на торговую базу в сотне парсеков от дальнего края рукава Скорпиона и приступил к расспросам. Арон умел вытаскивать информацию даже из крунгтов - самых неразговорчивых созданий в Галактике, которые не только слова, но и мысли свои держат при себе, а потому выглядят простыми пеньками, хотя на самом деле знают все обо всех. Именно от крунгтов Арон и узнал, что пришли гравиташки из области галактического центра - это означало, что родились они в зоне большой черной дыры и, следовательно, в разумности этой расы сомневаться не приходилось.
       Дальше нужно было действовать очень осмотрительно - если бы хоть одна гравиташка обнаружила агента с Земли, он был бы немедленно уничтожен. Уж кто-кто, а гравиташки расправлялись с противником без раздумий и очень эффективно: небольшое усилие воли, поле тяжести в том месте, где находится враг, увеличивается в миллиард раз (для гравиташки это все равно, что для человека - поиграть мускулами), и все - от бедняги остается только мокрое место.
       Брукнер все это отлично понимал и потому для второй стадии операции нацепил антиграв - скафандр с отталкивающим полем тяжести. Человека в таком скафандре можно увидеть, но притягивать он ничего не будет - впечатление такое, будто объект вообще не обладает массой. Вы понимаете хитрость? Для гравиташек Арон становился невидимым и неощутимым. Я бы на его месте поступил так же - и не исключено, что с тем же плачевным результатом...
       Задача агента - скрытно получить информацию и удалиться, пока не обнаружили. Так вот, информацию Арон получил, считать-то его научили еще в начальной школе Тель-Авивского отдела образования для бедных. Он без запинки мог досчитать до миллиарда, а гравиташек оказалось все-таки поменьше: три миллиона сто семнадцать тысяч девятьсот тридцать шесть. Попробуйте сами досчитать до этого числа - уверен, это займет у вас не меньше полутора месяцев. Арон управился за две недели - вот где сказалась подготовка классного агента!
       А теперь представьте: вы считаете, стараясь не сбиться, а в это время кто-то подходит к вам и трогает за плечо. Ваши действия? Скорее всего, вы сбросите с плеча чужую руку, рявкнете что-нибудь невразумительное и продолжите счет, стараясь не обращать внимания на помеху. Я бы тоже поступил именно так, поэтому у меня нет никаких оснований утверждать, что бедняга Арон проявил беспечность.
       Он считал, не обращая внимания на все, что в это время происходило вокруг него - видел только поля тяжести, парившие в медленном волновом танце, а тем временем его со всех сторон окружили огромные глыбы мерзлой углекислоты. Естественно, глыбы эти обладали своими полями тяготения, и вы можете спросить: почему такой опытный агент, как Брукнер, их не заметил? Так ведь поля тяжести мерзлых глыб никаким разумом не обладали - поля и поля, плоские, как само евклидово пространство!
       Досчитав до трех миллионов ста семнадцати тысяч девятисот тридцати шести, Арон прежде всего записал это число на рукаве своего скафандра и только после этого огляделся по сторонам - впервые за две недели. Он, конечно, сразу понял, что погиб: глыбы надвигались на него со всех сторон, нырнуть в нуль-пространство он не мог, поскольку не знал координат выхода, а вызвать Галактическую службу спасения не имел права, поскольку находился при исполнении.
       Я уверен, что в последние секунды своей жизни агент Брукнер думал о том, кто же его предал, кто сообщил гравиташкам о прибытии невидимого для них разведчика? Кто? С этой мыслью он и отошел в иной мир, а полученную Брукнером информацию передал майору Лившицу пролетавший мимо торговец из все того же племени крунгтов. Крунгт прочитал число, написанное на рукаве скафандра бедняги-агента, и решил, конечно, что за эту сумму прописью он может перекупить у Агентурного отдела ценный, хотя и попорченный ударами камней предмет.
       Торговец связался с майором Лившицем, назвал число, не понимая его истинного смысла, и получил такой ответ (надеюсь, вы поймете его прискорбную суть):
       - Забирайте скафандр бесплатно. Единственная просьба - достойно похороните заключенное в скафандре тело.
       Представляете? Героя даже не доставили на Землю - вот цена нашей беспорочной службы...
       Если вы спросите, как распорядился Агентурный отдел полученной от агента Брукнера информацией, я не отвечу. Не потому что не знаю - просто к подвигу и гибели Арона это не имеет ни малейшего отношения.
      

    СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД

      
       Вы думаете, что, работая в Агентурном отделе, я только и делал, что раскрывал чужие секреты? Ничего подобного! Бывали в моей практике случаи совсем иного рода. Приходилось исполнять роли прокурора и судьи, хотя, как вы понимаете, в задачу разведчика не входит участие в отправлении правосудия. Но что делать? В органах межзвездного прокурорского надзора вечно не хватает персонала, а судей интерцивилизационного суда вообще можно пересчитать на двух щупальцах одного триберакопса. И потому на нас, простых разведчиков, время от времени сваливается непростая и абсолютно нам не нужная миссия.
       Вот, скажем, агентура, внедренная в правительство ашбикранов (Ашбикран-4 в звездной системе Альбирео), доложила, что тамошние генералы уничтожили первичный бульон на планете, название которой я, к сожалению, сейчас не помню. Это преступление - ведь из первичного бульона зарождается органическая жизнь! По сути, генералы уничтожили целую цивилизацию, не позволив ей родиться на свет.
       Агентура свое дело сделала, а что дальше? Нужно преступников судить, и тут-то возникают проблемы. Доказательства преступления налицо, но судить ашбикранов некому, потому что судьи Галактического суда в это время проводят процесс по делу о хищении тринадцати планет из системы Регула.
       Чтобы не допустить подобного судебного вакуума, нас, простых полевых агентов, отправили на краткосрочные юридические курсы, а потом вручили дипломы и разрешили не только собирать компрометирующую информацию, но также доводить дело до суда и самостоятельно выносить приговоры - если, конечно, в том возникнет необходимость.
       Это высокая честь, согласитесь, но и великая ответственность. Вот почему я всегда старался честно выполнять разведывательные задания, но увиливал от необходимости решать судьбу цивилизаций, нарушивших галактический уголовный или военный кодекс.
       Но все-таки пришлось... Я имею в виду суд над аборигенами Юризошкрибопрубизонура-5. Название этой планеты трудно произнести в один присест, лично я окрестил ее Юриком, под этим именем она даже упомянута в вынесенном мной приговоре.
       А дело было так. Мой коллега, агент Фарик Мурзаев, отправившись как-то в сторону второго ответвления от рукава Ориона с целью получения сведений о цивилизации либушек, обнаружил к своему ужасу, что либушки мертвы. Три с половиной миллиарда вчера еще живых и разумных существ лежали мертвыми в том положении, в каком их застала неожиданная смерть.
       Природных катастроф в той части Галактики не случалось уже сто миллионов лет. Однако агент Мурзаев обнаружил в атмосфере Либуша следы весьма летучего и смертельно опасного для местного населения газа, название которого столь же трудно для произношения, как полное название упомянутого выше Юрика.
       Иными словами, несомненно, имело место преднамеренное убийство цивилизации.
       Отправив донесение в отдел, агент Мурзаев отбыл для выполнения другого задания, а разбираться в проблеме либушек майор Лившиц поручил мне.
       - Видите ли, Шекет, - сказал он, глядя поверх моей головы на какую-то точку в потолке, - вообще-то расследование уже обнаруженного преступления должна вести галактическая прокуратура, а приговор выносит Межрукавный галактический суд. Но у них вечно не хватает кадров! Вы понимаете меня?
       Я его понимал. Майору Лившицу очень хотелось, чтобы его агент утер нос правоохранительным службам Галактики: прокуратуре, суду и даже адвокатуре, поскольку мне доверялось не только найти убийцу, не только обвинить его, но и защитить от обвинения.
       - А если я не сумею обнаружить убийцу либушек? - спросил я.
       - Не либушек, а цивилизационную общность Либуша-7, - поморщившись от моей бестактности, поправил майор Лившиц. - Я надеюсь, Шекет, что вы не посрамите чести Агентурного отдела!
       Ну конечно. Как говаривал адмирал Нельсон в аналогичной ситуации: "Англия надеется, что каждый исполнит свой долг"...
       Планета Либуш-7 расположена, если кто не знает, в пограничной зоне рукава Ориона - то есть, довольно далеко от центра Галактики, да и от Земли лететь пришлось порядочно, я даже успел заново проштудировать уголовный кодекс. За месяцы, прошедшие после посещения планеты агентом Мурзаевым, никто так и не удосужился убрать трупы бедняг-либушек. Впрочем, куда их можно было убрать? И к тому же, согласно местной религии, мертвые отправляются к богам на собственных ногах. К телам либушек еще при рождении подключали мини-моторчики, и трупы, будто пресловутые зомби, покачиваясь, самостоятельно шли на кладбища, где сами себя и хоронили, поскольку прикасаться к мертвым запрещала какая-то из богинь, о коварстве которой были сложены многочисленные мифы.
       Я был физически не в состоянии отправлять предписания местных религиозных культов и потому, опустив свой "Бутон" на Либуш-7, повздыхал над успевшими мумифицироваться телами и задал себе традиционный вопрос криминалистики: кому выгодно?
       По сути, мотивы убийств везде одинаковы - на Земле, где человек убивает человека, чтобы получить наследство, или на Индре-11, где индрец убивает индреца, чтобы занять его место в родовом склепе, или здесь, на Либуше-7, где убийцей стала неизвестная мне цивилизация, которой бедные либушки помешали... чем?
       Итак, мотив преступления. Любовь и ревность? Нет, это был не тот случай. Деньги? Но либушки вообще не проводили галактической монетарной политики. Что оставалось? Разве что наследство. Но какое у либушек наследство, если у них и денег-то не было? Планета, разумеется! Убийство либушек было выгодно тем, кто после их гибели должен был вступить во владение планетой.
       Логично? Логично, - сказал я себе и вывел в пространство кабины голографическую карту пограничной зоны рукава Ориона. Вот Либуш-7, удобно расположенный на границе области звездообразования. Кто же сможет претендовать на эту планету? Я провел мысленную линию и удовлетворенно хмыкнул. В колонизации Либуша-7 наверняка были заинтересованы жители Юризошкрибопрубизонура-5, того самого Юрика, о котором я упоминал выше.
       Итак, у меня появился подозреваемый. Кроме того, я знал мотив преступления. Теперь нужно было разобраться в способе убийства и главное - найти прямые улики против юриков, иначе никакой суд... Тут я тяжело вздохнул, вспомнив, что именно мне придется не только улики искать, но и суд вершить.
       Я взял пробы воздуха, и несколько минут спустя экспресс-анализ показал со всей очевидностью, что присутствовавшие в атмосфере следы газа с длинным названием даже в нынешней малой концентрации способны были лишить жизни еще триста миллионов либушек, если бы такое их количество уцелело после первой газовой атаки. То, что имела место атака, тоже не вызывало сомнений: в былые времена атмосфера Либуша-7 не содержала токсичных газов. Да и как бы она могла их содержать - ведь в этом случае цивилизация Либуша просто не появилась бы на свет!
       Таким образом, я разобрался и в способе убийства. Можно было приступить к допросу свидетелей. На это у меня ушло восемь часов - полный рабочий день. Я послал запросы в банки данных семидесяти трех цивилизаций, расположенных в пределах сотни световых лет от Либуша-7. Вопрос был один: не наблюдали ли они чего-то необычного в пограничной зоне рукава Ориона?
       Ответы меня обескуражили. Никто ничего не видел! Мощные обсерватории, космические флотилии... Но такова уж природа всех свидетелей - они просто не хотят связываться. Я сам как-то... Нет, не буду рассказывать об этом эпизоде из моей жизни - он не делает мне чести.
       Ну что ж, не видели - так не видели. А как у юриков с алиби? Ведь если окажется, что в то время, когда бедняги либушки умирали от удушья, космический флот юриков находился совсем в другом районе Галактики, мои обвинения рассыплются как карточный домик!
       С внутренним трепетом я приступил к завершающей части расследования. Я понимал, что юрики наверняка позаботились об алиби и специально отправили свою ударную флотилию в какую-нибудь никому не нужную туманность. Поэтому я не удивился, когда на запрос о локализации флотов получил из Института Космического Регистра имени Ллойда ответ: корабли Юризошкрибопрубизонура-5 до сих пор находятся в недрах газового облака Локоть Динозавра. Ясное дело, где ж им быть!
       Но я уже так близко подошел к решению, что ничто не могло меня остановить. Я знал, как было совершено это варварское убийство! Не прошло и суток, как я вломился на своем "Бутоне" в Локоть Динозавра и направился к самому быстроходному суденышку юриков - важно было застать подозреваемого врасплох, и это мне удалось. Юрики только начали понимать, что происходит, а я уже приблизился к цели и произвел необходимые замеры. Да, господа, на поверхности юриканского звездолета остались явственные следы того самого газа с длинным названием. Все равно, что отпечатки пальцев убийцы на орудии преступления!
       Вот и все. Я зафиксировал результат расследования, предъявил обвинение Сенату Юризошкрибопрубизонура-5 и предложил юрикам свои услуги в качестве адвоката. Естественно, они отказались, и я довольствовался двумя ролями - обвинителя и судьи.
       Вы наверняка подумали сейчас, что юрики вполне могли расправиться со мной - ведь я был один, никто не знал о ходе расследования, поскольку отчитываться я собирался только перед майором Лившицем. Пальнули бы юрики в меня ядерной ракетой - и концы в пустоту...
       Нет, господа, не могли они этого сделать. В отличие от вас юрики прекрасно понимали, что от галактического правосудия не скроешься. Убьют они Шекета, но на его место встанет другой борец за справедливость. Так было, и так будет всегда.
       Я зачитал юрикам обвинительное заключение, а потом удалился в свою каюту на "Бутоне", чтобы посоветоваться с собственной совестью. Совесть подсказала мне, что у этого убийства не было никаких смягчающих обстоятельств. И потому мой приговор был абсолютно справедливым: цивилизации Юризошкрибопрубизонура-5 в праве вступления в состав Соединенных Штатов Земли отказать.
       Вы можете возразить на это, что юрики, мол, и не собирались... Да, в то время они не думали о вступлении в СШЗ, но ведь все, как говорится, течет, все меняется. И когда-нибудь эти подлые убийцы непременно захотят войти в братскую семью... Впрочем, не стану забивать вам голову политической пропагандой. Факт: я вынес приговор, и юрики приняли его со смирением.
      

    ОПЯТЬ ЭТИ ОПЦИОНЫ

      
       Иногда меня называют межзвездным шпионом. Я не обижаюсь. Многие считают шпионаж совершенно неприемлемым занятием - им кажется, что, шпионя за другими цивилизациями Галактики, человечество унижает себя, становится как бы на одну доску с пронырливыми ярдугамцами или борхийцами, которые и дня не мыслят без того, чтобы не выведать у соседей какой-нибудь их тщательно скрываемой тайны.
       Согласен, это неприлично. У каждой цивилизации могут быть интимные секреты, и подглядывать за ними так же нехорошо, как смотреть через замочную скважину на соседа, чистящего зубы платяной щеткой. Да, это странное занятие, но вам-то какое дело?
       Однако мы, звездные разведчики, не занимались примитивным подглядыванием. Агентурную службу всегда интересовало лишь одно: представляют ли секреты той или иной цивилизации опасность для Соединенных Штатов Земли? Это мы и должны были выяснять - часто с риском для жизни. Мы не шпионы, а разведчики. Агенты, если это слово вам больше по душе. И чтобы вам еще яснее стала разница, расскажу о своей миссии на Опционе, небольшой планетке в районе шарового звездного скопления Большой мешок.
       Похоже на то, что собственного солнца у этой планетки не было отродясь. Да ей это и не нужно было: расположенное неподалеку скопление из двадцати тысяч звезд давало достаточно всяких излучений, чтобы в первичном океанском бульоне Опциона возникли органические клетки, развившиеся в течение трех миллиардов лет в самых зловредных существ Галактики. Комплекс неполноценности у опционов превосходил всяческое воображение. Они считали себя обиженными природой - почему у всех планет есть собственные светила, а их мир, такой замечательный, должен довольствоваться излучением шарового скопления?
       Какая-нибудь другая цивилизация на их месте приложила бы свои таланты для того, чтобы перетащить к себе одну из звезд Большого мешка. Но что тогда делать с комплексом неполноценности, который сами опционы называли комплексом национального унижения?
       Вместо того чтобы решить проблему раз и навсегда, опционы начали специализироваться на мелких пакостях. В основном, они делали пакости близлежащим цивилизациям, но иногда и о себе вспоминали. К примеру, лет десять назад опционы повернули пылевой поток от плоскости Галактики к ее северному полюсу, и в результате жители Аргубина-4 (замечательный мир на высоких галактических широтах) оказались на волоске от гибели - ведь пыль для аргубинов так же смертельна, как глоток кислорода для аборигенов Ашторина-5! Хорошо, что вмешалась Галактическая служба спасения, иначе одной цивилизацией стало бы меньше.
       А год спустя опционы причинили пакость уже самим себе - надули в недра собственной планеты воздух. Хотели, наверное, сделать из Опциона воздушный шар, чтобы, так сказать, воспарить на нем к горним высотам Галактики, а если проще: использовать давление воздуха для изменения орбиты. Вы ж понимаете, это все равно, что ковырять в носу: удовольствие маленькое, а пользы никакой. Планету раздуло, начались подвижки материков, океаны затопили прибрежные города. Сколько погибло опционов, никто так и не узнал - чувство собственного достоинства, смешанное с комплексом неполноценности, не позволило правительству Опциона информировать Галактический совет об этом небольшом трагическом происшествии.
       Надеюсь, вы понимаете теперь, почему я не удивился, когда майор Лившиц вызвал меня из внеочередного отпуска и сказал с брезгливым выражением лица:
       - Опять эти опционы!
       Я промолчал, потому что комментировать высказывания руководства не входило в мои прямые обязанности.
       - Согласно донесениям агента Фрейма Короткого, - продолжал майор, - на Опционе ведутся тайные работы в области полярной шапки. Ваша задача, Шекет, заключается в том, чтобы выяснить, представляет ли эта деятельность опасность для человечества. Если нет, пусть себе возятся.
       - А если таки да? - спросил я.
       - Если таки да, вам запрещается любое вмешательство, - жестко сказал майор. - Вы слишком много на себя берете, Шекет, в последнее время. Вы кто? Полевой агент или корпус быстрого реагирования? Полетите, узнайте и доложите. Ясно?
       - В общем, да, - сказал я, пожимая плечами.
       Естественно, для полета на Опцион я избрал кружной путь - через газовые потоки рукава Ориона с пересадкой на маяке Бетельгейзе, а затем на рейсовом велосипеде "Крик" добрался до Большого мешка, откуда цель моего путешествия была уже видна вооруженным глазом - то есть, в телескоп. Кстати, рекомендую: рейсовые велосипеды - замечательное средство передвижения для тех, кто хочет сбросить десяток килограммов лишнего веса. Движется звездолет, разумеется, на квантово-дисперсной тяге, но в действие реактор приводится совместными усилиями пассажиров звездолета. У каждого в каюте установлено устройство, напоминающее обычный велосипед. Садишься в седло и крутишь педали. Если крутишь плохо, мощность двигателя падает, и ты слышишь, как командир звездолета объясняет экипажу, что он лично сделает с нерадивым пассажиром. Если вам это напоминает положение рабов на древних галерах, то вы недалеко отклонились от истины. Но зато какое удовольствие!
       Впрочем, я отвлекся. От шарового скопления Большой мешок до Опциона я добирался и вовсе пешком, поскольку миссия моя была скрытной и, если бы меня раскрыла местная контрразведка, остаток жизни мне пришлось бы провести в камере смертников в ожидании казни. Кстати, казнят на Опционе очень цивилизованно, ничего не скажешь: дожидаются момента, когда приговоренный должен сам скончаться от старости или неизлечимой болезни, и за секунду до момента естественной смерти превращают беднягу в тонкий лист с помощью мощного пресса. Но ждать приведения приговора в исполнение - такая мука! Некоторым приговоренным, я это знаю, приходилось дожидаться казни несколько десятков лет. Для себя я, безусловно, не желал подобной участи и потому принял меры, чтобы мое появление на Опционе не было зафиксировано диспетчерской службой.
       Вступать в контакты с местным населением я не собирался - взрослый опцион наверняка соврет, даже если спросить его, как пройти к космопорту, а с детьми говорить вообще бессмысленно, поскольку общаются они на своем языке, совершенно непонятном для взрослого человека.
       Я знал, что подозрительные работы ведутся в области полярной шапки, туда и направился. Кстати, если вы думаете, что полярная шапка на Опционе, как на любой порядочной планете, представляет собой ледяную корку, то это самое большое заблуждение в вашей жизни. Нет, это действительно шапка: для того, чтобы скрыть от космической инспекции свои далеко идущие планы, опционы еще в давние времена построили над северной полярной областью планеты огромный, непроницаемый для любых излучений навес размером в полмиллиона квадратных километров. Разглядеть из космоса, чем занимались зловредные опционы под этой шапкой, было невозможно. Вот почему Агентурный отдел и предпринял разведывательную акцию.
       Под шапку я проник на ручном подземоходе. Не очень приятно ощущать себя кротом и вгрызаться в землю собственным носом, но это был единственный способ оказаться там, где меня не ждали, и так, чтобы мое появление стало сюрпризом.
       О, сюрприз получился на славу! Можете себе представить: собралась сотня-другая опционов во главе с каким-то начальником (видели бы вы, как они перед ним пресмыкались!), неподалеку возвышалась конструкция, вовсе не предназначенная для постороннего взгляда, и разговоры велись совершенно для инопланетного наблюдателя секретные. Вдруг под ногами разверзается почва, и в центре толпы появляется существо, к инопланетянам не относящееся - инопланетяне ведь должны являться с неба, а не из-под земли! Поневоле растеряешься. А я еще и времени им на раздумья не оставил, немедленно приступив к опросу населения.
       - Что это вам вздумалось делать? - грозно спросил я на горном диалекте материкового опционского (не спрашивайте, как и когда я успел овладеть этим сложнейшим языком, - не отвечу, это профессиональная тайна). - Не против нас ли, подземных жителей, злоумышляете?
       Увидев меня и услышав вопрос, начальник упал в обморок, его заместитель застыл в ступоре, а все остальные, естественно, пожелали просветить меня относительно истинного назначения загадочного аппарата.
       - По одному, - твердо сказал я. - Начните вы.
       И я ткнул клешней, которой недавно пробивал тоннель, в сторону молоденького аборигена, смотревшего на меня с таким видом, будто я был местным богом Аихой.
       - Не против вас, господин мой, - тряся в ужасе каждым волосом на черепе, пробормотал абориген. - Этот аппарат предназначен для того, чтобы нарушить информационные потоки в районе третьего галактического рукава, где расположена звезда, которая называется Солнце.
       - Ах, Солнце, тогда продолжайте, - сказал я, изобразив облегчение. - Солнце, подумаешь...
       Слушая, я, естественно, боковым и обзорным зрением следил за каждым движением - в том числе и за моей спиной. Поэтому появление агентов местной службы безопасности я углядел сразу. Немудрено было - только они и двигались в этой толпе застывших от неожиданности изваяний.
       В принципе, я мог, конечно, разрушить аппарат и тем избавить спецназ нашего Генерального штаба от опасной операции вторжения и обезвреживания. Но я вовремя вспомнил требование майора Лившица не высовываться с инициативами. Только увидеть, вернуться и доложить.
       Так я и сделал. Преследовать меня под землей опционы не могли, а в космос я вышел там, где меня и вовсе не ждали. В общем, вернулся без помех. И что, вы думаете, сказал мне майор Лившиц, когда я доложил о выполнении задания?
       - Вечно вы, Шекет, упускаете главное! Уж были на месте, аппарат, можно сказать, в руках держали! Не могли сразу его уничтожить? Теперь вот спецназ посылать... Без жертв не обойдется. Неужели жизни наших солдат для вас ничего не значат?
       Хотел я сказать господину майору все, что думал по этому поводу, но ведь у начальства только одно мнение, причем собственное.
       - Так точно! - сказал я.
       Майор Лившиц минуту подумал и, видимо, не очень понял, к какому именно из его вопросов относился мой ответ.
       - Идите, Шекет, - произнес он недовольно. - Ваше следующее задание не будет связано с принятием каких бы то ни было решений, об этом я позабочусь.
      

    АГЕНТ, ЗАПЕРТЫЙ В КОМНАТЕ

      
       В профессии разведчика, к сожалению, слишком большую роль играет процесс. Процесс проникновения в мир противника. Процесс установления контактов с населением. Процесс вербовки. Процесс выкачивания информации из найденного, наконец, источника. А потом процесс возвращения - и удовлетворение, которое испытываешь, когда работа закончена.
       Все время суетишься - то летишь, то прячешься, то слушаешь, то убегаешь, - и забываешь напрочь о том, что ценно на самом деле вовсе не это, а крохи добытой информации. Я увлеченно рассказываю, как дрался с киргушами, скрывался от гиндархов, проникал в защищенные радиацией хранилища вернаков - и все меня слушают, читают, восхищаются: ах, какой этот Шекет храбрый, какой он умелый, как лихо он обвел гиндаспов вокруг пальца и выведал у них секрет кварк-мезонного оружия, которое никто, между прочим, не собирался использовать в реальной боевой обстановке.
       Между тем, славен на самом деле должен быть тот разведчик, который проникает во вражеские секреты, вообще не вставая с кресла. Идеальное действие - это отсутствие всякого действия. И чтобы вы убедились в том, что я прав, расскажу историю, которая, как мне казалось, интересна лишь компьютерным архиваторам да накопителям баз данных.
       После возвращения с Опциона мне довелось отдохнуть двадцать три часа - даже сутки я не провалялся на диване и не прожарился в виртуальной сауне, как мне того хотелось. Мрачный майор Лившиц вызвал меня и сказал:
       - Шекет, я обещал дать такое задание, где вам наверняка не пришлось бы принимать никаких решений, даже если бы вы и захотели во что-нибудь вмешаться.
       - Помню, - кивнул я без особого энтузиазма.
       - Так вот, поручаю вам узнать, действительно ли лусакры собираются захватить Землю.
       - Разве есть такие подозрения? - удивился я.
       На мой взгляд, лусакры были самыми безобидными созданиями в Галактике, а может, и во всей Вселенной. Обитали они на планете Лусакр-3/4, и пусть вас не смущает дробь в названии. Дело в том, что планеты в системе звезды Лусакр, расположенной в малонаселенной зоне галактического рукава Персея, обращались вокруг светила по сильно вытянутым орбитам. То и дело вторая по счету планета становилась первой, а шестая погружалась в глубину орбиты пятой. Разумная жизнь развилась на планете, которая половину своего года была третьей по счету от звезды, а другую половину - четвертой. Отсюда и название. Пусть оно вас не смущает, к тайне, которую мне предстояло выведать, это не имеет никакого отношения.
       - Лускары хотят захватить Землю, - повторил майор Лившиц. - Пока это всего лишь непроверенная информация, и вы, Шекет, должны внести ясность в эту важную для нашей безопасности проблему.
       - Когда лететь? - спросил я, мысленно просчитывая курс к рукаву Персея.
       - Никогда, - отрезал майор. - Информацию вы должны получить, не покидая комнаты. Кстати, пока не выполните задания, вы действительно не сможете выйти из помещения. Извините, Шекет, я вынужден поступить именно так - из соображения секретности и важности вашей миссии.
       После чего два дюжих робота, которым конструкторы даже не удосужились придать человекообразную форму, схватили меня под руки и, невзирая на мое сопротивление, привели в камеру без окон, где из мебели были только стол и кресло, а из оборудования - мой собственный компьютер, приветствовавший меня словами: "Ах, Иона, разве можно так поступать с разумным предметом?"
       Вообще-то я не привык к тому, чтобы со мной обращались столь бесцеремонно, но от выражения возмущения меня удержали два обстоятельства. Первое: возмущаться не имело смысла, поскольку оба робота покинули помещение и захлопнули дверь. А во-вторых, меня одолело естественное любопытство: как я смогу выведать секрет лусакров, не выходя из запертой комнаты?
       - Послушай, - сказал я своему компьютеру, - что ты мне можешь сообщить о цивилизации, живущей на планете Лусакр-3/4?
       Компьютер, возмущенный неделикатным обращением, зыркнул на меня оранжевым глазом индикатора, будто я был виноват в том, что ему причинили моральный ущерб, и ответил такой мысленной атакой, что я отошел в противоположный конец комнаты, иначе мой мозг был бы расплавлен новыми знаниями и о выполнении задания майора Лившица пришлось бы забыть.
       Все, что впечатал в меня взбешенный компьютер, пригодиться не могло - это я понял сразу, поскольку никаких эмоций у меня поглощенная информация не вызвала. С другой стороны, иных сведений о лусакрах не было, покинуть комнату я не мог, так откуда мне было знать, собираются лусакры завоевывать Землю или это глупые бредни заскучавших от безделиц агентов?
       Другой на моем месте сказал бы "хватит" и заявил, что выполнить задание не представляется возможным. Агент я, в конце концов, или подопытный кролик? Но согласитесь, поступить таким образом я не мог. Поступить иначе я не мог тоже, поскольку не видел способа выведать у лусакров необходимые сведения.
       Классическое противоречие, если вы успели заметить. Я должен был покинуть комнату, чтобы выполнить задание. И я не должен был покидать комнату, поскольку таков был приказ начальства. Есть два варианта. Первый: нырнуть в колодец времени и отправиться в прошлое, когда майор Лившиц еще не отдал приказа, и, следовательно, я мог бы отправиться на Лусакр-3/4, не нарушая присяги. Второй вариант: увеличить размеры комнаты таким образом, чтобы она стала больше Галактики - тогда Лусакр-3/4 окажется внутри помещения, и мне не придется вступать в конфликт с майором и присягой агента.
       Первый способ я отбросил сразу: в комнате не было колодца времени, а для создания его нужна была аппаратура, которой майор Лившиц меня предусмотрительно не снабдил. Второй способ тоже не годился и ровно по той же самой причине. Что оставалось? Думай, сказал я себе, думай, Шекет.
       Разумеется, я придумал.
       - Послушай, - сказал я компьютеру, - я понимаю твое возмущение, сам возмущен не меньше. Но я из этой комнаты не выйду, а тебя из нее не вынесут, пока задание не будет выполнено. Так что смени гнев на милость. Вот чего я хочу...
       Мы с компьютером всегда понимали друг друга - временные размолвки не в счет. Обмениваться сознаниями нам уже приходилось - правда, по менее значительным поводам, во время игры в "прими-отдай". Мне никогда не нравилось становиться бездушным счетным устройством - что бы ни говорили программисты о компьютерном интеллекте, он все-таки не идет ни в какое сравнение с человеческим: ни порадоваться по-настоящему, ни возмутиться, все по плану, все как задумано, но сейчас меня это вполне устраивало. Главное: я стал частью единой галактической компьютерной сети, куда, конечно, входила и система обеспечения безопасности Лусакра-3/4.
       Точнее, должна была входить. Почувствовав себя пауком, плетущим бесконечную паутину, я оглядел сеть, в которой барахтался, и не обнаружил нитей, ведущих к компьютерам Лусакра. Ясно, вход заблокировали, а шансов разобраться в кодах у меня не было. В конце концов, я агент, а не компьютерный гений!
       Что ж, нормальные герои всегда идут в обход. Я вернулся на Землю и ухватился за нить, связывавшую галактическую сеть с компьютером посольства Лусакра-3/4. Честно говоря, шанс что-либо узнать был и в этом случае минимален - кто же сообщает послу сведения, которые у него можно выведать? Если лусакры решили напасть на нашу планету, то их посол на Земле узнает об этом в последнюю очередь.
       Можно, конечно, поступить иначе, что я и сделал, поскольку другого выхода у меня просто не было. Посол Лусакра-3/4 на Земле господин Аврухазд Си-Бемоль общался с сыном, оставшимся на родной планете, когда я, не долго думая, внедрился в лобные доли его мощного, но ничего не подозревавшего мозга, и принялся повторять, как заведенный: "Нужно оккупировать Землю, нужно оккупировать Землю".
       Господин Аврухазд, занятый серьезным разговором с сыном (тот получил по истории родной планеты то ли слишком высокую, то ли слишком низкую оценку, и оба варианта папочку почему-то не устраивали), не смог оказать сопротивления. Еще секунда, и внушенную мной мысль он уже воспринимал как свою собственную. Поразившись неожиданному озарению, он прервал разговор и соединился с Генеральным штабом Лусакра-3/4, чтобы передать это странное предложение.
       И что, по-вашему, ответил послу начальник Генштаба? Он сказал: "Откуда вы знаете?" Его не удивила идея напасть на Землю, но привело в замешательство, что посол каким-то образом узнал о тайных планах штабистов Лусакра-3/4!
       - А что я знаю? - в свою очередь спросил посол, потому что на радостях я ослабил мысленный захват и едва не вывалился из лобных долей господина Аврухазда в галактическую информационную сеть.
       - Вы сказали сейчас... - сурово начал начальник Генштаба, не желая в целях конспирации даже повторить то, что слышал от посла.
       - А что я сказал? - спросил посол.
       - Да то, что сказали! - закричал генерал, и я не стал дожидаться, пока они закончат выяснять отношения.
       "Меняемся!" - сказал я своему компьютеру, и он с большой неохотой впустил мое сознание обратно в мозг Ионы Шекета. Наслаждение, которое я испытал, глядя на мир собственными глазами, вряд ли поддается описанию. Точнее, поддается, конечно, но в тот момент у меня просто не было времени, чтобы разбираться в собственных ощущениях.
       Майор Лившиц, с которым я срочно связался, удивленно поднял брови:
       - Шекет, - сказал он, - я просил бы вас не отрывать меня от дела до тех пор, пока задание не будет...
       - Задание выполнено, - заявил я. - Лусакры действительно готовят вторжение, это подтвердил начальник их Генерального штаба как его там...
       - Доказательства! - потребовал майор, но, согласитесь, у каждого агента есть собственные секреты. К тому же, я был обижен, а обида Ионы Шекета чего-то все-таки стоит.
       - Доказательства являются приватной информацией, - любезно сказал я, - и не могут быть представлены без решения комиссии Особого отдела Службы внешней разведки Соединенных...
       - Достаточно, - поспешно сказал майор. Он-то знал, что решения комиссии придется ждать не меньше года. - Скажите только: вы уверены?
       - Убежден! - отрезал я.
       Конечно, майору станет известно, каким способом я добыл нужную информацию, но пусть его программисты поломают головы. Я надеялся, что уж теперь-то получу долгожданный отпуск, но майор думал иначе, и следующее задание не заставило долго ждать.
      

    АХ, КАКОЙ ЗАКАТ!

      
       По-моему, у читателей сложилось впечатление, будто агенты только тем и занимаются, что куда-то летают, с кем-то встречаются, что-то выпытывают, а потом возвращаются на Землю и докладывают о полученных сведениях своему начальству. На самом деле всем перечисленным занимаются политики, роли которых нам, конечно, тоже доводилось играть, в этом нет никакой тайны. Гораздо чаще, однако, мы, разведчики, ломали голову не над тем, как заполучить секретную информацию, а над тем, как донести сведения до Земли, не расплескав и не выдав ненароком раньше времени.
       Возьмите, к примеру, шаршанов, жителей Шаршана-4, которые изобрели способ выращивания урожая за два с половиной часа и ни с кем не хотели своим "ноу-хау" делиться.
       Для профессионального агента (кажется, это был мой коллега Исидор Палес) не составило труда внедриться в шаршанское общество и узнать все, что желали знать на Земле, в Академии сельского хозяйства. Узнать-то он узнал - а как сообщить? Улететь с планеты он не мог, поскольку на Шаршане-4 существует закон: "Всех впускать, никого не выпускать". Передать сведения по радио или иным способом он не мог тоже, поскольку любые сигналы с планеты перехватывались шаршанской службой безопасности. И что было делать? К сожалению, Палес так и не нашел выхода. Насколько мне известно, он и сейчас живет на Шаршане-4, выращивает урожай за два с половиной часа и дожидается случая, чтобы поделиться своим умением с теми, кто посылал его на это опасное задание.
       Мне тоже пришлось столкнуться с проблемой передачи агентурных данных. Дело было на планете Асурон-68 в системе тройной звезды Асурон. Странная это система, скажу сразу. Сто семнадцать планет обращались по орбитам вокруг всех трех звезд сразу, переходя от одной звезды к другой, то и дело сбиваясь с круговых орбит на эллиптические, а иногда и вовсе вылетая в межзвездное пространство, чтобы вернуться лет этак через миллион с хвостиком. Как могла возникнуть разумная жизнь в таких, мягко говоря, нестабильных условиях? Она и не возникла. На Асуроне-68 лет сорок назад поселились беженцы с Земли - те, кто не принял в свое время протектората Соединенных Штатов над марсианскими и венерианскими поселениями. Они прервали всякие контакты с бывшей родиной и принялись создавать оружие, способное выкурить с Земли человечество, чтобы потом вернуться на освободившееся место и основать свое государство на манер военных хунт прошлого века.
       Агентурный отдел засылал разведчиков, которые ничего не могли узнать, поскольку асуроны изобрели замечательный способ, оберегавший их секреты от внешнего любопытства. Они не были против туризма: пожалуйста, приезжайте, любуйтесь, наши пейзажи - самые красивые и динамичные пейзажи во Вселенной! Но асуроны понимали, что каждый второй турист может оказаться агентом, и потому поставили условие: свою память турист должен оставлять на таможне. На обратном пути ее, конечно, возвращали, но в результате турист покидал Асурон-68, имея в голове в точности то же самое, что копошилось в его мозгах, когда он сходил с трапа звездолета.
       Оставив собственную память на сохранение, турист получал в свое распоряжение временную память, в которой были записаны все маршруты, данные о кемпингах и достопримечательностях. Отягощенный этими сведениями, турист отправлялся на планету и заполнял голову личными впечатлениями. Месяц спустя он возвращался на таможню, где оставлял временную память, получая назад собственную.
       Вы можете спросить: какой смысл в такой поездке, если, вернувшись домой, турист не мог вспомнить абсолютно ничего из того, что видел? Так я вам скажу: впечатления не стирались. Эмоции сохранялись, и это было действительно замечательные эмоции, причем у каждого свои. Посетив Асурон и ровно ничего не помня из увиденного, турист возвращался, наполненный таким количеством впечатлений, что весь год затем чувствовал подъем сил и желание творить на пользу общества.
       Я прибыл на Асурон-68 под видом обычного туриста и не без сожаления оставил свою богатую память на хранение в таможенной службе космопорта. Если бы я действительно был туристом, купившим круиз, то следующим моим воспоминанием было бы, как я получаю свою память обратно. Но я-то выполнял секретное задание и перед полетом прошел не просто инструктаж, а полную психическую переделку. Мне изменили инстинкты. Такое умеют делать только у нас, в Агентурном отделе. Я заполучил инстинкт, который чрезвычайно полезен в работе разведчика: неудержимое желание узнать то, чего никому знать не положено. Мне могли стереть память, могли навязать новые воспоминания, но никто не был в силах покуситься на основные инстинкты и рефлексы, делающие человека личностью.
       Вот почему, отправляясь на Асурон-68, я знал наверняка, что, путешествуя по планете, постоянно буду думать о том, где бы узнать что-нибудь такое, чего нет в туристических проспектах. Жаль, конечно, что контролировать свои инстинкты я был не в состоянии, но тут уж ничего не поделаешь - играть приходилось по чужим правилам.
       Сдача памяти на хранение заняла минут десять - это была обычная процедура сканирования мозга с последующей записью на голографический кристалл. С другого - туристического - кристалла мне переписали временную память, и я вышел из здания космопорта, точно помня, что в прошлое мое посещение Асурона-68 я был в восторге от маршрута, пролегавшего в горах Шунги-Парга. Туда я и отправился, но, не доехав даже до городской окраины Асурона-центрального, сошел с тропы, потому что инстинкт подсказал мне: здесь я могу узнать нечто такое, что мне очень пригодится.
       Вы спросите, конечно: откуда я могу помнить, что происходило со мной на Асуроне-68, если временную память мне, как водится, стерли на таможне при возвращении? Я вам скажу: кроме обычной - долговременной и кратковременной - памяти у человека есть и память инстинкта, ее-то никто у меня на хранение не забирал и забрать не мог. Разумеется, инстинктивная память специфична. Вернувшись домой, я не помнил ровно ничего из пейзажей Асурона-68, но инстинкты любопытства и самосохранения подсказывали мне, как я действовал в тех случаях, когда либо обнаруживал то, что могло составить для меня профессиональный интерес, либо пытался скрыться от преследования, спасая свою жизнь. Многого инстинктивная память не сохраняет, но кое-что остается.
       Так вот, через две недели после начала путешествия я знал, каким именно способом асуроны собирались завоевывать Землю. Никто от меня этого, судя по всему, не скрывал, поскольку каждый асурон знал, что я забуду все на свете, когда вернусь в космопорт.
       Что ж, узнать-то я узнал, но как теперь сохранить информацию? Я ведь действительно все должен был забыть! И забыл, конечно, таможенники свое дело знали.
       Чисто инстинктивно все оставшееся до возвращения время я, по-видимому, потратил на то, чтобы найти способ передать на Землю полученную мной информацию. Записать? Элементарно, но все записные книжки, блокноты, диски и любые другие носители информации на таможне изымались и заменялись стандартными туристическими буклетами, от которых, как вы понимаете, для меня не было никакой пользы.
       Я вполне себе представляю, как бродил туристическими тропами, глядел на закат голубого солнца, восход красного и затмение желтого, на прохождение через меридиан одновременно двадцати планет системы Асурона и на главную достопримечательность - большую ледяную крепость, висевшую башнями вниз и похожую на стометровый сталактит... Я смотрел, старался запомнить увиденное, но инстинкт призывал меня думать совсем о другом: как, черт возьми, сохранить сведения агентурного характера?
       Меня наверняка окружали сотни других туристов, таких же, как я, беспамятных людей, набиравшихся впечатлений, но, в отличие от меня, не отягощенных инстинктивными раздумьями о ближайшем будущем. О чем мы говорили? Сейчас этого уже не узнаешь, хотя мне, конечно, было бы интересно.
       Я полагаю, что именно эмоции туристов и навели меня в конце концов на правильную мысль. Может быть, кто-то излишне восторженно отреагировал на тройственный закат, когда все три светила одновременно погружались за горизонт? И меня осенило.
       Наверняка до возвращения еще оставалось время, иначе я просто не успел бы осуществить свой план. Когда на таможне изысканный асурон в форме офицера вернул мне мою память, прошло несколько минут, прежде чем инстинкт подсказал, что я должен предпринять в первую очередь.
       Инстинкт прямо-таки требовал, а я стоял столбом и не мог понять, для чего мне нужно собирать вернувшихся со мной туристов и расспрашивать их о том, какое впечатление оказалось для них самым сильным. Я это сделал, подчинившись голосу интуиции, но до самого возвращения на Землю оставался в полном неведении относительно того, зачем мне это было нужно. Представ перед майором Лившицем, я смог сказать только:
       - М-м-э... Уверен, что выполнил задание, это я печенкой чую. Но не помню! Единственное, что у меня есть - список туристов моей группы и эмоций, испытанных ими на Асуроне-68. Добавьте к этому мое личное впечатление: я был поражен, когда увидел море, в котором... Нет, что именно было в море, я не помню, хоть убейте!
       Майор Лившиц повертел в руках предъявленный мной список, наморщил лоб, потом лицо его просветлело, и он сказал, улыбнувшись:
       - Шекет, кажется, вы блестяще справились с заданием. Это ведь шифр, и наши криптографы расколют его шутя!
       Шифр? Черт возьми! Лишь в тот момент я понял собственную гениальную идею. Каждый турист увозил с Асурона-68 какое-нибудь впечатление. И если поставить в соответствие тому или иному впечатлению, той или иной эмоции определенную букву алфавита, а потом выстроить определенным образом (тоже по алфавиту, скорее всего!) фамилии туристов, то можно получить вполне осмысленный текст!
       Я не удержался и немедленно сообщил о своей догадке майору Лившицу.
       - Ну конечно, - добродушно отозвался тот. - Даже лишившись памяти, вы, Шекет, сохранили инстинкт разведчика! Идите, я вами доволен!
       И я ушел. К сожалению, мне так и не довелось узнать, какую именно информацию получил Агентурный отдел после дешифровки эмоций и впечатлений, вывезенных с моей помощью туристами с Асурона-68. Но информация оказалась очень важной - это я знаю точно. Свидетельство тому: орден Неделимого Иерусалима, который я надеваю по большим праздникам.
      

    ПОДВИГ РАЗВЕДЧИКА

      
       - Садитесь, Шекет, - сказал майор Лившиц, пригласив меня не в своей кабинет, а в комнату для конфиденциальных бесед, занимавшую в Агентурном отделе ведь цокольный этаж. - Это самая секретная комната во Вселенной. Сюда не проникает никакое излучение из окружающего мира - даже нейтрино, которое может, как вы знаете, без проблем пронизать насквозь весь земной шар. И отсюда тоже не способна выбраться никакая информация. Даже если инопланетные шпионы нашпиговали здание своими подслушивающими и подглядывающими устройствами, все равно ничто за пределы этой комнаты не попадет.
       - Понимаю, - пробормотал я. - Информация, которую вы мне хотите сообщить, носит столь секретный характер, что нужно полностью исключить возможность ее попадания в руки инопланетных разведок.
       - Если бы только это, Шекет, если бы только это!
       - А что же еще? - удивился я. - Кстати, должен заметить, принятые вами меры все равно бессмысленны. Да, никто не может увидеть и услышать ничего из того, что будет сказано в этой комнате. Никто - кроме меня и вас, верно? А мы покинем помещение, ведь не станете вы держать меня здесь до самой смерти... И тогда любой инопланетный диверсант сможет похитить меня как носителя информации и, используя множество известных методов...
       - Да-да, - нетерпеливо сказал майор, - вы были бы совершенно правы, Шекет, в любом случае, кроме того, о котором пойдет речь. Задание, которое вам предстоит выполнить, совершенно уникально. Полагаю, это будет венцом вашей карьеры полевого агента. Возможно, даже последним делом...
       - Послушайте! - воскликнул я. - Если вы посылаете меня на верную гибель, так и скажите, мне нужно сделать кое-что и на этом свете, прежде чем отправляться на тот!
       - О чем вы, Шекет? - всплеснул руками майор. - Живите до ста двадцати и вдвое дольше! Но это задание действительно может оказаться последним - не только для вас лично, но вообще для разведывательной службы. И если вы не будете, черт побери, прерывать меня своими репликами...
       - Прошу прощения, майор, - сказал я и вытянулся во фрунт. - Больше не повторится. Слушаю вас.
       - Садитесь, наконец, - потребовал майор, и мы опустились в огромные кресла - единственные предметы мебели в комнате. Я сразу понял, что кресла являлись одновременно и индивидуальными средствами спасения, способными сохранить человеку жизнь в космосе и, не исключено, даже в звездных недрах.
       - Слушайте и запоминайте, - сказал майор. - Для вас это будет откровением, Шекет, но вот вам истина: за нами и за всеми разумными расами вот уже миллиарды лет ведет слежку та единственная сила, которой мы не можем ничего противопоставить. Эта сила...
       - Вселенная! - выпалил я, и у майора Лившица от изумления брови оказались на середине лба.
       - Откуда вы... знаете? - прошипел он.
       - Элементарно, - хмыкнул я. - Вы говорите, что задание может стать последним не только для меня, но и для всех разведок. Разговор мы ведем в комнате, экранированной даже для нейтрино. И вы не боитесь, что меня могут похитить агенты иных цивилизаций. Следовательно, нашим противником является сама Вселенная, которая настолько старше любой цивилизации на любой из планет, что могла обрести самостоятельный разум, если не имела его изначально.
       - Похоже, что имела, - вздохнул майор. - Вселенная всегда была разумна и всегда, конечно, хотела знать, что замышляют против нее живущие в ней разумные существа.
       - А что мы могли замышлять против Вселенной? - удивился я. - Ведь мы в ней живем, пользуемся ее благами...
       - А зачем мы тогда ведем против Вселенной активную разведывательную деятельность? Зачем стараемся выведать у Вселенной все ее самые интимные тайны? Если бы кто-то постоянно копался в вашем грязном белье, Шекет, разве вы бы не считали этого человека своим злейшим врагом?
       - Понимаю, - задумчиво сказал я. - Мы называем это наукой. Мы даже не скрываем, что наша цель - проникнуть во все тайны мироздания. Открыть все законы природы, выведать все свойства материи и духовных миров. Вселенной, если она разумна, это не может нравиться. Мне бы тоже не понравилось...
       - С вами приятно иметь дело, - улыбнулся майор. - Вы все понимаете с полуслова.
       - Вы думаете, - продолжал я, - что ученые узнали о Вселенной нечто такое, что ей может быть неприятно? И она способна предпринять ответные действия?
       - Уже предприняла, - мрачно сказал майор. - Вы знаете, что все штабы разведывательных служб известных нам цивилизаций, включая и наш, в последнее время оказались в зоне тектонических разломов? Там никогда не было опасности землетрясений! Однако они произошли - на сотне планет в один и тот же день! Если это не предупреждение...
       - Ужасно, - совершенно искренне сказал я. - Но что мы можем предпринять? Против нас Вселенная! Не нужно было лезть в ее тайны.
       - Это вы скажите Аристотелю, Пифагору, Ньютону, Декарту, Эйнштейну, - мрачно перечислил майор Лившиц, - и еще миллионам гениальных ученых, которые занимались шпионажем, сами того не подозревая. Теперь вы понимаете, Шекет, что задание, которое вы получите, действительно может стать последней разведывательной акцией в истории цивилизаций?
       - Понимаю, - сказал я.
       - Ваша цель, Шекет, - убедить Вселенную, что занятия наукой не являются злонамеренной разведывательной деятельностью.
       - Вы хотите, чтобы я поговорил с...
       - Совершенно верно.
       - Но как?!
       Я тут же прикусил язык. Черт побери, я не должен был показывать майору Лившицу, что не способен догадаться о том, что, как он полагал, известно лишь ему одному!
       - Готов выполнить задание, - четко сказал я.
       - И у вас нет вопросов? - с недоверием спросил майор.
       - Нет, - отрезал я. - Просьба оставить меня наедине с Вселенной.
       - Звездолет какого класса вы хотите иметь? - задал майор провокационный вопрос.
       - Никакой, - отрезал я. - Не собираюсь вообще покидать этой комнаты.
       - Ну-ну, - пробормотал майор, - надеюсь, Шекет, вы знаете что делаете.
       Я даже отвечать не стал.
       Майор Лившиц вышел, закрыв за собой массивную свинцовую дверь толщиной тридцать два метра, и я действительно остался наедине с Вселенной, ибо ничто не могло ни попасть в комнату, ни покинуть ее. Здесь были только мы - я и она.
       И я точно знал, что ни в чем не смогу убедить Вселенную, ибо все, сделанное человечеством на протяжении его истории, говорило о том, что цели "хомо сапиенс" по отношению к мирозданию никогда благородством не отличались. Вселенная, к примеру, тщательно скрывала в черных дырах информацию о своем прошлом - так нет же, мы и в черные дыры проникли, отняв у мироздания естественное право на интимные воспоминания...
       Но и сдаваться я не собирался - во-первых, на меня рассчитывало Управление разведки в лице майора Лившица, а во-вторых, я сам себе не простил бы, если бы завалил это самое важное в жизни задание.
       Я мысленно пожелал себе удачи и нырнул в колодец времени. Такие колодцы есть в сознании каждого разумного существа, а пользоваться ими меня обучили, когда я работал в Патруле времени.
       Я не стал впадать в прошлое, а принялся карабкаться по холодным и скользким стенкам колодца - вверх, в будущее.
       По дороге я встретил самого себя, падавшего в прошлое с выпученными глазами, и понял, что миссия моя увенчается успехом. Впрочем, разве я в этом сомневался?
       Карабкаться пришлось долго. Сколько? - спросите вы. Глупый вопрос. В колодце времени нет понятия длительности. Как у дикарей: один, два, а то, что больше - это много, и все дела. Вот и я лез долго. То есть много. И на более точный ответ не рассчитывайте.
       Остановился, оказавшись там и тогда, где и когда Вселенная завершала очередной цикл своего существования. Все прошло, и человечество прошло тоже, и прошли все иные цивилизации. А Вселенная сжалась и усохла, как старая женщина, и готовилась схлопнуться в кокон, погибнуть, умереть, забыться - может, даже видеть сны.
       - Ну что? - спросил я. - Сейчас, когда ты вот-вот умрешь, нужно говорить правду, верно?
       Я услышал тяжкий вздох пространства-времени и понял, что Вселенная сказала "да".
       - Вспомни, разве человечество, познавая тебя, хотело причинить тебе вред? Вред человечество всегда причиняло лишь себе и другим цивилизациям.
       Еще один тяжкий вздох согласия был мне ответом.
       - Рад, что мы договорились, - сказал я. - Сейчас ты знаешь истину о себе и обо всем, что в тебе заключалось, в том числе - о разумных цивилизациях. Вспомни себя, какой ты была, и скажи себе: "Нужно оставить человечество в покое. Пусть лезут в мои тайны. Я не должна их карать за это".
       Вселенная вздохнула так тяжко, что я понял: ей очень не хотелось говорить себе неприятные истины. А кому хочется?
       Я решил было продолжить разговор, но вовремя заставил себя промолчать. Я ведь не с майором Лившицем имел дело, а с Вселенной! Она должна была понять меня. Не могла не понять.
       Я почувствовал не вздох даже, а всхлип, и понял, что для Вселенной настал последний миг. Не дожидаясь конца, я бросился в колодец времени и промчался мимо самого себя, изо всех сил карабкавшегося наверх.
       - Все хорошо! - крикнул я, но, я, по-моему, не расслышал.
       В секретной комнате все было так же, как в тот миг, когда я ее покинул. Собственно, могло ли быть иначе - я ведь вернулся ровно в то же мгновение, которое оставил, залезая в колодец времени.
       - Послушайте, майор, - сказал я. - Знаю, что вы за мной наблюдаете, хотя и уверяли, что это невозможно. Я вернулся, извольте выпустить меня отсюда.
       - Ну как? - спросил я, оказавшись час спустя в кабинете майора в здании Агентурного отдела. - Надеюсь, Вселенная отменила свои угрозы, и землетрясения не разрушили зданий разведывательных управлений?
       - О чем вы, Шекет? - сухо осведомился майор, сверля меня недоброжелательным взглядом. - Какие землетрясения? Как вы вообще оказались в сверхсекретной комнате? Нам придется провести расследование...
       И тут я понял, что действительно выполнил задание. Ибо Вселенная послушалась моего совета. А значит, в новой реальности майор Лившиц никакого задания мне не давал - да ему и в голову не приходило, что Вселенная могла воспринять достижения науки как попытку шпионить за ее сокровенными тайнами!
       Я и доказывать не стал, что оказался в секретной комнате не по собственной инициативе. Отсидел месяц в военной виртуальной тюрьме, вышел на свободу и подал в отставку. Хватит с меня разведывательной службы. Никакой благодарности.
      

    ГОСПОДИН КЛОН

      
       Я хочу внести ясность в очень непростую проблему, о которой в последнее время много говорят в мировых информах, начиная с государственного канала и кончая сотнями частных компаний, для которых сенсации являются основой их безбедного существования. Речь идет о клонированных разведчиках.
       Первая публикация прошла в программе "Большой Центавр". Я уже лет пять не служил в Агентурном отделе и потому не обратил внимания на провокационный характер сообщения. Репортер утверждал, что все разведки Вселенной используют клонированные организмы, чтобы не рисковать оригинальными агентами. А клонов понаделать, как все знают, ничего не стоит - ведь для разведок закон о запрете клонирования разумных организмов, сами понимаете, не писан.
       На следующий день в новостях компании "Утро Лоранды" эта байка была повторена с новыми ошарашивающими подробностями, и я подумал: "Господи, какой бред!", но опять не придал информации никакого значения. Однако уже через неделю о клонах-разведчиках говорили все, а по каналу "Вся Земля" выступила личность неопределенного пола, возраста и цивилизационной принадлежности и, размазывая слезы по объективу съемочной камеры, рассказала о том, какие страшные неудобства испытывает из-за того, что сто тридцать восемь ее клонов ведут сейчас разведывательные операции в ста тридцати восьми мирах трех галактических рукавов, а ей, бедняжке, приходится скрываться от ста тридцати восьми контрразведок, хотя лично она ни сном, ни духом... Вы ж понимаете, великая страдалица. Или страдалец, не имеет значения.
       День-другой я наблюдал за развитием скандала, надеясь, что мои бывшие коллеги положат конец измывательствам над благородной профессией.
       Скандал, однако, разгорался, Агентурная служба будто воды в рот набрала, я перестал понимать логику происходивших событий и решил на свой страх и риск дезавуировать нелепости, продолжавшие литься на зрителей.
       Связавшись с отделом новостей, я сказал миловидной девушке, образ которой возник в моем сознании:
       - Уважаемая, что это ваши корреспонденты болтают про клонированных разведчиков? Это, извините, бред. Я должен защитить честь Агентурного отдела...
       - Пожалуйста, господин Шекет, - улыбнулась девушка. - У нас свобода слова, мысли и намерений, закрепленная в Законе от семнадцатого мая две тысячи...
       - Да-да, - прервал я. - Когда мне дадут возможность выступить с опровержением?
       - Хоть сейчас, - с готовностью сказала девушка. - Можете говорить, вы в эфире.
       Вот так-так! Я хотел лишь спросить о времени своего выступления и не готов был немедленно общаться с миллиардами подписчиков главного государственного информационного канала.
       Я огляделся и понял, что девица была права - на меня ожидающе смотрели три миллиарда восемьсот одиннадцать миллионов шестьсот сорок три тысячи четыреста девяносто шесть пар глаз, из которых добрая половина не принадлежала представителям вида хомо сапиенс.
       Но отступать было поздно. Да что там поздно - даже если бы была такая возможность, я не отступил бы, чтобы не уронить себя в собственном мнении.
       - Вот что, - сказал я. - Вы видите перед собой разведчика-клона. Того самого, о котором на всех каналах говорят больше недели. И я намерен доказать вам, что не существую.
       Миллиард и триста миллионов пар глаз удивленно округлились, еще один миллиард подозрительно прищурился, а остальные сотни миллионов равнодушно ждали продолжения. Ну и ну, - подумал я, - бедные наши журналисты! Они ведь каждый день выступают перед этой аудиторией, обратная связь поддерживается постоянно, я всегда это знал и считал, что так и должно быть, сам иногда во время той или иной передачи посылал ведущему мысленный импульс, если был недоволен или желал получить разъяснения. И лишь сейчас, сам оказавшись на месте ведущего, я понял, какое впечатление производят миллиарды глаз, если каждую пару ты ощущаешь и каждый взгляд чувствуешь, и вынужден работать для всех, даже для рептилий с Амахрона-23, вон их глаза в количестве семисот двадцати трех, из которых пятьдесят три покрыты бельмами, пялятся и не дают сосредоточиться...
       - Да, - сказал я, взяв себя в руки. - Я не существую, поскольку, будучи клоном, никогда не был клонирован. Я, Иона Шекет, бывший сотрудник Агентурного отдела Разведывательной службы Соединенных Штатов Земли, родился от мужчины и женщины в Иерусалиме шестьдесят три локальных земных года назад. Но, поступив на службу в разведку, я стал клоном, поскольку клоном является сама эта система.
       Хлоп! Семьдесят миллионов сто тридцать две тысячи девяносто семь пар глаз мигнули и закрылись - обладатели их выключили свои приемники, разочарованные началом моего выступления. Ну и ладно, остальные глаза только расширились в изумлении.
       - Согласитесь, господа, - продолжал я, - что во Вселенной есть множество совершенно не сравнимых друг с другом цивилизаций. Я это и раньше знал, поскольку много путешествовал, а служба в разведке и армии лишь убедила меня в многообразии форм разума. Многие цивилизации воюют друг с другом - это, к сожалению, факт нашей жизни. Но войны - не лучший способ выяснять отношения и делить сферы влияния. Чтобы не доводить дело до войны, нужна разведка. Чем больше все знают обо всех, тем меньше необходимость в прямых столкновениях. Это очевидно, вы согласны?
       Хлоп, хлоп! Когда мигают два с лишним миллиарда пар глаз, это, знаете ли, производит впечатление. Я перевел дух и продолжил:
       - Разведка необходима, но она невозможна! Как может действовать разведка рыбоящеров на планете летающих гуманоидов? У этих цивилизаций не только формы разные, но принципиально отличаются ментальность и даже способы получения информации! Это стало очевидно еще тогда, когда миллиарды лет назад в Галактике появились первые разумные существа. История тех давних времен покрыта мраком забвения, но нетрудно догадаться, что произошло, когда первая цивилизация рептилий пожелала получить секретную информацию у первой цивилизации недышащих эфирообразных. Полный провал! Нужно было что-то делать, ведь без взаимного подслушивания и подглядывания цивилизации обречены были воевать по пустякам. Тогда-то какому-то гению и пришла в голову... или в тот орган, что голову заменял... идея клонирования разведки.
       Я замолчал и попытался оценить эффект сказанного. Профессиональный журналист, возможно, и сумел бы это сделать, но я видел перед собой лишь два с лишним миллиарда пар глаз и понятия не имел, заинтересовались ли владельцы этих органов зрения моей речью или просто пялились на меня, как на гамадрила в зоопарке. Ну ладно...
       - Была выбрана форма разведывательных действий, разработан стиль разведки, ее, можно сказать, философия. В общем, программа, которую можно назвать генетическим кодом разведывательной службы. И на основании этой общей для всех цивилизаций программы или, если хотите, генотипа, был создан клон - первый во Вселенной клон разумного существа. Да, существо это состояло не из плоти и крови. Существо это было, по сути, организацией, способом действий, ну и что? Главное, что существо, которое всегда носило имя Разведки, было одновременно воссоздано по единой генетической программе на всех мирах, где разумная жизнь достигла стадии понимания своего предназначения.
       - Не знаю, - продолжал я, - сколько именно клонов Разведки было создано в самом начале. Может, десять. Может, сто. Может, только два. В конце концов, ведь и овечек по имени Долли, первых клонированных на Земле животных, было всего две. Важен принцип. Вселенная развивалась, рождались и умирали звезды и планеты, одни цивилизации погибали, другие приходили на смену. А Ее Величество Разведка жила вечно, потому что клон нельзя уничтожить. Клоны неотличимы, они - одна суть.
       Я посмотрел вокруг - по-моему, число моих слушателей странным образом удвоилось; во всяком случае, мне показалось, что на меня смотрели уже четыре с лишним миллиарда пар глаз. Я был так взволнован, что даже не мог назвать точного числа - я ведь не был профессиональным журналистом. Может, число слушателей действительно возросло, а может, у меня двоилось в мыслях от волнения?
       - Вот и все, - заключил я. - Я был разведчиком, но разве кто-то меня клонировал? Я - личность. Клон - моя служба. Разведка. И только поэтому разведывательные службы самых разных цивилизаций способны работать друг против друга. Разведка была бы принципиально невозможна, если бы на каждой планете создали собственную систему добывания информации. А мы действуем. Все, господа!
       У меня уже ум заходил за разум - число смотревших на меня глаз, казалось, достигло числа звезд во Вселенной. Я заставил себя отключиться и попытался встать на ноги, но вынужден был ухватиться обеими руками за какой-то предмет, иначе непременно повалился бы на пол.
       Придя в себя, я обнаружил, что предметом, спасшим меня от падения, был майор Лившиц собственной персоной. Сам руководитель Агентурного отдела явился ко мне домой, надо же, честь-то какая!
       - Ну что, майор, - воскликнул я, - удалось мне спасти реноме разведывательной службы? А то ведь иноформканалы так бы и повторяли эту глупость о разведчиках-клонах! Я всегда говорил: для того, чтобы люди перестали говорить чепуху, нужно запустить другую чепуху, еще более нелепую, и довести ситуацию до абсурда!
       - Шекет, - прервал меня майор, - говорите быстро: откуда вам известно о клонировании разведок? Это суперсекретная информация, вам не могли о ней сообщить, когда вы у нас работали! Значит, вы были связаны с агентурами других разведок? Вы были агентом-двойником?
       - Чушь! - возмутился я. - О чем вы, майор? Я придумал идею о клонах разведки, чтобы народ перестал говорить о клонированных разведчиках! Клон вышибают клоном... Э-э, я хотел сказать: клин-клином.
       - Придумали? - подозрительно переспросил майор.
       - Конечно! А что? - спохватился я. - Неужели... Господи! Значит, это было на самом деле?
       - Нет, - отрезал майор. - Вы это придумали. И забыли. Ясно?
       Вообще-то я уже лет пять не работал в разведке и мог бы просто послать майора подальше. Но, посмотрев в печальные глаза моего бывшего шефа, я понял, что догадался правильно, и теперь все разумные существа во всех мирах знали с моей подачи: нет разных разведок, есть единая разведка. Клон.
       - Хорошо, - сказал я. - Уже забыл. Но ведь слово - не воробей...
       Майор печальным кивком подтвердил эту истину.

    Часть шестая

    ЛИТЕРАТУРНАЯ ВСЕЛЕННАЯ ИОНЫ ШЕКЕТА

    МОЙ ПЕРВЫЙ РОМАН

      
       Собираясь на встречу с поклонниками, я получил по электронной почте экземпляр своей книги "Война и Вселенная" - романа, написанного мной в промежутках между лекциями в Оккультном университете. Это был первый мой опыт в области художественного слова. "Войну и Вселенную" я сочинял в пику своему тогдашнему приятелю Оксиду Галлахенбогеру, заявившему как-то: "Иона, ты, конечно, человек по-своему способный, но литературного дара у тебя нет абсолютно. В этом смысле ты - нуль по Кельвину".
       Я был горяч, нетерпелив и сказал в ответ: "Вот как? Погоди же!". "Войну и Вселенную" я сочинил в течение второго и третьего семестров, сдавая попутно экзамены по оккультной медицине и вызыванию неперсонифицированных духов.
       "Войну и Вселенную" можно найти во всех издательских системах галактического книжного поиска, и каждый читатель волен по-своему распорядиться моей интеллектуальной собственностью: распечатать книгу по старинке и поставить на полку, ввести в мозг и усвоить, как усваивают таблицу умножения, или войти в книгу лично и поучаствовать в перипетиях ее сюжета в качестве главного или второстепенного героя - это уж у кого какие претензии.
       Тем же, кто не хочет терять время на усвоение романа, я коротко расскажу, в чем там дело - может, пересказ пробудит ваше любопытство, и вы все-таки приобретете файл, благо он не так уж и дорог, не дороже порции метанового мороженого "Юпитер".
       Итак, действие происходит на планете Русик - это большой по размерам и богатый полезными ископаемыми мир, жители которого воображают о себе достаточно, чтобы не допускать на свою планету завоевателей из других звездных систем. Противниками русиканцев по сюжету являются фрашки, живущие в расположенной неподалеку одноименной звездной системе, - народ умный, но с придурью: фрашки то и дело совершают налеты на соседние системы, регулярно получают по зубам, однако налетают после этого с новыми силами. Русиканцы терпеть не могут фрашков, что очевидно. Но даже мне, автору, непонятно было, почему, ненавидя фрашков, русиканцы пользуются, тем не менее, в приватных разговорах фрашканским языком, обожают фрашканскую кухню и для чад своих нанимают фрашканских воспитателей, прививающих русиканским детям фрашканские манеры.
       Вы, конечно, спросите: если автору это непонятно, отчего он все это описал в своем сочинении? Так я вам отвечу: если бы автор понимал то, что описывает, разве стал бы он вообще заниматься сочинительством? Очевидно, нет - все, что и так понятно, не имеет смысла пересказывать окружающим.
       Так вот, фрашканский военачальник Партобонус Первый не понимает, как и автор: почему русиканцы по-фрашкански говорят с удовольствием, а подчиняться законам Фрашки не желают ни под каким видом? Непорядок. Партобонус собирает флотилию (сто семнадцать звездолетов большого тоннажа и около тысячи субсветовых канонерок) и вторгается в пределы системы Русика с намерением изменить параметры главного светила.
       "Да вы что? - говорят смертельно оскорбленные русиканцы. - Нам нравится спектр нашего любимого Солнца, особенно красная и синяя линии железа, расположенные совсем не так, как в спектре фрашканского светила. И мы не позволим инопланетному воинству переставлять нам линии с места на место!"
       Главный военный эксперт русиканцев астролиссимус Куттуз по прозвищу Повязка на требование населения дать отпор агрессору, отвечает: "Ах, оставьте! Вы что, фрашканцев не знаете? Да их звездолеты на наших орбитах и года не выдержат - расплавятся. Терпение, господа, и все будет хорошо!"
       Вы видели где-нибудь народ, имеющий терпение? Наплевав на предостережения астролиссимуса, русиканцы собирают ополчение (двадцать три межзвездных велосипеда, можете себе представить!) и ка-а-ак ударят по агрессору... Бой происходит в районе Бородкинской гравитационной аномалии, и это вовсе не моя литературная выдумка - такая аномалия действительно существует в трех миллипарсеках от орбиты Плутона. Астролиссимус, который все же является патриотом, хотя и мудрым парнем, встает во главе импровизированной армии, и только этим можно объяснить, почему фрашки терпят в Бородкинском сражении унизительное для их самолюбия поражение. Двадцать три фотонных велосипеда против более чем сотни крейсеров - это ж надо!
       Обалдевшие фрашки собираются было устроить русиканцам сатисфакцию, но мудрый, хотя и патриотичный, Куттуз по прозвищу Повязка неожиданно для всех изрекает: "Да я что? Я ничего. Я только сказать хотел, что можете пролетать, господа фрашки, наше светило - ваше светило, и вообще"...
       Русиканцы даже не успевают повесить сошедшего с ума астролиссимуса на первой же комете - фрашки занимают все разрешенные орбиты вокруг русиканского солнца, да и запрещенными орбитами тоже не брезгуют. И только тогда (это кульминационная сцена романа!) русиканцы понимают гениальность того, кого они уже успели смешать с навозной грязью. Говорил же Куттуз: "Их звездолеты на наших орбитах и года не выдержат - расплавятся". Кто его тогда слушал? Никто. Но именно так и происходит. Фрашки даже победу свою толком отпраздновать не успевают: наступает русиканское звездное лето, температура на близких орбитах, где расположил свой флот командующий Партобонус, достигает точки кипения ванадия, и тут в полную силу дает себя знать пословица: "Что русиканцу здорово, то фрашке смерть".
       Когда, вернувшись на Фрашку, военачальник Партобонус подсчитывает потери, выясняется, что он мог бы их не считать: из адского горнила спаслись только флагманский крейсер да какой-то случайный катер, на борту которого почему-то (почему-то! Волей автора, естественно) оказалась любовница Партонобуса баронесса Помпа по прозвищу Дура.
       Разумеется, на фоне этой эпической панорамы, написанной, как говорят критики, широкими мазками, я изобразил лирическую историю жизни и любви простой русиканской девушки Нетленки Растуцкой. Как раз в те дни, когда Партобонус собирал свои звездолеты на линии старта и давал гениальные указания, Нетленка Растуцкая танцевала на своем первом в жизни балу, где и познакомилась с отважным воякой и нежным любовником Андром Лоджием. Разумеется, я мог бы описать любовь и с первого взгляда, но решил не жертвовать жизненной правдой ради красного словца. Каждый романист знает, что с первого взгляда можно увидеть лишь общие контуры будущего объекта любви. Второй взгляд позволяет рассмотреть, во что данный объект одет, и лишь третий, более внимательный взгляд приводит к любовной вспышке.
       Как бы то ни было, но с бала Нетленка и Андр уходят вдвоем. Впрочем, счастье их продолжается ровно столько времени, сколько требуется Партонобусу, чтобы пересечь на своем флагмане звездную систему Русики.
       - Прощай, дорогая! - восклицает Андр. - Труба зовет, маршевые двигатели включены, я должен быть в первых рядах защитников Отечества!
       - Ах, мой Андр! - ломая руки (разумеется, понарошку, Нетленка вовсе не собирается после отъезда любимого ходить в гипсе), восклицает девушка. - Возвращайся с победой!
       Если бы Андр сказал Нетленке "до свиданья", он еще мог бы выжить, но его угораздило сказать "прощай", а это дело серьезное. После этой фразы я просто не мог оставить Андра Лоджия в живых. Разумеется, его сразил луч лазера, когда, стоя у главного экрана своего фотонного велосипеда, Лоджий отдавал распоряжения штурману атаковать вражеский флагман.
       Самой сильной лирической сценой в романе я считаю момент прощания бедной влюбленной Нетленки с умирающим графом Лоджием, так и не успевшим сделать свою невесту матерью. Пересказывать эту сцену я не собираюсь - желающие могут прочитать "Войну и Вселенную", заказав файл в любой общемировой поисковой системе.
       Кстати, если вас интересует, как сложилась жизнь Нетленки Растуцкой после смерти любимого человека, могу сказать сразу: хорошо сложилась. Это только в плохих романах женщины, теряя жениха или мужа, ломают себе руки (впрочем, даже в плохих романах они делают это понарошку) и уходят в монастырь. В хороших романах они, как в жизни, выходят замуж за другого мужчину. Так поступает и моя героиня Нетленка - супругом ее становится ничего в воинской службе не смыслящий Пэрр Безногов. Честно признаюсь, одно время я раздумывал: не выдать ли героиню за истинного героя - астролиссимуса Куттуза. С точки зрения завершенности конструкции романа это был бы идеальный вариант. Но я так и не смог вообразить себе юную девицу в объятиях старого греховодника, пусть и героя.
       По-моему, у меня получился хороший роман. Настолько хороший, что даже я сам читаю некоторые страницы не без удовольствия. К примеру, мне удалось описание сражения, в котором некий Курон, командующий эскадрильей пограничных фотонных велосипедов, сдерживает до прихода главных сил атаку фрашканского гиперструйного крейсера. Погибают все, а это не каждому автору удается, обычно очень хочется оставить кого-нибудь в живых, чтобы вернуться к этому персонажу на следующих страницах. Но я преодолел этот искус, чем и горжусь. Всех так всех!
       В одной рецензии я прочитал: "Иона Шекет в своем романе "Война и Вселенная" дал правдивую картину всех сторон жизни русиканского общества времен Великой Патриотической войны". И это верно. Непонятно только, как можно было описать правдивую картину жизни никогда не существовавшей цивилизации.
       Или критики не читали "Историю Галактики", где о Русике нет ни одного слова?
      

    ПРЕСТУПЛЕНИЕ ИЛИ НАКАЗАНИЕ?

      
       Однажды, сидя в любимом кресле и глядя на трещину в потолке, я набрел на сюжет, о котором не мог не подумать: "Вот чепуха на постном масле!" Сюжет оказался настолько не стоящим внимания, что я просто не смог себя заставить от него отказаться.
       Не подумайте, что я придумываю парадоксы. На собственном писательском опыте я убедился - если в голову приходит замечательная идея нового произведения, ты начинаешь думать над ней, и процесс этот оказывается чаще всего самодостаточным. Когда все до конца продумываешь, то уже и сил нет записывать текст в память компьютера. А вот с простенькими и даже глупыми сюжетами все обстоит совершенно противоположным образом. Тратить мыслительную энергию на обдумывание не приходится, и вся она уходит на реализацию.
       Такой простенькой идеей и оказалась та, о которой, как я уже упоминал выше, мне подумалось: "Вот чепуха на постном масле!" Так родился роман, который я назвал "Убийство и суд", и если вы думаете, что речь идет о детективном произведении, то вы не ошибаетесь.
       Все тривиально до неприличия. У студента Расколли нет денег для оплаты учебы в Галактическом университете трансцивилизационных наук. Чтобы завершить уже начатый курс дихотомического мутационного заппинга, мой герой обращается к своей соседке - старушке, имеющей счет в банке "Галактономикон". "Верну, как только представится возможность", - заверяет студент с намерением выполнить обещанное.
       А потом, как и положено в подобных банальных сюжетах, сессию студент благополучно заваливает, в подработке на верфях субсветовиков ему отказывают, иной работы, на которой можно было бы получить столько денег, чтобы расплатиться со зловредной старухой, Расколли тоже не находит. Тут читатель наверняка пожимает плечами и думает: "В наше время! Не найти возможности заработать! Глупости какие!" Так вот я и говорю: беспредельно глупый сюжет, но именно поэтому я и не мог от него избавиться, пока не изложил своему терпеливому компьютеру.
       Итак, у студента нет денег, чтобы расплатиться, а старуха говорит: "Или ты платишь сегодня, или я завтра заказываю в Метеослужбе фигурные облака в форме твоего имени, и тогда каждый живущий в районе Средиземноморского бассейна своими глазами увидит, как необязательны современные молодые люди".
       Будучи на месте героя этого сюжета, лично я только пожал бы плечами - мало ли какой формы облака проплывают ежедневно над нашими головами, большая часть населения не интересуется этой формой эпистолярной деятельности отдельных заказчиков. Но я ведь был не героем произведения, а его автором! Другая ментальность, знаете ли.
       Как автор, я не мог допустить, чтобы мой герой равнодушно смотрел на проплывавшие в небе облака, утверждающие, что Расколли является злостным неплательщиком. В душе студента происходит борьба. "Что важнее для мироздания? - размышляет он. - Мое доброе имя или жизнь злой старухи-процентщицы?" Промучившись ночь над проблемой и использовав для ее решения все наработки Фрейда, Юнга, маркиза де Сада, Захер Мазоха, а также современного психиатра Сергея Лукьяненко-Ишпанского, студент приходит к однозначному выводу и отправляется к своей соседке.
       На следующий день пришедший к старухе очередной клиент находит бедняжку на пороге спальни в луже... Нет, не крови, конечно, но чистая вода в данном случае ничем не лучше. Приехавший по вызову патрульный офицер уголовной полиции определяет причину смерти: переохлаждение с удушением. Иными словами, некто приставил к затылку бабушки пистолет-морозильник и включил процесс. В течение одиннадцати секунд старушка оказалась замурованной в толще ледяного куба со стороной в два метра. Так наступила смерть, а потом вода, конечно, начала таять, и через сутки, когда старушку обнаружил клиент, лед превратился в воду, большая часть которой успела вытечь через сток в ванной комнате.
       Вот так. Я с самого начала сделал глупость - рассказал читателю, как мой главный герой, студент Расколли, решает свои материальные проблемы. Для детектива это недопустимо - о том, кто убил, читатель не должен догадываться до последнего абзаца, а лучше, если он и вовсе не поймет, в чем было дело. Поэтому мне пришлось делать вид, что пишу я на самом деле вовсе не детектив, а философскую притчу о сути убийства и искупления. Должно быть, я так переборщил, описывая душевные метания студента Расколли, что некоторые читатели решили: этот бедняга, постоянно занимающийся нравственным самоистязанием, не мог убить несчастную старушку. Он только думает, что он ее убил, потому что ее действительно нашли мертвой в луже воды. У него заговорила совесть, и он обвинил себя, хотя убил кто-то другой. Кто? Тут я опять сделал глупость - я ведь был в то время неопытным литератором и не знал, что героев в детективном романе должно быть строго ограниченное количество - желательно не больше пяти, чтобы читатель, пересчитывая подозреваемых в преступлении, мог это сделать, пользуясь пальцами одной руки.
       Не зная этого золотого правила литературы, я ввел в роман столько действующих лиц, сколько мог одновременно удержать в памяти, не путая имен и профессий. А читатель, вообразив, что студента Расколли я ему подсунул лишь для того, чтобы запутать, до самой последней страницы пытался разобраться - так кто же, черт побери, пустил в расход старушку?
       Когда над проблемой думает следователь уголовной полиции Дышкевич, это нормально - он-то первых глав не читал и о студенте не имел до поры до времени никакого представления. Но когда над той же проблемой раздумывает читатель, которому я все изложил открытым текстом, - это катастрофа. Читатель, видите ли, не верит автору, потому что не положено в детективе раскрывать карты на первой же странице. Но разве я раскрыл все карты? Я всего лишь описал, как студент собирает из частей, купленных в магазине, пистолет-холодильник, как звонит в дверь квартиры старушки-процентщицы, как поднимает оружие и активизирует процесс... Да, я описал это, потому что автор должен быть правдив, а герой его - этот несчастный студиозус - именно так все и видел собственными глазами. Но, господа, задайтесь вопросом: а не могло ли описанное на первых страницах романа быть всего лишь воспаленным бредом бедняги Расколли? Он хотел убить старушку, он думал, что сделал это, но было ли так НА САМОМ ДЕЛЕ?
       Не знаете? То-то и оно. Поэтому не нужно обвинять автора в том, что он пренебрег правилами детектива и указал пальцем на убийцу в самом начале долгого и нудного повествования. Уверяю вас, даже я буквально до последней страницы этого опуса не представлял себе, кто же прикончил старушку. Студент всю душу себе вымотал (окружающих он, впрочем, тоже не пожалел), обвиняя себя в том, что он, возможно, сделал, а возможно - и нет. Следователь Дышкевич тоже не мог прийти к какому-то решению (не умнее же он собственного автора!). Остальные персонажи, на которых в той или иной степени на той или иной виртуальной странице падало подозрение, мучились из-за невозможности доказать свою невиновность - истинную или мнимую.
       А ведь в романе нужно еще и действие. Преступник убегает, сыщик преследует, остальные смотрят и аплодируют. Вот и пришлось мне ради правдоподобия заставить Расколли улететь с Земли в систему Антокнируса - сбежал-то он, вообще говоря, от собственной невесты Софинды, с которой повздорил относительно даты бракосочетания. Но следователь Дышкевич, ясное дело, рассудил так: убежал - значит, виновен.
       И начинается погоня. Тут я дал себе волю, описав на последних страницах романа собственные приключения в звездных мирах - автор ведь обязан опираться на жизненный опыт, иначе его произведения приобретут характер никчемного сочинительства!
       Обнаружив, что размер романа начинает превосходить всякие разумные пределы (издатели обычно и говорить не хотят о публикации рукописей объемом больше двухсот мегабайт, а у меня уже было почти триста!), я заставил Расколли и Дышкевича встретиться друг с другом в корчме на большой дороге, ведущей из столицы Антокнируса Дажги в ее главную тюрьму.
       Заканчивается роман диалогом, в котором сосредоточена, на мой взгляд, суть конфликта между преступлением и наказанием.
       - Ты убил старушку и совершил преступление! - убеждает студента сыщик.
       - Я наказал ее, потому что она была виновна, - возражает Расколли. - Арестовав меня, преступление совершит общество, ведь нельзя судить палача!
       - Преступление предшествует наказанию, - говорит сыщик. - Сначала идет убийство, потом - тюрьма.
       - Наказание также может предшествовать преступлению, - возражает студент, - не забывай о курице и яйце.
       Каюсь: в те годы мне не давались финалы. Финалы вообще мало кому удаются - говорят, даже в Новом завете, очень популярной книге, финал провисает, поскольку логически не обоснован предшествующим сюжетом. Что ж было говорить обо мне, начинающем авторе?
       Короче говоря, беседой сыщика со студентом я закончил роман и поставил точку. На самом деле это было жирное многоточие, потому что диалог остался незавершенным, студент - не арестованным, а сыщик - в полном недоумении относительно того, зачем он вообще понадобился автору, если тот сам для себя не решил, был Расколли убийцей или все-таки палачом? Наказал он или совершил преступление?
      

    СТРАСТЬ И ТРАГЕДИЯ ХАНЫ КАРЕНН

      
       Третий мой роман, названный по имени главной героини "Хана Каренн", повествует о печальной судьбе аборигенки, обитающей на планете Облон в системе, которую с Земли не видно даже в телескопы, поскольку, как я полагаю, этой системы на самом деле не существует в природе.
       Хана (знакомые звали ее уменьшительным именем Аннинушечка) лелеяла девичью мечту выйти замуж за принца, явившегося либо из туманности Конская голова, либо, на худой конец, с одной из планет Бетельгейзе. И не спрашивайте, почему Аннинушечке грезился принц именно из этих галактических задворок - то, о чем мечтают экзальтированные девицы, не способен понять никто, даже придумавший их автор.
       Принц, однако не явился (да и как он мог это сделать, если в системах Конской головы и Бетельгейзе к тому времени еще не существовало межзвездных коммуникаций даже на уровне никому не нужного радио?), и Хану выдали замуж за старого, но богатого и знатного аборигена по имени Паша Каренн - вот откуда, кстати, у моей героини появилась фамилия, которую она называла всякому, кто желал познакомиться с этой импозантной, знавшей себе цену дамой.
       Я долго размышлял над тем, нужны ли в романе эротические сцены. Читатель любит эротику - это понятно. Мой компьютер, не при нем будь сказано, любит эротику еще больше, хотя, ясное дело, не способен лично испытать ни единой эмоции, связанной с этой стороной человеческого существования. Эротика для моего компьютера - способ повышения покупательной способности создаваемого нами товара.
       Возникло затруднение. С одной стороны, роман без эротики не будет иметь успеха на рынке. С другой стороны - какая, к черту, эротика на планете Облон, где детей никто не хотел рожать даже в пробирке! Паша Каренн женился на Аннинушечке (Хане) вовсе не для того, чтобы создавать молодое поколение, а по той причине, что каждый облонец старше шестидесяти оборотов планеты должен иметь спутницу жизни, чтобы было кому положить его в капсулу после ухода в иной мир - ведь никто, кроме жены, просто не захочет этого делать!
       Будучи автором, я дал задание, а мой компьютер, будучи талантливым исполнителем, придумал для моих героев такую эротику, какая не могла не привести к трагическому повороту сюжета. Оказывается (я бы сам до этого не додумался), на планете Облон дети рождаются из сгущения воздуха, а воздух сгущается в нужном месте только в том случае, если супружеская пара дуэтом читает ею же сочиненные тексты самого что ни на есть непристойного содержания. Вы ж понимаете, я не мог вставить в роман непристойные слова, даже если они сказаны были на языке, абсолютно непонятном земному читателю. Но натуралистическое описание того, как Паша и Хана становятся в позу (фантазируйте, фантазируйте!) и вопят натужными голосами тексты, которые у них самих (особенно у целомудренного Паши) вызывают острое неприятие, нам с компьютером удалось как нельзя лучше. Почитайте - убедитесь.
       Итак, у Паши с Ханой родился сын Этя, которого моя героиня обожала, забыв о том, сколько непристойных слов сказано было в адрес еще не рожденного существа.
       Прелюдия к трагедии начинается, когда на одном из балов Хана случайно знакомится с красивым кавалером Алеком Вроном. Офицер галактической гвардии! Мундир! Собственная лошадь, чего не каждый офицер мог себе позволить по причине высокой стоимости биогенетического конструирования. Хане это было ясно, а читателю пришлось объяснить, что лошадь на Облоне - искусственно синтезируемое животное, способное не только скакать галопом, но готовое и в космос со своим хозяином отправиться, поскольку у каждой лошади имелась в брюхе вживленная ракетная система. Дорогая игрушка, но у Алекса Врона она была, и Хана не могла не обратить на это своего женского внимания.
       Это была не любовь. Это была страсть. Это был тайфун. Это был ураган, способный смести со своего пути каждого, кто сдуру решил бы указать нашим героям, что при живом муже закон Облона запрещает эротические вокальные контакты.
       Хана и Алек так вопили, а тексты их эротических гимнов были так непотребны, что бедняга Паша Каренн просто не мог их не услышать. Сначала он не поверил собственным ушам: его любимая жена, мать его единственного сына? Да еще на балу! При всем честном народе!
       - Дорогая, - сказал Паша жене, когда после окончания торжественного мероприятия они вернулись домой и разогревали себе на кухне напиток, который я назвал чаем только потому, что не сумел придумать другого названия для этой жидкой смеси, настоянной на испарениях вулканов Облона. - Дорогая, ты слишком громко пела с этим хлыщом Вроном. Я не могу этого допустить. Это ты прекрати. Тем более что у тебя нет ни слуха, ни голоса, в чем я успел убедиться за годы нашего супружества. Когда ты молчишь, то выглядишь восхитительно. Но стоит тебе раскрыть рот...
       - Паша! - возмутилась Хана. - У нас сын! Как бы мы с тобой могли его создать, если бы у меня, как ты говоришь, не было ни слуха, ни голоса?
       - Вот как! - раскричался обманутый супруг. - Я тебе запрещаю! Ты больше никогда не увидишь моего Этю!
       - Нашего Этю!
       - Моего! Или мы - или Врон!
       Такая вот дилемма.
       Паша Каренн удалился, воображая, что поставил супругу в безвыходное положение, ибо какая мать откажется от сына в пользу любовника? Но он плохо знал Хану! Кстати, автор в моем лице знал свою героиню не лучше. Я хотел описать бурную сцену между Ханой и Алеком - слезы, стенания, в общем, все в лучших традициях любовных триллеров. А получился кошмар. Хана отправилась к Врону в его офицерское логово и сказала:
       - У твоей лошади есть встроенный ракетоноситель? Давай улетим в космос. Я готова на эту жертву во имя нашей страсти.
       Врон, надо сказать, был на такую жертву не готов. Офицер на хорошем счету, возможность повышения в чине и мечта о собственной гвардии... Страсть - это замечательно, но карьера...
       Такая вот дилемма.
       - Хана, - сказал Врон, - я готов ради тебя на все. Но завтра начнется экваториальный забег, и я на своей лошадке должен занять первое место. Приз - куча денег. Я стану богат, и тогда мы улетим...
       Я бы на месте Ханы сразу понял, что любовник обманывает. Это был хороший способ скрыться за горизонтом событий, но Аннинушечка, будучи женщиной необразованной, даже не знала, что в экваториальном забеге гонщики скачут до эргосферы черной дыры, расположенной неподалеку от Облона. Конечно, я мог бы предупредить свою героиню о коварстве вероломного Врона, но в литературных сочинениях я всегда придерживался принципа невмешательства.
       Единственное, что я мог себе позволить в данной ситуации - столкнуть лошадь Врона с орбиты. Метеор был небольшим, но массы его оказалось достаточно, чтобы Алек свалился с лошади, ударился о край эргосферы черной дыры, получил восемнадцать переломов и сто тридцать четыре вывиха и потерял сознание, которого у него, впрочем, и прежде было немного.
       Я бы на месте Врона умер сразу, и сюжет на этом закончился бы к радости бедняги Паши Каренна и его сына Эти. Но литературные герои почему-то обладают совершенно невероятной живучестью.
       - Ах! - воскликнул переломанный в восемнадцати местах Алек Врон и упал в гравитационную дыру, заполучив еще один перелом.
       - Ах! - воскликнула Хана Каренн и, не обращая внимания на призывы супруга, наблюдавшего за гонкой в телескоп из своего кабинета, бросилась к поверженному любовнику.
       Большего оскорбления семейной чести придумать было невозможно. Я и не придумал - это все была чистая самодеятельность моей героини, настолько уже потерявшей рассудок, что никакая авторская воля не могла помешать Хане сделать то, чего не сделала бы ни одна здравомыслящая женщина Облона и ближайших рукавов Галактики.
       Девятнадцать переломов заживали у Врона месяца два, а вывихи Алек долечивал в лучшей больнице планеты, и Хана находилась с ним неотступно, бросая вызов обществу, законам чести и собственному супругу. Тем временем возмущенный до глубины подсознания Паша Каренн продал дом, разогнал прислугу и уехал с сыном Этей в неизвестном автору направлении. Во всяком случае, ни в одном из своих последующих романов я этого типа не встречал.
       И вот настала кульминация - Алек Врон здоров, лошади его вживили новый ракетоноситель, а Хана вспомнила наконец, что у нее есть супруг и ребенок. Она говорит любовнику: "Я на минутку, только туда и обратно" и отправляется домой, чтобы забрать любимую пудреницу в форме туманности Конская голова.
       И что она видит? Дома нет, мужа нет, сына нет, пудреницы - и той след простыл.
       Заламывая руки, вернулась Хана к Алеку, но не застала и его - негодник, естественно, воспользовался случаем и смылся на своей реставрированной лошадке в направлении, противоположном тому, куда отправился Паша Каренн. Поскольку оба направления остались автору неизвестны, то помочь своей героине найти хотя бы одного мужчину я не мог. Да и не собирался, честно говоря, поскольку роман нужно было заканчивать.
       Полагаю, что финал очевиден. Жизненная катастрофа должна была обрести форму катастрофы природной или техногенной. Природная катастрофа меня не могла удовлетворить как автора. Метеорит падает на голову бедной Ханы - разве это эффектно? Разве это определялось логикой событий? Разве это могло быть результатом принятия ею решения уйти из ненавистной жизни?
       - Туда, - говорит себе Хана, слыша грохот опускающегося звездолета, прибывшего с Земли. - Туда, где...
       Впрочем, не стану повторять вам предсмертного монолога моей героини, прочитайте сами, это единственное место в романе, которое можно читать без содрогания, потому что знаешь: скоро конец, можно будет бросить, наконец, книгу в утилизатор и отправиться пить пиво в обществе более приятном, чем придуманные герои литературного произведения.
      

    ЦАРЬ И ТРИ ЕГО ЧАДА

      
       Когда компьютер спросил меня, какую рекламу сделать в сети библиотек моему новому роману, я сказал, не задумавшись: "Объяви, что у каждого, прочитавшего "Царя Шекеля", начнется вторая жизнь, ибо первую читатель немедленно сбросит, как надоевшую кожу!"
       Это была смелая реклама - на меня дважды подавали в галактический суд разгневанные читатели. Один, послушавшись моего призыва, действительно сбросил надоевшую кожу, которую потом пришлось наращивать, используя клонированные клетки. А другой утверждал, что Шекет обманул его, пообещав вторую жизнь, в то время как этот читатель (абориген планеты Римокран-4) проживал уже восьмую. Истец, понимаете ли, рассчитывал омолодиться, вернувшись на шесть жизней назад, а тут такой облом - оказывается, Шекет совершенно не имел в виду физическую жизнь тела!
       Оба процесса я выиграл, так что пара недовольных читателей не смогла омрачить моего триумфа. Критика обошла "Царя Шекеля" молчанием, и я считаю это обстоятельство признанием гениальности моего творения. Критикам просто нечего было сказать!
       Итак, главным героем романа я избрал царя Шекеля, владыку ста семнадцати галактик и одного сверхскопления, где можно было при желании обнаружить даже протухший от долгого употребления квазар. Есть во Вселенной владыки покруче, но и царь Шекель числился по разряду больших монархов. Беда в том (вот завязка сюжета!), что в разных эпохах своего владычества царь Шекель родил трех наследников. Родил, конечно, сам, поскольку принадлежал к цивилизации саморазмножающихся существ высшего морального типа. Вот на морали у него и случился бзик - царь решил как-то, что не имеет права отнимать у молодого поколения счастья отдавать приказы подданным и вершить суд. Недолго думая, царь Шекель объявил заседание Метагалактического совета - органа, никогда ничего никому не советовавшего по той простой причине, что состояло это собрание из клонов самого царя Шекеля, призванных лишь кивать головами в ответ на любое слово своего первоисточника.
       Вызвал царь на совет наследников. Одного звали Генерал, другого - Рейган, а третий был Кордильером. И пусть вас не сбивают с толку мужские имена - цивилизация царя Шекеля понятия не имела, что мужчины должны вообще-то отличаться от женщин. Саморазмножающиеся расы проектируют детей по чертежам и выращивают в питательной среде, куда добавляют не только витамины, но и идеи абстрактного гуманизма. Последние, впрочем, усваиваются молодыми организмами из рук вон плохо.
       Итак, прибыли Генерал, Рейган и Кордильер на совет отцовских клонов, и царь Шекель заявил, стоя с лазерной указкой над масштабированным четырехмерным изображением принадлежавших ему галактик:
       - Дети мои! Что-то с мозгом моим стало! Мне говорят, что в моих владениях находятся восемьсот миллиардов четыреста миллионов двести семнадцать тысяч одиннадцать звезд главной последовательности, а я не могу различить ни одной - все эти огоньки на одно лицо, ну совсем, как вы и как мои клоны-советники. Подумав остатком моего угасающего сознания, я понял, что пора завязывать. Поэтому я сейчас завяжу все мои галактики в один спиральный узел и передам их в пользование тому из вас, кто лучше других признается мне в своей любви.
       Тут-то и настал для детей царя Шекеля момент истины.
       - Гм... - сказал Генерал, старшее чадо, сурово глядя на отца. - Конечно, я люблю тебя, гм...
       - Как? - нетерпеливо воскликнул царь Шекель. - Как ты меня любишь?
       - Как-как! - воскликнул Генерал. - Как баран любит новые ворота, как солдат любит вошь и как Ленин - буржуазию!
       Эти слова подсказал Генералу встроенный в его мозг поисковый компьютер, который в тот момент был немного навеселе, поскольку в его схему просочился вирус "чернобыль".
       - Сильно, - с уважением сказал царь Шекель и обратился ко второму чаду: - А что скажешь ты, Рейган?
       - Я, - воскликнул Рейган, - люблю тебя, как робот любит смазку, как звезды любят водород и как планеты обожают законы Кеплера!
       Сразу видно, что Рейган был существом ученым, не чета его старшему родственнику, ни уха, ни рыла не смыслившему в точных науках.
       - Замечательно! - просиял царь Шекель и повернулся к своему младшенькому любимому чаду Кордильеру.
       - Ну... - промямлил Кордильер. - Ты мне лучше объясни сначала, что такое любовь. А то я как-то не врубаюсь.
       Можете себе представить! Чадо царя Шекеля, славившегося своей высокой моралью, не знало, что есть любовь! С другой стороны, я убежден, что большинство моих читателей тоже с этим чувством не знакомы, хотя наверняка утверждают обратное...
       Представьте себе разумное высоко моральное существо, впавшее в бешенство. Зрелище не для слабонервных. Две галактики столкнулись, три взорвались безо всяких к тому причин, а протухший квазар неожиданно излучил такой яркий когерентный луч, что все клоны царя Шекеля ослепли и в дальнейших перипетиях сюжета участия не принимали.
       Закончилось заседание печально для Кордильера, который не только не получил ни одной галактики из отцовского наследства, но даже комета, на борту которой он прибыл на заседание, была у него отобрана, и домой на планету Архидобрин-3 бедняга возвращался попутным транспортом, а все водители громко смеялись над его врожденным идиотизмом. Лично мне, как автору, кажется, однако, что смеявшиеся тоже не смогли бы ответить внятно на простой вопрос: что есть любовь?
       Но вы ж понимаете: если народ чего-то не знает, то непременно сделает вид, что ему все прекрасно известно, а вот тот, кто спрашивает - действительно бездарь.
       Разгневанный и удовлетворенный одновременно (разгневанный на Кордильера и удовлетворенный любовными признаниями Генерала и Рейгана), царь Шекель распустил совет, зафиксировал файлы о передаче наследства и вознамерился дожить оставшиеся ему миллионы лет в теплоте и неге на одной из планет Армиктобара. Туда он и явился на личной комете в сопровождении батальона укротителей пространства.
       И тогда началось самое интересное. На планетах Армиктобара расположило свою столицу старшее чадо царя Шекеля.
       - И что это значит? - спросил Генерал, хмуро глядя на висевшую над его головой комету, от которой отваливались огромные камни, падавшие на цветущие сады столицы.
       - Я пришел к тебе навеки поселиться! - заявил царь Шекель. - Ведь тебе, самому любящему чаду, я отдал лучшие галактики моего царства!
       - Отдал и расписался, - кивнул Генерал. - Я действительно люблю тебя, как солдат любит вошь, и потому либо ты немедленно уберешь с орбиты свою комету, либо я прикажу распылить ее из боевых лазеров. Кстати, Рейган тебя любит не меньше, чем я, а галактики у него более просторные.
       - Я понял, - пробормотал царь Шекель, впервые в жизни подумав, что поступил не очень мудро, создав себе детей.
       Он поднялся на голову своей кометы и сказал укротителям пространства:
       - Здесь нам не обломилось. Но Рейган любит меня так, как роботы любят смазку, - он сам это сказал и не посмеет отказаться. Вперед, ребята, на Зрекупаторос!
       К сведению читателей: Зрекупаторос - звездная система в галактике NGC 3883, где расположил свою столицу Рейган, среднее чадо царя Шекеля.
       Думаете, Рейган встретил отца лучше, чем старшее дитя? Отцовскую комету он расстрелял прямой наводкой, так что на планету царь Шекель прибыл, оседлав большой обломок.
       - Я к тебе пришел навеки поселиться... - произнес царь Шекель, но в голосе его не чувствовалось былой уверенности.
       - Пожалуйста, - любезно сказал Рейган. - Поселяйся. Навеки. Только не здесь. Самим места мало.
       - Но позволь! - взвизгнул оскорбленный царь. - А твоя любовь, неустранимая, как законы Кеплера? Или это не твои слова?
       - Мои, - согласился Рейган. - Вот и используй эти законы для того, чтобы рассчитать свою орбиту подальше от моей столицы.
       - О времена, о нравы! - воскликнул царь Шекель.
       - Нормальные времена, - сказал жестокосердный любящий Рейган. - Всегда так было: кого больше любим, того больше и мучаем. Природа такая.
       Не прошло и часа, как царь Шекель оказался за пределами системы Зрекупатороса - без кометы, без укротителей пространства и без потерянного чувства собственного достоинства.
       - Дети, - бормотал он, - цветы жизни...
       О третьем своем чаде, Кордильере, несчастный царь и не думал вовсе - если Генерал с Рейганом, любя отца, оказались такими черствыми, то, что говорить о Кордильере, даже не знавшем смысла слова "любовь"?
       Дочитав до этого места, читатель моего романа начинал, вероятно, воображать, что может предсказать финал. Ну конечно: Кордильер дает приют отцу, проклинает Генерала с Рейганом и доказывает своим поведением, что можно, даже не зная, что такое любовь, любить верно и преданно.
       Если бы я написал такой финал, то считал бы себя никудышным романистом. В жизни так не бывает. Да, царь Шекель и Кордильер встретились на каком-то гнилом астероиде. Но любви между ними не было никогда - с чего бы ей взяться к концу романа? К тому же, пока царь странствовал от Генерала к Рейгану, Кордильер создал себе собственное чадо. Он знал теперь, что такое любовь, и объяснил отцу простыми словами:
       - Любовь как вода. Может вода течь вверх? Нет, она всегда падает вниз. Любить можно детей, но никак не наоборот. А дети любят своих детей. Лично ты что сделал со своим отцом, царем Малькомбом?
       - Я? - задумался царь Шекель. - Не помню... Кажется, я его утопил в квазаре.
       - Жаль, - сказал Кордильер, - что в твоем бывшем царстве только один квазар. Придется воспользоваться звездой главной последовательности.
       И воспользовался. Это - кульминация моего романа, она же его финал. Царь Шекель погружается в недра звезды, недостаточно горячей, чтобы мгновенно распылить его на атомы, но и не такой холодной, чтобы сохранить его никому не нужную жизнь. "Ох уж эти дети, - думает он своей последней мыслью. - Как они изобретательны!"
       И последним в жизни движением царь Шекель приводит в действие единственное оставшееся у него сокровище: личный активатор звездной энергии. Звезда вспыхивает мгновенно и освещает всю галактику. Генерал, Рейган и Кордильер, неблагодарные дети бедняги-царя молча смотрят на удивительное зрелище, а читатель, добравшись до этого места, с удовлетворением говорит себе:
       - Как хорошо, что я не царь, что мне нечего оставить своим деткам, кроме потрепанной "хонды-аэро", и что роман этот наконец заканчивается.
      

    ВЕЧЕРНИЕ СЛАДОСТИ

      
       Написав "Царя Шекеля", я решил было покончить с сочинительством. У меня и времени не оставалось заниматься литературой, поскольку я сдавал тогда экзамены за третий курс Оккультного университета на планете Камбикорн.
       Вскоре после начала следующего семестра я познакомился с прекрасной Паскией, жительницей планеты Мида-3. Во время прогулки под метеоритным дождем, от которого мы прикрывались платиновым зонтиком, Паския рассказала душещипательную историю, поразившую мое воображение. История эта правдива, как "Краткий курс эволюции Вселенной", хотя я и считаю, что художественный вымысел гораздо интереснее жизненной правды. Но не в этом конкретном случае. Согласитесь - иногда даже в жизни случаются весьма поучительные истории.
       Мидяне - не такая уж известная цивилизация, живут они, как я уже упоминал, на Миде-3, в системе, расположенной в самом конце четвертого галактического рукава, сразу за туманностью Ориона. Внешне мидяне похожи на людей. Мидячки выходят замуж за мидяков, а дети у них просто чудо.
       Впрочем, это вряд ли привлекло бы мое внимание романиста. Но когда Паския рассказала, какая участь ожидает ее замечательное чадо в случае развода родителей, я в ужасе закрыл уши руками. Дело в том, что если, разлюбив друг друга, муж с женой собирались развестись, рожденные в браке дети подлежали немедленному и безоговорочному умерщвлению.
       - Это почему же? - ужаснулся я. - Какое варварство!
       - Шекет, - холодно возразила достойная Паския, - я же не комментирую ваш варварский обычай решать политические проблемы с помощью войн. Или это не массовое убийство себе подобных?
       - Да, - смутился я, - но мы против этого боремся. Не исключено, что когда-нибудь войны вообще исчезнут...
       - Тогда и будете критиковать наш древний замечательный обычай, - оборвала меня Паския и продолжила рассказ.
       Детей убивали, и причина оказалась проста: чтобы выжить в холодном климате Миды, детям необходимо душевное тепло обоих родителей. Половинная порция приводила к медленному, но верному вырождению. С кем бы ни остался отпрыск после развода - с матерью или отцом, - он к двадцати годам превращался в тупое и жестокое создание, приносившее горе себе и окружающим.
       - Наверное, мидяки и мидячки тысячу раз думают, прежде чем решаться на развод, не так ли? - осторожно спросил я.
       - Семью скрепляет любовь, - твердо заявила Паския, сверля меня своим страстным взглядом. - Без любви развод неизбежен, это закон природы, зафиксированный в конституции.
       - А дети...
       - Что дети, если умирает любовь! Есть любовь - и дети будут, а нет - так какой смысл в детях? Вы согласны?
       Я пожал плечами, но рассказ Паскии возбудил мою творческую фантазию. В ту же ночь, отказавшись от предложенных Паскией сексуальных утех, я уединился со своим компьютером и начал фантазировать роман, который назвал впоследствии "Мидия" по имени главной героини.
       Сюжет прост. Жила на планете Мида-3 мидячка по имени Мидия, страстно любившая молодого героя, которого звали Озон. О, как она его любила! Ради него Мидия отправилась на планету Кавкузак-2, хотя терпеть не могла космических путешествий. Озон-то оказался на этой планете по служебной надобности: был послан с заданием добыть тонну чрезвычайно важного для промышленности редкомидного металла, название которого Паския сообщить мне не решилась по причине секретности. По-моему, она просто была не в курсе дела, но я не стал уличать собеседницу в небольшом отклонении от истины.
       Так вот, Мидия отправилась на Кавкузак-2 следом за Озоном и спасла своего любимого из лап безумного дракона Нурпатгота. Мог после этого храбрый Озон не влюбиться в Мидию? Брак мои герои заключили сразу после того, как вернулись с Кавкузака-2 на Миду-3. Жили они счастливо и родили в радости двух замечательных сыновей.
       Вторая часть романа - по сути, начало истинного сюжета - начинается, когда на одном из правительственных приемов Озон, дослужившийся до заместителя главного канцеляра, знакомится с Дицей, гостьей с планеты Крин-4. Крин-4, чтоб вы знали, ничем не лучше Миды-3 - такая же галактическая дыра. Да и живут там существа, хотя и чрезвычайно разумные, но очень, на мой взгляд, непрезентабельные. Достаточно сказать, что тело у Дицы было жидким и приобретало любую форму, которую она могла себе пожелать. К тому же, жители Крина-4 умели читать мысли на всех языках Галактики. В общем, можете себе представить: скучающий на правительственном приеме Озон, думающий... О чем может думать скучающий мужчина, даже если дома его ждут любимая жена и два прекрасных сына? Конечно, Озон думал о женщинах! Дица восприняла эту мысль и немедленно обрела форму самой красивой женщины планеты - красивой, разумеется, в представлении Озона.
       Тот повернул голову, увидел это чудо и... Любовь с первого взгляда. Пламя страсти. Взрыв вожделения. Мои герои и не думали скрывать своих отношений - собственно, на Миде-3 это не принято, а Дица, естественно, уважала обычаи планеты, на которой оказалась в качестве руководительницы торговой миссии. В тот же вечер Озон признался своей жене Мидии, что любит другую и, следовательно, развод неизбежен.
       Вот тогда и началось самое главное. Дети. Семи и девяти лет от роду. Убить их надлежало наиболее гуманным способом - лишением сладкого после ужина, для детей на Миде-3 это верная, быстрая и безболезненная смерть.
       - Я сделаю все сама, - сурово сказала несчастная Мидия, отпустив мужа с миром к его новой пассии.
       Надо сказать, Дица уважала чужие обычаи, но все же не до такой степени, чтобы спокойно отнестись к предстоявшей смерти невинных созданий.
       - Я не могу этого допустить! - твердо заявила она Озону. - Ты должен забрать у Мидии детей, пока она с ними не расправилась.
       - Но что мне с ними делать? - горестно воскликнул Озон и объяснил, чем грозит детям отсутствие тепла одного из родителей.
       - И только-то? - удивилась Дица. - Возможно, у вас на Миде-3 это так, но у нас на Крине-4 климат гораздо приятнее, и нашего тепла хватит, чтобы обогреть любое количество детских душ. Забери у Мидии детей, и мы немедленно вылетим на мою родину.
       В ту же ночь Озон проник в дом, где провел с Мидией десять замечательных лет, и выкрал спавших детей, да так ловко, что бывшая жена обнаружила пропажу лишь утром, когда пришла в детскую, чтобы прочитать вслух распоряжение суда о принудительном умерщвлении.
       Ничто в природе не сравнится с криками разъяренной мидички!
       - Негодяй! - кричала Мидия так, что слышно было даже на борту рейсового звездолета, уносившего Озона, Дицу и двух детей прочь от Миды-3 к жарким пустыням Крина-4. - Ты нарушил закон! О бедные мои детки! О несчастные! Какую участь готовит вам ваш безжалостный отец! Я должна убить вас своими руками, и я сделаю это!
       Не теряя ни минуты, Мидия заказала скоростной спецзвездолет и прибыла на Крин-4 даже раньше рейсовой колымаги, на которой летели Озон с Дицей. В столице Крина Мидия развила бурную деятельность и прежде всего разрушила до основания дом Дицы, чтобы молодожены не имели возможности спрятать детей от матери. Мидию, естественно, арестовали - ни на одной из планет Галактики не поощряется уничтожение чужой собственности! - и судья вручил ей предписание покинуть планету в течение одних календарных суток.
       Пришлось Мидии сдержать ярость и в тихой гостинице дождаться прибытия рейсового звездолета. Из космопорта Озон с Дицей отправились домой, и бедная Мидия видела, глядя в окно, как ее любимые сыновья веселились, обнимая отца и его новую жену, тоже, понятное дело, заслуживавшую смерти. Найдя свой дом разрушенным до основания, Дица не сказала ни слова упрека в адрес соперницы, и молодожены в сопровождении детей отправились ночевать к пригласившему их судебному приставу - тому самому, что незадолго до того вручил Мидии постановление о депортации.
       Тогда и наступил последний акт этой ужасной трагедии. Понимая, что у нее в запасе всего один вечер и другого случая больше не представится, Мидия скупила все сладости, что продавались в магазинах кринской столицы, и уничтожила их в центральном городском крематории, где обычно сжигали за небольшую плату старую одежду и обувь.
       Ничего не подозревавшие Дица с Озоном ублажали детей, как могли, а к вечеру отправили посыльного в ближайшую кондитерскую за традиционной коробкой сладкого шоколада.
       Посыльный вернулся ни с чем и получил задание обойти все магазины, торговавшие сладостями. Когда и этот поход закончился безрезультатно, ужасное подозрение зародилось в душе Озона. До ужина оставался час, и если дети не получат необходимую порцию сладостей...
       Истина открылась Озону и Дице, когда они узнали, что именно сожгла в городском крематории коварная Мидия.
       - О горе мне! - воскликнул Озон. - О мои любимые дети!
       - Горе нам обоим! - вторила Дица, понимавшая, что за оставшееся до трагической развязки время даже на скоростном самолете не удастся доставить порцию шоколада из соседнего города.
       А Мидия стояла под окнами дома судебного пристава и громко смеялась. В полночь Озон вынес на руках безжизненные тела своих любимых чад, положил перед Мидией и проговорил:
       - Безжалостная мать, достойна ты проклятья!
       Мидия пожала плечами и ответила:
       - Я всегда считала тебя слабаком, Озон. Если бы не я, тебя слопал бы на Кавкузаке злой дракон Нурпатгот.
       После чего Мидия повернулась к бывшему мужу спиной и отправилась в космопорт, не желая нарушать закона о депортации. Она была уверена, что поступила правильно и спасла детей от долгой и никчемной жизни. Так на ее месте поступила бы каждая мать-мидячка, и только ослепленный новой любовью Озон не понимал здорового материнского инстинкта.
       К сожалению, этого не поняли и многочисленные критики "Мидии", обвинившие меня в жестокости, хотя я всего лишь облек в художественную форму красивую историю, рассказанную мне Паскией с планеты Мида-3. Приходится признать, что у авторов и критиков понятия о прекрасном порой расходятся, в чем я еще раз убедился, опубликовав роман о шпице Омлете.
      

    ТРАГИЧЕСКИЙ ВЫБОР ОМЛЕТА

      
       Инсинуации критиков меня никогда не интересовали, и я не намерен сводить счеты с теми, кто в дни моей молодости отравлял мне жизнь.
       Отравлял, кстати, в буквальном смысле. Помню такой случай. Когда в продажу поступил файл моего романа "Мидия", на меня жестоко обиделась коллективная мать с планеты Оригант-4. Знаете, что ее возмутило? Нет, не убийство Мидией собственных детей. На Ориганте-4 дети не являются разумными существами до достижения ими двадцатилетнего возраста, и родители относятся к ним как к неодушевленным предметам, которые нужно передвигать с места на место, вносить информацию, стирать и подновлять память... Убийство ребенка на этой планете и убийством-то не считается - разве что порчей личного имущества.
       Коллективную мать возмутило, что главный мой герой, несчастный отец по имени Озон посмел уехать с детьми на другую планету. Это ведь все равно, что ограбить банк! Все равно, что плюнуть коллективной матери в ее семнадцать тысяч лиц! Такое на Ориганте-4 не прощается, такое и описывать нельзя, чтобы не возбуждать в коллективной матери низменных инстинктов.
       До того момента я и слыхом не слыхивал ни о какой коллективной матери и представления не имел о том, что семнадцать тысяч женщин Ориганта-4 должны собраться вместе, чтобы родить одного-единственного ребенка. Однако именно коллективная мать попыталась отравить меня и тем навела на мысль о новом романе.
       Дело было так. После публикации "Мидии" моя почта оказалась завалена письмами от поклонниц. Большинство посланий я не читал, поскольку мне не нравились слезливые предложения руки, сердца и других частей тела. Но под одним из писем стояло семнадцать тысяч подписей, и это обстоятельство привлекло мое внимание. Семнадцать тысяч поклонниц могли сочинить для меня что-то уж очень оригинальное, и я распечатал файл, где обнаружил не признание в вечной любви, а всего лишь рецепт приготовления очень полезного снадобья. "Влейте в ухо две капли и ощутите блаженство", - так заканчивалось письмо. "Сделай", - сказал я компьютеру, он и сделал.
       Зелье оказалось дурно пахнущим, но меня это не обеспокоило. Как советовала коллективная мать, я закапал снадобье в левое ухо и выжил после этого лишь потому, что на Ориганте-4 иная, чем на Земле, система мер: оригантский грамм в четыре раза меньше земного, что естественно, поскольку там вчетверо меньше сила тяжести.
       Подавать в суд на коллективную мать не было никакого смысла, ибо коллективное наказание не предусмотрено уголовным галактическим кодексом, и потому, выйдя из больницы, я сделал две вещи: во-первых, зарекся вливать в себя какие бы то ни было жидкости, синтезированные по непроверенным рецептам, а во-вторых, написал роман "Омлет, шпиц Татский".
       Сюжет романа довольно замысловат, потому что мозги у меня в то время еще не полностью оправились, и мысли никак не могли вернуться к свойственной им гениальной простоте. Действие происходит на планете, которую я назвал Тания. Живут на Тании разумные существа, похожие на собак - не столько, впрочем, внешним видом, сколько внутренней потребностью лаять на себе подобных. Татские шпицы постоянно лают на терьеров, терьеры не упускают случая попортить жизнь пуделям, а пудели изгаляются над совершенно безобидными розеншнауцерами.
       Мой герой Омлет, шпиц Татский, получает по компьютерной почте копию своего отца, скончавшегося вскоре после рождения сына. Копия, как и положено, не может сказать ничего путного, но в потоке бессвязных восклицаний, описывающих потустороннее существование, Омлет неожиданно обнаруживает недвусмысленное сообщение о том, что папа, оказывается, был отравлен соперником, желавшим заполучить его кресло в ложе Татской государственной оперы.
       Это очень важный момент: кресло в ложе оперы напичкано электронной аппаратурой, управляющей представлением, и тот, кто сидит в этом кресле, ощущает себя на время спектакля вершителем судеб десятков сценических персонажей. Оперные кресла очень дороги и передаются по наследству, а в том кресле, что принадлежало папаше Омлета, теперь восседал некий Клав, к которому мой герой с раннего детства не питал никаких симпатий, подсознательно подозревая его во всех грехах мира.
       Надо сказать, что Омлет, как, собственно, все жители Тании, обожал оперу, и отсутствие собственного кресла в ложе воспринимал как личную трагедию. Можете себе представить, что он ощутил, узнав, что в его фамильном кресле восседает нелюбимый им Клав!
       Месть, благородная месть! Жажда мести куда более ужасна, чем обычная жажда, когда хочется пить и тебе кажется, что ради глотка воды ты способен отнять бутылку с соской у невинного младенца.
       Перед бедным Омлетом, поклявшимся отомстить обидчику за гибель отца, возникает дилемма, выбор. Во-первых, можно явиться в театр на представление, войти в ложу и влить Клаву в ухо тот самый настой, каким в свое время воспользовался преступник. Это эффективно, это легитимно (месть, благородная месть!), это эффектно, наконец, поскольку каждый присутствующий в зале и на сцене лично убедится в том, что Омлет, шпиц Татский, не прощает и не забывает.
       Но есть еще второй вариант: оставить все, как есть, и отравлять Клава не быстродействующим ядом, а одним своим присутствием - ходить за ним, попадаться ему на глаза, в театре то и дело входить в ложу и становиться за креслом (тем, что принадлежит Омлету по праву наследования!). Клав будет нервничать, он не сможет спокойно спать, функции его организма придут в расстройство. Ощущая рядом постоянное присутствие Омлета, Клав начнет ошибаться и аплодировать не тогда, когда предписывает этикет, а когда ему будет казаться, что тенор пролаял верную ноту. В конце концов, зрители, возмущенные поведением Клава, проголосуют за то, чтобы свергнуть его с любимого кресла в ложе, и тогда Клаву не останется ничего другого, как откусить себе хвост, после чего он умрет в страшных моральных муках, поскольку именно в хвосте у жителей Тании находится железа, вырабатывающая гормон совести.
       Итак, что же назначить своему врагу? Быструю смерть от яда или медленную - от моральных мук? Я понимаю, что человек, недолго думая, выбрал бы яд, но люди, как известно, существа нетерпеливые. Аборигены Тании - не люди, прошу это помнить. И Омлет - не человек, а шпиц, для него оба варианта были равнозначны, как равнозначны для человека две капли воды или два правых башмака.
       А тут еще любовь - я ведь роман писал, а не историческую хронику, романы без любви не бывают, какой же это роман, если в нем нет романа? Омлет любит Офелу, маленькую красивую сучку домашней породы пекиннес, а она отвечает ему взаимностью. Проблема, однако, в том, что Офела - дочь старого Плона, а старый Плон по сюжету имел должность держателя кресла; иными словами, когда Клав наслаждался оперным лаем, Плон держал его кресло за спинку, потому что шаткое это сооружение того и гляди могло опрокинуться от мощных телесных конвульсий Клава, выражавшего восторг потрясающим визгом примадонны.
       Проследите цепочку причин и следствий - непременного признака настоящей трагедии. Если Омлет тем или иным способом убьет Клава, Плон лишится работы, Офела останется без приданого и не сможет выйти за любимого замуж. Если Омлет оставит Клава в живых, свадьба состоится, но где же тогда святая месть?
       Согласитесь, эта дилемма почище первой. Вот и мечется бедняга Омлет, как известное, придуманное Буриданом, животное. "Что делать? - думает он. - Кто виноват? Быть или не быть?". "Достойно ли, - спрашивает он себя и читателя, - смиряться под ударами судьбы иль надо сей судьбе сопротивляться?". Это, между прочим, уже третья дилемма, возводящая трагедию на эсхатологический уровень.
       Время между тем течет, действие движется к финалу. Офела спрашивает пришедшего на свидание Омлета: "Когда же?", и ее можно понять, ей надоело хранить невинность, когда подруги уже успели народить выводок щенят. Омлет интерпретирует вопрос по-своему и отвечает, как истинный философ: "Когда расплавлю "да" и "нет" в одном плавильном горне смысла"...
       Как должна была поступить Офела, получив от любимого такой ответ на элементарный вопрос о сроке бракосочетания? Естественно, она утопилась, любая сучка из породы пекиннес на ее месте поступила бы так же. А что сделал Омлет, когда безутешный Плон сообщил шпицу о смерти Офелы? Ни за что не догадаетесь. Я тоже не догадался бы, если бы не был автором этой трагической истории. Так вот, Омлет заколол папашу Офелы однозубой вилкой - нечего, понимаешь, сообщать плохую новость, когда шпиц и без того погружен в раздумья о смысле Буридановых дилемм.
       Помню, что, написав этот эпизод и разыграв его в виртуальном книжном пространстве компьютера, я неожиданно осознал еще одну дилемму, стоявшую уже не перед выдуманным Омлетом, а передо мной - его автором. Заканчивать роман или вытягивать на дилогию, а то и на сериал типа "Утомленных чтением"? Мятущийся шпиц мог ведь еще много лет и, соответственно, томов размышлять и ничего не делать, предоставляя сюжету прихотливо течь по руслу литературной фантазии.
       В отличие от своего героя, я оказался на высоте и сделал выбор сразу: я с детства терпеть не мог сериалов и потому в следующей после убийства Плона главе буквально заставил какого-то второстепенного персонажа, имя которого сейчас даже не помню (то ли Лэр, то ли Ларьт), вызвать Омлета на поединок, победить в котором у шпица не было никаких шансов. Какая может быть победа, если дуэль ведется на атомных минах поля боя? Естественно, погибли оба, а все остальные персонажи романа, включая не имевшую отношения к делу оперную примадонну, оказались смертельно ранены.
       Советую начинающим авторам именно так решать возникающие в их произведениях дилеммы. После атомной мины не только проблем не остается, но даже слово "конец" приходится собирать по буквам, разбросанным в разных концах алфавита.
       И все-таки последнее слово осталось не за мной, а за Омлетом. Рассыпаясь на атомы, он успел пролаять: "Дальнейшее - молчанье". И оказался прав, потому что сказать больше было действительно нечего. И главное - не о ком, поскольку в живых остался лишь автор.
      

    КОНТРОЛЕР

      
       Утверждаю с полным основанием: литературные критики сами не знают, чего хотят. Долгое время они называли мои опусы "апологией некроромантизма", и все почему? Потому, видите ли, что мои герои предпочитали в финале романа умереть, но не поддаться искушению перейти в следующий том.
       Представать в критических файлах этаким литературным монстром, получающим удовольствие от гибели собственных персонажей, мне не хотелось, и потому вскоре после публикации "Омлета, шпица Татского", я создал небольшую повестушку, которую назвал коротко и ясно: "Контролер".
       Действие "Контролера" происходит на N, недавно колонизованной планете в системе красной звезды NN. Население в колониях собирается обычно с бору по сосенке - несколько тысяч кислорододышащих особей, несколько тысяч - дышащих хлором, немного вообще не дышащих, а еще попадаются крылатые, ползающие и землегрызущие аборигены, не нашедшие себе места в родных мирах и потому согласившиеся переселиться туда, где цивилизацию нужно было создавать заново.
       В такой колонии и проживали персонажи "Контролера". Один из них даже был избран Предводителем, и я решил не давать ему собственного имени. Так солиднее.
       Были у Предводителя два друга - Бобчик и Добчик, изрядные плуты, происходившие с Рикуракона-5, существа, постоянно путавшие сами себя, поскольку то и дело обменивались сознаниями. Правда, если учесть, что внешне Бобчик и Добчик совершенно друг от друга не отличались, то обмен сознаниями происходил незаметно для окружающих.
       А еще среди моих персонажей я бы посоветовал обратить внимание на двух особей женского пола - Неприятную Даму и Даму, Неприятную Абсолютно. Эти подружки прибыли на N с единственной целью стать матерями-основательницами, но внешние их данные, а главное - ужасно склочные характеры могли привлечь разве что слепоглухонемых аборигенов Хирмазота-52.
       Вся эта разношерстная компания колонистов неплохо устроилась на новом месте: деньги приходили исправно по галактической системе кредитов, климат благоприятствовал прогулкам и ничегонеделанию, привезенные с разных планет механизмы были колонистами разобраны и использованы в личных целях, а отчеты, уходившие в Галактический центр колонизации, свидетельствовали о полном благополучии и правильном расходовании средств и людских ресурсов.
       Все шло хорошо, но однажды во время коллективной трапезы у Предводителя в зал ворвался донельзя возбужденный начальник космопорта и заявил с порога:
       - Я принес вам пренеприятнейшее известие! К нам едет контролер!
       Предводитель едва не подавился, Бобчик и Добчик одновременно (иначе они просто не умели) уронили вилки, а обе Дамы выразили общее мнение словами:
       - Только контролера нам не хватало для полного счастья!
       Трапезу пришлось прервать. Собрались в кружок и стали думать, как предотвратить беду. Ведь контролер, ясное дело, обнаружит, во-первых, что ракетное топливо давно пущено на растопку личных бань, во-вторых, что программы климатических изменений уворованы и используются для расчетов карточных игр, в-третьих... Да есть ли смысл перечислять?
       - Контролера нужно убрать! - воскликнул начальник космопорта. - Запущу ракету на перехват и...
       - Нет! - вскричал Предводитель. - Вы хотите войны с метрополией? Здесь нужно действовать тонко...
       - Лесть, - сказал Добчик.
       - Подкуп, - сказал Бобчик.
       - Очарование, - сказала Неприятная Дама.
       - Обаяние, - сказала Дама, Неприятная Абсолютно.
       Когда на следующее утро пассажирский звездолет Земля-Денеб сделал кратковременную остановку в космопорту N, к встрече контролера все было готово. Из посадочного модуля вышел на летное поле молодой человек, наружность которого ясно показывала, что он принадлежал к славному племени контролеров: острый внимательный взгляд, цепкие пальцы, быстрые движения хищного зверя.
       - Ах, - сказал Предводитель, - мы так вас ждали! У нас столько замечательных достижений! Мы так жаждем их продемонстрировать! Позвольте, Ваше превосходительство... Или Ваше сиятельство?
       - Да что там... - смутился контролер. - Фамилия моя Хлестик, не очень благозвучная, но меня все называют по фамилии... Даже невеста.
       - О! - воскликнула, заламывая руки, Неприятная Дама. - У вас уже есть невеста! Какое несчастье!
       - Моя подруга хочет сказать, что это просто замечательно, - оттолкнув Неприятную Даму, вперед выступила Дама, Неприятная Абсолютно. - Позвольте пригласить вас, дорогой Хлестик, провести вечер в моем будуаре.
       - Э... - промямлил контролер, не ожидавший столь решительного наступления. - Собственно, я не против, если, конечно, не...
       - Вот именно! - воскликнул Предводитель. - Не, не и не! Будуар - потом. Сначала - обед, после обеда - сауна, после сауны - подарки, после подарков - представление.
       На чело господина Хлестика набежала серая тучка недовольства, и сердце Предводителя сжалось. "Неужто, - подумал он, - этот тип не приемлет лести? Кошмар. Бывают же такие особи - к ним со всей душой, а они строят из себя. Нужно предложить больше, вот и все".
       - Но если, - быстро заговорил Предводитель, не дозволяя высокому гостю вставить ни единого слова, - если господину Хлестику по душе иные развлечения... Или если господин Хлестик желает сначала подарки... Кстати, среди подарков... э...
       Предводитель оглянулся на маячивших позади него Добчика и Бобчика, и те сказали дуэтом:
       - Дом о двух этажах в склоне вулкана Шантраб! Уже слеплен, меблирован и готов к употреблению!
       - Дом? - поразился контролер. - Для меня?
       - Не подумайте ничего дурного, - заявил Предводитель. - Дом для нашего развитого хозяйства - такая мелочь, о которой и говорить не стоит.
       - А я и не говорю, - мило улыбнулся контролер, и у Предводителя камень скатился с души.
       Дом был как игрушка, а в холле господина Хлестика ожидали сюрпризы: сертификат на право вождения космолета среднего тоннажа, а также ключи зажигания от личного космического экипажа господина Предводителя, на приобретение которого в прошлом году затрачено было из казны ни больше, ни меньше как семьсот галактических кредитов.
       - Ах, - покраснев, сказал господин Хлестик, - это слишком...
       Но ключи сразу же повесил на брелок, а сертификат спрятал в карман куртки, после чего огляделся, видимо, в поисках других знаков внимания. Хорошо, что Предводитель все продумал заранее: в гостиной прибывшего ждал ужин, а на импровизированной эстраде специально для господина контролера танцевали две удивительной красоты молодые особы, успевшие приехать по заказу Добчика и Бобчика из ближайшего к столице дома терпимости.
       Неприятная Дама переглянулась с Дамой, Неприятной Абсолютно, - конкуренции они не терпели, а потому немедленно предприняли демарш: обе набросились на изголодавшегося контролера с пылом нимфеток и поволокли в спальню, провозглашая на ходу:
       - Мы твои, и страсть, которая нас гложет, безмерна!
       Пока из спальни доносились звуки, похожие на вопли зеркайских друпаров во время экстренного сублимирования, Предводитель воспользовался случаем и плотно поужинал в компании Добчика и Бобчика, обсуждавших проблему: дать надо, но как?
       - Только наличными! - горячился Добчик.
       - Чеком! - кипятился Бобчик.
       Когда час спустя из спальни выплыли сияющие дамы, а следом, кряхтя, выполз вконец измочаленный контролер, проблема все еще не была решена, и господин Хлестик, услышав громкий спор, решил его двумя словами:
       - Беру все!
       Добчик выложил наличные - три тысячи в энской валюте, а Бобчик подписал чек на предъявителя - три тысячи и сто. Однако вошедший в раж господин Хлестик, взбудораженный обеими дамами, заявил:
       - Мало, господа! И что я стану делать в метрополии с вашей энской валютой, которую даже в общественных туалетах к оплате не принимают?
       Перед Предводителем замаячил призрак немедленной отставки, и он воскликнул:
       - Ах, господин Хлестик, ребята хотят сказать: по шесть тысяч и не в нашей валюте, конечно, а в полновесных галактических монетах!
       Добчик и Бобчик раскрыли было рты, но тут же закрыли их с тяжким вздохом. А разгоряченный господин контролер кричал так, что его было слышно даже на стационарной орбите спутника связи:
       - Да я вам! Да как вы! Я с самим был знаком! И в этом участвовал! И в том тоже! Уберите этих дам - хочу вон тех, молоденьких! И подайте мне мой личный транспорт - хочу прокатиться!
       - Непременно, - сумел вставить слово Предводитель. - Куда кататься изволите?
       - Поглядеть на вашу планету сверху!
       Предводитель бросил грозный взгляд на Добчика и Бобчика. Поглядеть сверху! Нельзя было допустить такого! Он же увидит недостроенные заводы Боркака, разваленные стройки Бурдуна и обязательно разглядит своим контролерским взором уворованные прииски Бермака!
       - А у меня еще десять тысяч завалялось, - радостно сообщил Добчик, вываливая из карманов последнюю мелочь, тут же исчезнувшую в широких ладонях контролера.
       - Да я вам... - пробормотал господин Хлестик, силы которого были уже на исходе. - Я всю Галактику видел в этом... как его...
       - Гробу, - услужливо подсказал Предводитель, подталкивая гостя к кровати, где готово было для него ложе из пуха бронтоклидора.
       - М-м... - промычал Хлестик, засыпая на ходу.
       - Дешево отделались, - сказал Предводитель, доедая салат из крылышек экропода. - Надеюсь, господа, у него хватит сил для того, чтобы улететь на моем... э... своем космолете.
       - Автоматика поведет, - хихикнул Добчик.
       - До самой Земли, - хохотнул Бобчик.
       Господина контролера проводили поутру, когда он со сна еще плохо соображал и даже не догадался потребовать эскорт до стационарной орбиты.
       - Уф, - с облегчением вздохнул Предводитель, провожая взглядом исчезавшее в высоте облако выхлопных газов. - Теперь поживем спокойно. Этот дурачок напишет, конечно, самый лестный отзыв. Может, нам даже выделят дополнительные кредиты, как вы думаете?
       Добчик с Бобчиком закивали, а обе дамы залились дружным истерическим смехом.
       - Господин Предводитель, - послышался голос начальника космопорта, стоявшего поодаль и старавшегося привлечь к себе внимание начальства.
       - Что тебе? - недовольно спросил Предводитель.
       - Тут, понимаете, прибыл спецрейсом господин Чичик, специальный контролер метрополии со всеми верительными грамотами. Так я поселил его в гостинице, и он требует вас сей же час к себе.
       Описать выражение, возникшее при этом известии на лице Предводителя, я не сумел, потому что нет в нашем языке нужных слов. Пришлось так и закончить свою повесть - немой сценой. Должно же и у читателя немного поработать воображение!
       Что до господина Чичика, то его я сделал героем нового романа.
      

    ЭТИ МЕРТВЫЕ, МЕРТВЫЕ, МЕРТВЫЕ ДУШИ...

      
       Когда я учился в Оккультном университете, теорию оккультивного взаимодействия нам преподавал старый мудрый Кола Моголь.
       - Имейте в виду, господа, - говорил нам профессор на каждой лекции, - душу можно потерять, душу можно получить, но душу невозможно продать или купить по той простой причине, что деньги, видите ли, материальны, а душа - нет. У денег нет души, и потому душа на деньги обмениваться не может. Вы поняли, что я сказал?
       - Поняли, - с досадой отвечали студенты, среди которых был и я. Мы давно выучили высказывание Моголя наизусть, могли его повторить в любое время дня и ночи, и все равно не было лекции, в ходе которой уважаемый профессор не произнес бы коронной фразы о невозможности продажи души.
       - А как же Фауст, продавший душу Мефистофелю? - как-то спросил я Моголя.
       - Разве Фауст продал душу за деньги? - поднял густые зеленые брови профессор. - Насколько я помню литературу планеты Земля, взамен этот ученый получил вечную молодость - товар абсолютно нематериальный. Природу обмануть нельзя, а деньги и душа - две вещи несовместные, как гений и злодейство.
       На планете Лакса-5, откуда родом был профессор Моголь, гениальность, возможно, была со злодейством несовместима, но на моей родной Земле (полагаю, что читателям это прекрасно известно) слишком многие гении были истинными злодеями.
       Много позже я встретился на жизненном пути с человеком, который пытался соединить несоединимое и покупал души за монету. Обменивал, так сказать, духовное на материальное. О лекциях профессора Моголя он не слышал и потому не боялся того, что заработанные им материальные ценности в одночасье исчезнут с легкой вспышкой и запахом серы. Правда, человек этот плохо кончил, заложив как-то по ошибке (точнее - по пьяной лавочке) собственную душу и получив вместо нее сотню галактических монет. Вы видели человека, у которого вместо души - монеты? Жалкое зрелище - этот несчастный посмотрел на себя в зеркало и утопился, подтвердив золотое правило профессора Моголя, не знавшее исключений.
       Я был в те годы горяч, нетерпелив и был уверен, что правил без исключений не бывает. Да, с Фаустом я оказался не прав. Несчастный торговец душами тоже стал немым свидетелем правоты Колы Моголя. И все-таки я не оставлял надежды придумать что-нибудь, позволившее бы мне прилететь однажды на Камбикорн, подойти к Моголю в перерыве между лекциями и заявить при студентах:
       - Вы не правы, профессор. Вот исключение из вашего правила.
       Кто может сказать, что у Шекета не хватает воображения? Естественно, я нашел выход из положения, но утереть нос бедному Моголю так и не смог: незадолго до моего визита на Камбикорн профессор скончался от приступа депрессии, и душа его покинула планету, так что мне пришлось возвращаться восвояси.
       Теперь вы знаете, какие жизненные обстоятельства стали причиной рождения моего романа "Эти мертвые, мертвые, мертвые души..." Слово "мертвые" повторяется в названии трижды, и это очень важно, а то некоторые издатели, воображая себя большими стилистами, сокращают название на потребу публике, и получаются "Мертвые души" - куцый, краткий и эмоционально не эффектный заголовок.
       Героем моего романа стал чиновник из Галактического налогового управления по фамилии Чичик. Происхождения Чичик был самого плебейского - его предки были космическими бомжами. И именно по причине своего низкого происхождения господин Чичик буквально из кожи вон лез, чтобы доказать начальству собственную незаменимость и незаурядные способности. Можете представить себе незаменимого чиновника? Они же все на одно лицо, как винтики в старом ржавом часовом механизме. Но Чичик очень старался придумать, каким образом выдавить из налогоплательщиков побольше денег для обожаемого им Управления.
       И придумал. То есть, это, конечно, я придумал, а не мой герой - с каких это пор литературные персонажи обладают собственным, независимым от автора воображением? Так вот, я придумал, а Чичик спросил сам себя задумчиво:
       - В законодательстве нет налога на душу. Почему? Потому что душа нематериальна. Но известно ли это простому налогоплательщику?
       Обратившись с вопросом к налоговому компьютеру, Чичик к собственной радости обнаружил, что об отсутствии налога на душу простому налогоплательщику ничего не известно, потому что в кодексе не было об этом ни единого слова. Не было там ничего сказано и о том, что налог на души имеет место. Естественно - почему в кодексе об этом должно было говориться, если налога на душу не существовало в природе?
       По научному это называется информационный вакуум. А по-простому: на нет и суда нет. Нет суда - значит, и судить не будут, что бы Чичик не предпринял.
       Пораскинув мозгами (моими, естественно, откуда собственные мозги у литературного персонажа?), Чичик арендовал звездолет, чтобы выглядеть солидным мытарем, а не простым фискальщиком, и явился к своему первому клиенту, которого выбрал по видеофонной книге. Это оказался некий Беня Клюшкин, проживавший на планете Гундос-8, - личность настолько неприятная, что в окрестности его имения на расстоянии десяти километров даже трава не росла. Жены его бросали сразу после первой брачной ночи, слуги - сразу после первой зарплаты, и даже личный компьютер отказывался на него работать. И все потому, что Клюшкин был большим экономом. Экономил он на всем: на постельных принадлежностях для жен, на зарплате для слуг и даже на электроэнергии для компьютеров. Сэкономленное Клюшкин складывал в энергозапасники и время от времени с вожделением разглядывал свои сокровища, хотя, что можно разглядеть сквозь энергетические стенки? Разве что собственное, искаженное силовыми полями отражение...
       Чичика Клюшкин принял на пороге, заявил, что в доме нет и сухой корки, угостить гостя нечем, и вообще он, Клюшкин, ничего не покупает, поскольку не обладает финансовыми возможностями.
       - Я представляю Галактическое налоговое управление, - важно заявил господин Чичик. - Вам известно, что вы уже сорок три года не платите налога на душу населения?
       - Так я всего сорок три года и живу на свете, - проскрипел Клюшкин, пытаясь закрыть дверь перед носом Чичика.
       - Значит, налога на душу вы не платите с самого рождения! - возмутился Чичик.
       - У меня нет души, - попытался отбрехаться Клюшкин. - Спросите хоть у соседей, они вам скажут.
       - С соседями у меня будет другой разговор, - заявил Чичик и, оттолкнув хозяина плечом, ввалился в гостиную, где не было даже простого стула, поскольку всю мебель Клюшкин давно снес в энергозапасник. - Впрочем, я готов проявить к вам особое отношение и не накладывать штраф в размере двойного душеобложения.
       При слове "штраф" волосы на голове Клюшкина встали дыбом.
       - Давайте полюбовно, - продолжал развивать наступление Чичик. - Вы отдаете мне один из ваших энергоконтейнеров (видите, я даже двух не требую!), а взамен Налоговое управление освобождает вас от выплаты налога на душу.
       - Э-э-э... - проблеял Клюшкин, так и не поняв, почему за личную мзду налоговому инспектору снисхождение будет оказывать Управление.
       - Молчание - знак согласия, - резюмировал Чичик. - Покажите, где вы храните свои энергозапасы.
       И вконец деморализованный Клюшкин впервые за долгие годы позволил чужому взгляду пройтись по штабелям коконов, из которых Чичик выбрал самый большой и ткнул пальцем:
       - Заверните.
       Стартовал он с планеты, не попрощавшись и оставив Клюшкина вместе с его неоплаченной душой, но без любимого кокона, в котором хранилось приданое первой жены Лизикетты.
       Вторым номером в списке Чичика значился планетовладелец Глазнов, личность необузданная, большой мерзавец, охотник, сибарит, но главное - человек, ни уха, ни рыла не смысливший в налоговом законодательстве, как, впрочем, ни в каком другом, ибо считал, что для него, Глазнова, закон не писан.
       Он так и сказал Чичику в ответ на его возмутительные притязания.
       - Возможно, и не писан, - согласился Чичик. - Но что вы скажете, если завтра управление конфискует вашу душу за неуплату налога? Тело ваше без души будет, конечно, влачить существование, но охота... женщины... игры... Все это потеряет для вас смысл.
       - Да? - поразился Глазнов, ни на минуту не усомнившись в том, что незваный чиновник говорит правду; бюрократы, по его мнению, были настолько тупы, что врать не могли по определению.
       - Да, - твердо сказал Чичик. - Природа не знает случаев, когда мужчина, не имеющий души, завоевал бы сердце самой захудалой замарашки.
       - А если договориться? - спросил Глазнов. - Я не плачу налога, вы забываете о том, что я его не платил. Душа остается при мне, а при вас - лучший звездолет из моего ангара. "Василий", ко мне!
       "Василий" оказался машиной экстра-класса, как все, чем обладал Глазнов, и Чичик, покочевряжившись для порядка, стартовал с планеты с комфортом, какого не было у него никогда в жизни. Арендованный ранее звездолет он, кстати, продал на металлолом, заработав еще пару галактических кредиток.
       Третьей в списке Чичика значилась госпожа Бутылочка, вредная старуха, к которой мой герой прибыл в большом сомнении: прочитав биографические данные клиентки, он решил было, что души у нее нет и взять с нее будет нечего.
       К удивлению Чичика, однако, на этот раз процедура изъятия взятки не заняла и минуты. Души у госпожи Бутылочки действительно не оказалось, но именно поэтому она предпочла откупиться от Налогового управления в лице его представителя: она-то знала, что больше всего обычно приходится платить за то, чем не обладаешь. За здоровье, например, или за молодость. Сколько она платит врачам - страшно сказать! А все равно печень ни к черту. Ну, и молодость... Прошла, и не вернешь ее ни за какие деньги. Так что лучше заплатить налог за несуществующую душу - все равно ведь ее нет, а заплатишь, и такое впечатление, будто что-то у тебя внутри появилось. Может, даже душа, откуда было Бутылочке знать, как эта штука на самом деле выглядит...
       Должен сказать, что роман "Эти мертвые, мертвые, мертвые души..." я писал легко, эпизоды сыпались, как из рога изобилия. После Бутылочки Чичик посетил еще Ванилова (автора дурацких прогнозов о светлом будущем), Собакаева (похожего больше на лису, чем на собаку), и заработки его приумножились, так что к концу первого тома мой герой уже имел личный счет в Галактическом банке и собственную комнату для складирования взяток.
       Завершается мой роман на оптимистической ноте: нет, господа, ничего невозможного для простого чиновника. Получив три с половиной миллиарда писем от благодарных читателей, я приступил было ко второму тому моей чиновничьей эпопеи, но нежданные обстоятельства заставили меня изменить намерение и создать поэму "Жека Онега".
      

    ОТВЕРГНУТАЯ ЛЮБОВЬ ТАНИНЫ

      
       В своем литературном творчестве я время от времени советовался с компьютером, и все шло нормально до тех пор, пока я не взялся за сюжет о Жеке Онеге. Не могу сказать, что произошло в биотронных платах моего помощника, когда я ввел это имя активную память. Но факт остается фактом: мой компьютер, не переносивший поэзию (от рифмованных строк у него сгорали предохранители), неожиданно заговорил, как второразрядный рифмоплет на встрече с читателями. Я ему: "Титул. Первая глава. Абзац. Родственник Жеки Онеги был личностью неприятной и не вызывавшей сочувствия", а он мне в ответ: "Мой дядя был бесчестных правил, он как-то в шутку занемог, так он нас всех служить заставил, хоть я терпеть его не мог".
       Я уж и биограммы проверял, и память проветривал, и даже источник питания отключил на пару часов, чтобы дать компьютеру подумать в тишине и одиночестве. Никакого эффекта. Рифмы лезли из него, как фарш из мясорубки.
       И я сдался. "Роман в стихах" - такой подзаголовок пришлось дать моему новому произведению, и я очень надеялся, что этот опыт окажется для меня первым и последним.
       "Жека Онега. Роман в стихах" начинается с того, что мой герой терпеть, как я уже отмечал, не может собственного дядю, генерала космических войск стратегического назначения. Причина: Жекин дядя подарил племяннику на день рождения большой дом с участком, и все бы хорошо, но дом находился на планете Биззар-5, а участок - на Арпоране-7 на расстоянии десятка парсеков. Согласитесь, это издевательство. Прокляв собственного дядю, но, поняв, что решение о подарке изменено не будет, Жека занялся обменом: участок на Арпоране-7 нужно было поменять на равноценный участок на Биззаре-5, желательно поблизости от дома.
       Надо сказать, что Жека, хотя родился не на Земле, а на захолустной планете Питербурх-18, все-таки был "по мненью многих, судей ни капельки не строгих, веселый парень, не дурак, имел он в голове чердак, где содержал свои мыслишки, играл он с ними в кошки-мышки, а иногда, когда хотел, он был отчаян и умел". Можете себе представить этого типичного представителя золотой провинциальной молодежи на еще более провинциальной, да что говорить - попросту захолустной планете, где из развлечений были только посиделки со знакомыми на лоне природы. "Вздохнул Онега тяжело, протер перчаткою чело и, не найдя иных утех, занялся делом без помех". Иными словами, нашел маклера, заплатил деньги, и обмен земельными участками произошел быстро к взаимному удовольствию.
       Читатель, возможно, вообразил, что на этом все и закончилось. На самом деле сказанное выше, - только завязка или, выражаясь по научному, экспозиция. Владельцем участка, так счастливо обмененного на биззарскую землю, был уроженец Арпорана-7 Аля Камский, молодой человек романтического склада ума. Прибывший с Биззара-5 Жека Онега был для Али Камского... ну, чтоб вам было понятно: как товарищ Сталин для простого советского заключенного. Камский смотрел Онеге в рот, внимал каждому слову (особенно если учесть, что слова произносились в рифму, а рифмы были самыми что ни на есть простецкими, ибо иначе мой компьютер в те дни выражаться не мог по определению) и готов был выполнить любое желание инопланетного гостя.
       А гостю захотелось пообщаться с местным населением. В тот же вечер Аля Камский отвез своего друга в имение Ланиных, где жила его невеста Ольха, девица немного ущербная, как луна в последней четверти. Пока Аля миловался на террасе со своей любимой Ольхой, отчаянно скучавший Жека объяснял ее сестре Танине разницу между органоидным перетроном и симпатической хризой. Сам он понятия не имел, что это такое, но на Танину Ланину его слова, произнесенные со столичным апломбом, произвели неизгладимое впечатление.
       "Как все же скучно вы живете на галактическом излете", - сказал Онега Камскому по дороге в гостиницу, отчаянно зевая и вспоминая томный взгляд провинциальной девицы, сраженной рассказами инопланетной знаменитости.
       Онега спал в ту ночь спокойно, а вот бедная Танина не спала вовсе - она писала Жеке письмо, полное любовных признаний. "Пускай погибну я, - писала сраженная нежданной любовью красавица, - но прежде я написала вам в надежде. Я вся в томленье изнываю и вас к себе я призываю. А коль не получу ответа, то, значит, в жизни счастья нету".
       Послание от Танины Ланиной Жека Онега получил по электронной почте, когда сидел в ресторане гостиницы за завтраком и думал вовсе не о местных девицах, а о том, как бы поскорее слинять с этой скучной планеты. Только провинциалки ему не хватало в жены, вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Но и оставить письмо без ответа Онега не мог - иначе Танина могла подумать, что он сам не имеет представления о том, чем перетрон отличается от хризы. Откушав принесенные робоциантом местные фрукты под названием яблушки, Онега собрался с силами и поплелся к Ланиным.
       "Вы мне писали, не отпирайтесь", - вежливо улыбаясь, сказал он бледной Танине, представ перед ней в саду, где она бродила, истязая себя мучительными сожалениями.
       Танина и не думала отпираться. Напротив, она заперлась в своей скорлупе, вмиг поняв по взгляду Онеги, какие слова ей предстоит услышать. А Жека хлестал наотмашь, не желая оказывать глупой провинциалке никакого снисхождения: "Я даже если полюблю, привыкнув, сразу разлюблю. Нет, я, Танина, не для вас. Я, знайте, страшный ловелас. А вам, Танина, я желаю любить грозу в начале мая".
       Это было ужасное, просто немыслимое оскорбление для любого жителя Арпорана-7, ибо грозы в начале мая здесь были разрушительны, и любить это природное явление мог лишь человек, лишенный всяких моральных устоев.
       Бедная Танина в слезах вернулась домой, а Жека отправился на поиски своего друга Камского, чтобы предложить ему напоследок прошвырнуться в какое-нибудь злачное место: на другой день Онега собирался покинуть планету, поскольку дел у него здесь больше не было. Камский же не смог придумать ничего лучшего, кроме как пригласить друга Онегу на вечеринку все к тем же Ланиным - бедняга не представлял себе никаких иных злачных мест, а намеков Онеги о "бубновой даме и десятке, лежащей в прикупе и взятке" вовсе не понял.
       Вновь встречаться с Таниной у Жеки не было никакого желания, однако начались танцы, девушка, хотя и получила отповедь, смотрела на Онегу таким влюбленным взглядом, что он просто вынужден был пригласить ее сестрицу, ущербнолунную Ольху. О Камском в тот момент Жека и не думал, шептал Ольхе на ушко сальные инопланетные анекдоты, сочиняя их на ходу, и поглядывал в сторону бледной Танины, дожидаясь, когда же она, наконец, уйдет к себе и перестанет мозолить глаза.
       Танина все не уходила, пришлось Жеке и второй танец танцевать с Ольхой, потом третий, а когда начался седьмой, к Онеге подошел возмущенный Камский, чье терпение подошло к концу, и, влепив другу пощечину, заявил: "Ах, вы негодник и подлец! Ах, я вас понял наконец!"
       Понял бедняга Камский вовсе не то и не так, но это уже не имело никакого значения, ибо по странной провинциальной традиции Арпорана-7 пощечина означала вызов на дуэль, и отказаться было невозможно: отказника ждал суд и высылка на еще более провинциальную планету в той же звездной системе. Онеге, ни уха, ни рыла не смыслившему в тонкостях арпоранского этикета, все это живенько объяснили, и только тогда он понял, какую глупость сморозил, согласившись поехать напоследок в дом Ланиных.
       "Я не хотел вас оскорбить, я предлагаю все забыть"... Оставьте этих глупостей, кто же на Арпоране-7 принимает подобные извинения?
       Дуэль состоялась на поляне в имении Ланиных, чтобы сестры могли из окон своих спален полюбоваться на замечательное зрелище, какое не часто перепадало скучавшим аборигенам. Дрались на взглядах - это было признанное арбитражным судом Арпорана-7 дуэльное оружие. Каждый дуэлянт имел право бросить в противника только по одному взгляду - разумеется, испепеляющему, для чего на глаза надевали лазерную повязку.
       Сошлись на рассвете, причем Камский провел бессонную ночь, сочиняя унылое послание своей бывшей невесте Ольхе и обвиняя несчастную девушку в неверности. "Что день грядущий мне готовит? - задавал он риторический вопрос. - Мой взор в прицел Онегу ловит"...
       И Камский поймал таки в прицел своего взгляда ненавистную голову Жеки Онеги. Поймать поймал, но Онега оказался более проворным и пронзил соперника взглядом раньше, чем тот успел раскрыть глаза на ширину выстрела.
       "Убит!" - констатировали секунданты под горестный вопль Ольхи.
       "Пора!" - воскликнул Онега, бросив взгляд на часы (и мгновенно их испепелив, поскольку не успел снять с глаз лазерную повязку), и поспешил в космопорт.
       На этом я хотел поставить точку, но воспротивился компьютер. "Как? - возмутился он. - А Танина? Она вышла замуж или нет, в конце концов?" "Много будешь знать... - начал было я, но, подумав, согласился с тем, что у романа должен быть иной финал. Действительно, неужели Онеге так все и должно сойти с рук?
       Последнюю главу я писал без вдохновения. К тому же, рифмы, которые продолжал слагать мой больной на голову компьютер, окончательно меня достали. Поэтому не обессудьте, но ничего лучшего, чем еще одну встречу Танины с Жекой, я придумать не смог.
       Прошли семь биззарских (пять арпоранских) лет. Танина Ланина вышла замуж (везет же некоторым девицам!) за астронавта с самой Земли, старого и лысого, как черт, но зато имевшего связи в правительственных кругах. Танина с мужем жили на самой Земле в фешенебельном квартале Гарлем, и однажды на правительственном приеме судьба свела двух старых знакомых. Постаревший и обрюзгший Жека Онега скромно стоял в углу, случайно попав на этот праздник жизни. И вдруг... Что он видит? "Ужель та самая Танина, которой я наедине в чужой биззарской стороне?"..
       Презрев этикет, Жека бросился перед Таниной на колени с воплем: "Я вас люблю, я вас любил всегда, все, что сказал вам раньше, - ерунда!" На что получил резонный ответ, который мне не хочется цитировать, потому что стихи ужасны, у компьютера в тот момент началась фаза выздоровления, и рифмовал он "любовь" и "кровь", можете себе представить! Если говорить прозой, то Танина послала Жеку Онегу туда, откуда он прилетел на Землю, - в его фамильное имение на Арпоране-7.
       "Позор! - возопил разочарованный Жека. - Тоска!"
       Он хотел еще что-то добавить о своем жалком жребии, но эту фразу я стер - в конце концов, разве не сам Онега был виноват в том, что жребий его оказался столь жалок? Думать надо, понимаешь, а не нотации девицам читать...
       "Жека Онега" - мой единственный роман, где я позволил компьютеру вытворять то, что он считал нужным. Результат налицо. Жалкие миллионные тиражи, грустные вздохи критиков, ехидные замечания профессиональных поэтов. Но мне "Жека Онега" все-таки нравится. Что ни говори, а ведь так все обычно и бывает в жизни. И стихи ничего...
      

    ШПИКОВАЯ ДРАМА

      
       Иногда я на своих читателей удивлялся. Напишешь, скажем, пустячок вроде "Контролера", и на следующий день почтовый ящик ломится от восторженных посланий: "Ах, Шекет, какой вы душка, здорово этого Хлестика изобразили, ну совсем, как Гоголь!" Не знаю, кто такой Гоголь, но получать такие послания было приятно, даже если они поступали в электронном виде.
       А бывает, напишешь эпохальное произведение, и что в результате? Почтовый ящик пуст, редкий читатель, живущий в отдаленной галактике, оставит сообщение: "Ну, вы даете, Шекет, и что только вы своим романом хотели сказать?"
       В общем, читатели - те еще фрукты. И потому, если честно, писал я прежде всего для себя - уж сам-то я себя понимал, как никто другой. "Шпиковую драму" я тоже для себя создавал, не думая о возможных читателях, и это самое правильное, что может сделать настоящий автор.
       Однако, уже запустив свое новое произведение в издательскую сеть, я о читателе все-таки вспомнил и понял, что если не предпошлю роману предисловие с кратким изложением сюжета, то читатель опять останется в недоумении, и мой почтовый ящик будет завален вопросами типа: "Что вы хотели сказать? Где свадьба героев? Почему Берлинн не похож на Аполлона?"
       Героя моего романа, как вы, должно быть, поняли, звали Берлинном, родился он в семье колонистов Шпрехена-2, где и провел свое детство, продолжавшееся несколько дольше, чем обычно: юноше было двадцать, а он только окончил начальную школу и не умел даже рассчитывать в уме трехмерные интегралы. Естественно, что и о теории игр мой герой слыхом не слыхивал.
       Однажды, выйдя в галактическую компьютерную сеть, Берлинн обнаружил там виртуальный игорный дом, заинтересовался, поставил на кон все отцовское состояние и, естественно, проиграл его с первого же захода. Результат: отец выгнал Берлинна из дома, и бедняге ничего не оставалось, как записаться в космофлот, где он дослужился до младшего офицера. Его любили - не за характер, но за удивительную способность проигрывать во всех играх, в которых Берлинну приходилось участвовать. Он проигрывал в зелт, прудак, аристон, бекласс, шурд и даже в самое тривиальное лото. Он проигрывал все свое жалование, а потом играл на то, что ему не принадлежало, например, на бортовые двигатели звездолета, и их проигрывал тоже. Он желал отыграться во что бы то ни стало и еще глубже опускался на дно долговой ямы. Он стал угрюм, скрытен и слыл во флоте психом, с которым кроме как об игре и поговорить было невозможно.
       От полного распада личности беднягу Берлинна отделяла только страстная мечта узнать, наконец, способ, как угадать в лото все шестьдесят чисел. Ему говорили, что способа такого нет и быть не может, потому что теория вероятностей и генератор случайных чисел полностью исключают возможность предсказания выигрышного сочетания. Но что Берлинну была теория? "Суха теория, - говорил он, цитируя другого моего героя, - а древо жизни пышно зеленеет".
       Однажды, когда звездолет "Барсук", где влачил службу Берлинн, стоял на ремонте в доке планеты Шпик-4, мой герой отправился погулять в местный парк иллюзий и услышал разговор, который вели за его спиной два аборигена.
       "Вот она, - сказал один, - та самая, кто выиграла шестьдесят. Она получила секрет от адмирала Канистры, погибшего в Паранаболке, и дала ему слово сыграть только раз и больше никому не открывать тайны выигрыша".
       "И что? - спросил второй. - Она действительно держит слово?"
       "Да, - подтвердил первый. - Никому еще не удалось выведать у нее тайну, а сама она сыграла только раз и обогатилась на всю жизнь"...
       Берлинн обернулся, но никого позади себя не обнаружил, а чуть поодаль увидел две женские фигурки, на которые и обратил свое пристальное внимание. Первая фигурка принадлежала старухе лет ста пятидесяти, о которой можно было сказать одно слово: "Ведьма". Рядом со старухой стояла прелестная девушка, ровесница Берлинна, и он влюбился сразу, потому что решил, что именно она и являлась владелицей тайны шестидесяти чисел.
       Логически рассуждая, любой на месте Берлинна сделал бы противоположное заключение - как, на самом деле, могла молодая девушка узнать у Канистры тайну выигрыша, если адмирал погиб лет за сто до ее рождения? Берлинн, однако, не думал о такой частности: выбор свой он сделал и немедленно приступил к атаке.
       С томным видом Берлинн подошел к женщинам и скромно представился. Девушку звали Лайзой, а старуху, оказавшуюся Лайзе родной бабушкой, называли Графинкой, и Берлинн не понял, было это имя, прозвище или, может быть, какой-то местный титул.
       Лайза, которой ужасно докучали поклонники-космоматросы, была рада общению с молодым человеком, из всех комплиментов признававшим только один: "Вы прекрасны, как главный приз!" О своей любви Берлинн сказал Лайзе в тот же вечер, когда они встретились в клубе космопорта. Девушка, правда, не очень поняла, признавался ли ее новый знакомый в любви к ней или он имел в виду игру в лото, о которой говорил с придыханием и закатыванием глаз.
       Разумеется, она сделала выбор в пользу первой гипотезы, и потому, когда Берлинн, не желавший упускать ни минуты, предложил Лайзе встретиться ночью в ее спальне, чтобы обсудить шансы на будущее, девушка решила, что речь идет о будущей совместной жизни, и сказала "да". Могла ли она думать, что Берлинн имел в виду вовсе не предложение руки и сердца?
       Спальни Лайзы и ее бабушки Графинки располагались рядом и соединялись большой, никогда не закрывавшейся дверью. На Шпике-4, где с жильем всегда была напряженная ситуация, такое расположение спален считалось роскошью - в иных домах спальня вообще была общей. Но Берлинн об этом не знал - на его планете каждый желавший мог иметь собственный дом, сотканный из стеблей прубанны.
       Дальнейшие события развивались со скоростью звездолета, преодолевающего световой барьер. В полночь Берлинн явился к Лайзе, воображая, что станет обладателем как девушки, так и ее тайны, причем второе занимало моего героя больше, чем первое. Лайза же готова была отдать себя, но ни о какой тайне не имела ни малейшего представления. Так они и беседовали. Берлинн кричал "Откройся!", а Лайза отвечала "Конечно, люблю!", полагая, что именно это хотел услышать ее неожиданный возлюбленный.
       Дискуссия могла бы продолжаться до утра, если бы страдавшей бессонницей Графинке не надоело слушать пререкания молодых. В отличие от внучки, она давно забыла о том, что такое любовь, но тайну шестидесяти чисел помнила по гроб жизни, и страстные вопли Берлинна оценила сразу.
       В самый разгар свидания - Берлинн на коленях с заломленными руками, Лайза перед ним с бледным лицом и страстным взглядом - Графинка ворвалась в спальню внучки и закричала: "Молодой человек, отстаньте от девушки, только я знаю эту тайну, только я!"
       Ах, какой облом! Берлинн повернулся вокруг оси и с теми же заломленными руками обратил свой призыв "Откройся!" не к внучке, а к бабушке. Поняв, какой оказалась дурой, Лайза упала в девичий обморок, легкий, как ветер мая, а Графинка твердо заявила: "Открыть тайну? Только через мой труп!"
       Нашла кому угрожать! Доведенный до отчаяния Берлинн все понимал буквально. Через труп? Пожалуйста, будет труп. Мой герой достает излучатель, штатное оружие космопроходцев, и делает из Графинки труп, к которому обращает свой призыв раскрыть, наконец, тайну.
       От вспышки Лайза пришла в себя, увидела мертвую бабушку и бросилась ей на грудь, а Берлинн понял, что собственными руками убил мечту своей жизни. Кто ему откроет теперь тайну шестидесяти чисел? Лучевик упал из руки Берлинна, и юноша поплелся прочь, оставив в спальне свое несбывшееся счастье.
       Едва он скрылся из глаз, Графинка поднялась на ноги и сказала внучке: "Этот тип - сумасшедший. Он действительно убил бы меня, если бы не промахнулся. Ничего, я отплачу ему той же монетой". Лайза, окончательно переставшая понимать происходящее, вторично упала в обморок - на этот раз уже до конца романа.
       Берлинн вернулся в свою комнатку в космопортовской гостинице, где, как и в спальне Лайзы, двери не закрывались вовсе. Он бросился на постель, проклял судьбу и вдруг услышал голос Графинки: "Я скажу тебе числа, а ты запоминай, может и пригодятся".
       О чем мог подумать Берлинн, увидев в дверном проеме убитую им старуху? Лично я подумал бы, что мне мерещится. Лайза решила бы, что вечером выпила слишком много дамского вина "Шанель". Любой из читателей предположил бы, что это голографическая запись из архива. Но Берлинну такое и в голову не пришло. Графинка вернулась с того света, чтобы сообщить победные числа - такой была его первая и единственная мысль.
       Медленно продиктовав случайный числовой набор и убедившись, что Берлинн все аккуратно записал в тетрадку, Графинка удалилась с сознанием исполненного долга. "Все, - сказала она внучке в ту же ночь, - теперь этот тип будет знать, как морочить бедным девушкам голову!"
       Между тем осчастливленный Берлинн, поверивший в одночасье в потусторонний мир и в женскую благодарность, отправился в местное отделение лотерей и продиктовал компьютеру-банкомату одно за другим числа из своей драгоценной тетрадки. Он готовился встать под дождь из галактических монет, но вместо этого услышал заунывный голос компьютера: "Угаданы три числа из шестидесяти. Ваша ставка бита"...
       "Проклятая Графинка", - подумал Берлинн и, глядя в глаза компьютеру-банкомату, увидел вместо пластиковой оболочки фигурку старухи, так ужасно обманувшей его ожидания. Я бы на месте моего героя тоже лишился рассудка, так что последующие действия Берлинна были вполне предсказуемы.
       Окончательно рехнувшись, несчастный юноша хотел было выстрелить в себя из лучевика, но не тут-то было - он ведь уронил оружие возле "трупа" старухи! Пришлось воспользоваться другим способом, популярным среди самоубийц на Шпике-4: с криком "Провалиться мне на этом месте!" Берлинн нажал на кнопку в стене, и пол под ним действительно провалился, открыв шахту глубиной сто семьдесят метров, куда в местных гостиницах бросали устаревшее оборудование, поломанную постояльцами мебель и грязное белье, с которым никто не хотел возиться.
       Берлинн умер в полете, воображая, что падает в ад, где непременно встретится с Графинкой и отомстит за ее вероломство. Последние строки романа удались мне больше всего - это настоящий апофеоз силам судьбы, которые играют человеком, когда им больше нечем играть.
       А теперь скажите: что в этом сюжете непонятного? Почему отдельные читатели не уловили авторской мысли?
      

    НЕУДАВШАЯСЯ ЛЮБОВЬ МАРГЕТТЫ

      
       Для читательских писем у меня в почтовом ящике отведена особая ячейка, куда я заглядываю лишь изредка, чтобы не портить себе настроение. Прошли времена, когда юные девицы заваливали меня непристойными предложениями. Сейчас пишут, в основном, старые и болезные, которые ничего не предлагают, а только требуют, и побольше, и лучше в галактических монетах, а не в земных долларах.
       Поэтому я заглядываю в читательский почтовый ящик для того, в основном, чтобы очистить его от накопившихся залежей. Однажды, отправляя письма в корзину, я обратил внимание на одно, помеченное грифом "важно, интересно, не пропустить!". Подсознательный импульс заставил меня вскрыть электронную оболочку, и на меня уставилось голографическое изображение тингопарта с Арикуна-4, заявившее на ломаном галактическом диалекте:
       - Шекет получать предупреждение есть. Одно из разных. Иначе ты быть молодой, а не иначе будет как есть и хуже.
       Что еще за предупреждение, что это за "иначе - не иначе"? Я не любил, когда со мной разговаривали таким тоном. Наверняка этот тип не прочитал ни одной моей строчки и судил о моем творчестве по бездарным критическим опусам в периодической печати Галактического клуба писателей.
       Я не мог оставить это хамское предупреждение без последствий и послал сигнал ответа. В воздухе проявилось еще одно голографическое изображение тингопарта с Арикуна-4, заняв место рядом со своей первой копией, так что я потерял ориентацию и не знал, какой тингопарт - из письма, а какой - настоящий. Пришлось обратиться к обоим с требованием оставить меня в покое и не загружать почтовый ящик бессмысленными отправлениями.
       Один из тингопартов слушал молча и хлопал глазами, а второй - настоящий - почесал левой рукой за рожками, дернул копытом и заявил:
       - Предлагать имею. Торговая сделка. Писатель как ты очень важно. Жизненный опыт.
       - Вот оно что! - воскликнул я, уразумев наконец, с кем имею дело. - Я сам был когда-то коммивояжером, мне понятны ваши усилия, но я не...
       - Писатель описать любовь. Ты описать любовь не уметь. Согласен или?
       - Или, - твердо сказал я. - Мои критики действительно утверждают, что любовь мне описать не удается. Но это их частное мнение, не соответ...
       - Любовь ты нет! - оборвал меня тингопарт на полуслове. - Я даю. Ты платить.
       Пришлось призадуматься. Вообще-то - мне ли было это не знать? - тингопарты слыли лучшими торговцами в ближней системе галактик. Товар у них качественный, но и цены они заламывали будь здоров. Если тингопарт предлагал любовь, то можно было быть уверенным, что это настоящая любовь, страсть, неземная красота и пылкое вдохновение. В общем, стоило подумать.
       - Какой объект предлагается? - деловито спросил я.
       - Показать каталог или выборочно? - задал встречный вопрос тингопарт, и небольшой его хвостик встал торчком в предвкушении сделки.
       - Выборочно, - заявил я. - Покажи лучший образец.
       О Господи! Да к такой красотке я бы и в лучшие свои годы не осмелился приблизиться, не то чтобы объясниться в любви и ждать взаимности!
       - Вряд ли, - уныло заметил я, - эта милая девушка полюбит такую старую перечницу, как Иона Шекет. Мне на прошлой неделе исполнилось девяносто, вам это известно?
       - Неплохо сохранился, - сделал комплимент тингопарт, тряхнув черно-красным плащом, заменявшим ему кожу. - Но, конечно, нетоварный.
       - Вот я и говорю, что ничего не получится...
       - Для товар есть подарок, - сообщил тингопарт.
       Это естественно - к ценной покупке хороший продавец всегда прилагает какой-нибудь дешевый подарок: плетеное кресло, например, куда я мог бы водрузить свои мощи.
       - Какой подарок? - поинтересовался я.
       - Молодой быть, - заявил тингопарт. - Ты получать любовь и впридача стать молодой.
       - Заманчиво, - протянул я.
       - Подарок фирма!
       - За подарок не платят, - сказал я. - Платят за товар. Какую цену ты хочешь?
       - Ерунда! Душа как есть.
       Мне не нужно было повторять дважды - за любовь и молодость тингопарт желал получить от меня мою душу в ее электронном воплощении. А возможно, даже полную запись. В Оккультном университете мы в свое время проходили процесс отдушивания и вздушивания человека. Душу можно вложить, душу можно потерять, душа может покинуть тело по собственной воле - так и происходит в момент смерти. Но чтобы душу продать?
       - Душа не продается, - твердо заявил я. - Тем более душа Ионы Шекета.
       - Я не покупать твой душа! - воскликнул тингопарт. - Это ты покупать любовь и получать молодость есть подарок. А душа есть цена оплата тарифная ставка.
       Хотел бы я знать, как бы вы поступили на моем месте. Девушка была прекрасна, а молодость мне хотелось вернуть даже больше, чем получить любовь. Но отдать за это душу... Как же я смогу любить - без души? Как без души я смогу наслаждаться вернувшейся молодостью? Я буду жить, но стану автоматом. Я буду говорить о любви, но не сумею почувствовать ее тонкого и неосязаемого аромата. Я верну молодость, но мне и в голову не придет заново совершать все те безумства храбрых, что были свойственны Ионе Шекету и снискали ему славу во всех рукавах Галактики.
       Но девушка... И молодость... О этот вечный жизненный соблазн!
       - Любовь проходит, - сказал я тингопарту с сожалением, - и молодость тоже не вечна. Душа между тем бессмертна, и потому цена, которую ты заломил, просто возмутительна. Я буду жаловаться в комитет потребителей.
       - Сертификат есть! - завопил тингопарт. - Учет и контроль! Если товар некачественный, то возврат. И мы возвращать для покупатель полная стоимость.
       - Вот оно что, - понял я. - Ты гарантируешь, значит, что и любовь, и молодость будут продолжаться вечно, так? А если они вдруг закончатся, то я смогу товар вернуть и получить душу обратно?
       - Истина! - воскликнул тингопарт, и из его рожек брызнули искры. - Если ты сказать: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!", сделка аннулировать, товар вернуть, оплата вернуть, учет и контроль.
       Кодовая фраза показалась мне почему-то знакомой, но я не стал вдаваться в технические детали.
       - Как зовут девушку? - спросил я, разглядывая ее удивительную фигурку.
       - Маргетта, - сверившись с гарантийным талоном, сообщил тингопарт.
       - Хорошо, - согласился я, помедлив. В конце концов, чем я рисковал? Поживу неделю-другую без души, но зато молодым и с любимой женщиной. А потом мысленно остановлю мгновенье, отдам товар, верну назад душу и опишу все, что со мной произойдет, в новом романе, который назову по имени главного героя, продавшего душу и получившего взамен любовь и молодость. Например, "Фоост" - вполне приличное имя и название. Именно так - с двумя долгими "о", будто любовный стон.
       Откуда-то из подпространства вынырнул дискет-договор, я вложил его в дисковод компьютера, нажал клавишу подтверждения и протянул было руку, чтобы собственным пальцевым узором закрепить произведенную сделку. Тингопарт следил за мной внимательным взглядом, и плащевая кожа на его спине шевелилась от удовольствия, копытца били по полу, будто продавец действительно присутствовал в моей комнате в своем телесном воплощении, а не только в голографической проекции.
       Мой палец уже прикоснулся к нужной клавише, но какая-то сила удержала меня от последнего необратимого действия. Интуиция? Инстинкт? Или моя бессмертная душа не желала даже на время расставаться с привычным для нее телом?
       Голографическая Маргетта послала мне воздушный поцелуй, сбросила с себя изумительную прозрачную пелеринку и подняла точеную ножку, чтобы после заключения сделки немедленно перешагнуть из виртуального пространства в мою более чем реальную комнату, где сам воздух наполнился предчувствием будущего любовного счастья.
       - Ну! - нетерпеливо сказал тингопарт.
       Если бы он не стал меня торопить, я бы, вероятно, совершил это последнее в моей жизни движение. Но я терпеть не могу, когда мной понукают - тогда я начинаю действовать еще медленнее, и всем моим знакомым, к числу которых тингопарт до последнего времени не принадлежал, это было известно.
       Я отдернул руку и еще раз внимательно проверил условия сделки. Любовь и молодость - товар. Душа - цена. "Остановись, мгновенье" - код возврата в случае, если покупатель признает товар некачественным.
       Вроде бы все нормально. Однако...
       Хорошо, что у меня богатое воображение! Я представил себя, молодого и красивого, в объятиях Маргетты, представил, как отнесутся к нашей связи ее родители, которые безусловно еще живы и здоровы. "Ах, - скажут они, - это бездушное создание, променявшее мудрость на молодость, и наша девочка, еще не познавшая радости жизни!" Мы будем идти по улице, и каждый станет показывать на нас пальцем, потому что человек без души - все равно что часовой механизм...
       Но даже не это главное. Отдав душу, я не смогу любить. Я не смогу понять, истинная это любовь или наваждение. Я не разберусь, качественный я товар получил или подделку! Мне будет все равно. И я никогда не скажу "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!" - по той простой причине, что ощущение прекрасного не знакомо человеку бездушному, каким мне придется быть всю оставшуюся жизнь.
       - Нет! - воскликнул я, выдернул из компьютера дискет и швырнул его в голографическое изображение тингопарта.
       Поняв, что я раскусил его гнусный обман, этот негодяй злобно фыркнул и растворился в воздухе, оставив после себя легкий запах серы. Исчезла и прекрасная Маргетта, бросив на прощание в мою сторону призывный и печальный взгляд.
       "Шекет, - сказал я себе, - как ты мог поддаться на эту дешевую провокацию?"
       Ответа у меня не было. Бес попутал, с кем не бывает...
       Я отправил в корзину читательскую почту, выпил две чашки баргуданского кофе с фрильками и сел писать новый роман. Название у меня уже было - "Фоост" с двумя "о", призывными, как любовный стон. С сюжетом у меня тоже проблем не оказалось - я описал наш диалог с тингопартом (назвав его Меффом-Стоффом), но позволил моему герою поддаться на увещевания и подписать договор. Чем это для Фооста обернулось, рассказывать не стану - читайте мое произведение, о котором критики отозвались, как о худшем романе года. А такая оценка, согласитесь, многого стоит.
      

    СТРАШНАЯ МЕСТЬ ФУНЕРАЛА

      
       Роман "О, тело!" я написал в дни, когда был безумно влюблен в изумительную Грижу, аборигенку с планеты Загарабабаре, весившую полторы тонны, но лучше других женщин Вселенной умевшую подогреть на медленном огне истинную мужскую страсть. И истинную мужскую ревность, к сожалению, тоже.
       О ревности и шла речь в романе "О, тело!". Произведение это было написано на одном дыхании после страстной ночи (другого дыхания у меня просто не осталось, попробуйте сами совершить сексуальный акт с дамой, масса которой больше массы гоночного астролета!). В "О, тело!" сублимированы все мои ревнивые страхи - я очень боялся, что Грижа предпочтет мне какого-нибудь звездопроходимца с Прамбы-3 или Маркозы-9...
       Сюжет романа прост, как вечный двигатель второго рода. Действие происходит на планете Крип-2, маленьком космическом островке, колонии большого цивилизованного мира Венета-8. Венетианцы держали на Крипе-2 гарнизон, во главе которого стоял бравый фунерал Мавротус - личность, известная всей Галактике, поскольку именно он на протяжении многих лет укрощал племена Турки-11 и Лузды-877. Боевое везение Мавротуса было очень странным и специфическим. Стоило его звездолетам высадиться на необитаемой планете, как там, будто по мановению волшебной палочки, возникали вражеские армии, жуткие монстры грозили войскам фунерала лазерными клыками, и вообще начиналось смертоубийство, из которого Мавротус неизменно выходил победителем.
       Лично у меня, как у автора, с самого начала были сомнения в том, что Мавротус описывал в докладах своему командованию именно то, что происходило с ним на самом деле. Выдумывал, скорее всего. Откуда на Лузде-877 филиал Думы? Неоткуда ему там взяться! Фунерал, однако, с таким вдохновением описывал парламентские баталии и свою в них победу, что не влюбиться в него могли только беззубые старухи и новорожденные девочки.
       Поэтому нет ничего удивительного в том, что бравого вояку полюбила от всей души молодая дочь венетианского губернатора. Как это принято на Венете-8, девушка отправилась к отцу и заявила с порога: "Вот что, папаша, я еду с Мавротусом на Крип-2 и буду ему женой, потому что только таким образом я могу победить этого фунерала раньше, чем он сам одержит надо мной блистательную победу!"
       "Ах, Тестимония! - воскликнул отец-губернатор. - Подумай хорошенько. Мавротус - солдат..."
       "Не солдат, а фунерал", - прервала Тестимония.
       "Каждый солдат мечтает стать фунералом, - печально сказал отец-губернатор, вспомнив свой печальный опыт. - И потому жизнь у настоящего фунерала далеко не сахар. Враги хотят его убить, солдаты - подсидеть, а венетианский сенат только и думает о том, под каким предлогом его сместить, чтобы он не пугал население своими ужасными историями".
       "Я ненавижу сахар, - холодно ответила дочь. - Мое решение твердо".
       "Знает ли о твоем решении фунерал Мавротус?" - печально осведомился губернатор-отец.
       "Сейчас узнает", - заявила Тестимония и отправилась в апартаменты героя, чтобы сообщить ему о своем решении.
       Так началось это страстное любовное приключение. Фунерал влюбился в Тестимонию с первого взгляда, как только увидел сумму брачного взноса. "Да на эти деньги я смогу купить семь военных звездолетов и окончательно подавить сопротивление злых аборигенов Турки-11!", - воскликнул он и в ту же ночь увез Тестимонию на Крип-2. Нужно было торопиться - ведь невеста могла передумать!
       Если читатель никогда не видел жителей Крипа-2 и Венеты-8, то рекомендую взглянуть на голограмму, помещенную в моей книге. Я сам придумал эти персонажи, а потому внешние их данные тоже на моей совести.
       Итак, Мавротус был красавцем-мужчиной о трех ногах и пяти руках, причем одну из конечностей он специально отращивал для держания лазерной пушки. Это был воин по рождению, призванию и обязанности. А Тестимония, как ее изобразил художник, была нежной девушкой, рост которой не превышал трех с половиной метров, а верхний глаз лучился духовным светом, освещавшим даже самые темные уголки подсознания. В общем, замечательная пара, вот только ознакомиться с обычаями предков молодожены не удосужились. Мавротус не имел понятия о том, как жили родители, деды и прадеды его любимой Тестимонии, а невеста, в свою очередь, не поинтересовалась древними обычаями аборигенов Крипа-2, родины фунерала.
       Это их обоих и погубило.
       То есть сначала все шло хорошо и даже прекрасно. Тестимония приводила в порядок коллекцию трофейного оружия в количестве ста миллионов наименований, а Мавротус покорял диких обитателей звездного скопления Пранд. Дома фунерал бывал эпизодически, использовал это время исключительно для любовных услад в супружеской спальне и был доволен жизнью, наивно полагая, что так будет всегда, в смысле - до самой смерти. Он имел в виду, конечно, собственную смерть, поскольку был уверен, что жена переживет мужа лет на пятьсот, как это было принято в семьях воинов-крипанцев.
       Мавротус не хуже своего тестя, губернатора Венеты-8, знал афоризм о солдате, мечтающем стать фунералом. Знал, но забыл в пылу сражений. Если бы память ему не изменила, вряд ли он так легко поддался бы на наглую провокацию собственного адъютанта Джагго. Этот солдатишка, нюхавший атомарный порох только из-за спины своего начальника, вознамерился занять его место!
       "Почему он такой известный, - раздумывал Джагго, - а я такой несчастный? Почему он побеждает всех подряд, а я не могу победить его лично?"
       После долгих раздумий Джагго создал гениальный, по его мнению, план, к осуществлению которого приступил, как только вернулся с Мавротусом из очередного похода. В отличие от Тестимонии, Джагго, сам будучи крипанцем, прекрасно знал все аборигенские обычаи, на этом он и построил свою стратегию, тактику и интригу.
       "Послушайте, господин фунерал, - сказал он как-то своему начальнику, чистившему лазерную саблю, - с кем ваша супруга разговаривает в японском садике среди камней?"
       "А, это капитан Капсуль", - равнодушно ответил Мавротус, бросив взгляд в окно.
       "Вот оно что, - многозначительно произнес коварный Джагго. - Молодой, видать, да ранний. В фунералы метит".
       "Ты так думаешь?" - спросил Мавротус и еще раз взглянул в окно. Ему показалось, что Тестимония улыбается Капсулю слишком призывно и чересчур откровенно.
       "Безусловно, - твердо отвечал Джагго. - Я ведь с ним сплю вместе во время походов... Не подумайте ничего предосудительного, мы спим не как мужчина с женщиной, а как солдат с солдатом. Так вот, Капсуль сто раз говорил мне, как мечтает занять ваше место и как с этой целью намерен влюбить в себя вашу дражайшую супругу".
       "Ха! - воскликнул фунерал и разрубил лазерной саблей столб, стоявший посреди парадного зала. - Тестимония обожает меня, только меня и никого, кроме меня! Это записано в нашем брачном контракте!"
       "А почему тогда она подарила Капсулю наследный платок, что отошел к ней согласно тому же брачному контракту?" - спросил Джагго, совершая самый рискованный ход в своей опасной игре.
       Он-то знал, что наследный платок, переданный мужем жене по брачному соглашению, не мог быть никому ни подарен, ни отдан во временное пользование, ни даже показан - наказанием должна была стать смертная казнь через удушение. Джагго это знал, Мавротус это знал тоже, а Тестимония знать не могла по той простой причине, что речь шла о древнем обычае аборигенов Крипа-2, рассказывать о котором пришельцам с других планет нельзя было под страхом все той же смертной казни!
       Когда Мавротус в первую брачную ночь, совершив обряд лишения невинности, подарил жене алый платок, сшитый из кожи ящера, он, конечно, предупредил Тестимонию, что это - самое ценное, что есть у него на свете. Храни, мол, как чековую книжку.
       Тестимония и хранила. Об истинной ценности платка она не подозревала, но если муж сказал - значит, так и будет. Однако интрига Джагго требовала, чтобы платок оказался в руках Капсуля, и в ту самую ночь, когда в сердце Мавротуса зародились первые сомнения, негодяй-адъютант пробрался в кабинет Тестимонии, подобрал слово к ее сейфовой шкатулке и выкрал злосчастный платок. Подкинуть улику ничего не подозревавшему Капсулю было для Джагго парой пустяков. Он просто сказал приятелю: "Посмотри, какая красивая вещица, да ты держи, не урони, я сейчас вернусь", а сам побежал к фунералу, подвел его к окну и показал на стоявшего неподалеку Капсуля, который вертел вещицу в руках, понятия не имея, куда бы ее сунуть.
       "Наследный платок! Мой наследный платок у Капсуля!" - в ожесточении воскликнул Мавротус.
       "Вот именно, - сказал Джагго. - Налицо, во-первых, супружеская измена, а во-вторых, необходимость кары!"
       "Не учи меня! - ответил Мавротус. - Я ее полюбил, я ее и убью".
       "Мудрое и правильное решение", - согласился Джагго, потирая все свои три верхние конечности.
       Описание сцены убийства я сократил до минимума. Удушение по крипанскому обычаю - не тот процесс, который приятно наблюдать, и даже читать о нем я бы не рекомендовал нежным девушкам и детям до двенадцати.
       И все бы у Джагго получилось, как он задумал, да вот незадача: когда он доставал платок из сейфовой шкатулки Тестимонии, это видела ее служанка Джама и доложила, естественно, по инстанции. Ну что ей стоило сказать самому фунералу - все могло бы закончиться совершенно иначе! Так ведь эта дуреха не нашла в себе сил нарушить инструкцию и написала докладную, которую передала в особый отдел, а там, сами понимаете, пока суд да дело... В общем, облом.
       Хотите знать финал? В двух словах: Джагго разжаловали, Капсуля на всякий случай расстреляли, Джаму наградили личным скафандром, безутешный отец-губернатор поставил дочери памятник на перекрестке галактических рукавов.
       А фунерал Мавротус покончил с собой, бросившись в эргосферу черной дыры GHF 882-2. Мучительная смерть: вечное падение и бесконечное сжатие...
       Роман вышел лет уж двадцать назад, а Мавротус все еще падал к месту своего окончательного упокоения. Тут даже авторская воля бессильна - не мог же я изменить физические законы черных дыр!
      

    КРУС РОБИНСОН НА НЕОБИТАЕМОЙ ПЛАНЕТЕ

      
       Я не любитель компаний. Там всегда найдется человек, понятия не имеющий о том, кто такой Иона Шекет. Обычно на меня набрасывались с требованиями: расскажи да покажи, да чтобы побольше, пострашнее и позаковыристее. И это приятно. Но вдруг замечаешь тихо сидящего в уголке аборигена, который таращит глаза, ничего в происходящем не понимает и очень громко спрашивает соседа:
       "Кто это такой? Почему все вокруг него вертятся? Он что, премьер-министр или лауреат Берагозовской премии?"
       "Это же сам Иона Шекет!" - восклицает пораженный сосед и отодвигается от аборигена подальше: кто его знает, вдруг заразный?
       "А кто такой Иона Шекет?" - продолжает недоумевать абориген, не только себя выставляя в неприглядном виде, но и на меня бросая тень своего невежества. "Ведь если есть некто, не знающий ничего об Ионе Шекете, - начинают думать присутствующие, - то, может, действительно, не такая уж Шекет большая величина на космическом Олимпе?"
       И вот уже один слушатель отваливает от меня в сторону, за ним второй, третий... Глядишь, через какое-то время в одиночестве оказываюсь и я, а не только этот незваный абориген, разорвавший тонкую материю духовного общения героя с толпой.
       Нет, я не люблю компании.
       Из всякого правила, однако, есть исключения. Таким исключением стала встреча с господином Сельмирком на презентации моего опуса "Страшная месть фунерала". Я с удовольствием отвечал на вопросы, когда чей-то низкий голос произнес:
       - А кто такой этот Шекет?
       Из тени появилась странная фигура, похожая на кривошипно-шатунный механизм производства первой половины ХХ века. Я распознал в незваном госте аборигена с Барбасы-1 и сказал неприязненно:
       - Если вы не знаете Иону Шекета, то могли бы не приходить на презентацию.
       - Простите, - пролепетал абориген. - Откуда же мне знать Шекета, если я только вчера вернулся из Угольного мешка?
       - Как? - вырвалось у меня. - Вы - тот самый Амос Сельмирк?
       - Да, - скромно признался барбасец, и со всех сторон послышались ахи, охи и причитания. В нашу компанию действительно попал Амос Сельмирк, о котором в утренних новостях сообщали, что он провел три стандартных года в полном одиночестве на абсолютно необитаемой планете в туманности Угольный мешок.
       Я растолкал гостей, взял Сельмирка за один из его кривошипов и увел к себе. Всю ночь я слушал его рассказ и должен признаться, что ничего скучнее мне не приходилось слышать никогда в жизни. На безымянной необитаемой планете Сельмирк оказался случайно, поскольку его звездолет сбился с курса и влетел в темную туманность. В полном мраке, где даже рентгеновские локаторы оказались бесполезны, корабль наскочил на астероид, Сельмирк катапультировался и опустился на планету, не занесенную ни в один регистр. Средств связи у него не было, но, к счастью, воздух оказался пригоден для дыхания, а местные кораллы - единственная и довольно странная форма жизни - вполне съедобны.
       Первый месяц Сельмирк бродил по планете и ел кораллы. Второй месяц Сельмирк бродил по планете и ел кораллы. Первый год он бродил по планете и ел кораллы... Каждый год, каждый месяц и каждый день были похожи друг на друга, как две немаркированные биокапсулы. Он мне так и рассказывал: "На тринадцатый день я шел на восток и ел кораллы... На триста восьмой день я шел на север и ел кораллы... На тысячу семьсот..."
       Поняв, что сейчас усну, я прервал путешественника словами:
       - Скажите, дорогой Сельмирк, - что с вами происходило, кроме того, что вы шли и ели кораллы? Гроза, например?
       - На планете не было гроз, - сообщил он.
       - Нападение хищников?
       - На планете не было хищников...
       - Но хоть что-нибудь с вами случилось на протяжении этих трех лет? - в отчаянии воскликнул я.
       - Да, - печально сказал Сельмирк. - У меня семьсот шестьдесят три раза случилось несварение желудка из-за чересчур однообразной пищи.
       - Вы так точно это знаете? - поразился я.
       - Конечно, я вел счет, делая царапины на поверхности скафандра!
       - И вы не сошли с ума от такого однообразия? - невежливо осведомился я.
       - Почему не сошел? - удивился Сельмирк. - Сошел, конечно. Раньше я мог решать в уме гонсатовские уравнения седьмого порядка, а сейчас даже дифференциальные уравнения в частных производных поддаются мне с трудом!
       - Понятно, - вздохнул я и подумал о том, что если этот горе-путешественник надумает опубликовать книгу о своих приключениях, то в ней будут тысячи совершенно одинаковых страниц.
       Однако мое воображение уже разыгралось, и, выпроводив Сельмирка, я сразу продиктовал моему компьютеру название будущего романа: "Необыкновенные приключения Круса Робинсона".
       Первое, что я сделал с прототипом, это пересадил его с одноместного разведывательного звездолета на линейную торговую баржу "Багдадский вор" с большим экипажем. И разумеется, никакого Угольного мешка. Баржа в моем романе попадает в пространственный тоннель между двумя черными дырами и, естественно, погибает в результате действия мощных приливных сил. Экипаж не успевает спастись и почти в полном составе сваливается под сферу Шварцшильда, так что о дальнейшей его судьбе никто ничего знать не может - даже автор, если он, конечно, уважает законы природы, не им придуманные.
       Крусу Робинсону, медику, лечившему в полете перевозимых на барже разнопланетных животных, удается спастись, поскольку в момент катастрофы он находился в желудке ругаболля с Акро-94. Ругаболль, конечно, не выдержал пространственного прилива, но принял на себя главный удар сил натяжения, тем самым сохранив моему герою не только жизнь, но даже рассудок.
       Прилив вынес Круса Робинсона на необитаемую планету, не такую скучную, конечно, как планета Сельмирка - были там и странные животные, питавшиеся вечерними закатами, и растения, чьи стволы, вытягиваясь вверх и изгибаясь, создавали над планетой арки высотой до тысячи километров... В общем, скучать Крусу Робинсону не пришлось ни одной минуты - надеюсь, что и моему читателю тоже.
       Он едва успел прийти в себя и размять члены, окоченевшие от полета в пространственном приливе, как на планету с грохотом стали падать уцелевшие части погибшей баржи. Сначала упал отсек с продовольствием, причем все консервные банки от удара пришли в состояние самораспаковывания, так что Крус Робинсон до конца жизни был обеспечен качественной космической пищей. Несколько часов спустя на планету сковырнулся покореженный капитанский ботик - вездеход, способный перемещаться по земле, под водой и в воздухе. Так уж получилось, что в результате сильнейшего удара все покореженные части встали на свои места и более того: некоторые детали в результате рентгеновского облучения в эргосфере черной дыры приобрели неожиданные свойства, и капитанский ботик оказался способен даже зарываться под землю и передвигаться в толще планеты.
       Крус Робинсон не успел порадоваться своему везению, как его едва не убил свалившийся с неба контейнер, в котором оказался корабельный арсенал - семнадцать широкозарядных атомных фрустеров, две тысячи шестьсот семьдесят широких зарядов к ним, две самонаводящиеся и саморазмножающиеся ракеты "Аргонавт" и еще много всякого оружия, так необходимого путешественнику на необитаемой планете.
       Подумав, Крус Робинсон назвал свою планету Даниэлой, и, когда роман вышел в свет, многие читатели спрашивали, почему я придумал именно такое название. "Господа, - отвечал я, - что вы ко мне пристаете? Даниэлой планету назвал мой герой Крус Робинсон, автор не имеет к этому никакого отношения! Или вы считаете, что герой литературного произведения не обладает собственной волей, не зависящей от воли создателя? Да оглянитесь вокруг - разве я и вы, все мы не такие же герои такого же литературного произведения, написанного кем-то на заре развития Вселенной, а может, и до ее рождения? Почему собственную свободную волю вы цените, как высокий дар, а такой же свободной воле Круса Робинсона отказываете в праве на существование?"
       Итак, Крус Робинсон провел на Даниэле сто семнадцать долгих лет. В первые годы он был занят, в основном, строительством дома, используя местную металлоидную древесину в качестве каркаса мегалитического сооружения, достигавшего в высоту верхнего магнитного пояса планеты. Разумеется, жить в этом сооружении он не собирался и в последующие годы объездил на вездеходе все континенты Даниэлы, погружался во все ее моря, вгрызался в недра и едва не добрался до самого центра планеты, но вовремя остановился, сообразив, что из центра ему будет трудно выбраться на поверхность: он не будет знать, куда двигаться, ведь все направления, ведущие из центра чего бы то ни было, абсолютно равноправны!
       Скучать у Круса Робинсона не было ни одной минуты времени - мозг его даже во сне занимался научными исследованиями; в частности, разрабатывал для Даниэлы общую теорию эволюции.
       А однажды - произошло это на восемьдесят шестом году пребывания Круса Робинсона на Даниэле - к нему явился гость: такое же шестеренкоподобное существо, понятия не имевшее, как оно оказалось на этой планете. Похоже, что память гостю отшибли магнитные поля в пространственно-временной каверне, доставившей столько неприятностей самому Крусу Робинсону.
       Поскольку событие это случилось в четверг после сильного дождика, Робинсон назвал своего нового приятеля Четвергом и использовал его на работах, не связанных с интенсивной мыслительной деятельностью - например, если нужно было расстрелять падавший на Даниэлу астероид или вскипятить одно из внутренних морей, чтобы было где купаться и мыть грязную одежду. Тут и пригодился арсенал "Багдадского вора", так что все, свалившееся на моего героя с неба, не пропало даром для сюжета.
       Так бы и жили Крус Робинсон с Четвергом на славной необитаемой планете Даниэле, но мимо пролетал крейсер "Пдикрмрвдык", приписанный к базе адруков на Грмыпрезе-3. Разумеется, бесхозную планету тут же оприходовали, занесли в регистр космофлота и колонизовали, а Круса Робинсона с Четвергом интернировали и доставили на Землю в специально для них построенный лагерь для перемещенных лиц. Там они и дожили последние свои дни, не понимая, кому помешала их безбедная и беспечная жизнь на необитаемой планете.
       К чести своей могу сказать, что сюжет о Крусе Робинсоне сразу после выхода романа стал популярен, как в свое время - бродячий сюжет мировой литературы о любовном треугольнике, в котором, как в его Бермудском аналоге, погибали люди, судьбы и желания. Об Амосе Сельмирке, прототипе моего героя, никто даже не вспомнил. Да я и сам о нем вскоре забыл, купаясь в лучах славы.
      

    МАК-АЛЕФ, ИЛИ ТОРЖЕСТВО ЖЕНЩИНЫ

      
       Некоторые думают, что в наши дни разгула всеобщей галактической демократии не может быть планетных систем, на которых все еще сохранилась монархическая власть. Человек (а мои читатели, в основном, являются людьми, хотя случается, конечно, что книги мои приобретает какой-нибудь разумный столб с Ахромаза-4), так вот, человек, говорю я, привык к тому, что все в этом мире выбирается - от сорта шампуня в магазине дешевых товаров до президента Галактического содружества народов. Человек (это я опять своего читателя имею в виду) почему-то уверен, что королей, императоров, царей, шахов или, того хуже, табридов можно встретить сейчас лишь в виртуальных мирах компьютерных триллеров или в исторических костюмных представлениях, с таким воодушевлением разыгрываемых в дни праздников на площадях Парижа и Рио-де-Жанейро.
       Мне-то, много путешествовавшему по Галактике от ее центра до внешних пустынных рукавов, лучше известно, какие странные режимы еще встречаются порой кое-где, особенно в пределах молодых звездных скоплений, где цивилизации делают первые шаги. В системе Альдерамина, к примеру, вот уже третье тысячелетие правит деспот Бууууркапоз, и никто не знает, сколько своих подданных он отправил в иные миры потому только, что они произносили имя владыки, недостаточно растягивая гласную "у" или, напротив, растягивая ее слишком сильно.
       И уж конечно, мало кому из землян известно имя Мак-Алефа с планеты Шмот-3. На родине о нем слагают саги, перлы и шкамцы, а за пределами своей звездной системы он известен лишь узкому кругу галактических путешественников.
       История Мак-Алефа чрезвычайно поучительна, и потому я положил ее в основу сюжета моего романа. Начало интригующее. На далекой планете Шмот-3 проживает народ, управляемый добрым табридом Дрункамом. Все пляшут и поют, что очень не по душе кое-кому из табридской свиты. Почему, скажите на милость, подданные должны плясать, когда им положено работать в поте лица и во славу отечества?
       Мой герой Мак-Алеф - представитель древнего шмотского рода, один из тех, кто недоволен правлением Дрункама. Правда, быть недовольным - еще не значит открыто проявлять свое недовольство. Мак-Алеф прославился тем, что с утра до ночи бродил по местным топям, и его неизбежно засасывала трясина, в частности трясина политических интриг, одна из самых распространенных в шмотских болотах. На вопли Мак-Алефа сбегалось пол-табридства, беднягу, конечно, спасали, и он возвращался домой, где дражайшая супруга встречала мужа словами: "Как тебя еще земля носит, такого непутевого? Даже утопиться толком не умеешь! Другой на твоем месте давно стал бы табридом, а ты выше гупраса подняться не можешь, и это при твоих-то талантах и при такой жене, как я!"
       В общем, жизнь у Мак-Алефа была не сладкая, но изменить ее он не мог, будучи, как многие мужчины Шмота-3, личностью смелой до безрассудства, но нерешительной до полного инфантилизма. Призывы собственной супруги подняться, возглавить, повести, принять и создать проходили мимо ушей Мак-Алефа, вся жизненная энергия которого была направлена на то, чтобы погромче звать на помощь, погружаясь в очередной раз в гиблую трясину шмотских болот.
       Все изменилось в одночасье, когда своими воплями Мак-Алеф привлек внимание вемдеев - разумного племени, обитавшего в заповедных болотных местах. Вемдеи вообще-то не общались с подданными табрида Дрункама, поскольку считали их существами недалекими, не способными предсказать собственную судьбу даже в пределах одного светового дня. Сами же вемдеи прекрасно видели не только в тумане болот, но и в тумане времени - природа наградила их специальным органом зрения, назвать который глазом у меня не поворачивается язык, а назвать его как-то иначе мне не позволяет мое уникальное правдолюбие.
       Итак, Мак-Алеф так вопил, погружаясь в болото, что вемдеи не выдержали и вытянули его за волосы, заглянув предварительно в будущее и удостоверившись в том, что, спасшись, он не причинит их племени никакого ущерба.
       Выбравшись на сухую поверхность, Мак-Алеф повернулся было, чтобы потопать домой и принять ванну, но один из вемдеев крикнул ему вслед:
       - Эй, ты даже не хочешь узнать, что ждет тебя завтра, послезавтра и через два дня?
       - Я и так знаю, - бросил Мак-Алеф, не оглядываясь. - Ждет меня моя супруга со своим несносным характером, и так будет завтра, послезавтра, через месяц, год и всю жизнь.
       - Эй, - крикнул другой вемдей, - завтра ты станешь карбайским дробом!
       - А послезавтра - журмакским требом! - воскликнул третий вемдей.
       - А через неделю - табридом нашего мира! - добавил четвертый.
       - Болтуны, - бормотал Мак-Алеф, топая к дому. - Должность дроба занята, и вакансий не предвидится. Требом мне тоже не быть никогда - талантов не хватит. А табрид у нас Дрункам, и он еще достаточно молод...
       - Что это ты бормочешь? - подозрительно спросила Мак-Алефа его дражайшая супруга, у которой не было собственного имени, поскольку на Шмоте-3 собственными именами обладают лишь мужчины и незамужние девушки, а жен называют, если уж возникает необходимость, именами их спутников жизни. Это естественно, поскольку жена на Шмоте-3 есть глава семьи. Разве вы называете собственное тело одним именем, а голову - другим?
       Мак-Алеф рассказал супруге о глупостях, изреченных вемдеями, и пока он мылся в ванной, жена его размышляла, что самому Мак-Алефу было совершенно не свойственно. В отличие от супруга, она прекрасно понимала, что вемдеи видят будущее не хуже, чем соседнюю кочку на своем болоте. И если они сказали "Быть Мак-Алефу табридом", то так и произойдет. Это с одной стороны. С другой: если ничего для этого не делать, то предсказания вемдеев исполнятся сами собой, а это противоречит материалистическому мировоззрению. Вывод: нужно действовать.
       Всю ночь жена Мак-Алефа составляла план, в то время как муж ее спал, ворочаясь с боку на бок, и ежеминутно сталкивал свою супругу с кровати, что заставляло ее мысли двигаться в самых разнообразных направлениях.
       Утром Мак-Алеф получил ментальное уведомление из табридской канцелярии о скоропостижной смерти от проглатывания кости карбайского дроба Иннобента Рамкапорского и о назначении на освободившуюся должность некоего Мак-Алефа, гупраса даргамского.
       - Ну и ну! - удивленно воскликнул Мак-Алеф. - Я - карбайский дроб, подумать только!
       - Вот оно, - прошептала его верная жена. - Первое предсказание вемдеев...
       - Только не говори мне, что завтра я стану журмакским требом! - запротестовал Мак-Алеф. - До завтра я даже дела карбайского дроба принять не успею!
       - Жизнь покажет, - философски заметила супруга и сняла со стены лазерную иглу, которой Мак-Алеф никогда не пользовался, поскольку смертельно боялся крови.
       - Ты чего? - испуганно спросил он.
       - Жизнь покажет, - загадочно проговорила супруга и унесла иглу в спальню, где спрятала оружие под подушку.
       В тот день она не пустила Мак-Алефа на болота - а ну как супруг ненароком утонет и не успеет сделать ее женой треба и табрида? А на другое утро почта принесла весть: в дополнение к должности карбайского дроба Мак-Алеф назначался на пост журмакского треба, поскольку прежний треб переел за ужином мяса дикого лопаря и отдал ночью концы в страшных мучениях.
       - Послушай, - сказал Мак-Алеф супруге, - не ты ли, я слышал, распорядилась вчера послать в подарок журмакскому требу лучшего лопаря из наших заповедников?
       - А что мне оставалось делать, если от тебя инициативы не дождешься даже в супружеской постели? - пожала плечами госпожа Мак-Алеф. - Кстати, я пригласила сегодня на обед этого никчемного правителя, табрида Дрункама.
       - Ты собираешься подать на стол отравленное мясо лопаря? - ужаснулся Мак-Алеф.
       - Ты дурак, - ответила жена. - Два раза использовать один способ убийства? Нет, могут догадаться! Ты пригласишь табрида отдохнуть на нашей постели и лично заколешь его лазерной иглой.
       - Я? - пришел в полное отчаяние Мак-Алеф. - У меня рука не поднимется! Я так уважаю табрида Дрункама!
       - Тряпка, - резюмировала супруга. - Придется мне самой взяться за это мужское дело.
       И взялась. Разумеется, все прошло без сучка, без задоринки. Крови, правда, оказалось столько, что отмыть супружескую постель не удалось, и новый табрид Мак-Алеф выставил этот предмет мебели на аукцион, где кровать приобрел сын Дрункама Малкольц.
       Между тем Мак-Алеф отправился на болота, чтобы попробовать в очередной раз утопиться, поскольку вовсе не ощущал в себе сил для управления таким огромным табридством, как Шмот-3. На этот раз ему даже погрузиться толком не удалось, поскольку сопровождавшая табрида свита вытащила своего господина за волосы. А тут опять вемдеи подоспели и принялись за свое.
       - Завтра, - сказали они хором, - тебя убьет сын Дрункама Малкольц.
       - Что вы несете? - не выдержал Мак-Алеф. - Вы же сами мне в прошлый раз говорили о дробе, требе и табриде! Ни о каком убийстве и речи не было!
       - А чего ж ты убежал, не дослушав? - спросили вемдеи. - Будь у тебя больше терпения, ты бы имел полную информацию.
       В состоянии прострации бежал Мак-Алеф с болота, преследуемый свитой, желавшей стереть грязь, налипшую на его одежду.
       - Завтра меня убьет Малкольц! - сообщил Мак-Алеф жене, надеясь на сострадание.
       - И правильно сделает, - парировала она. - Он уже приобрел нашу супружескую кровать, значит, хочет лежать на этом ложе вместе со мной. Это прямой намек, ты не находишь?
       "О женщины, вам имя - вероломство!" Так думал бедняга Мак-Алеф и был, конечно, не прав, потому что жена его никакой веры не ломала - напротив, она свято верила в прогноз вемдеев, а потому на следующее утро пригласила в гости Малкольца и лично отвела его в чулан, где Мак-Алеф прятался от судьбы.
       Сцену смерти моего героя я пересказывать не в состоянии - меня начинают душить слезы раскаяния, когда я перечитываю это место. Ну зачем моя авторская воля оказалась такой суровой? Что мне стоило по всей справедливости наказать злую жену бедняги Мак-Алефа, добрейшего существа, всю жизнь хотевшего лишь одного - спокойной смерти в трясине тихого болота? В отличие от него, я-то прекрасно знал, что в тихом болоте водятся вемдеи!
       Да что говорить... Бывшая супруга Мак-Алефа вышла замуж за нового табрида Малкольца, и только тогда выяснилась истинная подоплека этой трагедии. Оказывается, все так и было задумано! Малкольц, сын Дрункама, давно зарился на отцовский трон. Ждать, пока табрид отдаст концы, Малкольц не хотел. И тогда в его голове возник хитроумный план, который он осуществил вместе со своей любовницей, женой ничего не подозревавшего Мак-Алефа.
       А что же вемдеи? Неужели они не знали об этом жестоком и несправедливом плане? Знали, конечно, но что они могли сделать? Предсказывать будущее они умели прекрасно, а исправлять настоящее не собирались. Они сказали Мак-Алефу правду, и не их вина, что незадачливый табрид ничего не видел дальше собственного носа.
      

    КУНИЦИАНСКИЙ СКОПЕЦ

      
       Ни одно из своих литературных произведений не сочинял я с таким вдохновением и такой любовью к созданному мной персонажу, как роман "Куницианский скопец". Но читатели - не говорю о критиках - не поняли ни моего замысла, ни воплощения. Едва книжный файл появился на виртуальных прилавках, я начал получать отзывы от разгневанных читателей. "Не понимаю, - писал один, - как мог Шекет надумать такой гнусный поклеп на человечество? Жестокость свойственна людям, но разве на галактических просторах ее меньше? Нас, людей, в Галактике и без того ненавидят, потому что мы несем другим цивилизациям свет разума. Почему же вы заставляете вашего Шерлока поступать так, чтобы о нас, людях, думали еще хуже? Если после вашего романа не разразится погром на какой-нибудь планете, где люди несут свет разума другому, менее просвещенному народу, я буду очень удивлен"...
       Обратили внимание на стиль? "Мы, люди"... "Мы несем свет разума"... А сам наверняка какой-нибудь обезьяно-мураг с планеты, где живого человека в глаза не видели, а о существовании планеты Земля знают лишь из сочинений некоего Ионы Шекета, которого еще смеют критиковать!
       Впрочем, судите сами, заслуживал ли мой роман той грязной волны инсинуаций, какая накрыла его сразу после первого упоминания о публикации.
       Как видно из названия, действие происходит на планете Куниция - это, кстати, вполне реальное место на расстоянии ста восьмидесяти шести парсеков от Солнечной системы в направлении на Крабовидную туманность. Живут на Куниции, как вы сами понимаете, куницианцы - довольно мирная цивилизация, кое в чем даже похожая на нас, землян. Во всяком случае, по две руки и две ноги у них имеются, туловище (довольно массивное и бесформенное) тоже, а вот что касается головы... Голова на плечах даже не у всякого землянина имеет место, что же говорить о существах, мозг которых сосредоточен в нижней части туловища и похож на воздушный шар, прицепленный к поясу толстым шнуром, по которому передаются мысли в виде электрических импульсов?
       Мой герой по имени Шерлок прибыл на Куницию со своим семейством (жена, дочь, домашний робот и персональный компьютер) и обосновался в столице государства, чтобы вести торговые дела. Прошел месяц, и в Шерлоковских клиентах ходила уже половина населения Куниции, а это как-никак семнадцать миллионов триста тысяч взрослых особей. Жена Шерлока вела компьютерное хозяйство, дочь гуляла в сопровождении домашнего робота, а глава семейства насаждал среди куницианцев земную мудрость - как, впрочем, и земное коварство.
       Коварство-то и вышло Шерлоку боком, причем в буквальном смысле этого слова.
       Когда торговая фирма "Шерлок и только Шерлок" приобрела всепланетную известность, к нему стали обращаться разорившиеся куницианцы с просьбами продать товар в долг или того хуже - ссудить деньги, чтобы купить на них товары. Шерлок, будучи человеком хотя и расчетливым (покажите мне нерасчетливого торговца!), но добрым в душе, товары в долг давал и деньги ссужал. Как и положено, на любой нормальной планете, Шерлок отбирал у клиентов расписки: мол, ежели не верну взятое в срок, то обязуюсь ответить за свою необязательность так-то и так-то.
       "Так-то и так-то" варьировалось от случая к случаю и от клиента к клиенту. Некий Росмонд Пашабаша, например, отдал Шерлоку в виде компенсации за просроченную ссуду всю тридцать седьмую северную параллель с расположенными на ней строениями и пересекавшими ее дорогами. А однажды приплелся к Шерлоку молодой куницианец Лубранцо и попросил в долг одиннадцать тысяч триста восемьдесят семь галактических монет, ибо именно столько стоил ракетоноситель, который он хотел приобрести.
       - Пожалуйста, - сказал Шерлок своим приятным скрипучим голосом. - Что вы оставите в залог возврата ссуды?
       - Ничего, - пожал Лубранцо третьим своим плечом, - поскольку у меня ничего нет.
       - Вот как? - поднял брови Шерлок. - Хорошо, готов пойти вам навстречу. Надеюсь, что вы сполна заплатите мне, когда закончится срок ссуды.
       - Ясное дело! - с воодушевлением воскликнул Лубранцо, и Шерлок понял, что платить этот господин не собирался ни при каких обстоятельствах.
       С подобными случаями Шерлок на Куниции уже встречался и успел потерять на этом значительную часть своего состояния. Даже самые почтенные куницианцы не считали для себя зазорным брать и не отдавать, поскольку в глубине души каждый из них считал людей с Земли существами чуждыми, неразумными и даже в чем-то порочными, ведь порочным по идее можно объявить даже восход солнца, поскольку при дневном свете становятся видны интимные части тел и душ, обычно скрываемые от посторонних взглядов и мыслей.
       - Понятно... - процедил Шерлок в ответ на восклицание Лубранцо. Надо сказать, что господин этот был одним из самых крикливых, на любом перекрестке он готов был утверждать, что земная цивилизация - источник галактического разврата, а лично торговец Шерлок - просто грязная тварь. Но, несмотря на это, Лубранцо к Шерлоку пришел таки на поклон, поскольку другого выхода у него просто не оставалось.
       - Понятно... - повторил Шерлок, сдерживая праведный гнев, и продолжил:
       - Вот что, господин хороший, давайте сделаем так: если к утру первого парфумера долг не будет выплачен, вы позволите мне вырезать из вашего тела три килограмма мяса. Справедливо?
       - Ах! - воскликнул Лубранцо. - Мясо - это то, чего во мне в избытке! Я всегда хотел похудеть именно на три килограмма! Впрочем, - добавил он поспешно, - это, конечно, шутка, свидетельствующая о том, что и у меня есть чувство юмора.
       Торговый договор был подписан, утвержден нотариальной компьютерной программой и введен в действие, после чего Лубранцо удалился, весело рассказывая по дороге домой о замечательной сделке, заключенной с грязным паршивым землянином.
       Кстати, ракетоноситель, купленный господином Лубранцо на Шерлоковские деньги, оказался с дефектом и взорвался на седьмой секунде после старта, так что заработать на своем приобретении клиент не сумел - наоборот, потерял последнее.
       Оставшееся до первого парфумера время Лубранцо провел в кругу друзей, пытаясь утопить в алкоголе мрачные воспоминания о ненадежном ракетоносителе.
       Первого парфумера в дом к Лубранцо явился Шерлоковский робот и гнусным металлическим голосом зачитал текст расписки.
       - Хозяин, - закончил он чтение приговора, - ждет вас к восьми часам в зале приговоров Куниции, где намерен получить от вас три килограмма вырезки.
       - Юморист твой хозяин! - воскликнул не проспавшийся Лубранцо, но робот и не думал шутить. Когда без минуты восемь клиент еще даже не надел штанов, была введена в действие судебная программа, и бедняга Лубранцо оказался в зале приведения приговоров в исполнение, будучи в полном неглиже и душевной сумятице.
       Шерлок ожидал Лубранцо, перекладывая из руки в руку лучевой скальпель разового пользования.
       - Эй, вы что, рехнулись, милейший? - изумился Лубранцо, узрев это варварское оружие и поняв, наконец, что угроза Шерлока вовсе не сотрясение воздуха. - Мы же цивилизованные существа, особенно вы, земляне!
       - Поздновато вы, дорогой Лубранцо, вспомнили о цивилизованности землян, - мрачно сказал Шерлок. - Вчера еще вы говорили о нас вообще и обо мне лично совершенно противоположные гадости. Подставляйте бок, я намерен забрать свой долг.
       - Да что ж такое! - завопил Лубранцо. - Судьи! Прекратите беззаконие!
       Но электронные судьи Куниции, висевшие на стенах зала, лишь мигнули первыми значащими цифрами на своих табло. Что они могли сделать? Совершенно законная сделка. Обещал - плати.
       Поняв, что судьи бессильны, Лубранцо обратился к общественности, включив на передачу все расположенные в зале приговоров визионные камеры.
       - Караул! - завопил он. - Грязный землянин хочет зарезать честного куницианца!
       - И этот куницианец еще называет себя честным... - презрительно сказал Шерлок. - Что же тогда в его представлении обман?
       Он нацелился скальпелем в правый бок Лубранцо, и миллионы телезрителей замерли от ужаса, наблюдая на своих экранах эту душераздирающую сцену.
       - Помогите! - кричал Лубранцо. - Кто-нибудь! Заплатите за меня этому подлецу! Я верну!
       Но все уже имели возможность убедиться в том, как возвращает долги достопочтенный господин Лубранцо. Никто даже не подумал поручиться за него своими деньгами.
       - Не шевелитесь, - потребовал Шерлок, - иначе я отхвачу больше мяса, чем записано в договоре, а лишнего мне не нужно.
       Туповатый в обычных обстоятельствах Лубранцо неожиданно для Шерлока проявил признаки гениального мышления и заявил:
       - Долг требует, чтоб мясо я отдал, но кровь свою я дать не обещал!
       Он даже стихами заговорил в этот час расплаты!
       Шерлок опустил скальпель и задумался. Черт возьми, вот к чему приводит поспешность в заключении сделки! Нужно было посоветоваться с хорошим адвокатом-землянином, уж он бы не забыл о том, что в мясе обычно есть еще и кровь, пусть даже светло-зеленого цвета, как у куницианцев. Вырезать мясо без крови невозможно, и, следовательно, сделка теряла юридический смысл...
       - Ну что, поел моего мяса? - усмехнулся пришедший в себя Лубранцо, решив, что выиграл у Шерлока не только жизнь, но и деньги, потраченные на ракетоноситель.
       - М-м... - протянул Шерлок, мучительно раздумывая над горькой судьбой землянина, несущего свет разума далеким варварским цивилизациям. - Э-э... Верно, отдавать свою кровь по контракту вы не обязаны.
       - Значит, я свободен от долгового обязательства! - победно воскликнул Лубранцо.
       - Ни в коем случае, - мстительно объявил Шерлок. - Вот мозг ваш, висящий на веревочке. Это ведь тоже мясо, не так ли?
       - Ну? - сказал Лубранцо, поняв неожиданно, что беды его только начинаются.
       - А крови в нем нет ни капли, поскольку мозг питается электрическими импульсами организма?
       Лубранцо молчал, но вместо него ответили висевшие на стенах судьи:
       - Верно, господин Шерлок. В мозге куницианца нет кровеносных сосудов.
       - И вес его равен...
       - Конкретно мозг господина Лубранцо весит два килограмма девятьсот двадцать граммов.
       - Восемьдесят граммов живого мяса я ему прощаю, - язвительно сказал Шерлок и одним движением отсек от тела господина Лубранцо висевший, будто воздушный шарик на веревочке, мозг.
       Покинув зал приговоров, Шерлок вернулся домой и в тот же день, свернув свой бизнес на Куниции, вылетел с планеты в неизвестном направлении. С ним отправились домочадцы - жена, дочь, робот и персональный компьютер. И разумеется, вся нажитая на Куниции сумма в галактических монетах.
       От греха, как говорится, подальше. Людей с Земли на Куниции и так не жаловали, что уж говорить теперь, после столь жестокой, хотя и справедливой, расплаты?
       Финальная сцена романа: звездолет Шерлока удаляется в подпространство, а безмозглый Лубранцо возлегает в своей постели под ментальным одеялом, не понимая, почему у него с утра такое плохое настроение...
       Вот и скажите мне, почему "Куницианский скопец" вызвал у читателей бурные отрицательные эмоции! По-моему, дело не в содержании произведения, а в том, что никто не понял его названия. Действительно, почему "скопец", если у моего героя были жена и дочь, и даже виртуальный гарем, о котором не знал никто, в том числе автор?
       Отвечаю: "скопец" в данном случае означает, что Шерлок успел скопить на Куниции достаточную сумму денег, чтобы заняться бизнесом на любой другой планете Галактики. Так он, кстати, и поступил.
      

    ТАЙНА ГАМБСОВСКИХ КОМПЬЮТЕРОВ

      
       История создания моего романа "Двенадцать компьютеров" очень примечательна. Дело в том, что мне начали угрожать совершенно не известные существа. Не всегда это были люди, чаще аборигены с какой-нибудь дикой планеты вроде Ирухуруса-23, понятия не имевшие о том, что такое творческая фантазия.
       Я сам виноват - проговорился в интервью с репортером из "Галактического противосияния", что начал писать роман о решении проблемы черной дыры Кукур-2. Якобы нашелся некий гениальный ученый (вы ж понимаете, в литературных произведениях все ученые гениальны), который разгадал код вскрытия Кукура и вознамерился овладеть спрятанными в этой черной дыре сокровищами. Конечно, все это было игрой моего воображения. Во-первых, нет и не может быть кодов вскрытия черных дыр - это вам не сейф с электронным замком! Во-вторых, кто доказал, что великий космонавт Ийон Тихий действительно сбросил в эту черную дыру обнаруженные им сокровища цивилизации пурмахов? Да, так гласит красивая легенда - сбросил, чтобы никому не досталось. А сокровища немалые: семь рубинов - каждый величиной с астероид Веста, одиннадцать триллионов тонн чистого золота, не синтезированного, а реально намытого в золотоносных песках Пассифлоры, и, самое главное, - оригинал гениальной картины Вурмераса "Божье наказание".
       Поступок Тихого я объяснить не берусь, к тому же, я вообще не уверен, что великий космонавт совершил то, что ему приписывают. Репортеру "Галактическом противосиянии" я сказал в порыве авторского самолюбования, что знаю секрет Кукура-2 и намерен изложить его в своем новом романе. Число предложений о продаже информации не поддается счету. Когда я ответил твердым "нет", мне начали угрожать убийством, самоубийством и покушениями на мою прижизненную славу. Я держался из последних сил и сочинял роман, скрываясь от киллеров, киберов и прочих искателей приключений.
       Наконец "Двенадцать компьютеров" были опубликованы, и тут-то началась настоящая потеха. Большинство читателей, естественно, поняли, что я написал литературное произведение, а не руководство к действию. Но искатели секрета Кукура-2 с логикой не в ладах - все, что касается сокровищ пурмахов, они принимают за чистую монету. Купив роман, они не восхитились его безупречным стилем, не стали следить за перипетиями приключений главных героев, не восприняли сатирического подтекста - нет, до их замороченного сознания дошло только одно: тайна Кукура-2 находится в памяти одного из двенадцати компьютеров фирмы "Гамбс и сыновья", модель "Из дворца".
       Роман еще не успел толком развернуться в издательской сети, а охотники за сокровищами уже начали поиск пресловутого "кукуровского компьютера", не дав себе труд дождаться публикации финала моего произведения, в котором все объяснялось и выводилось на чистую воду.
       К счастью, покушения на мою персону после публикации романа прекратились, я вернулся к нормальной жизни и даже встретился с читателями в виртуальной сети "Живые здесь не ходят". Пообщался я также и с критиками - в другой виртуальной сети "Живых здесь не оставляют". И везде я пересказывал сюжет романа, поскольку, как выяснилось, ни читатели, ни даже критики не дочитали его до конца: где-то в районе десятой главы все пускались на поиски "кукуровского компьютера", пользуясь разбросанными в тексте там и сям указаниями. Вот какова сила писательского слова! Это могло бы потешить мое самолюбие, но я-то писал роман, надеясь, что хоть кто-нибудь дочитает его до слова "Конец"!
       Итак, действие "Двенадцати компьютеров" разворачивается на планете N (истинное название планеты я не доверил даже своему компьютеру). Здесь жил гениальный ученый Абабуй, решивший проблему черной дыры Кукур-2. "Сокровища пурмахов легко достать, - сказал он, умирая от смеха в клинике для тихо помешанных. - Решение этой простенькой проблемы я записал в память одного из моих двенадцати компьютеров. В какой именно? Да я не... Ха-ха-ха... Не могу ска... Ха-ха-ха..."
       И умер. Смерть от смеха, кстати, очень мучительна, поскольку болезнь поражает органы речи и дыхания. Однажды начав смеяться по пустячному поводу, человек уже не может остановиться.
       После смерти Абабуя один из его дальних родственников, по чистой случайности слышавший предсмертные вопли ученого, вознамерился "кукуровский компьютер" найти и информацией воспользоваться. Проблема, однако, заключалась в том, что родственник (звали его Кысь) ни уха ни рыла не смыслил в компьютерах, поисковых системах и черных дырах. А потому поиски он начал вовсе не так, как поступил бы на его месте нормальный системный программист. Кысь послал запрос о компьютерах модели "Из дворца" в галактическую поисковую паутину. Представляете себе эту глупость? В "паутине" пауков всегда было больше, чем реальной информации. Пауки, эти компьютерные грабители с большой дороги, не упускали случая перехватить любые мало-мальски важные сведения и продать их втридорога, а то и самим воспользоваться информацией. Лично я никогда не пользуюсь галактической паутиной - имею печальный опыт.
       Именно этот опыт позволил мне правдиво описать, как паук-грабитель по имени Бандер подцепил в паутине запрос Кыся, лично явился к пользователю и заявил с порога:
       - Дорогой, давайте так: вы мне сообщаете параметры компьютеров, а я вам за это отвалю от найденных мной сокровищ тридцать миллионов тонн золота с Пассифлоры.
       - Грабеж! - занервничал Кысь. - А "Божье наказание"? А рубины величиной с Весту?
       - Это мне, - скромно сказал Бандер. - Между прочим, что означает выражение: "Канай, канарей"?
       - Н-не знаю, - огорчился Кысь.
       - И с такими познаниями в компьютерах вы собираетесь искать набор "Из дворца"? - с презрением пожал плечами Бандер, приведя Кыся в полное душевное расстройство.
       - Миллиард тонн золота и один алмаз, - пискнул бедняга.
       - Не нервируйте меня, - буркнул Бандер. - Сговоримся на пятистах миллионах. Зачем вам алмазы? Вы даже не женаты!
       Убийственный аргумент, и Кысь не нашел, что возразить. А ведь мог бы спросить, например, зачем алмазы самому Бандеру, у которого не то что жены, но даже собственной квартиры в то время не было, поскольку он недавно вышел из тюрьмы, где просидел две пары штанов за преступления, связанные с незаконным использованием информации.
       Как бы то ни было, Бандер вошел в долю и приступил к поискам компьютеров модели "Из дворца", уничтожив предварительно все упоминания о них в галактической поисковой паутине.
       Сначала подельщикам везло. Оказалось, что перед тем, как приступ смеха сразил его окончательно, Абабуй успел сдать весь комплект в комиссионный магазин на планете Баирдец-3, где компьютеры и пылились в витрине, дожидаясь покупателя.
       - Замечательно! - воскликнул Кысь. - Берем!
       - Разумеется, - саркастически заметил на это Бандер. - Надеюсь, у вас есть сотня галактических монет?
       - Э... - сник Кысь, который не далее как вчера вечером отдал Бандеру свои последние сбережения. - Но я... Мои деньги... Они... э... разве не у вас, а?
       - У меня? - удивился Бандер. - Как ваши деньги могли оказаться у меня? Я их у вас украл?
       - Нет, я сам их вам...
       - Значит, это не ваши деньги, - твердо сказал Бандер. - Это мои деньги, а где доля, которую должны внести вы?
       - Но я... - от беспримерной наглости компаньона у Кыся схватило сердце. - Моя доля... э... пятьсот миллионов тонн...
       - Вы их сначала получите, - злорадно заявил Бандер и вошел в магазин, оставив Кыся за дверью.
       Можете себе представить душевное состояние бедняги, стоявшего перед витриной и наблюдавшего, как продавец снимает с полок заветные компьютеры и передает их компаньону... то есть, злейшему Кысиному врагу, которому он в тот момент готов был перекусить горло собственными вставными зубами.
       Отчаяние придает силы даже самым слабым и безвольным. Бандер еще не успел внести залоговый чек, как Кысь ворвался в торговый зал и при сотне свидетелей вознамерился выцарапать компаньону глаза. Результат: Бандер в больнице, Кысь в камере, а компьютеры "Из дворца", как неходовой товар, разукомплектованы и проданы по одному самым разным людям и прочим разумным созданиям, в том числе и таким, кто случайно оказался в магазине и отхватил по дешевке совершенно не нужную ему вещь.
       Неделю спустя Кыся выпустили из камеры, а Бандера - из больницы. Компаньоны встретились у входа в пресловутый комиссионный магазин, где каждый намеревался получить информацию о том, в какие стороны расползлись гамбсовские компьютеры.
       - Теперь я знаю, что означает выражение "Канай, канарей", - мрачно сообщил Кысь, набравшийся тюремного опыта.
       - Оно означает, - заметил Бандер, - что больше ста миллионов тонн пассифлорского золота я вам теперь не отдам ни при каких обстоятельствах.
       Кысь промолчал - сил для сопротивления у него больше не осталось.
       Поиску каждого из двенадцати гамбсовских компьютеров я посвятил по главе своего литературного труда. Так получилось, что один компьютер увезли на Кахрон-5 аборигены, желавшие рассчитать изменение орбиты этой слишком далекой от светила планеты. Другой компьютер оказался на Лизме-9 в будуаре светской дамы, прельстившейся удивительным дизайном этого предмета, имевшего форму писающего мальчика - результаты вычислений компьютер изливал из себя в виде струйки горячей информационной жидкости. Третий компьютер был занесен судьбой в дебри Аранжона-6, где он висел на дереве, освещая по ночам охотничью тропу своими индикаторными лампочками. Четвертый компьютер купила девица с Марса, пожелавшая вычислить параметры своего будущего супруга. Пятый компьютер...
       Да что я вам все это перечисляю? Надеюсь, у вас, в отличие от большинства так называемых читателей, хватит терпения добраться до последней главы, где вы узнаете то, что ощутил Кысь, когда после множества приключений оказался перед лицом сразившей его истины: нет в гамбсовских компьютерах никакой информации о "кукуровской проблеме"! Нет и никогда не было. Да и быть не могло, ибо что в черную дыру упало, то, естественно, пропало.
       Вы, конечно, хотите узнать, почему эта известная научная истина открылась одному лишь Кысю? Я вам, как автор, скажу: Бандер до этого печального дня не дожил. Я убил его... то есть, мой герой, этот нервический и ни к чему путному не пригодный Кыся отправил Бандера на тот свет, когда обнаружилось, что в одиннадцати компьютерах нет никакой информации, а двенадцатый, вожделенный, буквально завтра окажется в руках компаньонов. Алчность лишила Кыся рассудка, и он перекусил Бандеру глотку своими вставными зубами.
       Зачем? Только для того, чтобы убедиться: настоящая наука никогда не скрывает истину! Если ученые говорят, что из черных дыр невозможно извлечь даже упавшую туда сухую хлебную крошку, то что уж говорить о золоте, алмазах и "Божьем наказании"?
       Своих героев я сумел наказать за плохие оценки в школе, но что мне было делать с читателями, пустившимися во все тяжкие, чтобы обнаружить необнаружимое? О, это нетерпение молодости! Господа, если кто-нибудь из вас встретит на жизненном пути человека или иное разумное существо, которое, дрожа от нетерпения, пытается вычерпать космос вокруг черных дыр, пожалуйста, передайте ему: пусть дочитает наконец роман Ионы Шекета "Двенадцатый компьютер"!
      

    ЗОЛОТОЙ ЗЕЛЬЦ

      
       Вскоре после публикации "Двенадцатого компьютера" я проводил стандартную профилактику сознания (делаю это каждый год перед Днем безумного изобретателя) и убирал из памяти ненужные воспоминания. Зачем мне было помнить, как восьмого марта меня подрезал на повороте от Солнца к Сириусу некий абориген с Паргуса-4, даже не извинившийся за свое дорожное хамство? Или вот еще: к чему было держать в памяти, что двадцать три, помноженное на тридцать восемь, дает восемьсот семьдесят четыре?
       Старался я забыть также печальную информацию, связанную с выходом в свет "Двенадцатого компьютера", как вдруг галактическая почта внедрила в мое занятое сознание письмо следующего содержания:
       "Малоуважаемый Шекет! Я и раньше считал ваши потуги на литературное творчество не более чем прогрессирующей графоманией, а теперь убежден в этом полностью и окончательно. Почему вы позволили одному своему персонажу (Кысю) прирезать другого (Бандера)? Профессиональные авторы так не поступают! Разве Бандер с Кысем достигли своей цели - обогащения? Читатель в моем лице ждал продолжения их бездарных приключений, а что он (в смысле - я) получил? Труп полюбившегося персонажа? Только графоманы способны так поступать с собственными читателями. Учитывая изложенное, я требую продолжения "Двенадцатого компьютера" с теми же персонажами. Примите и проч.".
       Подписи, естественно, не было, а возможно, я забыл ее вместе с результатом умножения двадцати трех на тридцать восемь. Но проницательность неведомого читателя так меня поразила, что я немедленно прекратил профилактику сознания - именно в тот момент я как раз собирался избавиться от воспоминаний о злополучном персонаже Бандере и его глупом и жадном подельщике Кысе.
       "Стоп! - сказал я себе. - Разве ты сам не хотел продолжить рассказ об их приключениях? Разве это в твою бездарную голову пришла мысль прирезать Бандера перед самым финалом? Нет, это все Кысь, это его безудержная жажда богатства любой ценой! Я же вовсе этого не хотел. Спасибо читателю - наставил меня на путь истинный".
       Теперь вы понимаете, почему в моем романе "Золотой зельц" нет результата умножения двадцати трех на тридцать восемь, а равно и воспоминаний о том, как меня подрезал на повороте... Впрочем, этого эпизода из своей биографии я решительно не помню, а потому вставить его в роман не было никакой возможности.
       Нет в моем новом романе и Кыся, этого теплокровного убийцы. После совершенного им преступления я не в силах был видеть его не отягощенную мыслями физиономию!
       А Бандера я с удовольствием воскресил для жизни в новом литературном произведении. Да, Кысь перекусил Бандеру горло своей вставной челюстью, но зубы оказались тупыми и, к тому же, не чищенными. Если бы Кысь перед совершением преступления показал свою челюсть дантисту, я, как автор, вынужден был бы смириться перед неизбежностью летального исхода. Но Кысь терпеть не мог дантистов, как, впрочем, и авторов. Результат: Бендеру пришлось проваляться в больнице больше года - как раз до начала следующего романа. Дело в том, что в горло моего персонажа попала виртуальная инфекция от нечищенной челюсти Кыся - тут я, как автор, оказался бессилен. Надо чистить челюсти, господа читатели, даже если они у вас вставные, как у Кыся, брошенного мной на произвол судьбы.
       Из больницы Бандер вышел злым, как тираннозавр после охоты на игуанодона. Сначала единственным его желанием было найти Кыся и отомстить. Потом воскресло второе желание - обогатиться. Из двух зол - мести и жажды денег - Бандер выбрал второе, и я, как автор, с ним согласился: мне куда интереснее было сочинять роман о поисках клада, чем о погоне за постылым Кысем.
       К слову сказать, больница, в которой лечился Бандер, располагалась на Щаруноре-2. На этой планете водятся жующие создания зельцы, способные по собственному желанию обращаться в золото. Водятся зельцы в горной местности, совершенно недоступной и даже не обозначенной на картах. Иногда отдельные экземпляры зельцев (должно быть, совершенно выжившие из ума) спускаются в долину, где находится столица Щарунора-2, и отдаются во власть первого встречного индивидуума. Обладатель зельца обычно прячет свое достояние подальше от пристальных взглядов соседей и налоговой полиции - зачем ему лишние хлопоты, ведь зельцы на Щаруноре-2 занесены в Красную книгу и каждый экземпляр подлежит немедленной сдаче в государственный заповедник "Монетный двор".
       Выйдя из больницы, Бандер, естественно, узнал о существовании зельцев от первого же встречного щарунорца.
       - А в самом городе, - осторожно спросил Бандер, - есть ли счастливые обладатели золотых зельцев?
       - Да, конечно, - уверенно заявил первый встречный, представившийся господином Китайком. - У многих есть, но никто ведь не признается! Кому хочется платить налог на недвижимость (ибо золотой зельц неподвижен), домашний скот (ибо зельц все-таки животное), движимое имущество (ибо зельц, что ни говори, может служить и гужевым транспортом), а также налог на добавленную стоимость - это, согласитесь, вообще безумие, придуманное государством, чтобы грабить честных граждан?
       Гневно произнеся эту длинную тираду, Китайк быстро пошел прочь, а Бандер, даже после болезни не лишенный сообразительности, направился за ним следом. "Откуда у Китайка, - думал он, - такие точные знания о зельцах, если сам он не является тайным зельцевладетелем?"
       "Можно, конечно, - продолжал размышлять Бандер, не упуская Китайка из виду, - бродить по городским улицам в ожидании спустившегося с гор зельца, но сколько это отнимет времени? Год? Три? Всю жизнь? Не проще ли отнять золотого зельца у того, что уже им владеет? Логично? Логично. Более того - не только логично, но и правильно".
       Китайк между тем дошел до своего жилища и скрылся за бронированной дверью, вид которой лишь утвердил Бандера в том, что мысль его была логичной, правильной и, к тому же, простой, а, следовательно, гениальной.
       Предстояло сделать две вещи. Во-первых, убедиться в том, что Китайк действительно владеет золотым зельцем. Во-вторых, убедить Китайка расстаться с собственностью в пользу Бандера.
       Первый пункт программы был выполнен в ту же ночь, когда взошли три щарунорские луны, похожие на обкусанные буханки хлеба. Бандер постучал в бронированную дверь и, когда заспанный Китайк спросил, какого хрена ему тут надо, сказал сладким голосом:
       - Ах, дорогой Китайк, это я, супруга вашего зельца. Мне бы мужа своего назад получить... Хотя бы на ночь... Нам бы зеленочка зачать в любовном экстазе...
       Как поступил бы любой щарунорец, золотым зельцем не обладавший? Выругался бы последними словами и пошел досыпать. В мыслях же Китайка немедленно начался полный раздрай. С одной стороны, как хотелось ему заполучить еще и золотого зеленочка! С другой - а вдруг это провокация налогового управления? Где видано, чтобы жены золотых зельцев спускались с гор за своими супругами? Мало в горах других зельцских особей, с которыми можно зачать зеленочка без риска для жизни?..
       Китайк заметался. Начал было открывать дверь, но тут же запер ее еще на один запор. Бросился было к тайнику, в котором хранил своего золотого зельца, но понял, что за ним могут следить рентгеновские глаза налогового инспектора. Слыша из-за двери все эти шумные метания, Бандер удовлетворенно кривил губы и разрабатывал план последующих действий.
       Когда в доме все стихло (Китайк спрятался под одеялом и решил притвориться спящим), Бандер подошел к окну спальни и завопил:
       - Телеграмма для Китайка, владельца золотого зельца!
       - Ш-ш-ш... - зашипел Китайк, появившись в окне в полном неглиже. - Как-кая телеграмма? К-какой еще зельц?
       - Читаю! - продолжал вопить Бандер. - "Грузите зельцы бочками! Братья Каракозы!"
       - Тише-тише, - заволновался Китайк. - Это полная чушь, милейший. Какие бочки? Какие зельцы? Вы весь город разбудите!
       - Особенно агентов налогового управления, - согласился Бандер и понизил голос. - Отдайте золотого зельца, и я навсегда оставлю вас в покое.
       - Нет у меня никакого...
       - В задней комнате, за перегородкой, - заявил Бандер, зафиксировавший на слух недавние метания Китайка.
       - Нет у меня никакого... - повторил Китайк, но куда менее уверенным шепотом.
       Бандер лишь плечами пожал - торопиться ему было некуда.
       - Послушайте, милейший, - решился наконец Китайк, - я, пожалуй отдам вам бронзовую статуэтку зельца, стоящую у меня в гостиной. Это семейная реликвия, но я готов...
       - Золотого, - рявкнул Бандер. - Золотого, иначе я иду в налоговое управление!
       - Ну и идите, - злорадно ответил Китайк. - Лучше отдать часть государству, чем вам всего зельца целиком!
       - Значит, - с удовлетворением констатировал Бандер, - вы признаете, что владеете золотым зельцем, хотя минуту назад утверждали обратное? Хорошо, я принимаю ваш аргумент и готов взять лишь голову зельца - согласитесь, налоговый инспектор заберет гораздо больше!
       Китайк молчал, обдумывая предложение. Он так погрузился в раздумья, что не расслышал шагов в собственной гостиной - это Бандер проник в квартиру, открыв бронированную дверь платиновой отмычкой. "Думай, думай", - бормотал он себе под нос, вскрывая потайную панель, за которой обнаружил золотого зельца, потупившего свои умные глазки.
       - Пошли, - коротко сказал Бандер и, не оглядываясь, направился к выходу. Золотой зельц топал следом, зыркая глазами по сторонам и обращая в золото все, на что падал его томный взгляд.
       Ах, если бы Бандеру была известна эта удивительная особенность местной золотородящей фауны! Но мой герой шел вперед, не оглядываясь, а зельц оставлял за собой золотую бронированную дверь, золотые ступеньки на лестнице и беднягу Китайка, обращенного в золотую статую, когда зельц бросил на бывшего хозяина прощальный взгляд.
       По дороге к космопорту зельц смотрел в небо, на три луны, на звезды, на красоту ночной природы - к счастью, зельцы не настолько дальнозоркие создания, чтобы обращать в золото удаленные небесные тела, так что обошлось без вселенских катаклизмов. А в звездолете, куда Бандер погрузил золотое животное, способность зельца к трансмутации и вовсе угасла, поскольку в сильных магнитных полях реакции холодного ядерного синтеза не идут, согласно физическим законам, действующим в любой части Вселенной.
       Мог ли Бандер знать об этом? Мог, конечно, поскольку об этом знал я, автор романа "Золотой зельц". Однако своим знанием, приобретенным во время долгих межзвездных странствий, я не стал делиться с придуманным мной персонажем, о чем совершенно не жалею. Вот еще! Могу себе представить, что начудил бы Бандер, знай он истинные возможности золотого щарунорского зельца и физические законы трансмутации.
       Финальную сцену романа я считаю своей творческой удачей (не то чтобы остальные сцены удались хуже, но эта своей эстетической новизной превзошла даже мои собственные ожидания). Представьте себе: звездолет класса "моль" пронизывает пылевое облако, на корпус через шлюз-тоннель вылезает удрученный очередной жизненной неудачей Бандер с бывшим золотым зельцем в руке и с воплем "Да пропади ты пропадом, железяка несчастная!" швыряет несчастное животное в черный, как любят писать плохие литераторы, провал мироздания.
       Формально Бандер прав - действительно, в условиях подавления трансмутантных способностей зельц из золотого превратился в обычное, никому не нужное железо. Прокляв весь населенный космос и прочие галактики придачу, Бандер печально сидит на корме звездолета, свесив ноги в пустоту Вселенной, и не подозревает, что, удалившись от корабля на расстояние половины световой секунды и оказавшись, следовательно, вне действия наведенных магнитных полей, зельц вновь обрел свои былые способности и обратился в золото. Более того, золотой зельц принялся трансмутировать вокруг себя все, что попадало в его поле зрения: астероиды, кометы, пролетавшие мимо звездолеты и даже космическую пыль...
       Поистине, космос за кормой бандеровской "моли" становится золотым, но мой герой не знает об этом и на последней странице романа горестно произносит: "Миллионера из меня не вышло, придется переквалифицироваться в управдомы".
       А что? Вполне достойная профессия - правда, не очень популярная в наше время.
      

    НЕТ ПОВЕСТИ ПЕЧАЛЬНЕЕ НА СВЕТЕ...

      
       С сожалением вынужден констатировать, что литературная критика - это проявление лютого каннибализма в наш просвещенный и гуманный век. Литературный критик имеет неприятную привычку выедать у рецензируемого автора печень и мозги до тех пор, пока не лишит объект своего внимания воли к творчеству.
       Так было во все времена - наши не исключение. Критики из Древних Афин довели Софокла до психического расстройства, и пусть мне не говорят, что на самом деле автор "Царя Эдипа" прожил счастливую жизнь - я лучше знаю, что происходило на самом деле, поскольку присутствовал при смерти этого великого человека, когда служил в Патруле времени. А что некий Писарев вытворял с классиком русской словесности Александром Пушкиным! В общем, не говорите мне о критиках - нет существ более презренных и менее пригодных к нормальному цивилизованному общению.
       Я это к тому говорю, что после выхода моего романа "Печальная история Ромино и Этты" критики набросились на меня так, будто я написал не шедевр современной лирической трагедии, а графоманское подражание некоему Шекспиру, пьесу которого под названием "Ромео и Джульетта" я, скажу честно, не только не читал, но даже не видел одноименный виртуальный блокбастер, побивший, говорят, все рекорды кассового успеха.
       Я бросился было в бой, пытаясь убедить критиков, что рассказанная мной история - не компиляция, а истинное происшествие, имевшее место на Вороне-9 именно в те дни, когда мой звездолет совершил на этой планете вынужденную посадку по пустячной, в сущности, причине: у моего компьютера разболелся головной световод, и этот негодяй потребовал срочной замены всего расчетного блока. Тогда-то я и стал свидетелем ужасной трагедии, которую описал в своем романе, будучи под впечатлением от гибели красивых и юных существ.
       Но разве критиков успокоишь предъявлением справки от начальника космопорта Вороны-9? "Шекет - плагиатор!" - вот их вердикт, едва не поставивший жирный крест на моей литературной карьере.
       Для тех, кто никогда не был ни на одной из планет в системе Вороны, сообщаю: места это дикие, и живут там два принципиально разных класса разумных существ. Точнее было бы сказать - не живут, а произрастают, поскольку и монты, и капульки являются особями растительного происхождения: первые укореняются в твердых скальных породах и больше всего напоминают стелющиеся земные кустарники, а вторые пускают корни в мягких почвах и тянутся вверх наподобие пальм или корабельных сосен.
       Поскольку монты и капульки растут в разных климатических и сейсмических зонах планеты, то обычно они друг с другом не враждуют, поскольку и не встречаются. Но иногда самые любопытные особи - молодежь в особенности, ибо молодым воронцам любопытство свойственно в наибольшей степени - пересекают ничейные земли, чтобы испытать свою корневую систему в непривычных условиях произрастания. Так вот и получилось, что компания юных монтов, среди которых находился мой герой Ромино, отправилась по камням пустыни Роузмарки в сторону ближайшего леса капулек.
       Монты очень красивые создания - с вьющимися ветвями, огромными цветами, бросающими вокруг себя пронзительные взгляды, и сильной корневой системой, позволяющей каждой особи перемещаться по скалам со скоростью до десяти километров в час - даже я не могу бегать так быстро, а у меня, как вы знаете, две длинные человеческие ноги, а не перепутанные друг с другом тонкие панцирные корешки.
       Получилось так, что Ромино с приятелями, среди которых находился и его лучший друг Мерукац, приплелись к лесу капулек ранним вороньим вечером, когда деревья устроили бал по случаю совершеннолетия Этты, стройного создания, буквально вчера перешедшего из стадии прикрепленного ростка в стадию личной свободы. Такое событие случается раз в жизни - сначала ты висишь на стволе у родителя и вдруг спрыгиваешь на рыхлую почву, и проникаешь в нее своими нежными корнями, и рыхлишь, и пьешь влагу, и учишься ходить, высоко переставляя корневые щупальца... Незабываемые впечатления!
       В общем, Этта пребывала в состоянии эйфории и вдруг увидела вросший от удивления в землю куст Ромино. Взгляды их встретились и до самого конца романа так и не смогли оторваться друг от друга. Поди, расскажи кому-нибудь, что взгляды могут связывать крепче, чем самые прочные канаты! Поверить действительно трудно, но, мне кажется, я сумел в своем произведении передать это томительное влечение, это упоительное скрещение световых потоков, излучаемых глазными светильниками Ромино и Этты...
       Любой селекционер на любой планете Галактики был бы счастлив, если бы ему удалось в своих теплицах скрестить столь разные породы растений - монтов с капульками. Любой селекционер гордился бы тем, что у него растет уникальное разумное существо: монтокапульк.
       Но разве на Вороне-9 есть хоть один селекционер? Их там в помине не было, как не было на Земле сверхсущества, которое прививало бы человеку по мере его эволюции правила разумного поведения и общения. Человек до всего доходил своим умом, и если, в конце концов, на нашей родной планете возникла единая раса, соединившая гены китайцев, европейцев и даже пигмеев Африки, то в том нет заслуги инопланетного селекционера.
       Разве индеец племени Сиу, обнаружив на своей территории бравого янки, думал о том, как бы слиться с ним в единую человеческую особь? Нет, он снимал с неприятеля скальп, если неприятель не успевал выстрелить первым.
       Так же и на Вороне-9. Ромино и Этта соединились взглядами, и этому нужно было только радоваться, поскольку рождалась новая раса - самое совершенное растение не только на Вороне-9, но, возможно, во всей Галактике. Что, однако, сделали капульки, обнаружив в расположении своего леса пятерых монтов, один из которых нагло присосался взглядом к имениннице? Разумеется, бросились в атаку, размахивая ветвями и высоко выбрасывая из земли перепачканные злым соком корни.
       - Какая ты красивая! - говорил тем временем взгляд Ромино, облучая всю поверхность ствола молодой прелестницы Этты.
       - Какие у тебя изумительные листья! - отвечал томный взгляд юного стройного деревца.
       - Я не предполагал, что капульки могут быть так прекрасны! - говорил Ромино, пересчитывая лучом своего взгляда каждый листок на ветках своей любимой Этты.
       - А я не думала, что у монтов такие удивительно сильные и упругие стебли, - отвечала Этта, и два влюбленных существа все ближе придвигались друг к другу.
       Тибл, высокий капульк, уверенный в том, что хороший монт - мертвый монт, вклинился между Ромино и Эттой как раз тогда, когда лучи их взглядов начали менять цвет с белого на розовый - это означало, что влюбленные готовы приступить к созданию общего семени, способного при надлежащем уходе вырасти в самое прекрасное и разумное существо на Вороне-9.
       Разве Тибл понимал, что в тот момент энергия взглядов способна была даже камень расплавить, не то что перерубить не такой уж прочный ствол?
       - Ах! - одновременно воскликнули Ромино и Этта, когда Тибл на их глазах переломился пополам и скончался с рычанием, побудившим остальных капульков к немедленным агрессивным действиям.
       Четверо спутников Ромино, естественно, в долгу не остались. Кустарникам трудно бороться на равных с высокими стройными деревьями - тем более что хозяевам было куда легче, чем пришельцам, заново укореняться в рыхлой почве после каждого успешного удара кроной по стеблям. Эта батальная сцена описана в моем романе с предельным реализмом и даже, я бы сказал, с натуралистическими подробностями. Оторванные ветки монтов падали на землю и пытались пустить корни, но капульки пускали ядовитые для противника соки, и вот уже пал первый монт, куст его почернел и растекся, будто желе на тарелке. Вот уже и второй монт отдал жизнь за Ромино, третий тоже недолго держался против наступавшего неприятеля, а потом подошла очередь Мерукаца, и он скончался под ударами, проклиная всех монтов и капульков скопом.
       Не прошло и получаса, как от четверых монтов не осталось даже посмертного желе - все впитала в себя плодородная почва. Для Ромино же с Эттой время остановилось - полчаса для них стали вечностью и мгновением, всей их жизнью и кратким мигом. Семя будущего монтокапулька вызревало в световом луче взглядов, и был у капульков только один способ прервать этот живородящий процесс. Ну что бы им именно тогда остановиться, подумать хорошенько своими ветвистыми головами! Для чего живет на планете разумный капульк? Не для того разве, чтобы расти над собой, создавать себя-нового из себя-старого? Разве не в эпосе капульков сказано было: "И посади Семя"?
       Да, конечно, но я, как автор, не готов осудить своих персонажей-капульков за то, что они так и не поняли в тот момент, какое именно семя намерены уничтожить. Истина обычно осознается тогда, когда в ней уже нет нужды. Гениальные прозрения и откровения становятся достоянием не современников, а потомков. Герои, изменившие мир, погибают в безвестности, и примеров тому не счесть.
       Я уверен, что когда-нибудь на Вороне-9 поставят Ромино и Этте памятник, как в земном городе поставили памятник никогда не существовавшим шекспировским героям, не имевшим - теперь вы в этом убедились сами - к моим персонажам ни малейшего отношения. Будучи писателем-реалистом, а не сочинителем благополучных житейских историй, я вынужден был в финале романа описать то, что произошло в действительности на далекой планете Ворона-9. Совместными усилиями лесу капульков удалось оттащить от Ромино влюбленную в него Этту. Более того, капульки, поднатужившись, выдернули Ромино из почвы, и луч его взгляда сразу потерял свою жизненную энергетику. Ветви съежились, корни вытянулись, листья опали.
       Ромино умер, и зачатое им семя будущего монтокапулька умерло вместе с ним.
       - Ах, - сказала потрясенная Этта, увидев, как тело ее возлюбленного превращается в грязное и смрадное желе. - Любовь моя, мне без тебя нет жизни!
       И с этими словами Этта сама погасила луч своего взгляда, расслабила корневую систему и замерла навеки, как это происходит обычно с капульками, лишенными жизненных соков почвы. Так она и стоит на невысоком плато неподалеку от нового космопорта Вороны-9.
       А новая раса монтокапульков не возникла до сих пор.
       Печальная и возвышенная история.
       Вот и скажите, что общего у моего романа с мало кому, кроме критиков, известным сюжетом Вильяма, сами понимаете, Шекспира! Ничего. Тем более что английский драматург наверняка, в отличие от меня, не бывал на Вороне-9 и не видел своими глазами тонкое, окаменевшее от горя деревце.
      

    ВАНЗИРСКИЕ ХОХОТУШКИ

      
       Критики, конечно, существа недостойные, но, если говорить честно, вовсе не из-за их глупых нападок я перестал сочинять романы. Когда в человеке горит внутренний огонь, никакой критик не способен загасить своим ведром помоев это пламя. Но если огонь погас...
       Так вот, во мне погас огонь сочинительства. Бывало уже такое: понимаешь, что заканчивается определенный этап жизни, исчерпана некая миссия, пора приниматься за другое дело. Так я в свое время оставил службу в Патруле времени, в галактической разведке, в Институте безумных изобретений... Отовсюду я уходил без сожаления, потому что видел перед собой новые перспективы, новые пути, новые возможности.
       Но как уйти от себя? Ведь сочинительство - не служба, не работа по найму. Сочинительство - зов души, и если душа ни к чему больше не влечет своего хозяина, то о каких возможностях, путях и перспективах можно говорить всерьез? В таком настроении я сидел как-то наедине с компьютером и размышлял о бренности славы.
       - Послушай, - неожиданно заявил компьютер, всегда лучше меня знавший, что мне необходимо в данный момент, - Судьбу писателя определяет его последнее произведение. Ты написал трагедию, и потому тебе в голову лезут мрачные мысли. Сделай милость, создай еще одно - действительно последнее - нетленное произведение словесности. Напиши комический роман. Потом можешь навсегда забыть о сочинительстве, если уж тебе так приспичило.
       - Комический роман... - пробормотал я. - Что может быть комичного в нашей непутевой Вселенной?
       - Да ты же сам заставил меня запомнить сто семьдесят восемь пикантных случаев из твоей жизни! - возмутился компьютер. - Номер первый: ты лежишь в постели с Далией, и вдруг открывается дверь...
       - Ничего смешного, - хмуро отрезал я. - Юмор для бегемотов.
       - Раньше ты считал иначе, - заметил компьютер. - Хорошо, вот случай второй: сажаешь ты звездолет на планете Орамон-7 и видишь...
       - Не напоминай мне ту кошмарную историю! - нервно воскликнул я. - Смешной она мне тогда показалась только потому, что в болоте собственных снов утонул не я, а бедняга Жорбиневнерус Восемнадцатый. Хорошо смеется не тот, кто смеется последним, а тот, кто смеется, глядя на ситуацию со стороны. Когда сам находишься в шкуре...
       - Хорошо-хорошо, - прервал меня компьютер. - Вот тебе случай восемьдесят восьмой: операция под кодовым названием "Женщины Ванзиры". Речь там...
       - Помню! - воскликнул я. - Вот действительно любопытная история. Ну-ка, открой мне новый файл и назови его "Ванзирские хохотушки".
       Компьютер так и сделал - по-моему, он при этом еще и микрочипы протирал от удовольствия: вот ведь, заставил-таки хозяина взяться за новое произведение!
       - Имей в виду, - сказал я, чтобы сбить с паршивца спесь, - чтобы это было в последний раз. Все файлы из группы "Пикантные случаи" сотри из своей памяти к чертовой матери!
       - Сделано, - с готовностью сообщил этот разумный и потому готовый на всяческие подвохи аппарат.
       Я понял, конечно, что не уничтожил он этот файл, а переписал в закрома своей необъятной долговременной памяти, и когда-нибудь непременно напомнит мне о том, что именно я воскликнул, когда лежал в постели с моей бывшей женой Далией, и вдруг открылась дверь...
       Ну да ладно. Компьютер, как нянька: спорить бесполезно, слушаться бессмысленно. Но разве не самые бессмысленные поступки порой определяют жизнь на долгие годы?
       "Ванзирские хохотушки", мое последнее (надеюсь!) литературное произведение - истинный случай, имевший место на планете Ванзира-9. Ванзирцы - народ суровый и к юмору не склонный. Такими их создала природа. Хотел бы я посмотреть на ваше чувство юмора, если бы вы весили полторы тонны, имели десять конечностей, расположенных в самых неожиданных частях тела, и питались песчаными дюнами, поскольку иной пищи ваш организм не принимал бы ни при каких обстоятельствах!
       Все началось с того, что известный на Ванзире-9 толстяк по имени Фластов решил поправить свои финансовые дела удачной женитьбой. Если масса среднего ванзирского мужчины близка к полутора тоннам, то Фластов весил не меньше трех и очень этим гордился. Женщины его обожали. То есть, это он так считал и был уверен, что не ошибается в своей оценке женской натуры. Ибо что самое главное в мужчине? Вес, естественно, - политический вес, например, или деловой, и уж тем более самый настоящий, физический вес, измеряемый в тоннах. В последнем у Фластова не было равных.
       Приняв решение жениться, Фластов обратился в планетарное сводническое бюро и затребовал список женщин, желавших свести знакомство с приятным мужчиной для серьезных отношений. И все было бы хорошо, но произошла накладка, какие время от времени случаются даже с лучшими компьютерными банками данных: вместо списка свободных и любвеобильных особ Фластов получил перечень замужних дам, почтенных матерей, среди которых оказалась даже одна прабабушка.
       Если вы думаете, что следствием ошибки были и все остальные поступки Фластова, то вы заблуждаетесь. Не будучи дебилом от рождения и умея читать, Фластов прекрасно понял, что произошел сбой в банке данных. Он собрался было отослать список назад в бюро и затребовать правильную информацию, но тут в его огромную, размером с аэростат, голову пришла гениальная мысль. "Одинокие женщины, - подумал он, - надеются заполучить богатого мужа. Мне это надо? А вот замужние красотки обычно имеют богатых мужей и, следовательно, именно на них я должен обратить свое благосклонное внимание. Пусть чужие мужья платят за мое удовольствие!"
       Заметьте, Фластову и в голову не пришло, что мужьям эта роль может не очень понравиться.
       Задумано - сделано. Размножив семьсот тридцать восемь красиво написанных (трехмерный шрифт, виньетки, мультипликация, запах аппетитных песчаных дюн!) приглашений на любовное свидание, Фластов разослал письма по адресам и принялся ждать решения своей судьбы. Семьсот тридцать восемь женщин получили пахнувшие дюнами послания и решили, что Фластов издевается. Заметьте, ни одна из них не обиделась на, мягко скажем, неприличное предложение. Обидело то, что подобное же предложение было сделано еще более чем семи сотням особ женского пола. Дело в том, что в приложении к каждому письму были перечислены все остальные адресаты. Именно эта ошибка и сгубила фластовское предприятие.
       Не прошло и суток, как семьсот тридцать восемь разгневанных женщин собрались в большом зале ванзирского театра боевых действий и единогласно приняли решение: на призыв Фластова ответить, на свидание явиться и обидчику отомстить. Еще через сутки Фластов получил семьсот тридцать восемь согласительных писем, в которых было обозначено одно и то же время для предполагаемого любовного свидания. Время было одно и то же, но места встреч назначались, конечно, разные.
       Коварных дам интересовало, к кому из них явится соблазнитель, не понимавший разницы между честной домохозяйкой и искательницей приключений.
       Фластов оказался перед страшной дилеммой: если буриданову ослу пришлось выбирать между двумя стогами равно ароматного сена, то мой герой должен был выбрать между более чем семью сотнями прелестниц. Выбирать Фластов не любил никогда - обычно он брал все и сразу. Отступать от жизненного правила он не собирался и решил явиться на все семьсот тридцать восемь свиданий. Как? Да очень просто! Или ванзирская наука не изобрела клонирование?
       Вырастить клон массой в три тонны - занятие долгое и трудоемкое, а до свидания оставалось меньше суток. Вот и пришлось Фластову потратить все оставшиеся у него деньги, чтобы воспользоваться услугами фирмы темпорального сжатия. Беднягу опустили в колодец времени на глубину нескольких десятков лет, а потом подняли. Потом опять опустили и подняли, потом еще и еще. Итого: семьсот тридцать семь раз. Если учесть оригинальный экземпляр, как раз и получилось семьсот тридцать восемь штук.
       В назначенное время все Фластовы направились на свидания со своими возлюбленными, которых ни они, ни их прототип прежде и в глаза не видели. Дамы, надо заметить, не ожидали такого развития событий - каждая решила, что Фластов выбрал именно ее, и каждая заигрывала с этим трехтонным ловеласом, стараясь не допустить излишних интимностей и воображая, как будет рассказывать своим подругам о тщетных потугах негодяя-соблазнителя.
       А тут еще мужья! Семьсот тридцать восемь разъяренных мужчин, у каждого из которых были все основания подозревать собственную жену в измене. Собравшись на совещание все в том же ванзирском театре военных действий, обманутые мужья приняли решение - мстить.
       Представьте ситуацию: Фластовы объясняются дамам в любви, дамы, хихикая про себя, заставляют трехтонные туши выделывать танцевальные па, от которых содрогаются межэтажные перекрытия, а в это время батальон мужей устраивает изменницам и соблазнителям настоящий театр военных действий.
       Поскольку все происходит одновременно, то каждая дама полагает, что именно с ней приключилось это несчастье, и звонит подругам, чтобы посоветоваться: муж ломится в дверь, Фластов готов провалиться сквозь пол - что делать? А у подруги ситуация точно такая же, и только тогда до женщин доходит, что произошло на самом деле.
       Решение рождается само собой. "Я невиновна, - говорит каждая из прелестниц своему разъяренному супругу. - Негодяй Фластов сейчас на свидании у Мурри (Харри, Дарри, Бурри и так далее)". Мужья бросаются проверять утверждения своих жен, и несколько минут спустя возникает совершенно невообразимая смесь сотен Фластовых, такого же количества рыдающих от хохота женщин и изрыгающих проклятия мужчин. Где чья жена? Где чей муж? Где истинный Фластов, а где его клоны?
       В течение трех планетарных суток полиция Ванзиры-9 разбиралась в том, кто кому и с кем изменил, причем далеко не во всех случаях виновной стороной оказывался один из Фластовых. Неизвестно, как бы развивались события, если бы на четвертые сутки у клонов не закончилось демонстрационное время и они не исчезли бы один за другим на глазах изумленных полицейских. А единственный оставшийся экземпляр Фластова похудел за это время настолько, что перестал быть для женщин объектом сексуального вожделения.
       Закончилась эта история к всеобщему удовольствию: каждый из мужей подарил Фластову одну ванзирскую крону, а каждая из жен - по одному ванзирскому поцелую. Деньги помогли Фластову расплатиться с долгами, а поцелуи - вернуть утраченный оптимизм.
       Единственный, кто вышел из этой передряги с видимым ущербом, - это хозяин своднического бюро. Ему пришлось заплатить Фластову большую неустойку в качестве моральной и физической компенсации за допущенную ошибку.
       Такова эта непритязательная история без всякой морали. Я хотел назвать ее "Много шума из ничего", но компьютер напомнил, что пьесу с таким названием много веков назад написал все тот же Шекспир. Вполне может быть. Поэтому я назвал свой последний роман "Ванзирские хохотушки" и надеюсь, что мое расставание с читателями не вызвало среди них эпидемии самоубийств, как это случилось, когда ушел из жизни великий альтаирский писатель Бармаглинотирукос, после смерти которого обезумевшие поклонницы его гения сотнями бросались в пропасти, травились ракетным топливом и стрелялись из лазерных рогаток.
       Мой уход из литературы вызвал у читателей удивительную реакцию, но это уже совершенно другая история.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       250
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Амнуэль Павел Рафаэлович (pamnuel@gmail.com)
  • Обновлено: 19/04/2020. 935k. Статистика.
  • Статья: Фантастика
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.